История Одной Любви

      Я стоял, напряженно вглядываясь в свою неожиданную гостью. Потрясающе красивая, таких мне в жизни видеть еще не доводилось (впрочем, я почти никого и не видел, кроме мамы и нашего немногочисленного прайда), но такая утомленная, словно сломленная чем-то. Наверное, пришла с неудачной охоты? Но, может, хотя бы она сможет мне объяснить, что происходит и где мама...       – Простите... – с трудом пытаясь сдержать свое любопытство, максимально деликатно попытался завязать разговор я. – А откуда Вы? Вы... Не знаете, где моя мама? Вы из нашего прайда? Просто... я Вас раньше никогда не видел.       Львица вдруг осела на пол пещеры, как будто ее лапы перестали держать изящное и стройное тело. Она закрыла глаза, из них по щекам покатились крупные слезы. Почему?       – Простите... Я не хотел Вас обидеть! – я подскочил, забыв об осторожности, и быстро оглядел львицу от ушей до кончика хвоста – она определенно ранена! Даже на ногах толком стоять не может... И пускай я уже вправил ей плечо, но, наверное, что-то упустил. – Где Вам больно? Давайте, я... попробую помочь!       Моя собеседница открыла глаза, полные прозрачных, как безоблачное ночное небо, слез и... Айхью, какие они красивые! Словно все оттенки зеленого – от нежно-травяного до глубокого изумрудного – слились в едином вальсе. Прямо как у... Но сколько боли в них было!       – Кери... – тихо прошептала она. – Ты совсем меня не узнаешь?       – Нет... – совершенно искренне ответил я, чувствуя, как и самому становится грустно и печально из-за настроения красивой львицы, будто я ощущал то же, что и она. – А мы с Вами раньше встречались?       Тяжелый, полный горечи вздох вырвался из груди охотницы, и вдруг она, совершенно неожиданно, зарылась мордочкой в мою лапу, поскуливая, словно новорожденный львенок в объятиях матери – такие звуки издавала Катрин в ту ночь, когда папа спас ее из огня и погиб сам... Несколько месяцев назад...       От жутких воспоминаний я и сам не смог сдержать слез. Где же мама? Она всегда была рядом, чтобы утешить меня, и никогда не оставляла так надолго. Надо попытаться разузнать как можно больше у этой львицы. Почему же мне кажется она смутно знакомой?! Ее запах... Не могу понять...       – Прошу прощения, – всхлипнув и сглотнув слезы, проговорил я. – Но откуда Вы знаете мое имя? Это мама послала Вас? А где она сама? И прайд... И почему я не в нашей пещере – это она перенесла меня сюда, да?       Львица вновь обратила на меня свой взор – теперь в глубине ее глаз светилось нечто вроде догадки... Обняв мою лапу покрепче, она сказала:       – Да, Кери, твоя мама... Это она послала меня – все верно. Скажи, а... Сколько тебе лет? Ты уже такой взрослый! – интонации ее голоса сменились, в нем теперь сквозила материнская нежность и ласка. Нежно притянув меня к себе, она положила свою большую мягкую лапу мне на спину и принялась любовно поглаживать, а язычком, между тем, умывать мой загривок.       – Да нет, какой там взрослый... – смутился я, но, сам того не замечая, удовлетворенно заурчал от теплого языка львицы. Странно. Никогда ведь не любил мытье, а тут... – Мама говорит, что мне скоро будет ровно год. А Вы... Как Вас зовут?       Львица продолжала умывать меня, и я сам не заметил, как оказался лежащим на спинке, а она уже перешла к моему животику.       – Катрин, – она на мгновение подняла морду и попыталась улыбнуться, но вышло как-то слабо и вымученно...       – Катрин? Интересно, мою подругу так же зовут...       – Твою подругу? А какая она? – Катрин аккуратно приподняла мне переднюю лапу и принялась умывать бок.       – Она... Очень добрая и милая. Только еще маленькая совсем. Мама говорит, что она младше меня на пару-тройку месяцев...       – Вот как? – не отрываясь от своего занятия, поинтересовалась львица. – Она твоя сестра?       – Нет! Нет-нет, что Вы, она... Это долгая история... – я осекся, ощущая, как слезы вновь подступают от воспоминаний об отце и той жуткой ночи.       – О, прости. Я просто подумала... А она тебе нравится? – вдруг спросила Катрин-старшая.       – Я... Ну, наверное... Погодите, а Вам-то какое дело? – мне вдруг стало жутко неловко: незнакомая львица мало того, что утешает и принялась умывать меня, так еще и спрашивает такое, что я даже маме не говорю! Мягко отстранившись, я встал и вновь настороженно отошел на пару шагов. – Простите меня. Но мама всегда говорила не рассказывать личные вещи незнакомым.       В глазах Катрин вновь вспыхнула боль. Она с трудом встала, прикрывая передней лапой живот, и очень долго, молча и не отрываясь, смотрела прямо на меня. А после тихо проговорила:       – Кери... Прости, Искер – ты ведь уже такой взрослый, не годится называть тебя детским именем. Я жутко хочу пить, а лапа ноет – ты не мог бы проводить меня к источнику на том конце пещеры, под окном в потолке? Пожалуйста... – с виноватой улыбкой добавила она.       – Да... Конечно! Давайте... Я Вам попробую помочь.       Вновь подойдя к Кэт, я встал рядом, позволяя ей опереться об меня, и вместе мы, не торопясь, пошли к водоему шагах в тридцати.       – Скажи, а тут только сегодня стало светло, верно? До этого солнце не проглядывало сквозь окно в потолке? – поинтересовалась львица.       – Да... Хоть глаз выколи, ей Айхью! Представляете, просыпаюсь я несколько дней назад, в каком-то странном тоннеле. Мамы нет, голова раскалывается от жуткой боли, а за спиной что-то жутко грохочет! Я пережил аж два урагана, но такого чудовищного рева не помню! – я вздрогнул, вспомнив шум и дикие вопли, неизвестно кем издаваемые. – Поэтому я бросился наутек, петлял по коридору, а потом вдруг очутился здесь. Вон там – я кивнул в сторону странной лужи соленой воды, которая до сих пор не стояла на месте, а то отступала, то набегала на песчаный берег, – были жуткие волны. Я испугался... Забился в самый дальний угол... Звал маму, но она не отвечала... Было... – я остановился и замолчал, смутно начиная понимать, что происходит.       – Кери? Родной, что случилось? – моя новая знакомая, прихрамывая, подошла ко мне и нежно боднула в бок лбом – так приятно!       – Моя мама... Она ведь уже не придет, да? Ее съел тот монстр, которого я слышал в ту кошмарную ночь? – я сел и, опустив голову, всхлипнул, чувствуя, как слезы заполняют глаза.       Охотница не ответила, она потерлась о мой бок и вдруг сказала:       – Ты такой большой! Очень большой для годовалого львенка. Скажи, ты ведь не смотрел в свое отражение в воде? Было темно, не видно, да?       – Да... – автоматически ответил я.       – А тебе не показалось странным, что ты смог дотащить меня сюда? Что я, хоть и взрослее и больше тебя, но все равно меньше, когда мы идем рядом?       Я, на миг забыв о своей печали, изумленно огляделся.       – Я... – ведь и вправду, как я умудрился дотащить ее до пещеры? Да еще и лапу вправить? Оглянувшись, я заметил, что она права – я был и выше, и больше, чем Катрин. Но... Ведь это невозможно!       – Пойдем, – утомленно, но ласково и нежно приобняв меня, прошептала Кэт и увлекла вслед за собой к зеркальной глади источника.       Дойдя последние несколько шагов, она подвела меня к самой кромке воды и, без слов наклонила меня над ней.       Из голубоватой глубины на нас смотрели двое. Первая – моя прекрасная спутница. Но... Но рядом с ней стоял не я! Из озерца на меня уставился молодой лев; негустая иссиня-черная грива струилась по голове и груди, уходила за спину, длинная морда покрыта свежими кровоподтёками и шрамами. Единственное родное, что я увидел – это глаза... Глубокие, сине-голубые, всегда смотрящие на меня, когда я вглядывался в источник неподалеку от своей родной пещеры. Этого не может... Это невозможно!       Я слишком быстро попятился назад и уперся в спиной в стену. Катрин не сошла с места, грустно, но в то же время с искоркой счастья смотря на меня. Кто она такая?! Колдунья, демон Шетани, внушивший мне это чудовищное видение?! А может, это она и сама устроила весь этот ад?! Утробное рычание вырвалось из моей глотки сквозь стиснутые зубы, я припал к земле, готовый броситься на врага, если она только сделает маленькую оплошность. Но та продолжала так же сидеть, не вставая в боевую позу и не пытаясь защититься, лишь тихо проговорила:       – На твоей правой лапе спиралевидный шрам, который оставил тебе отец Нафази в ночь своей смерти, когда он спас из огня маленькую львичку. Твоя мама – Хекима – глава прайда и взяла к себе на воспитание эту малышку, хотя и сама была беременна. Сестра твоего отца – Кухани – невзлюбила ее, и всячески пыталась уговорить твою маму расправиться с той, из-за которой он погиб, но она категорически отказалась. В первую ночь, когда она открыла глазки, ты спросил у мамы: «Мама, а это...»       – Уру... – потрясенно закончил я. Я был готов уже поверить во что угодно. Но как же, Шетани меня забери?! – Кто ты? – задыхаясь от нереальности происходящего, спросил я.       Львица не ответила. Она лишь грустно смотрела на меня своими дивными верделитовыми глазами, в которых искрилось и играло лучами солнце, отражаясь от глади источника... Эти глаза. Этот запах. Разве что только...       Будто прочитав мои мысли, львица наклонила голову и левой лапой пригнула свое ухо, за которым была уже почти не видная, но все же проглядывающая проплешина – в том месте, где на крошку-львенку Катрин в пожаре упал раскаленный добела уголь ветки. Этого не может быть.       – Катрин?! – потрясенно прошептал я.       Охотница вновь подняла голову, и впервые на ее устах заиграла радостная улыбка. Она что-то сказала... Я расслышал только слово «любимый». Мир покачнулся передо мной, подкосился, завертелся огненно-алой бездной света и тьмы. Я почувствовал, как падаю на каменный пол и лечу куда-то... Далеко. Очень далеко.