| Part 3: Trinity fields |
«Когда Патрик не дозвонился ко мне и написал в СМС, что танки вернулись на базу, а кратер засыпают землёй и песком, я лежал, свернувшись, в двух шагах от туалета. Опять тошнило. И не прекращает тошнить. Лёгких уже не чувствую, только рёбра ноют. Поскрипывают, как из дерева вырезанные. Залезал рукой в рану, касался сердца. Испытал дрожь и вибрацию, как от удара электрическим током. И больше ничего. Я не хотел, чтоб Блак меня нашёл. Хотел валяться, наполовину в коридоре, наполовину в уборной, обняв дверь. Это успокаивало меня. Ощущал себя на своём месте, там, где надо. Там, где заслужил. Но он всё равно отыскал меня. Сейчас услышу, как всегда. «Мой генерал». От этого обращения наигранно подобострастным тоном тоже тошнит». — Фрэнсис, — прошептал Блэкхарт, вдребезги разбив теорию фельдмаршала своим встревоженным голосом. — Ты собрался кинуть всех? Сдохнуть и никому не достаться? Не дождёшься. Фрэнсис безучастно пожал плечами. И содрогнулся от резкой боли между рёбер, когда Блак поднял его с пола как пушинку и понёс куда-то. Ему было всё равно куда, говоря начистоту. Тело и правда собралось умирать, причём в лучших традициях генерала — никого не предупредив и ни с кем не посоветовавшись. Клеймо, что с виду горело огнём, на самом деле было леденящим куском полужидкого металла. Он то собирался в гибкие кристаллы, мучительно врезаясь в сердечную мышцу, то обратно растекался, обволакивая холодом всю поверхность раны. Фрэнсис резонно предположил, что эти приятные ощущения не кончатся до тех пор, пока он сам… не кончится. «Он промыл мою рану слабым раствором пероксида и бинтовал, туго пережимая грудь и спину, бинтовал быстро и умело, но, гребаная срань, какие же грубые у него руки… и сами движения. Я два раза срывался в крик от боли. Блак глухо шептал бесполезные извинения и продолжал. Остановился лишь тогда, когда дыра перестала мне казаться сквозной. Из неё, наверно, вышел весь воздух. Теперь я лежу неподвижно в своей постели. Его огромное тело покоится на полу. Верный цепной пёс. Не захотел прыгать в хозяйскую кровать. Если протяну руку, то прикоснусь к его лицу. Я хочу его убить. Но силы есть только на то, чтобы дышать и держать глаза открытыми». — Почему ты подчиняешься мне как раньше? Ты уволен, Блэкхарт. — Я уволен, господин фельдмаршал. И освобождён от военной повинности вам. Но не освободился от мыслей, грязнящих мою совесть. — Я не держу тебя с этим. Вставай и уходи. — Встаю и ухожу. «Я облегчённо закрыл глаза. Я остаюсь один, и может, даже смогу уснуть. Я…» Генерал проснулся, подброшенный пронзительным воплем. Своим воплем. Большая рука Блака придерживала его выгнувшимся над кроватью, вторая разматывала бинт, который был почему-то мокрым. — Какого чёрта? Я же велел тебе убираться! — Я исполнил твой приказ, Фрэнк. С того момента прошло восемь часов, твоя рана гноится, я должен сделать перевязку. Конрад поражённо уставился в потолок. Он вырубился, тупо вырубился… Ничего не помнит. Ни как спал, ничего. Только жутко хочется пить, внутри будто жаровня, открытые угли… Но при мысли о воде — опять рвотные позывы. — Хочу твою кровь, — промолвил Фрэнсис спокойно. — После перевязки, — ответил Блак с секундной заминкой. Они обменялись этими шокирующими фразами с такой обыденностью… Фрэнк прогнулся сильнее, касаясь лбом подушки. Спина болела. Впрочем, как и шея, и голова, всё тело как неродное. «Почему он так долго копается с этими дрянными бинтами?» Чарльз отпустил его. На этот раз перетянул не так туго, можно вздохнуть полной грудью. — Куда пошёл?! — За ножом… — Каким ещё ножом?! — Конрад нетерпеливо дернулся, падая с кровати, Блак схватил его под талией, притягивая к себе, обнял… И Фрэнсису внезапно стало дурно. «Забавно, но я сейчас умру. Голова закружилась, будто отваливаясь. И горячо. Везде горячо, особенно в…» — Фрэнк, да ты возбуждён, — майор сдержанно улыбнулся, глядя в его затуманившиеся глаза. — И похож стал. Кусай. — Что значит «похож»?! — встрепенулся Фрэнсис, на краткое мгновение терявший сознание. — На вампира ты теперь похож. Очень. Кусай уже, — он опустил руки ниже, сдвигая тесно прижатое тело, и губы генерала очутились вровень с его ключицей. Блэкхарт невольно приоткрыл рот, представляя, насколько грубым и бесцеремонным будет этот укус. Конрад изорвёт длинными клыками его в мясо вдоль и поперёк, как захочет, не заботясь ни о чём, он привык всё только брать, и брать… и ему невозможно отказать. Но Фрэнк оказался на редкость осторожным упырём. Может, потому что питался в первый раз, а может, просто прочитал мысли экс-подчиненного. Его красивые, твёрдо очерченные губы, бывшие главным предметом вожделения Чарльза, черкнули по ключице в лёгком поцелуе, скользнули выше, ближе к шее, изучив по дороге всю тяжело пульсирующую вену, прижались к ней в самом видном месте — и Блэкхарт издал странный тонкий вскрик, практически визг. Его обезумевшие глаза вперились в точку, находившуюся явно далеко за пределами комнаты, потом медленно закатились. И вся его стосорокакилограммовая туша осела на пол. Фельдмаршал пил. Ему было до лампочки, что происходит вокруг и происходит ли вообще. Рана в груди, оставленная демоном, закрывалась, стягиваясь по краям, с каждым глотком — всё увереннее, кожа наливалась светом, приятно засияв в полумраке. Ледяная печать на сердце омылась чужой кровью и покрылась ею ровным слоем, как защитной оболочкой. А когда он закончил пить, удовлетворённо зализывая двойной прокол в шее Блака, то почувствовал себя так, будто вернулся из длительного отпуска. Конечно, без пляжа, солнца и загара, о загаре вообще-то придётся забыть. Но, только дотронувшись до своего лица, до пресловутых складок между бровей, он понял, что помолодел лет на двадцать. И громко расхохотался. — Это и в самом деле прекрасно! — с довольной улыбкой он обошёл вокруг майора, присел между его ног и положил ладонь на пах. — Интересно, что оживит тебя быстрее? И эффективнее. Фрэнсис снова расхохотался, заметив, что даже голос изменился: стал ниже, насыщеннее по тембру. Развратнее. «Как у дорогих шлюх, которых я заказывал когда-то, — мимоходом подумалось ему. — А нечему удивляться…» Всё в его естестве сейчас направлено на секс: характерные движения рукой, достигающие цели сквозь плотную ткань штанов; полуголодный взгляд, застрявший на ширинке майора; и пресловутая Нежить-извращенка, сделавшая выступающие за края губ резцы в полтора раза длиннее. Потому что мало насосаться кровью — для полного удовлетворения требуется кое-что сверх. Блэкхарт возвращался в чувство. Его стон, похожий на хрип раненного быка, не расслышал бы только глухой, да и то, ощутил бы вибрации в воздухе. Генерал отнял у него не так уж и много жизненной силы, но недостаток крови сказывался именно сейчас, когда вся она устремилась вниз. Огромное тело бросило в мелкую дрожь, ноги, которые подвели ещё в момент укуса, ослабели окончательно. А в медлительный мозг сигнала тревоги всё никак не поступало: он, наоборот, отключился. Накатила приятная истома, жар, перемежавшийся с холодом конечностей, в паху гуляло какое-то слишком не свойственное ему сладостное томление, раньше он такого ни разу не испытывал, и в помине не было. Что-то отдалённо похожее на грязный эротический сон-фантазию, но с подозрительно правдоподобными деталями. А у него, как назло, не хватает сил оторвать голову от пола и посмотреть, что происходит, она кружится, вокруг темень, а эрекция всё усиливается и усиливается под мягким, но непрерывным давлением. — Чарльз, я не намерен ждать всю ночь, — с напускной холодностью сказал Фрэнсис, хотя внутри у него всё ныло и пылало, требуя немедленного удовлетворения. Он переступил с ноги на ногу, не зная, как справиться с необузданным желанием, а потом просто оседлал могучие бёдра своего помощника и наклонился к его бескровному лицу. — Хорошо, значит, прямо тут. Блэкхарт разлепил веки и уставился куда-то сквозь Фрэнка мутным взглядом. Кровавый ореол расползся от зрачков, поглотив привычный серый цвет его глаз. Мощная грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась, на каждом выдохе из неё вырывался глухой хрип — как будто его лёгкие доверху были начинены какой-то дрянью: кровью, слизь… или и тем, и другим. Генерал с очень недоброй улыбкой следил за выражением его лица, пока оно не обрело осмысленность. Глаза, уже белые, как бельма, сфокусировались на его заострённых скулах, медленно переместились на клыки, выпиравшие почти до подбородка, потом заметались во все стороны. Конрад подавил смешок, не успевая за паническим движением зрачков. — Пощади, — сипло выдохнул майор, вложив, кажется, в это слово всю бездну своего отчаяния. — Поумоляй меня, — Фрэнк расплылся в новой страшной улыбке. — Но пощажу я тебя потом. Блак только вдохнул, собираясь с мыслями, когда проворные руки высвободили его член из штанов и вытянули вертикально вверх, держа за головку. — Огромный. Страшный, как моя жизнь, — игриво прошептал Фрэнсис, оглаживая длинный ствол по толстым узловатым венам и продолжая смотреть Блэкхарту преимущественно в глаза. — Признайся, ты иногда представлял меня верхом на этом чудовище? — Нет, — честно ответил Блэкхарт. — Я представлял только, как… ты… — Ну? — Фрэнк всё с той же чарующей улыбкой василиска сдавил его член у основания, и Блак поморщился, едва не зашипев от боли. — Что «я»? — Сосёшь его, — выдавил Чарльз с таким лицом, будто убивал монашку. — Я знаю, смешно. Фрэнсис поднял бровь, и майор ожидал уже принудительной кастрации путём вырывания половых органов с корнем, мясом и кишками. Но его повредившийся умом генерал подвинулся, съезжая с мощных бёдер и устраиваясь между коленей. И в миллион следующих мгновений Блэкхарт громко дышал, срываясь в ужасные позорнейшие стоны, с головой выдававшие всю его беспомощность и безоговорочную преданность мучителю. Фрэнк взял в рот только головку члена, но его абсолютно развратный язык умел трахать отдельно от некоторых других органов, и не хуже… чем некоторые другие органы. Длинные клыки прибавляли сладкого садизма, чувствительно прохаживаясь по нежной набухшей от крови плоти, царапая, но не разрезая её. И Блак судорожно искал ртом воздух, находил не сразу и тянулся трясущимися руками куда-то в поисках спасения. Наткнулся на жёсткие гелевые волосы фельдмаршала, зарылся в них негнущимися пальцами и немного успокоился. Ровно настолько, чтоб набраться дыхания, смелости и прошептать: — Здравый смысл, Фрэнсис… Где он? — Чарльз, ты хочешь этого больше меня, — спокойно возразил генерал, изогнулся и будто нечаянно высунул кончик языка, чтобы повести им по всей длине члена снизу — вверх. Блэкхарт от этого зрелища просто лёг, немного стукнувшись головой об пол. — Иначе бы я выбрал кого-нибудь другого. Больше возражений не было, только хриплые стоны и выгибание навстречу его жадному рту. Закончив сосать, Фрэнк невольно залюбовался полностью готовым членом, пылающим каменным монолитом, не сминавшимся от сильного нажатия. «Жаль, что раньше я никогда не занимался сексом на вторых ролях. Будет очень больно». О размерах этой боли он едва ли подозревал, когда заставил Блака облизывать пальцы и засовывать в него, расширяя и растягивая узкий, никем не испробованный задний проход. Ощущения были странноватые, но в целом приятные: майор иногда всё-таки умел быть нежным и осторожным, а несколько капель холодного ароматического масла усилили удовольствие. Но этого было мало. Больше масла, больше усилий, ведь в него войдёт не обычный средний член. Он заставлял, а майор беспрекословно подчинялся. Несколько пальцев, четыре, все пять — мокрые, очень скользкие, они разрабатывали его бесконечно долго и в финале настойчивых процедур входили без труда. Но то, что последовало дальше… Ни один вскрик утаить не удалось. От самого первого движения внутри, когда головка огромного члена скользнула в анус, Фрэнсис заорал так, как думал, что не умеет орать. Блак тоже думал разное… Например, что не умеет затыкать никому рот, или, по крайней мере, не осмелится проделать такое с Конрадом. Но его каменная ладонь сразу накрыла генералу пол-лица и прижималась всё крепче по мере того, как он всаживался в неохотно раскрывавшееся отверстие. Фрэнк извивался, как припадочный, глухо рыча ему в руку, и, скорее всего, уже раскаивался в том, что разрешил себе подобное приключение. Из голубых глаз непрерывно катились слёзы, но они оба этого не замечали, поглощённые одним делом. Когда Блак вошёл наполовину, генералу показалось, что он кончился и глубже просто некуда совать. Когда Блак засунул на две трети — заметил, что нижняя часть тела немеет, переставая воспринимать боль. А когда Блак уже засадил полностью — что член застыл у горла и его снова можно потрогать языком. — Твою мать, ты пронзил меня насквозь… — безжизненно выговорил Фрэнк, превозмогая слабость и гадкие саднящие ощущения внутри. Он мало что соображал — и по-прежнему сидел, оседлав Блэкхарта, только ног своих совсем не чувствовал. Блак придерживал его за ягодицы, наконец-то отпустив рот. Да, генерал больше не кричал… а ещё — боялся пошевелиться. Едва Блэкхарт задвигался в нём, последовали новые крики и новые слёзы. Но затыкать Фрэнсиса снова не хотелось: этот красивый статный мужчина, нагой, как в день своего рождения, не просто кричал. Вздрагивал, подкидываемый вверх и опять опускаемый на член, его бледного лица не видно, голова свесилась далеко назад, но он знает, знает. Что голубые глаза горят… пламенеют от едва сдерживаемого восторга. И он трахал генерала дальше, постепенно переставая слышать крик, сосредоточенный только на сильном худощавом теле, которое так хотел заполучить. Оно пронзалось с большим трудом, угрожая ежесекундно сломаться, но всё-таки выдерживало. И каждым толчком вены взрывало, опустошало, выносило к чёрту. Кровь испарилась, её замещало нечто, у которого не было названия, от которого ехала крыша, Блэкхарт не знал слов для его выражения, узнавал подобные ощущения впервые в жизни, и от этого крыша уезжала ещё быстрее. Но поддаваться безумию нельзя, даже сейчас, за гранью своего возбуждения, он хорошо осознаёт, что произойдёт, если он сорвётся, ускорит темп, даже самую малость — и порвёт своего опасного возлюбленного. Военачальник, не знающий пощады, — сейчас всего лишь хрупкая кукла в его медвежьих лапах. Но он будет столь уязвим только до конца соития. Блак шумно выдохнул, крепче сжимая Фрэнсиса за талию, вытянул член и осторожно ввёл обратно, до конца, то есть сколько влезло. Очередной вскрик, хриплый, усталый… Чувствует ли Фрэнк хоть на грамм удовольствие? Или только, что кто-то размеренно и методично долбит его бычьим агрегатом в развороченную задницу? — Тебе нравится? — спросил Блак, не выдержав. Да, ужасная глупость, задавать фельдмаршалу этот вопрос. — Нет, — простонал Фрэнсис, приподнимая голову. — Но в твоей чудовищной силе и размерах — наркотик. Новый наркотик. Продолжай. Продолжать было нечего. От полученного признания фирменным резковатым голосом, немного приправленным истомой, у Блэкхарта чуть не случился инфаркт. Резкая темень в глазах, смещение всех звуков, сердце, колотящееся до гула и вибрации во всем теле… Вздох Фрэнсиса, искажённый будто толстым слоем воды. Мурашки по коже и жуткое нестерпимое покалывание в паху. Он попытался сам сделать вздох, не смог — и кончил, толком не додумав мысль о том, что во Фрэнка лучше не кончать. А генерал облизал свои красивые прокушенные губы, мгновенно и отчетливо ощутив, как переполняется горячим семенем, как оно растекается, просачивая наружу, как…«Это, оказывается, приятно».
…как расслабляет — после получаса жестокого изнурительного траха. Он постарался лечь на Блака, не меняя положения члена внутри, и вздрогнул от остаточной боли. Сколько времени майор воздерживался, что оргазм продолжается до сих пор? Да, Блак всё ещё изливается, задыхаясь и беспорядочно поглаживая его везде. — У тебя там что, спермобак? Литра на два-три? — прокомментировал Фрэнк, правда, без малейшего раздражения. К его вящему удовольствию, майор покрылся румянцем, как школьница, и пробормотал неубедительные извинения. — Молчи уже. И не двигайся. Сейчас мне нравится твоя животность. Будто всерьёз трахался с быком, а не с человеком, — он рассмеялся, впрочем, закончив смех стоном, потому что Блак начал выходить из него и полностью безболезненно у него это не получилось. Заляпанные спермой ноги генерала почему-то вызвали нездоровый интерес у обоих. — Я хочу слизать. Чтоб ты не пачкался дальше, — шепнул Блак, усаживаясь на полу ровно. — Ну уж нет. Крови вампирской захотел? Её здесь примешаться должно было предостаточно, — Фрэнсис поводил пальцем по внутренней поверхности бёдер, опробовал и скривился в смешной гримасе. — А на вкус ты полное дерьмо, Чарльз. — Для тебя же старался, — в тон ответил Блэкхарт и встал, легко удержав его на весу. — Не порвал ничего? — Нет, что странно. В душ меня отбуксируй. — Так точно, господин генерал. Больше Конрад не произнёс ни слова. И Блак, который прилежно омывал его светящуюся кожу, мало-помалу понял, что повторения экстремального секса не будет. Хотя он ведь и на один раз не рассчитывал. А пока мыл, украдкой покрывал обнажённое тело Фрэнсиса короткими, очень исступлёнными поцелуями. «Их мне будет не хватать больше, чем любой постельной близости с тобой». Выключив воду, он дерзнул потянуться к мокрым, страстно манившим губам. Фрэнк слегка отклонился в сторону, и Блак, вздрогнувший так, будто получил удар хлыстом, опустил голову и завернул его в полотенце. Опять почувствовал себя обыкновенным униженным подчинённым. «Ну и пусть. Я дал ему то, чего не смог дать белобрысый мальчишка». — Всё в порядке, господин генерал? — Чарльз накрыл ладонями его зад, через махровую ткань ощутив, как горит кожа… а длинные ноги чуть дрожат. — Может, мне отнести тебя? Скажи куда… Конрад покачал головой и убрал его руки с себя. Подбородком указал на дверь. Блак снова вздрогнул, как от удара, но повиновался. Далеко он не ушёл, оставшись подслушать, а также понять, куда всё-таки направится полуголый и босой начальник Как нарочно, из ванной не доносилось ни звука. Спустя полчаса майор, заподозрив неладное, зашёл обратно. Фрэнсис полулежал в обмороке, привалившись к холодной, покрытой мелкими капельками, стене. Блак, не помня себя от волнения, схватил его, приподнял за голову вверх и попытался сделать искусственное дыхание. В рот, естественно. А Фрэнк сознание не терял. Он… — Блэкхарт! Идиот, — генерал возмущённо оттолкнул его, отплевываясь, вытер обслюнявленные губы и кое-как встал на ноги. — Я думал, тебе дурно. — Я уснул! Нечаянно. С кем не бывает. Не веди себя как тупая и неповоротливая нянька. «Хотя при чём тут нянька. Похоже, ты влюбился. Ловишь раздражённый взгляд, но не перечишь и не огрызаешься. Боишься, что оттолкну. Панически. Хм, как интересно. Ты уходить собирался, саботировать работу, увольняться… Но все это было до сделки с дьяволом и до секса. Тебя пленило моё паршивое тело? Или я чего-то ещё не знаю?» Фельдмаршал кинул в него мокрым полотенцем и прошёл мимо. — Позвони в больницу. Я хочу узнать, как поживает леди Конрад. Блак повиновался. Смотрел на удаляющиеся ноги, их кривую траекторию, и набирал какой-то номер… и боролся с искушением побежать следом. Нарушенная клятва верности? Плевать, что сделает с ним Фрэнсис дальше. Самое худшее — вот оно. Пронеслось перед глазами, пронеслось в крови, убило наповал адскими ощущениями.* * *
— Ты мог бы съездить на работу. Повидать Николь, — Жерар безраздельно властвовал на генеральской кухне. Жарил мои любимые яблочные оладьи и благожелательно поглядывал на Эрика. — Не хочешь? — Не хочу, — я кормил маанца джемом и безуспешно прикидывался глухонемым. — Даже не позвонишь? — Меня собирались переводить во Флориду. А гроб с Ангелом стоит здесь. И я ни шагу от него. И ни шагу вот от этого… — я промахнулся с ложкой и облизал Эрику сладкий запачканный подбородок. Он смущенно захихикал, вмиг покраснев. — Ксавьер, ты что, боишься? — повар поднял сковороду в какой-то полушутливой угрозе. — Ах, мои оладушки, — я запихнул два за обе щеки, не замечая, как они обжигают нёбо и язык. — Ладно, съезжу. В сопровождении охраны. Жерар удовлетворённо улыбнулся — и наивно вообразил, что я возьму с собой взвод солдат от щедрот генерала. Но зачем они мне? Под охраной я подразумевал Эрика и серафима. Если серафима я сумею разбудить. Он что-то очень много колется и ещё больше дрыхнет в последнее время. Наркоман паршивый, а не ангел-хранитель. — Дэз! — мы закончили с едой, и я нетерпеливо пинаю тело, раскинувшее руки-ноги на полкомнаты. — Блядь, Дэз! Проснись! — Позволь мне, — осуждающий взгляд Эрика не способен до меня достучаться. Да, я мог бы будить и нежнее. Но терпения не хватает видеть одно и то же седьмой день подряд, бороться с этим и разбиваться башкой о наплевательское отношение падшего ангела к себе. Ну, нравится ему так жить, так что же теперь, кайф ломать каждый раз? Я фыркнул, оценивая шансы маанца на успех. Конрад-младший отвесил ему пару легких оплеух, не дождался никакой реакции, прижался зачем-то головой к груди Дезерэтта, а потом… Я сам не понял, как это получилось, но Эрик уже преспокойно целовал его, обнимая за широченные плечи. Плечи в конце концов задрожали, а у меня мурашки побежали по телу. Ревность? Чёрт его знает, что вообще такое… — Вставай, — ласково пробормотал Эрик, зарываясь в кислотные волосы Дэза и снова целуя его. Я сейчас ударю обоих. — Вставай, громила, ты слишком возбуждающе лежишь тут, полуодетый и обклеенный кусочками скотча. У меня началась изжога. Глотая вязкую и неприятную слюну, я дернул серафима за ногу, получил в ответ автоматную очередь отборнейшего мата, встретился с глазами шокированного Эрика (он таких грязных слов в своих словарях точно не встречал) и увидел, как по столу ползёт мой мобильный. Я оставил его в беззвучном виброрежиме, и сейчас он удачно полз к краю, чтобы свалиться. Опять звонок от Джонни, опять я не хочу слышать его даже по телефону, не говоря уж о возможной встрече. Почему? Потому что я легкомысленно выбросил из головы все проблемы, не хочу ничего знать ни об отце, ни о мече, ни о резне у банка крови. Вызов продолжается полминуты, затем повторяется. Патологоанатом упорно наяривает и наяривает. Я сел на корточки, рассеянно обводя пальцами контуры лица сонно моргающего Дезерэтта. — Ответь. Ксавьер, это же что-то важное! Я лениво посмотрел на нервно засеребрившегося маанца. Чего это он? — Чёрт! Дай, я сам отвечу, — он выхватил у меня мобильник и включил громкую связь. Голос Бакстера я благополучно не узнал, настолько он был перепуганный: — Эй, парень? Я сам не рад, что выяснил, кто и чем убил Максимилиана Санктери.