Азбука страха "А"

А я вновь делаю всё, лишь бы задержать тебя ещё хоть на секунду. – Ты просто грязная падаль. – А ты так спокоен, когда говоришь это. Даже чаем не давишься, натыкаясь на мой взгляд. А он грозен, я знаю. Ты изящным жестом своей грёбанной руки берёшь с тарелки печенье. Своими грёбанными тонкими белыми пальцами подносишь её к своим губам. К своим грёбанным алым губам, вечно изогнутым в грёбанной ухмылке. – Ублюдок. Как жаль, что ты родился. А я не могу без тебя. Без всего тебя, каким бы ты ни был. Как мне это тебе сказать? А ты ухмыляешься. И я вновь одёргиваю себя: ты и так это знаешь. Иначе зачем каждый день провожаешь после занятий? Остаёшься до прихода родителей? Помогаешь с уроками? – Шлюха. Я до боли стискиваю свою чашку. Вот оно. – Шлю-юха, – довольно протягиваешь ты. – Грязная маленькая шлюшка. Расскажи мне, кого ты ублажил на этой неделе? – Ты обманчиво-доверительным жестом берёшь мою руку, а я вздрагиваю, как от удара. – Опять своего дорогого кузена? А что, если сейчас я тебе расскажу-таки, что это было изнасилование? Не поверишь. Ведь, когда мой братец наконец встал с меня, повернулся и увидел тебя, замершего в дверях, когда, моментально сообразив, достал из кармана своих брюк, которые не удосужился даже снять, несколько смятых бумажек, швырнул мне в лицо, сказав: – Как договаривались. Но в следующий раз постарайся получше. Когда я, не в силах шевельнуться, только тяжело дышал и глядел на тебя с мольбой. Когда брат вытащил из куртки сигареты, будничным жестом предложив и тебе закурить. Когда я всё же смог встать, и по моим ногам потекло белое с красным. Тогда в твоих глазах стояло такое отвращение, что я действительно пожалел, что родился. А я с тех пор стал бояться. Да-да, бояться. Бояться оставаться дома один, бояться каждого скрипа в пустой квартире, бояться, потому что брат мог надумать прийти в любую секунду. Мог навестить родителей, а мог прийти и за несколько часов до их прихода. Я стал безумно бояться и того, что брат может неожиданно выскочить из комнаты. Или из туалета. Или из шкафа. Это было как помешательство. Оставаться в одиночестве было выше моих сил. Только присутствие кого-нибудь другого позволяло не биться в истерике от каждого неожиданного звука. Ты всё ещё держишь мою руку. – А твои родители знают о том, как ты зарабатываешь на конфетки? А, шлюшка? Вот бы следующий твой клиент затрахал тебя до смерти, чтобы мне больше не пришлось видеть твою смазливую рожу. А я зажмуриваюсь до рези под веками, напоминая себе, что из всех моих бывших друзей только ты каждый день после занятий проводишь в моей квартире до прихода родителей. Только ты не прекратил со мной общаться хотя бы так. И тут же распахиваю глаза и встречаюсь с твоим взглядом, вспоминая, что, кроме тебя, некому было растрезвонить всем обо всём. – А как же ты сидишь сейчас, бедненький? Наверное, уже профессиональная мозоль образовалась, вот и не больно, а? Сучий потрох, какая же ты мразь! Тут ты неожиданно встал и пошёл к двери. Я позорно метнулся к тебе, схватил за полу свитера. Нет! Всё, что угодно, только не оставляй меня! Не оставляй одного в этой… Я отшатываюсь, понимая, что не выдержу услышать от тебя ещё хоть слово… Но оставаться одному… Я поднимаю на тебя умоляющий взгляд. Ты подходишь и треплешь меня по щеке: – Даже не надейся, смазливая мордашка, я тебя не сниму. Что бы ты ни думал, тратить деньги на такую доступную дрянь я не собираюсь. Скрежет ключа в замочной скважине. Вернулись родители. Вот, значит, почему ты собрался уходить? – Ну, до завтра? – Кому это ты так тепло улыбаешься? Не иначе, тренируешься перед уходом. Ты выходишь с кухни, я иду следом, встретить родителей и проводить тебя.