К чему приводят похищения

Атмосфера в комнате висела настолько неловкая, что хоть ножом режь и подавай к королевскому столу, предварительно украсив десертной вишенкой. Мирабель, которой по всем традициям и негласным законам надлежало быть связанной, стенать, рыдать и молить благородного рыцаря о спасении, выглядела отнюдь не несчастной и даже возмутительно довольной жизнью. Да и держаться старалась поближе к своему похитителю, стоя за его спиной, недоверчиво рассматривая нежданного гостя и зачем-то вертя в руках вилку. «Видимо, не может поверить своему счастью, — заключил благородный рыцарь, оценивающе глядя на девушку. — Или колдун проклятый напоил чем-то. С него, гада, станется! Еще и выкуп запросит ого-го, как пить дать, запросит! Знаем мы таких». Ксавьер, как и его пленница, наплевав на все традиции, тоже не спешил изрыгать проклятия, злобно хохотать или требовать денег, а просто стоял, сложив руки на груди, и смотрел на незваного гостя с вежливым недоумением и некоторой досадой. Так обычно смотрят на муху, попавшую в чай. Молчание затягивалось. — С кем имею честь? — наконец поинтересовался колдун, слегка наклонившись вперед. — Гестантиус Третий Красивый, — оживленно начал рыцарь: вот такой разговор был ему понятен и привычен. — Какое дурацкое имя, — задумчиво пробормотал колдун, оглядывая своего гостя с ног до головы. — Да и с прозвищем явно польстили. Мирабель едва слышно хмыкнула, выражая согласие: если бы не горбатый крючковатый нос, Гестантиуса можно было бы назвать симпатичным. Впрочем, будь она непредвзята, то вполне сочла бы своего нежданного спасителя привлекательным. У принца были кудрявые темные волосы, живые черные глаза, да и сам он был смугл. Ксавьер оценивающе ухмыльнулся: по его мнению, принц совершенно не подходил светловолосой малышке Мирабель. Гестантиус на мгновение запнулся, но с не меньшим энтузиазмом продолжил: — Я наследный принц Бернандинии. Вы, должно быть, слышали о моей стране, славящейся своими шелками и винами... — И своим затяжным экономическим кризисом, если я не ошибаюсь, — перебил Ксавьер. Наследный принц запнулся и продолжил уже не так уверенно: — Ну, в общем, да. Сейчас у нас и правда есть определенные сложности, но это все поправимо, и в скором времени мы надеемся выйти из нашего сложного положения. — Болтун, — прошептала спасаемая, и Ксавьер усмехнулся. — Но выкуп-то за «прекрасную принцессу Мирабель» отдать нужно будет сейчас, а не в «скором времени», — скептически заметил колдун. — Как вы собираетесь это сделать? Кредитов я не даю. Гестантиус смутился, и по его лицу стало видно, что он задумывался о такой возможности. Однако, стоит отдать должное принцу, оправился он быстро и с самым невозмутимым и гордым видом ответил, что деньги — это не проблема и у него есть при себе нужная сумма. Мирабель скривилась и отошла от мужчин, особенно остро осознав в тот момент, что представляется им предметом торговли. Она повернулась спиной к разговаривающим, сильнее сжав вилку, которую до этого крутила в руках, и едва не согнув ее. Ей стало горько и обидно: подумать только, за нее сейчас будут торговаться точно так же, как это делают торговки на рынке, словно она — какой дорогой браслет. Конечно, как королевская дочь, Мирабель и раньше знала, что ее брак вряд ли будет по любви, но, столкнувшись с этим в реальности, все равно оказалась неподготовленной. Просто отвратительно! Ксавьера принцесса еще могла как-то понять: практика похищения королевских особ с целью наживы существовала уже так давно, что в некоторых королевствах были даже составлены законы, защищающие права жертвы и похитителя. Но вот своего спасителя... «Какое громкое слово — «спаситель»!» — едко усмехнулась принцесса. Его она оправдать не могла. — ... знаете о принцессе Мирабель? — достаточно громко спросил колдун, и Мирабель прислушалась к разговору. — Она наследная принцесса Вендены, кузина короля Ламарка, поэтому станет достойным украшением нашего родового древа и бернандийской короны. Украшение! Именно это и вызывало у Мирабель отвращение. Этот напыщенный индюк — девушка едва ли не с ненавистью смотрела теперь на принца — пришел сюда не ради нее, не потому, что она вызывала у него сочувствие или какие-либо нежные чувства, а только чтобы получить жену, которая смогла бы поднять международный статус его страны. Разумеется, нельзя было судить его за старания на благо родины, но... «Я же личность, не вещь, личность!» — негодовала Мирабель, наблюдая за мужчинами. В комнате вновь на несколько минут повисло молчание. Ксавьер вежливо ждал продолжения, однако Гестантиус больше ничего не сказал. — Это все? — приподнял брови колдун и обернулся, чтобы посмотреть на принцессу. Никогда прежде ему не доводилось видеть Мирабель в таком волнении. Даже в памятный вечер неудавшегося побега она выглядела спокойнее и решительнее, но сейчас девушка едва сдерживала слезы. На лице читались обида и отвращение. Она умоляюще взглянула на Ксавьера и едва заметно покачала головой. — Этого вполне достаточно, — ответил Гестантиус. — Но не пора ли нам перейти к выкупу? Ксавьер, словно решаясь, помолчал, а затем резко сказал: — Выкупа не будет, принцесса останется здесь, — и Мирабель шумно выдохнула. — Что? — искренне изумился принц. — Но ведь я готов уплатить нужную сумму. Я не понимаю. — Не сомневаюсь, что не понимаете, да и вряд ли поймете, — не очень вежливо бросил колдун. — Я передумал, такое бывает, знаете ли. И не советую бросаться на меня с вашими побрякушками, — Ксавьер презрительно кивнул на магические амулеты, которыми был увешан принц. — По моим сведениям, они уже лет пять как пришли в негодность. А я совершенно случайно захватил с собой зелье, превращающее любого, кого коснется, в лягушку. Вот только не уверен, что принцессы нынче целуют жаб. Гестантиус, наполовину вынявший меч из ножен, вложил его обратно, шумно и резко вдохнул и чеканя от гнева каждое слово сказал: — Надеюсь, вы понимаете, как это скажется на вашей репутации? — Вряд ли это может напугать того, кто известен как самый страшный колдун Вендены и еще нескольких прилегающих королевств. В отличие от вас... — позволил себе усмехнуться Ксавьер. Принц сжал зубы: отказ от сражения, каким бы разумным он ни был, могли расценить как трусость. Колдун был прав, прежде всего эта история могла сделать дурную славу самому Гестантиусу. Придется придумать правдоподобную версию для двора и, желательно, подкупить сопровождавших его слуг. Наследник Бернандинии бросил почти ненавидящий взгляд на принцессу: подумать только, сколько проблем появилось из-за этой девчонки! Да никакая красота или родовитость не стоят таких треволнений. Мирабель в долгу не осталась и, присев в реверансе, открыла перед принцем дверь.

***

— Спасибо. Мирабель стояла позади Ксавьера и растирала ему виски. Мужчина откинулся на спинку кресла и, прикрыв глаза, наслаждался легкими прикосновениями. Встреча с принцем и принятое решение стоили ему немалых сил, да и день до этого выдался нелегким, так что теперь колдун чувствовал просто нечеловеческую усталость. — Вряд ли бы он был хорошим мужем, — слегка улыбнувшись, сказал он. — Ты отходила к столу и, должно быть, не слышала, как он говорил о том, что выкуп опустошит казну королевства и пополнять ее придется увеличением налогов, — Ксавьер с отвращением фыркнул. — Его не заботит собственный народ, страдания, которые он им причинит! — На самом деле, — осторожно начала Мирабель, — это обычная практика, многие из тех, кто приезжал к отцу, именно так и делали. — Это неправильно! Если у меня есть ответственность за людей, власть над ними, то мой долг — облегчить им жизнь. Я не имею права использовать их для того, чтобы потакать собственным прихотям. А этот принц, — последнее слово колдун произнес с особенным отвращением,- отзывался о своих людях как о низших существах! — Нас всех так и воспитывали, все мои гувернантки твердили мне об этом. Неудивительно, что он так говорил. И нет, я так не думаю, — слабо улыбнувшись, сказала девушка, опережая порыв Ксавьера. Колдун, уже было привставший и готовый рассуждать о социальном неравенстве, вновь откинулся на спинку кресла и пробормотал: — Хорошо. На столе стоял почти нетронутый, но уже никому не нужный ужин. Догорал в камине огонь, не подкармливаемый березовыми поленьями, да и свечи уже не так весело потрескивали в подсвечниках. В комнату медленно подступала тьма. Не было ни одной темы для разговора, а те, что приходили на ум, казались неуместными, ненужными и сейчас же отметались. Впервые молчание было таким тягостным. — Ты ведь понимаешь, — тяжело сказал Ксавьер, когда столовая совсем погрузилась во тьму, холодом окутавшую плечи Мирабель, — что скоро тебе придется покинуть этот дом? Мирабель некоторое время смотрела на почти черный, неподвижный силуэт своего похитителя. — Понимаю.