| Part 3: Trinity fields |
До конца официального рабочего дня осталось три часа. Успею ли? Не горю желанием поцеловать запертую и поставленную на сигнализацию дверь офиса. И ходить потом в гости к Николь в её фешенебельную квартирку в центре, где она и Энджи… Изжога продолжается. Хорошо бы Джонни Би для экономии времени захватить с собой, и он расскажет всё по дороге в «RT Cyberworks». А если он не согласится? Я понял, что он точно не согласится. Связанный и лежащий с кляпом во рту на одном из оцинкованных столов, где сам же разделывал покойников. Злоумышленником, встретившим нас на пороге морга, оказалась дамочка средних лет в шутовском наряде из красного рваного шёлка и розовой органзы. Она присвоила себе папин кинжал и кое-что из хирургических инструментов Джонни. Но больше всего мне понравилось то, как нас представили. — Малыш, не шевелись. Это богиня смерти. — Малыш, это Кассандра. Врежь ей, она подлая сучка. — Ребят, давайте по очереди. Господин Асмодей, что вы здесь делаете? А первый голос — кому принадлежал? — Отдайте Кси, и я верну вам Джонни и кинжал. — А террористов вообще не спрашивали, заткнись! — я раздражённо покашлял, добился тишины, повернулся к оторопевшей Кассандре спиной и обратился к демону: — Вы, как всегда, появились вовремя и в самом центре событий. Объясните же мне коротко суть происходящего. — Совсем коротко? Тогда я тебя не обрадую. Твой отец был змеем. Но не оборотнем, скорее… полубогом, — темптер язвительно улыбнулся, вводя меня в транс. — Он прожил тридцать тысяч лет, убивая Нежить и прочую земную нечисть, ему приходилось часто принимать звериную форму, чтобы побеждать. Он побеждал всегда. И почти всегда — в обличье ползучего гада. Он родоначальник племени полулюдей-полузмей. И, честно говоря, ты последний из двухсот его сыновей и единственный прямой потомок, остальные до наших дней не дожили. А тебя он сравнительно недавно, хм, сделал. Однако Максимилиан покинул тебя, новорожденного, потому что узнал, кем ты был в далёком прошлом и чьим воплощением явился обратно в мир. Несмотря на этот факт, ты остаешься сыном величайшего. Стая злющих вампиров преследовала Макса в Нью-Йорке. Эти же вампиры хотели убить и Ангела, но обломались. Так получилось, что ты ужасная угроза для них, в твоих жилах течёт почти чистая кровь их истребителя. И в ночь, когда вы с Энджи встретились, кровососов остановил отнюдь не крест. А ты сам. Твой бешеный взгляд, сметающая энергетика… — темптер кивнул в сторону Кассандры. — Теперь о ней. Она была красной смертью, охранявшей Ангела от всех бед. Но однажды закрался в её дурную голову безумный умысел приблизить конец света. Напилась ли она воды из колодца для умалишённых или просто перегрелась на солнце — мне не известно. Но Апокалипсис и смерть человечества стали её больной фантазией. Для изготовления, казалось бы, невозможного адского супчика ей требуется всего два ингредиента — ты и Анджело. Она пошла на любые преступления, чтобы сблизить Энджи с тобой. А когда вы сильно поссорились, сменила тактику. Бросила моего сына на произвол судьбы и взялась за тебя. Ей нужно убить тебя и принести твою душу на Весы Правосудия. Она собиралась проделать ту же операцию с душой Ангела, но я вовремя поместил сына в ад, отрезав от Кассандры. Однако она по-прежнему готова на всё во имя своей идиотской затеи. На убийство Джона Бакстера, например. И на уничтожение меча Tacere Styx Aquæ Et Frigora Flammis Gehennae¹. Назвав оружие по имени, демон со злорадством посмотрел на перекошенное лицо дочери: клинок засиял, выпав из её руки, но пола морга не коснулся, а с вполне понятной целью рванул ко мне. И, ей-богу, пригвоздил бы к стене, проткнув где-то в районе горла. С преувеличенным изяществом и демонстративностью удержав меч двумя пальцами, Асмодей отчётливо поставил ультиматум: — Сейчас, если отпущу — милейший сэр Санктери отправится в известный тебе путь-дорожку. И ты опять будешь топтаться под воротами инферно, как нищенка, не в состоянии войти. Потому что я выставил тебя из дому за многочисленные и повторяющиеся предательства. — Кто дал тебе право вмешиваться сейчас в дела смертных, отец?! — Слушайте, эта двуличная тварь меня достала, — внезапно произнёс тот же спокойный полусонный голос, что и вначале представления. Дезерэтт взметнул красными волосами, выгибаясь и сильно отвлекая внимание (не смотрел на падшего ангела разве что Бакстер, да и то, мычал и хотел повернуться), высунул неимоверно длинный раздвоенный язык и пощекотал им Кассандру за подбородок. Она почему-то закричала и растаяла. Вот дура. Меня б так кто пощекотал… — Так это ты первым голос подал? — мы победили терроризм. Я развязал мычащего патанатома, а серафим размял ему затёкшие руки и ноги. — Ага. — А откуда Кассандру знаешь? — Да подкатывала один раз с предложением грохнуть тебя во сне. А потом перепихнуться. — Вот бллин… э-э… — мне не хватало слов, -…сука подлая! — А Моди о чём говорил? О том же. — Почему она сбежала? — Испугалась, что я лишу её девственности. — Языком?! — Ну, я ещё и не такое умею, — скромно пробормотал Дэз и поправил на Джонни халат. — Подожди-ка, а как она могла предложить перепихнуться, если… — Так это замануха для дурачков. Мол, дам, обязательно дам. А в итоге окажется, что её и трахать некуда. Кроме рта. Я решил, что в дополнительных подробностях не нуждаюсь, и уставился на Джонни, как бы приглашая поболтать. Бакстер молчал и только пялился на нас, как на своих пациентов. Особенно тщательно он изучил мертвенное лицо темптера. Потом забрал у него клинок. — Батенька, ножик не для вас припасён, — спокойно заявил он даэдрическому принцу и спрятал меч в ножны. — Вы, конечно, весьма высокопоставленны, но я не склонен к раболепию. Странно, что вы мне симпатичны. Напоминаете одного милаша. — Дурак, это его отец! — почему-то вырвалось у меня. Я запоздало зажал себе рот, пронзённый ощущением, что не стоило вдаваться в детали демонической родословной Ангела. — Надо же, как вы друг на друге завязаны. Все чьи-то дети, и война родителей становится вашей войной… — Джонни отошёл после пленения и разрумянился. Воспринял беззвучное исчезновение Моди как должное и охотно пошёл за мной в автомобиль. Для подстраховки Дэз и Эрик шли следом, но никаких признаков волнения и желания убежать патологоанатом не выразил. Доверяет мне, стало быть. И это после всех своих злоключений. — Знаешь, парень, участвовать в твоей игре мне нравится гораздо больше, чем копаться в протухших кишках. С момента, как я тебя увидел на плече у милаша, я понял, что спокойно на заднице не усижу. И папаша твой — лишнее тому подтверждение. — Как он умер, Джонни? — Ты помнишь, я говорил о крови, переполненной сахаром, пустом желудке, отсутствии яда и прочих составляющих? Милейшая девушка в красном открыла мне его тайну, банальную до безобразия. То было всё обыкновенной фигней, для отвода глаз, петляние в кустах и пьяная езда на санках. И сахарок ему, играючись, подсыпали в нутро потом уже, когда укокошили, — Джонни, начавший было улыбаться, перестал. — Максимилиан был бессмертным, как хренов Прометей. И убила его особенная чумная зараза. Дрянь, будто созданная специально для него. Один поцелуй, а в поцелуе — слюна. Она-то и парализовала его. Вампиры схватили его, как ребёнка, и хорошенько надругались. Он не мог сопротивляться. Всё видел, всё ощущал, а шевельнуться не мог. И умирал медленно. Не хотел отправляться на тот свет, даже лишённый крови. Скончался, напоминаю, только в больнице. Его сердце упрямо билось, когда мозг уже отключился. А это злое вещество из слюны… Оно не стойкое, полностью распалось на безвредные компоненты. Поэтому я не смог его выявить. — Это ж сколько чужой слюны надо было выпить… — возбуждённо пробормотал Дезерэтт. — Они полночи с любовником сосались, что ли? — Кто это был, Бакстер, Кассандра не сказала? — резко перебил я. — Кто убийца? — Он, — врач кивнул на Эрика. — То есть как это?! — Я никогда не покидал пределы Сандре Льюны, — веско возразил маанец, не поворачивая головы от окошка. — Лично ты — нет. А твои анализы — сколько угодно часто и сколько угодно много. Я думаю, капсюль с концентратом твоей слюны поместили в рот одному из солдатов-агентов генерала, он и провернул операцию по устранению Максимилиана. — То есть по логике вещей это была необязательно слюна? — Эрик всё так же не отрывался от пейзажей за окном автомобиля, но его голос дрогнул. — В капсулу можно что угодно запихнуть. — Если вы ещё не умерли от поцелуев с этим красавчиком — значит, нет. А вы с ним целовались, я уверен. Особенно ты, парень, — Бакстер обнял меня за голову. — Да шучу я! Что тебе хорошо, то бате твоему — смерть. Повторяю, он был особенным бесовским отродьем. И богам пришлось изобрести велосипед, чтобы уложить его в деревянный ящик. Как ключ к замку, этот яд подходит только одному приговорённому. Казнь совершена, горюй, но спи спокойно. Твой Эрик не опаснее тарантулов в моей формалиновой коллекции. Вижу, не помогает. Заткнулся. Я сам молчал. Новость не слишком сенсационная, но окончательно запутывающая. Откуда Фрэнсис знал, чем травить Максимилиана? Кто ему подсказал? Или он экспериментировал вслепую? Всё это заставляет только отчаяннее желать пробуждения Ангела. Если уж он не ответит — то от генерала не дождёшься. И зачем я собрался к Николь? Вечно, когда я отправляюсь к ней, вокруг происходит какая-нибудь жопа. Странно, что меня до сих пор ещё не укоко…* * *
Автомобиль, выезжавший на Манхэттенский мост, резко занесло на повороте, развернуло и выбросило в массивное бетонное ограждение. Пристёгнутый пассажир на переднем сидении, то есть Бакстер, стукнулся коленями и локтями, чуть не сломав при этом шею — но «чуть» не считается. Сейчас он моргал, плоховато осознавая происходящее. Падший ангел и маанец, сидевшие сзади, благополучно упали друг на друга, звериная реакция позволила Эрику сжаться в огромных руках Дезерэтта и защитить от удара живот. Им повезло? Водитель лежал на руле, пробив головой лобовое стекло. На алом капоте кровь была почти неразличимой. Он забыл пристегнуться. Или просто не захотел.__________________________
/ mirror of mind — Ksavier /
Я снова в колыбели, я ясно вижу свет, мой ум кристально чист. И пуст. Небольшие, но яркие игрушки качаются, подвешенные над моей кроваткой, они звенят, рождая завораживающую музыку. Я засыпаю под неё. И всё равно вижу свет. Он то приближается, то отдаляется… Может, то вертится ночник? Идиллия моего детского полусна нарушена, за стенкой слышится крик, совсем короткий, но за ним — давящая тишина. Мои игрушки не умолкают, продолжая звенеть, но их я не слышу, пытаясь уловить шаги, сюда кто-то идёт, я уверен, я знаю, хоть и не вижу открывающейся двери, не чувствую ни мгновенного сквозняка, ни шелеста одежды, из которой извлекается длинный кинжал. Металл тускло блестит, появляясь в поле зрения, я тяну к смертоносному лезвию ручки, оно такое красивое и интересное, оно… срезает шнурок с одной игрушкой, маленького плюшевого котика, он падает в колыбель, а я радостно улыбаюсь и мяукаю, и хочу увидеть продолжение этой игры. Но над кроваткой появляется лицо, я не знаю его, я знаю только мать и двух нянечек, и это лицо не похоже на нянечку, оно худое и узкое, с острыми скулами. Я пугаюсь сначала, а потом меня завораживают глаза: большие, светло-зелёные, с тонкими вертикальными полосами змеиных зрачков — они изучают меня внимательно, даже безжалостно, будто ищут что-то в моих нежных несформированных чертах. Я перестал тянуть ручки, с любопытством разглядывая его, а потом приоткрыл ротик, вымолвив то, что затрепетало внутри… — Папа. В левой руке у него так и остался длинный оголённый кинжал. В правой — он унёс меня, прихватив из колыбели лишь одеялко и плюшевого котика. Он похищал сына уже в четвёртый раз. И опять у него не хватило духу заколоть меня.__________________________
Я кашлял без остановки, лежа на боку и захлебываясь кровью. Лицо Максимилиана так и маячило перед закрытыми глазами, за плечи кто-то крепко держал, ко лбу прилипла какая-то гадость… А, это марлевая повязка. Что мне такое привиделось? Моё детство? Я что-то вспомнил? Я думал, такое не вспоминается… Такое раннее. Такое страшное. Сколько мне могло быть лет? Год от силы. Из горла вышел неприятный чёрный сгусток, я ощутил резкую боль внутри, но смог глубоко вздохнуть. Кашлять всё ещё хотелось, но было нечем. В затылок кто-то горячо задышал, приподымая меня из лежачего положения. Ох, не надо, мне и так неплохо… было. — Эрик, вытри ему рот. Нежно. Ещё нежнее. Я застонал от осторожного поцелуя юного Конрада, он вылизывал мне губы от крови, сладко и стеснительно захватывая языком, и вряд ли эти охеренные ощущения можно с чем-то сравнить. Как и пережить заново. Повязка незаметно сползла со лба на нос, и он невольно улыбнулся, поправляя её. Я замычал и потянулся к нему, я хочу тебя, Господи, какой же ты классный… — Осторожно, Ксавьер, у тебя огромная рана. Дырка в голове. Не маши ею так, — маанец придержал меня в руках, потом сгрёб в охапку, видя, что я не унимаюсь. — Ну что мне с тобой сделать? Хоть бы постыдился при живом начальстве. — А?! — я ошеломлённо прекратил его домогаться. Действительно, мы в офисе у Николь. Но когда мы успели? Сама Николь сидела как ни в чём не бывало за столом, в очках, писала что-то от руки, её ноутбук тихонько шелестел. Джонни я нигде не увидел, а Дэз парил под потолком и тоже не обращал на нас никакого внимания. Так чего же мне стыдиться? — Как самочувствие, Кси? — будто нехотя спросила Никки. — Твои друзья довезли тебя сюда на «неотложке». И прости, но врач был озадачен тем, что ты не скончался на месте от кровоизлияния в мозг. — Самочувствие неплохо. Даже эрекция есть, — я жадно поглядел на смущённого Эрика. — А что со мной случилось? — Небольшое ДТП. Машину — в хлам, тебя — в морг. Благо, за патологоанатомом далеко ходить бы не пришлось, — она внимательно наблюдала за спуском серафима по стене. — Но всё это не о тебе история. Мне показали твои клыки. И мне рассказали… что стало с Ангелом. У меня вопрос. Ты ехал проведать меня с какой-то конкретной целью или?.. — Я подумал, что я… вот взял и пропал. Не появляюсь давно на работе, и что… Ну, наверное, ты хотела меня видеть другим. Прежним, — я потрогал свой расквашенный лоб под повязкой и облизал розоватую влагу с пальцев. — Не бессмертным. И не страшным. — Я скучала. И волновалась. Но ты прав. Я надеялась на встречу с другим Ксавьером, — она вышла из-за стола и приблизилась ко мне семенящим шагом. Взяла за подбородок, пристально изучая, будто узнавая заново. И невольно засмотрелась в мои глаза. Дезерэтт положил ей на плечи свои огромные руки, но Николь не шелохнулась, поглощённая мной. Мне показалось, на её лице прибавилось много мелких морщинок. Хотя мы не виделись всего… Разве так много дней прошло?! — Ты постарела от горя?! — это вырвалось само. — Ник, я ведь не умер, я… — Я хорошо запомнила, чего хотел от тебя Морис. И приготовила себя к худшему. Когда он сам не явился на работу, я не знала, что мне думать. Но не хотела гадать. Твой телефон не отвечал. В твоём доме нежданно появились родственники. Мелькала сумасшедшая мысль, что они готовятся к похоронам. Твоя мать выходила из дома в шляпке под чёрной вуалью. А я просто твердила себе, что Ксавьеру девятнадцать лет, и его жизнь… не может оборваться, — она уткнулась в меня и заплакала. — Мы все побывали в аду, — виновато прошептал ей на ухо и неуклюже обнял. — Я больше не пропаду, Никки. — А вернёшься ли ты на работу? — Наверное, да. Должен же я чем-то заниматься. А кроме как крутить компы и прокладывать кабеля мне больше ничего не интересно. Только с переездом в Майами никак не получится, прости. — Ничего, — она вытерла слёзы, но не отстранилась. — Как скоро тебя ждать в серверной? — Хоть завтра. — Э, нет, с дыркой в башке ты на работу не пойдёшь, — вмешался Дэз. — Мадам, Ксавьер на моём попечении и будет выздоравливать, пока не станет как новенький. А Мориса можете не ждать. Он получил травму, несовместимую с должностью. Вред, нанесённый его здоровью, непоправим, ни сейчас, ни в будущем. — Что имеет в виду твой друг? — плечи Николь задрожали, и, как мне показалось — от едва сдерживаемого смеха. Я её не разочаровал: — Сбылась моя мечта — Морису оторвали яйца.* * *
Бакстер вернулся, умолчав, где был и чем занимался, и впятером мы выпили кофе. Я коротко и сдержанно описал Николь свои страшные будни в плену у фельдмаршала, по рассказу он был тестем Мориса — и простым исполнителем коварного заказа. Губы Эрика изредка подрагивали, пока я говорил, но прекрасный маанец не выдал меня ни свечением капилляров, ни случайными репликами. Ник тоже слушала молча, а выслушав, произнесла: — Человек, наделённый большой властью и полномочиями, сделал тебя своим любовником. Ты доверяешь ему? — Я доверяю себе. Все осуждают нашу связь, и все, наверное, правы. Но меня безудержно влечёт к нему. И я повинуюсь своему внутреннему зову. Я не думаю о том, что делать, я делаю — и всё. Знаю, ты хочешь спросить меня об Анджело в связи с моими порочными желаниями… Она покачала головой и занялась своей чашкой. Я свой кофе успел допить, поэтому занялся… собственно, порочными желаниями — ощущениями от прижатого ко мне бедра Эрика, с риском остаться без повязки, но разве меня это волнует? Его пальцы неуверенно бродят по моей спине, а едва слышимое дыхание замедляется. Интересно, о чём он думает? Возможно, что ни о чём. Наслаждается тишиной и мной. И отсутствием фельдмаршала в радиусе выстрела. Захотелось склонить голову ему на плечо и забыть, кто мы и откуда вылезли. Пожалуй, так и сделаю… В момент наивысшего расслабления я ощутил на себе пристальный взгляд Бакстера. Ну что опять? Кто убил Максимилиана, мы уже выяснили. На каком кладбище хоронить папу — еврейском, католическом или франкмасонском — я сам уж решу. Неужели плохие новости ещё не кончились? — Ты не спросишь, где я был? — Я полагаю, это было твоё личное дело. — У меня лет десять как нет личных дел, парень. А сейчас есть твои. Я отдавал кинжал. — Кому? — голова отяжелела, я совсем перестал соображать. — Ты знаешь — кому, — он прочертил в воздухе дугу. А я лениво приподнялся, чтобы упасть обратно, но уже в руки Эрику, и пробормотать жалобным голосом: — Нет. Нет. Только не он. И зачем ему этот кинжал? Чёрт, блядь, дрянь, дерьмо, я очень устал. И мне больно. Повязка давит… — я прохныкал что-то ещё, но ответа ниоткуда не получил. Откашлялся, прочистив горло, и заговорил нормальным голосом: — Ладно, вы правы, я трусливый козёл. Он ещё здесь?! — Он улетел, парень. На таких огромных крыльях, что они не влезли в переулок. — Как он выглядел? — Ужасно.__________________________
/ mirror of mind – Angel /
Я ослеп. Я выплакал столько слёз, что остался наедине с темнотой. Ощупал кровоточащие глаза, скинул крышку гроба и сел, медленно привыкая к своему новому телу. Оно похоже на скафандр, громоздкое и неудобное. Но это пока. Глупо ожидать гибкости от рук и ног, провалявшись десять дней неподвижно. Я знаю, отец не оставит меня беспомощным, но я просто хочу, чтобы он явился сейчас. И дал мне вектор. Или, на худой конец, собаку-поводыря. Дьявол потрудился проложить мне путь из ада обратно на землю, что для него такой пустяк… Ничего не происходило. Я пошарил вокруг в поисках ориентира. Надо хотя бы определить, на какой высоте расположен гроб. Не хочется выпадать с грохотом на пол. Пальцы резко обрели небывалую чувствительность, я с удивлением познавал мир заново. И через какое-то время ощупывал всё парой невесомых рук, протянутых прямо из мозга. Я в большой комнате, нечто вроде гостевой спальни, гроб стоит на трёхметровом канцелярском столе, рядом трюмо, есть два окна, на подоконнике одного из них лежат очки, скорее всего, солнцезащитные. И это не особняк Ксавьера: потолок другой, не такой высокий. Надо вылезти и не шуметь, надеть очки, они тут очень кстати кем-то забыты. А может, специально оставлены? Пройдясь туда-сюда в непривычных, гладких на ощупь штанах, я вспомнил Демона. И зачем-то подошёл к трюмо. Я и раньше-то себя не видел в зеркалах, а сейчас на что надеюсь? Короткий треск, кровавая вспышка в ноющих глазах… Я отшатнулся, едва коснувшись стеклянной поверхности. Это было видение. Ксавьер, плакавший на груди моего отца. — Я больше не могу, я слабый, я плохой… И плачу без надежды. — Тогда представь, что слезы — это яд. И если тебе показалось, что ты плачешь слишком много, значит, из тебя выходит яд. — А если они не приносят облегчения? — Значит, ты не почувствовал настоящего раскаяния. — Он убьёт меня за всё натворенное? — Позволит жить с этим, не мучаясь угрызениями совести. Ты своим умом дошёл до карточной колоды и правил игры. Он джокер. А значит — сделает для тебя невозможное. Я быстро надел очки и вырвался в небо. Разбил при этом окно, какая досада. Я знаю, куда лететь, к кому и за чем. Но сначала я должен забрать свое оружие — прекрасный древний кинжал, выкованный маленьким Мастером и прародителем оборотней в холодных водах Стикса и закаленный в геене огненной. Я люблю свой чёртов дом, чёрта-отца… и эту свою проклятую миссию разрушителя мира.__________________________
— Что он сказал тебе, Джонни? — Ничего, парень. Ничего. А у меня язык отсох бы спрашивать. Он был страшный и восхитительный. Как ядерный взрыв, — Бакстер развел руками. — Извини. Я думал, я всё повидал в своей жизни. Но это было слишком даже для меня. Я чуть не задохнулся от жадности, разглядывая его лицо. Оно было в крови и наполовину скрыто за тёмными очками. Он назвал меч по имени — и тот притянулся к его руке. Мне же хотелось пресмыкаться у его ног. Я почти упал на колени. Но Ангел исчез, и его крылья подожгли воздух. Парень, стой! Ты ранен! Проклятье. Я выбежал оттуда, не помня себя, игнорируя преследование Эрика и Дезерэтта, лоб заныл под мокнущей от гноя повязкой, я завертелся на стоянке, не в силах сообразить, почему не могу нигде найти свою машину. Бллин! Я же разбил её ко всем чертям. Кажется, сейчас мне предстоит угнать Линкольн, принадлежащий Николь. — Ксавьер, какая муха тебя… Что за спешка?! — Отвалите! Я еду один! — я грубо оттолкнул маанца, локтем выбил стекло, открывая дверцу автомобиля изнутри, и укатил под пронзительный визг поздно сработавшей сигнализации.