История Одной Любви

      Мира больше не было. Не было ни воды, ни солнца, ни земли под ногами, ни воздуха в легких. Шетани вынес свои дьявольские чертоги в поднебесье. Окружающее пространство дрожало, сотрясалось! Барабанные перепонки рвались в клочья от оглушительных взрывов. Я ощущал, как моя шкура заживо сгорает прямо на теле, обнажая плоть. Мои глаза давно перестали видеть – я даже не был уверен, что они еще не остекленели навек, или не вытекли от запредельной температуры. Смесь, которую я вдыхал внутрь, чтобы хоть на несколько секунд продлить мою угасающую жизнь, прожигала меня изнутри, разрезала легкие острейшими кристаллами. Время остановилось. Я знал, что умираю. И лишь последняя мысль удерживала меня в сознании, на грани темноты: «В безопасности ли ОНА?!».       Внезапно нечто огромное сокрушительно обрушилось на мой хребет. Я не расслышал – лишь почувствовал – как переломился мой позвоночник, разорвались нервные окончания, удерживающие заднюю часть моего тела. Лапы подкосились, я рухнул на траву, объятую огненным штормом, который принялся уничтожать еще оставшиеся участки моей гривы. «Я люблю тебя...»       Словно зебра выныривает из водной пучины, куда ее усердно затаскивал крокодил, я пробудился от своего ночного кошмара. Чтобы не заорать от ужаса – и в то же время облегчения – мне пришлось заткнуть пасть собственной лапой, которую я укусил до крови. Трава вокруг была изрыта бороздками от когтей и примята в тех местах, где я катался, объятый бесконечным страхом сновидения. Резко оглянувшись, я увидел Катрин – она лежала рядом, не спя – напряженно всматриваясь в меня, готовая в любую секунду прийти на помощь. Ее изумрудные с крапинками сапфиров глаза полыхали тревогой и... чувством беспомощности.       Прошла уже половина лунного цикла с тех пор, как мы набрели на живительную водную артерию посреди начинающейся пустыни. И с тех пор мы каждодневно – неспешно и умеренно – двигались на север, к нашей мечте о мосту, связывающим две наших Родины: историческую и нынешнюю... Река с каждой пройденной милей становилась все шире, а растительность по ее берегам – гуще и разнообразнее. Будто сама природа приобретала большую пышность и красоту с нашим приближением к заветной цели. Но как по мне – так лучше бы мы выживали посреди пустыни...       Каждую ночь, без исключения, меня мучали жуткие ночные кошмары. И тот, что я видел в первую, был лишь началом. Они становились все более изощренными, все более и более пугающими. В последнее время мое тело будто оживало во сне и творило совершенно невообразимые вещи! Три дня назад я с корнем выдернул небольшой кустик одной лапой – и даже не очнулся от безумия дремы. С тех пор я не мог спать рядом с любимой. А она никак не могла помочь мне. Каждый раз, когда я просыпался, она старалась успокоить меня – и ее лапа, нежно поглаживающая меня по спине, ее голос мелодично звучащий в ночной тьме действительно производили должный эффект... Но с наступлением новых вечерних сумерек все повторялось заново.       - Кери... – нежный шепот моей возлюбленной прозвучал в сияющей серебром Луны ночи божественной музыкой... И облил мое сердце лавой вины – ведь она теперь тоже не может нормально спать... Из-за меня! – Любимый, прошу – расскажи, что тебя так мучает?       С трудом поднявшись на дрожащие, словно листья на порыве пустынного ветра, лапы, я отвернулся и еле проговорил (во рту пересохло, как и всегда):       - Милая, не надо... Просто поспи, пожалуйста. Я в порядке.       - Родной, ты же знаешь – я не могу спать, когда тебя нет под боком... Почему ты мне ничего не рассказываешь? Тебе... Снится та ночь? Смерть твоей матери? Прошу, объясни! Я залечу твои раны – но мне надо знать! – моя жена поднялась и попробовала потереться о мое плечо, но я отпрянул. Нет, не могу!       - Нет, это... Катрин, я не могу тебе рассказать! Как ты не понимаешь... Ведь если я расскажу... – «... это сбудется!» - закончил про себя я. Эта мысль пугала меня до такой степени, что сердце готово было разорваться от всеобъемлющего ужаса.       - Прошу тебя, милый... Кери, пожалуйста!       - Кэт... Ложись. Я скоро приду – может, поохочусь немного. Правда, любимая, не переживай – мне куда спокойнее, когда я бодрствую, - и, не говоря больше ни слова, я медленно побрел в противоположную от наших северных переходов сторону – против течения реки.       Прислушавшись, я понял, что Катрин не идет за мной. Если честно, я даже не был уверен, рад я этому, или наоборот. Какая-то часть меня – сохранившаяся еще с самого детства, с тех времен, когда я маленьким львенком просыпался от плохих снов, в которых мне снилась смерть моего отца – хотела подлезть под бок моей любимой и, уткнувшись в ее лапку, заплакать. Ведь я не понимаю – не знаю, что происходит! И мне так страшно... Но я не могу – ведь это я лев, а она – львица. И мне не пристало проявлять такие слабости – я и так достаточно «размяк», когда переживал из-за смерти мамы...       Я остановился на месте, переводя дыхание. В груди гулко стучало сердце, полностью еще не восстановившее ритм после сна. Река тихонько звенела по левую лапу, в траве стрекотали насекомые. Огромная полная Луна серебрила всю местность насколько хватало глаз и в платиновом серебре ее лучей свет маленьких небесных кристалликов – звезд – казался совсем незначительным, еле заметным. Запрокинув голову вверх, я вновь, как и во все последние ночи, стал всматриваться в азуритовую черноту. Где же вы все? Мама? Папа? Куда вы делись? Вы же обещали всегда приглядывать за мной – даже, когда вас не будет рядом. А мне ведь сейчас так страшно...       Но ночь оставалась ночью. Я слышал, будучи подростком, от Мвуа интересную историю о том, как в тяжелые времена короли прайда обращались к своим великим предкам – и те отвечали им, спускались на землю в сиянии Луны и давали советы. Но я остался один, как и был. Да и какой из меня король – я отрекся от всего ради Катрин. И теперь буквально чувствую, как эти чертовы ночные кошмары будто отнимают ее у меня! Слишком много всего произошло за последние месяцы... И слишком тяжело... Интересно, а где сейчас Манли? Наверное, тоже бродит вместе с Бель по далеким землям. Им повезло – они уже нашли себе птицу-помощника. А скоро у них наверняка родятся красивые леопардовые львята! А может быть – львиные леопарды. Черт, ну а почему же у нас с Катрин ничего не получается?! Ведь я так хочу малыша... И она тоже... Из нее ведь получится такая чудесная мать! Нежная, ласковая, заботливая, а когда надо – в меру строгая. Она бы вылизывала нашего сына или дочку языком, умывая – а тот бы отбивался всеми четырьмя лапами от принуждения к нелюбимой процедуре... Наверняка и тут дело во мне... Шетани меня забери, да что же такое?!       Блеснувшие в моих глазах слезы сверкнули в свете ночного светила и упали во влажную почву у меня под лапами, смешавшись с перламутрово-прозрачными капельками росы. Осмотревшись вокруг (просто чтобы хоть чем-то себя занять), я невольно залюбовался широкой полосой реки, служившей нам путеводной тропой. Луна и ее преобразила – теперь поток искрился сотнями драгоценных камней, отливая всеми оттенками белого (а я и не думал, что их так много!) в ее свете.       Прохладная, живительная, нежная – она уже третью неделю помогала нам, давая пищу, маня к себе травоядных животных, которыми мы с Катрин насыщались... Стоп! А вдруг?..       Резко поднявшись, я направился прямо к реке. Звенящая вода так и манила к себе, она так способствовала нашему благоденствию в последние дни! Может быть, она поможет и мне избавиться от жутких кошмаров? Если вежливо ее попросить...       Мои лапы, коснувшись водной глади, наполовину погрузились в теплый склизкий ил. Вода обожгла шкуру приятной прохладой и окрасила ее в нежно-лазуритовый цвет. Это удивительно! При свете солнца река казалась зеленой – в крайнем случае – чуть голубоватой. Но при этом белоснежном ночном освещении... Я шагнул еще раз – и теперь уже кромка водной глади била меня по животу, заставляя внутренности кувыркаться от приятных мурашек. Невероятно! Охлаждая меня, поток и вправду уносил прочь все мои тревоги и опасения! И как я раньше не додумался искупаться после сна?! Мой следующий шаг оторвал от ила мои конечности – дальше я поплыл, умело перебирая лапами, неспешно плывя против слабого течения, попутно осматривая безмятежную гладь. Незаметно для самого себя я уже выплыл на середину реки, а вода продолжала нежно ласкать меня, успокаивая и словно шепча слова безмятежности. На поляне противоположного берега я заприметил стадо мирно пасущихся газелей. Неподалеку от меня проплыло небольшое бревно. А вот и редкие ночные птички вспорхнули... Бревно... Проплыло мимо меня против течения... Бревно?!       Ужас. Настоящий, неподдельный, первобытный ужас парализовал все мои лапы. Я замер, стараясь не делать резких движений. Но бревно уже исчезло. Торопливо развернувшись, я начал слегка подгребать лапами, ощущая, как сердце отбивает ритм быстрее, чем капли дождя падают на землю в тропический ливень... Берег приближался. Но невыносимо, невозможно медленно! Наконец, моя лапа наткнулась на твердую почву! О Айхью! Слава тебе! Наконец-то!.. И в этот момент «почва» дернулась и буквально «ушла из-под лап».       Впервые в жизни я понял, что значит «остановилось сердце». Оно и вправду остановилось. Не замедлило ритм, не ускорило его. Просто оно вдруг перестало биться вовсе – на пару-тройку секунд. Дыхание перехватило, по внутренним органам разлился холод, режущий ледяными кинжалами. НЕТ!       Отчаянно замолотив по воде всеми четырьмя лапами, я молниеносно (насколько это вообще возможно льву в воде) рванул к берегу. Позади раздался громоподобный утробный рев – причем шел он снизу – из мутной воды! Я попытался еще быстрее плыть – но мое утомленное тревожными ночами, прохладой реки и внезапной погоней тело уже отказывало. Лапы немели.       Я оглянулся и столкнулся взглядом с моим убийцей. Он опять поднялся на поверхность и теперь плыл неспешно – для него все это лишь игра. Он король этой стихии и готов доказать мне, что я зря полез в нее на свой страх и риск. Его глаза ничего не выражали. Он не щурился от воды, в глубине вертикальных зрачков не было ни единой эмоции. И он убьет меня.       Но тут под ногами я почувствовал спасительный ил! Наконец-то! Неужели я смогу вернуться к Катрин? Айхью! Спа... И в этот момент моя лапа угодила в иловую яму, погрузившись в нее по локоть. Я дернулся в сторону. Вперед. Даже назад – навстречу смерти. Бесполезно. Река решила твердо решила не выпустить меня из своих смертоносных объятий. Усыпила мою бдительность, заманила в ловушку... и теперь, не торопясь, убивает.       Мое тело против воли сознания вдруг перестало сопротивляться. Какой смысл – это не имеет значения. Только... Прости меня, милая – я не смогу вернуться.       - Я люблю тебя, - прошептал я, чувствуя волну от приближения хищника. – И я только твой до конца...       Успокоив дыхание, я приготовился к смерти. И закрыл глаза.       Резкий всплеск со стороны берега застиг меня врасплох. Сильные челюсти сомкнулись на моем загривке и с неимоверной силой буквально выдернули меня из западни. Сзади раздался гневный рев крокодила, негодовавшего от потери добычи, уже почти бывшей в его пасти! Я же, внезапно получив второй шанс, бросился к берегу, подгоняемый своей спасительницей.       Вылетев на траву, я оглянулся лишь раз – чтобы убедиться, что и Кэт благополучно покинула воду. А после бросился прочь от жуткой реки, чуть не ставшей мне могилой. Я бежал и бежал, пока резкая подсечка под лапы не заставила меня рухнуть на землю.       Тяжело дыша, я с трудом разлепил глаза. Надо мной стояла Катрин. Такой разъяренной я ее еще не видел: изумрудные глаза сияли гневом и безграничным страхом. Я же, съежившись, закрыл их, ощущая, как горькие слезы закипают в их глубине.       - Что. Это. Было, – ледяным тоном произнесла моя супруга.       Я молчал. Лишь лапа конвульсивно дернулась. Я знал, что сейчас мне не поздоровиться – и кто знает, что предпочтительнее: умереть в зубах крокодила, или получить трепку от Кэт. Но моя львица ничего не делала. Она просто смотрела на меня. С непониманием и ужасом от только что пережитого в бездонных верделитовых глазах. И я понял, что должен ей ответить.       - Моя смерть.       Львица молчала.       - Сегодня... И вчера. И все последние ночи. Мой кошмар – это моя смерть. И безызвестность о тебе. И... Я просто думал, что река. Она была такая прохладная.       Оставшуюся ночь я говорил. Говорил все то, что не мог сказать раньше. И Катрин обняла меня, и прижала к себе – как другая львица когда-то прижимала к себе маленького львенка только что потерявшего отца. И как Хекима когда-то, моя любимая также роняла на мою шерсть тяжелые соленые слезы.       На восточном горизонте цветом индиго с персиковыми переливами стал зарождаться рассвет.