Хрупкие.

Сначала глава планировалась очень большая, но пришлось разбить на куски - иначе бы я писала её еще месяца два. Как всегда все рукоплескания моей терпеливой, троллинг-бете. Она постепенно становится соавтором и идейным правителем моей работы. Очень люблю. Спасибо, Сандра. Когда в дверь позвонили, Джейн вырезала картинки для рекламного макета. Она собиралась провести вечер с кипой разноцветного глянца, банкой фисташкового мороженого и слезливой мелодрамой, поэтому к двери шла медленно и неохотно: вдруг нежданный гость подумает, что дома никого нет, и уйдет? На пороге стояла бледная Поля, как никогда напоминавшая потерявшегося щенка. В руках она держала продуктовые пакеты, и чего только в них не было: и бутылка вина, и пакет с фруктами, и сыр, и разноцветные конфеты, и несколько упаковок печенья. – Я поругалась с Беном, – едва слышно произнесла Полина и, кажется, была готова опустить руки – вместе с драгоценными пакетами. – Я могу у тебя посидеть? Очень надеюсь, что он будет так занят… и не поедет меня искать. Слава Богу, он твой адрес не знает! «Вообще–то, знает. Я сама ему этот адрес дала. Вместе с телефоном. На всякий случай, честно!», – мысленно поправила подругу Джейн. – Что же стало камнем преткновения? Может быть, ты решила поддержать адекватных людей и умоляла выбросить его те…. эм… блестящие туфли? Полина несколько мгновений непонимающе глядела на подругу, но потом, вспомнив, рассмеялась. – Думаю, если бы я рискнула залезть в его гардероб, меня бы изгнали, как ведьму и язычницу. Ни одной вещи не выкидывает, ему все дорого! Годам к пятидесяти в его доме просто места не будет. Знаешь, особенно он дорожит одним свитером. Хорошо, что дома носит – иначе его образу был бы нанесен непоправимый ущерб. – Не заговаривай мне зубы, хитрюга! Рассказывай! Рассказывай! – Джейн принялась теребить её за руку, сгорая от любопытства. – На самом деле, это я с ним поссорилась. И не смотри на меня такими глазами! Дело в том, что… что… Дай мне минутку, – девушка, кажется, никак не могла собраться с мыслями и продолжить. Она едва заметно хмурилась, и по её лицу как будто облачко пробегало. – Бенедикт хочет, чтобы мы пошли на премьеру вместе. Официально. – Что не так? Мне не нравится твой настрой. Джейн была удивлена – не столько новостью, которая была предсказуема и ожидаема, сколько реакцией подруги. Определенно, Полине это предложение было совершенно не по душе. Она выглядела растерянной и смущенной. – Ты же знаешь, что я несколько… эм… стеснительна, – пробурчала Полина, притягивая к себе огромную подушку. – Мне тяжеловато с людьми, вернее…. Когда мою личную жизнь выставляют на обозрение. Помнишь, как мне было неловко с Патриком! Хотя он-то не особенно стремился к афишированию наших отношений. – А Бенедикт хочет поскорее представить тебя окружающим? Как мило! – Это не мило! Меня это пугает. Мы так хорошо живем: никто, кроме близких, не знает о нас, мы можем спокойно встречаться на нейтральной территории – он почему-то не любит мою квартиру. Надо будет, кстати, узнать причину. И нет охотников до сплетен, никто не дежурит у моей двери, надеясь застать новоявленную звезду в чем мать родила, никто не лезет в окна и в почтовый ящик. – Ты думаешь, что будет именно так? Не говори глупостей. Может быть, пару раз вас вместе и щелкнут – но лишь для проформы. Ведь ты же не порно-звезда, а Бен – не принц Гарри – вот уж был бы скандал! – Джейн развернула шоколадную конфету. – Ничего необычного, но разве что «о боже мой, Шерлок Холмс встречается с простой девушкой, а не моделью-актрисой-политическим-деятелем, у которой ноги от ушей!» Но это, скорее, будут делать фанатки – а они у него самые умные, – и, надеюсь, додумаются не терроризировать вас. – У меня ноги не от ушей, – отозвалась Полина, вытягиваясь на ковре во весь рост. – Чего ты так переживаешь! Нет, я, конечно, понимаю, но все же… мне кажется, ты утрируешь. Да, ты будешь интересна, но как спутница Бенедикта Камбербэтча – и все. Никто не будет лезть дальше родилась-училась-приехала. Так что давай выберем тебе платье на премьеру! – Я не пойду! Это все, все разрушит! Мне так нравилась эта закрытость, отдаленность, отделенность от его работы, от того образа, который он разыгрывает перед всеми… – То есть в жизни он другой? – Джейн почувствовала себя ребенком перед горой рождественских подарков. – А какой? Совсем другой? Угрюмый, меланхоличный, депрессивный зануда, который говорит в минуту больше слов, чем школьник на состязании по скорочтению? – Он очень умный. Даже слишком. Иногда пугает, что в его голове столько информации. Но мне повезло с моим образованием. – Почему это? – Оно у нас разностороннее. Нас учат всему понемногу: экономике, медицине, политике, психологии. Даже на заочном – а я была чересчур прилежной студенткой. А я к тому же еще и гуманитарий – пять лет мытарств среди «Одиссеи» Гомера и «Улисса» Джойса. Конечно, я в таком совершенстве английскую литературу не знаю, но он в таком совершенстве не знает и русскую. Так что у нас постоянный обмен знаниями: он мне о стихах Джона Китса и запутанейших отношениях с четой Шелли, а я ему – о стихах Пушкина или Лермонтова и их запутайнеших отношениях со страной. Кажется, вчера я видела у него на столе Набокова. И не пресловутую «Лолиту», а «Приглашение на казнь». – То есть рядом с ним ты себя необразованной дурочкой не чувствуешь? – Не-а. Я себя чувствую студенткой, которая застряла во Всемирной библиотеке. Если бы ты знала, как он любит говорить! Поэтому иногда хочется его укусить – уши в трубочку сворачиваются, особенно, когда он говорит на темы, которые я не знаю, – Полина закатила глаза и улыбнулась. – Из него вышел бы чудесный, замечательный педагог. Слушать, когда он рассказывает о новом проекте или каком-нибудь замечательном стихе, о какой-нибудь жуткой дряни, которую он съел черте-где… это просто удивительно. Ты знаешь, меня пугает выражение твоего лица – ты как будто в кондитерскую попала и тебя в ней на ночь заперли. Я все время забываю, что ты – фанатка. И мне лучше помалкивать. – Я – поклонница. Попрошу не путать! И будь я фанаткой, то уже раз сто всем растрепала, кто, с кем, где и как часто встречается. И еще бы фотки предоставила! Но я, – Джейн гордо расправила плечи и выпятила грудь, словно в ожидании награды, – всего лишь лучшая подруга, которая желает тебе счастья. Поэтому давай выберем тебе платье. Мне кажется, что тебе пойдет темно-синий или темно-зеленый. – Но я не хочу! Не хочу становиться частью той жизни. Она меня пугает, честно, как будто что-то чужое, иноземное. Совершенно не мое. – Но это же его жизнь! Раз ты любишь Бена, то должна полюбить и это… Ты же не хочешь, чтобы его какая-нибудь другая сопровождала... Или позволишь фотомодельной дуре-блондинке – а он-то падок на белокурые локоны! - брать его под руку перед фотокамерами? И я согласна с Беном: пора уже закрыть этот надоевший вопрос о его личной жизни твоим роскошным появлением на красной дорожке. Ну почему ты так упираешься? Почему морщишься, словно я тебе рыбий жир предлагаю выпить? - Просто боюсь, что он увидит меня такой… какая я есть. В сравнении с его коллегами-актрисами я буду напоминать гадкого утенка, лягушку! И он… наконец, поймет, с кем связался. Поймет, что в меня нельзя влюбиться… Джейн, милая, я так боюсь, что… У меня сердце обрывается от одной мысли, что я его больше не увижу, что он станет мне чужим, – слезы задрожали на ресницах, и девушка отвернулась, смутившись их. – А он чужой, совсем чужой, когда стоит под этими софитами, когда раздает интервью. Нет, вру, не чужой… просто другой… И если тут другой победит, то Бен меня… раз… раз… – Глупости не говори, не говори глупости! – психанула Джейн, дергая её за руку. – Ты неужели не видишь, как он смотрит на тебя?! – Я боюсь, что он однажды перестанет так смотреть…как будто я в любой момент могу исчезнуть, испариться. Ночью он так крепко прижимает меня к себе, что я задыхаюсь. Сейчас ты скажешь, что я веду себя, как ребенок, и будешь совершенно права. Но я не могу по-другому. Знаю, что дура, прекрасно знаю, но как подумаю о том, что стою под этой сотней стеклянных глаз и изображаю чертову мисс Мира… – Вообще-то изображать мисс Мира надо ему. Ты как-то утрируешь. – Понимаешь, я просто хочу, чтобы осталось что-то, чего не нужно прятать – именно поэтому лучше подержать в тени. Какое-то время. Пока не станет понятно, куда все это ведет… Ведь у нас пока все такое хрупкое, легкоразрушимое… Я поэтому не читаю про него ничего, не лазаю по сайтам – потому что не хочу знать. Честно. Мне вполне хватает того, что после своих съемок, интервью, читок сценариев он приходит ко мне, обнимает меня на кухне… Не смотри так! Он все чаще стал просто засыпать рядом со мной – чтобы утром вскочить и опаздывать на работу, – но cудя по тому, как покраснела Полина, опаздывает он явно не потому, что проспал. – Знаешь, это что-то вроде ритуала. С рубашкой всегда одно и то же: застегивает её на ходу, прыгая по комнате в одних джинсах. Чудеса ловкости да и только! – девушка улыбнулась и решительно поднялась с диванчика. – Давай я поставлю чай, а то эта винная кислятина вяжет язык. Джейн в задумчивости извлекла из пакета шоколадку. Какой чай! Эх, сюда что-нибудь покрепче. Неожиданно на кухне что-то разбилось, и в проеме двери появилось насупленное лицо Полины. Прищурившись, она внимательно смотрела на Джейн. – Откуда у него твой адрес? Господи, да ты его в первый же день, наверное, ему сунула! – Прости, выпила лишнего и слегка притормаживаю. Кому и что я сунула? – Бену свой адрес. Он только что выставил свои длиннющие ножищи из такси… – раздалось треньканье дверного звонка, – и звонит в твою дверь. Мне следует знать что–то еще? – У него еще мой сотовый есть. На тот случай, если… – Это ты меня сдала: наверняка отправила смс-ку ему! Джейн! Я просто хотела подумать и спросить у тебя совета, а ты вызвала его! Как ты не понимаешь, что… – Я его не вызывала, он не дух, а я не медиум. Бен же умный, ты сама только что говорила, и легко догадался, куда ты могла поехать на ночь глядя. Так что если хочешь винить кого-нибудь, вини его мозги. А я иду открывать дверь! Бен стоял на лестничной клетке с большой коробкой глазированного печенья. Он не выглядел виноватым или задумчивым, скорее, ему просто было неуютно и холодно. - Привет. Надеюсь, моя интуиция меня не подвела, и она здесь. Если нет, то я даже не представляю, где её искать, – шепотом произнес он. – Заходи – те, мистер Камбер… Бенедикт. Но не знаю, не уверена, захочет ли она тебя видеть. Джейн улизнула на кухню и оттуда, в зеркале над столиком, видела всю гостиную как на ладони. Так вот то, что она видела, было странно. Бен сидел рядом с Полиной, – как будто даже близко, но все же не касаясь, – и смотрел на неё. Его лицо было удивительно серьезным и спокойным и, наверное, именно поэтому казалось немного застывшим, как будто ему было все равно. Но стоило присмотреться внимательнее – и это впечатление таяло, словно сигаретная дымка. Тонкая морщинка между бровей – хмурится, из–за чего глаза кажутся темнее, а их выражение строже; едва заметно поджатые губы – сдерживается, чтобы первым не начать разговор, держит «паузу». Полина же отвернулась от него, но такой беспокойной, всполошено-перепуганной Джейн её никогда не видела. Она как будто ни секунды не могла усидеть на месте, готовая взлететь, упорхнуть сию минуту, если Бен решит заговорить: полыхающий румянец во всю щеку – ну прямо боярская дочка с картинки, которую Поля как-то показывала! – тревожные пальцы – то прядь волос заправят за ухо, то причудливо переплетутся, то поправят шарфик. – Зачем ты сбежала? – Бен не выдержал и мягко накрыл ладонью её руку. – Я на минуту отвернулся, а ты уже убежала. За тобой не угнаться… – Ну, ведь угнался же, – пробурчала Полина. – Легко играть в охотника, когда прекрасно знаешь, где прячется дичь. – Что за чепуху ты говоришь! – Прекрати! Давай поговорим серьезно, пожалуйста. Ты просто не хочешь меня слушать, тебе кажется, что я просто капризничаю, просто мучаю тебя. Мне пятнадцать лет, по-твоему? Мы с тобой влюбленные школьники, да? И мне тебя изводить полагается, да? БЕН! – послышалась возня, и Джейн, не утерпев, заглянула в манящее зеркало. И тут же, хихикнув как еще одна школьница, она опять уткнулась в готовку салата: обхватив Полину обеими руками, Бен усадил её себе на колени и попытался поцеловать, но девушка вывернулась и отпрянула к окну. – Мы должны серьезно поговорить! Послушай меня… - Я слушаю, – отозвался Бен. – Классная квартира, Джейн. Такая уютная! – комплимент берложке был произнесен чуть громче, и её хозяйка была готова упасть в фанатский обморок в любую минуту. – Ты где достала эту книжную полку? Я тоже такую хочу. – Я тебе свою не отдам! – Джейн сама удивилась, как резво и просто ответила тому, кого обожала всем сердцем, но почему-то по-другому не получилось. – Может быть, ты сможешь повлиять на эту упрямицу и объяснишь мне, совершенно ни на что ни годному англичанину, загадочную русскую душу… ну или хотя бы почему Полли не хочет пойти со мной в кино? – Если «пойти на крутую премьеру, где будет безумно много журналистов, актеров и прочих блесток» трансформировалось в твоей голове в «пойти в кино», то ты не «ни на что ни годный англичанин», а просто сумасшедший англичанин! – фыркнула Полина и, рассмеявшись, поцеловала его в щеку. Джейн озадаченно села на стул на кухне: кажется, её подруга переняла ужасную привычку Бенедикта тараторить с пулеметной скоростью. – Ты просто слишком зацикливаешься на этом. Это просто куча людей, многие из них мне знакомы… – … тебе знакомы… – Не дуйся. Не обращай внимания на мишуру – за ней замечательные, хорошие люди… иногда встречаются. Просто люди. Вот и все. Конечно, журналисты не совсем простые люди, и с ними надо быть осторожнее, но… – … мне вопросы задавать никто не будет. – Не передергивай, пожалуйста! Смотри, раз уж ты ведешь себя, как маленькая: если бы мы просто пошли в кино, ты же, наверное, надела красивое платье? Например, то цветастое из легкой ткани, которое мне так нравится, – Джейн вся превратилась в одно большое ухо. – Волосы как-нибудь собрала – чтоб я совсем уж сошел с ума и ходил за тобой на привязи? – казалось, Бенедикт действительно разговаривал с ребенком: так нежно, мягко и улыбчиво звучал его голос. – Представь себе, что это обычный поход в кино. Просто у тебя чуть больше денег на все эти ваши женские радости: косметику, парикмахера… – Ты не понимаешь… – Так объясни мне, пожалуйста, – в его голосе неожиданно звякнул неприятный холодок металла и раздражения, – а то я словно со стеной разговариваю. Ты смотришь на меня такими печальными глазами, но молчишь. Мне даже как-то не по себе. Пойми, это очень, очень важно. – Может быть, ты как-нибудь без меня обойдешься, Бен? Пожалуйста. - Черт возьми, Полли! – от неожиданно злого, какого-то кипучего голоса Джейн вздрогнула, но глаза к зеркалу не подняла. – Прекрати вести себя так глупо! Это, блять, бесит! Ты ведь ничего не хочешь мне объяснять и ждешь, что я сам догадаюсь? Я не могу залезть в твою голову и прочитать мысли! Это охренительно сложно! Джейн так и села на стул. Нет, она, конечно, все понимала – живой человек и все такое, и Полина не сахарный леденец…. Он прав, сто раз прав, но прозвучало резко… А хотя может быть так и надо с ней, с Полиной, а то все разводит печаль-тоску, разве что песню про кучера в степи не заводит… – Бенедикт, пожалуйста, давай поговорим об этом, но позже… не здесь…Я не хочу ругаться… – Нам все-таки следует поругаться! Не находишь, дорогая, что ситуация идиотская, совершенно ненормальная! Я насильно, с руганью и бранью должен тащить тебя на светский прием, а ты упираешься, хнычешь и пытаешься найти кучу отговорок. Почему так? Я просто не понимаю тебя. – Если тебя что-то не устраивает, то найди себе другую девушку! Например, какую-нибудь сногшибательную фотомодель-блондинку, которая с удовольствием будет играть роль цветка в петлице твоего костюма! Я так не могу, я не такая! Я не хочу, чтобы единственный приватный уголок твоей жизни засветили в желтой прессе! Не хочу, чтобы меня обсуждали твои фанатки – на сайтах, в блогах, в комментариях! – ну, слава Богу, Полина прекратила пищать, как перепуганный цыпленок: голос её обрел неожиданное спокойствие и уверенность. – Господи! Да кто тебе сказал… – неожиданно голос его стал глухим и задумчивым. – По сути, получается, что раз ты не хочешь ходить на все эти мероприятия, не хочешь быть частью этого… то ты и частью моей жизни не хочешь быть? Ведь это моя работа, которую я люблю, которой дорожу, к которой стремился столько времени! Ты не хочешь поддерживать меня на всех этих приемах, когда нужно следить за каждым словом и улыбаться так, что к концу дня лицо затекает?! Повисло такое ледяное молчание, что Джейн боялась пошевелиться лишний раз – ибо это тотчас было бы услышано. – Бен… – Тогда ты должна со мной пойти. Лично я уже устал постоянно придумывать отговорки на тему моей личной жизни. Пусть уже отстанут!.. На самом деле, я бы не хотел вдаваться в подробности, но рано или поздно они все равно станут известны. Поэтому лучше красиво и официально с фотографиями… – Бен… – Полина, я хочу, чтобы ты пошла со мной. Это не прихоть, это необходимость. Рано или поздно придется это сделать. Это логично. Нормально. Правильно. Тебе не кажется? Джейн не вытерпела и выглянула в комнату. Полина стояла у окна с видом человека, не готового идти на уступки, но такая бледная, что становилось даже страшно. Бен же уже стоял в дверях, все так же хмурясь, как будто окутанный недавней вспышкой гнева. Но он в любую минуту готов был взять Полину за руку – если бы она сделала крохотный шажок ему на встречу. – Как я понимаю, ты останешься здесь, – он едва заметно кивнул хозяйке дома. – Джейн, прости за эту сцену. Может быть, ты сможешь уговорить Полину пойти со мной на премьеру? Ну, или хотя бы сказать мне внятную причину отказа. Доброй ночи. С этими словами он вышел, но дверью не хлопнул, а аккуратно её прикрыл. А Джейн впервые увидела, как Полина закуривает. Неумело, неловко, стеснительно, но закуривает… У Джейн не хватило духу вырвать сигарету из её дрожащих пальцев.