Хрупкие.

Бета требует мордобоя и секса, но у меня получаются розовые сопли и разговоры по душам. Мы очень старались, но конца и края этой "саге" не видать. Глава 16. Полина увлеченно рассматривала меню, когда в ресторан зашла Джейн в своем ярко-красном платье. Она легкой походкой прошла к столику и, застенчиво улыбнувшись Бенедикту, который кинулся помогать ей со стулом, села рядом с подругой. – Ты как-то странно выглядишь. Все в порядке? – в красноватом полумраке китайского ресторанчика лицо Джейн выглядело потемневшим, словно небо перед грозой. И еще эти волосы, закрывавшие всю правую его сторону… Джейн никогда и ни за что не скрыла бы свои скулы, которыми так гордилась. – Небольшая давка в метро. Ненавижу ездить в час пик! – фыркнула она в ответ, нетерпеливо постукивая острыми ноготками по столу. – Мы могли заехать за тобой. Почему не сказала? – Бенедикт глянул на неё поверх коричневого меню. Полина увидела, как вспыхнули щеки «бойцовской рыбки», но Джейн ловко справилась с волнением и широко улыбнулась ему в ответ: – Отвлекать вас друг от друга? Ха! Вы не против, если я закажу… немного водки? – она направилась к стойке бара. – Что-то не так, – Полина внимательно посмотрела ей вслед, – посмотри, как она идет… – девушка не успела договорить, потому Джейн наткнулась на стул и, неловко взмахнув руками, упала на пол. Полина тут же кинулась к ней. Прозрачно-желтый свет от китайского фонарика выхватил лицо Джейн – темно-красная полоса шла вдоль щеки, теряясь в спутанных, разметавшихся по полу волосах… В какой-то момент Джейн показалось, что она летит – кто-то подхватил её на руки, а потом появилось ощущение холодной ладони, осторожно касающейся её лба и щеки. – Бен, она в таком глубоком обмороке! Дыхание слабое, как у котенка… – Я вижу. Сейчас отвезем её в больницу. – О боже. Джейн… Снова розовые молнии и боль, впивавшаяся во все тело… Как же больно… Она очнулась на больничной койке. Видимо, в сознание её привел едкий лекарственный запах с каким-то цветочными примесями. В палате царил полумрак, освещаемый слабым светом ночника в дальнем углу. Девушка пошевелилась, и тут же рядом появилась Полина. Лицо её осунулось, а под глазами залегли сиреневые тени. – Очнулась! Ну, как ты, дорогая? – Полли улыбнулась и убрала со лба Джейн холодный компресс. – Воды, чаю? Хочешь шоколадку? Что же случилось? – Я… я не помню. Как сильно кружится голова, даже когда лежу… тошнит… тошнит!!! – Врачи сказали, что у тебя легкое сотрясение мозга и гематома, – ответила Полина, подставляя тазик и заботливо придерживая волосы Джейн, пока девушку скручивали болезненные судороги. – Кто это сделал?.. – Я не помню… – Джейн прикоснулась пальцами к щеке. – Как я выгляжу? Очень страшно, да? Дай мне зеркало, пожалуйста. – Э нет, принцесса. Может быть, ты что-нибудь все-таки расскажешь?.. Иначе сейчас придет Бен, и у тебя не получится отвертеться. – А я и не буду, – Джейн снова почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Но это была тошнота другого рода: её замутило от воспоминаний о том страхе, который она пережила. – О чем хоть рассказывать?.. – Например, что это не первый удар – есть следы старой травмы на том же месте: затылок и правый висок, – в палату вошел Бенедикт. Он нес стаканчики с кофе и шоколадки. И даже тени улыбки не было на его суровом, замкнутом лице. – Джейн, тебя хорошо запомнили в больнице – ты ведь живешь в этом районе. И ты была уже здесь дважды за последние три года. Во второй раз повреждения были ужасны – три ребра сломано, разбита губа и бровь, по всему телу синяки и ссадины, – он говорил спокойным, даже будничным тоном, от которого по коже бежали мурашки. – Оба раза тебя привозил твой молодой человек. И оба раза он утверждал, что это было всего лишь падение с лестницы и с велосипеда. Точно падение? – Конечно, падение, – беззаботно отозвалась Джейн. – Ведь никто в полицию не заявил. Ни девица, ни врач… – Врач заявил. Оба раза. Но пострадавшая упорно стояла на своем – «всего лишь падение, какая я неуклюжая», – Бенедикт сел с другой стороны и внимательно смотрел на Джейн. В полумраке его глаза были темно-зелеными, почти черными. – Упертая попалась пациентка, что и говорить. – Мистер Холмс, какой вы молодец, – сморщив нос, заметила Джейн. – Ты все это узнал у нашего обычного английского врача? Какой разговорчивый попался! Вы его подпоили, да? – Нет, травматолог, обследовавший тебя, был из Украины, и болтала с ним я, – Полина подала ей кофе и открыла шоколадку. – Он поделился своими мыслями насчет твоих травм. Например, что это, – девушка осторожно коснулась пальцами пластыря на щеке подруги, – и твои прошлые травмы – дело рук одного и того же человека, твоего молодого человека. – Что скажешь на это? – кажется, Бен не собирался отступать. Джейн тихонько сжала руку Полины и прикрыла глаза. – Изумительно! Ты каждый раз будешь уходить от ответов таким образом?! Она чувствовала, что начинает погружаться в какую-то дрему – предметы расплывались, превращаясь в цветные пятна. Девушка даже не пыталась бороться, позволила себе плыть по течению и послушно закрыла глаза. Второй раз она очнулась далеко за полночь и села на койке. Немного подташнивало, а язык разъедал мерзкий медный привкус. Джейн улыбнулась, увидев, что в кресле у её койки спит Бен. Полины рядом не было – она, наверное, вышла. Девушка протянула руку к его раскрытой ладони и тут же приглушенно вскрикнула: оказывается, он не спал и внимательно наблюдал за Джейн. – Ты как? – он широко раскинул руки и потянулся. – Привет. – Нормально. Голова болит. Привет. – Ты явно не хочешь говорить о том, что случилось. Неужели все так плохо? – в его голосе было столько участия, столько доброты и заботы, что Джейн почувствовала, как по её щекам покатились слезы. Она тут же отерла их ладонью и отрицательно покачала головой. – Я понимаю, что лезу не в свое дело, но, Джейн… Хорошо, не буду доставать тебя, – Бенедикт вздохнул и осторожно коснулся её руки. – Ты удивишься, но я видел такие вот синяки. Давно и всего пару раз… Джейн порывисто прижала ладонь к щеке: пластырь был снят, и взору Бена предстал жуткий, наливающийся всей палитрой синего синяк. Она посмотрела на мужчину, боясь увидеть в его глазах жалость. Но он лишь хмурился, как будто обдумывая план дальнейших действий. – У него хороший удар правой. Бывший боксер? – заметил Бенедикт. Джейн вся съежилась: перед глазами мелькнули красные перчатки, висевшие на крючке в квартире Рея. Удар у него был профессиональный – приложи он чуть больше силы, то он мог выбить из Джейн дух. Она ненавидела всем сердцем это чувство – жуткое чувство беспомощности, страха и отчаяния, которое захватило её с головой, захлестнуло своей склизкой волной. Ей хотелось забиться в дальний угол и биться головой об стенку – лишь пропало это ощущение безмерной покорности – покорности тупой овцы, идущей на заклание. Как хорошо выдрессировал её Рей за три года их совместной жизни! Но Джейн была уверена, что изжила, вытравила из памяти эту покорность, стала снова той Джейн, которая ничего не боялась. Но вот пришел Меллоу– и вид его самоуверенной ухмылки и ледяных глаз выбил опору из-под её ног. – Откуда ты можешь знать о таких синяках, мальчик из Хэрроу? – поинтересовалась она, стараясь не разрыдаться, пряча за высокомерным недоверием детский страх. – Откуда? Ты же милый, взлелеянный ученик одной из престижных школ Британии, единственное и обожаемое дитя... Откуда тебе это знать? – против её воли слова прозвучали чересчур резко. У неё закружилась голова, и она судорожно облизнула губы. – Я даже не думал, что ты так резко судишь о человеке по классу, – холодно отозвался Бен. Джейн тяжело вздохнула. Вдруг впитанные с молоком матери и вдолбленные ею же заповеди о проклятом правиле удаленности, – свои личные дела обсуждают только с самыми близкими людьми, личную жизнь друзей и родных – в более широком социальном кругу, личные дела коллег, знакомых, соседей – с еще более многочисленным кругом людей, а подробности жизни общественных деятелей и знаменитостей – почти с каждым, – исчезли. Проклятые английские правила поведения, которое пестовали в ней с самого раннего детства! Ей так захотелось просто кому-нибудь рассказать, выплакаться, как это частенько делала Полли. Ей было проще – её ничего не сковывало, ей ничего было не страшно. Ей никто не внушал, что для всего мира у тебя дела должны быть всегда «прекрасно». – Воспитание – от него никуда не денешься. Я всегда думала: как было бы хорошо родиться в другой семье, пойти в другую школу – а особенно, когда стала встречаться с… Реем, – я поняла, как многое в моей жизни определила семья, – Джейн низко опустила голову. – Разве девочка твоего круга допустила бы к себе такого, как он? Она бы даже, наверное, не знала о существовании таких людей, как Рей. Если бы я выросла в нормальной семье, я бы пошла в другую школу и другой колледж, я бы вряд ли стала искать таких отношений… – У тебя была такая уж плохая семья? Джейн задумчиво посмотрела на него и широко улыбнулась. Почему-то сейчас маленькая фанатка, восторженно хлопающаяся в обморок от одного взгляда Бенедиктовых глаз, не подавала признаков жизни. И Джейн вдруг увидела не Бенедикта, а Бена: с усталым, осунувшимся лицом и тонкими лучиками морщинок в уголках глаз, с тяжело опущенными плечами и такими внимательными, настороженными глазами, что ей вдруг стало не по себе… – Нет, самая обычная. И Рей был самым обычным. До определенного момента… Нехорошо с моей стороны винить семью, да я и не виню – просто констатирую факт, от которого нам никуда не деться. Ты же знаешь, что несмотря на всю современность, новые технологии и совсем другой мир, мы – самая консервативная страна, обожающая наши правила и традиции. А основная наша традиция – разделение на классы. Окажись ты на пару ступенек выше, тебе бы не позволили стать актером и, скорее всего, выбрали бы в жену какую-нибудь герцогиню. И ты бы ничего не смог с этим поделать! – Я бы, наверное, даже и не захотел бы другого… – Бенедикт задумчиво почесал нос. – Воспитание, образование, семья, класс, долг, положение. Они были, есть и всегда будут. У нас это в крови: и у тебя, и у меня. – Но ведь не семья обязала тебя быть с Реем?.. – Не семья, согласна… Они сидели молча некоторое время. Джейн вдруг стало неловко за свою откровенность: она почувствовала, что дышать становится тяжелее, а к щекам жарко приливает кровь. Она уже собиралась брякнуть какую-нибудь чепуху, чтобы немного разрядить обстановку. Но Бенедикт неожиданно поднял голову. – Я понимаю, что лезу не в свое дело. Но… нет, это уже мое дело, ведь я нес на руках до кареты скорой помощи, – ему, кажется, очень нравилось смущать Джейн. – Но, пожалуйста, ответь мне. – Ты не задал вопроса. – Хорошо. Я спрошу, – Бен шутливо нахмурился, но тут же стал серьезным. – Неужели ты ни разу не обратилась в полицию? – Я заявила на него – и была уверена, что ему это с рук не сойдет. Я выглядела ужасно, уж поверь мне. Но сошло. И во второй раз. И в третий. Уже потом я узнала, что у него везде были связи. Все-таки он по ним специалист. Специалист по связям… с общественностью. – Поясни. Джейн подняла на него глаза и с ужасом поняла, что ей предстоит ему сказать, что на него открыта охота и его преследователь – самый умелый, самый хитрый охотник в мире… Сердце яростно трепыхнулось где–то в горле, и его стук отозвался в висках. – Ты знаешь про такой таблоид «С утречком, Британия!»? – осторожно проговорила она, решив подобраться к сути потихоньку, шаг за шагом. – Да, слышал что-то. Пару раз даже видел у кого-то из друзей. Паршивая газетенка, честно говоря. Даже вид тошнотворный: эти аляпистые картинки, бумага дешевая… А почему ты вспомнила о ней? – Ты у них никогда не мелькал на страницах? – Джейн поудобнее устроилась между подушек. – Вспоминай! – Не помню… нет, нет, точно нет. Не было меня там, честное слово! – он комично прижал руки к груди и улыбнулся. – Ну, не тяни! Джейн вдруг почувствовала, что её сердце затопляет жалость к себе и бесконечная нежность к нему. Она подалась вперед, накрыв горячей ладонью его руку, и поцеловала. Губы у него были сухие и пахли кофе. На какой-то момент её обдало теплом, от которого стало уютнее и спокойнее. Но Бен сразу же отстранился, смущенно хмурясь, и девушка ощутила жуткую пустоту и страх. «Все это вышло против моей воли – тело, сволочь такая, предало»,– отчаянно захотелось закричать Джейн, но вместо этого она смогла лишь жалобно проблеять: – О господи, прости меня, я… я… прости. Просто ты оказался рядом, мне так нужно было… ты просто оказался рядом. Ты меня поддерживал, успокаивал… ты… просто оказался рядом. Я… прости меня… прости… Ты просто оказался рядом… Он кивнул и помог ей лечь, осторожно придерживая её голову, как будто она была ребенком. Как будто ничего не произошло… – Тише-тише… Джейн, наконец, собралась с духом, чтобы сказать правду, – надо же как-то загладить вину за этот проклятый поцелуй. – Он и вправду профессиональный боксер. Но в прошлом. Сейчас он репортер этой желтой газеты… и, Бен, он видел вас вместе. Он хочет вас обоих… – Как двусмысленно звучит! – тихо рассмеялся Бенедикт. – И он подаст вас горяченькими, – отмахнулась от него Джейн, – и на страницах своей гнилой, дерьмовой газетёнки. Он извратит факты и так филигранно подберет детали, что никто ни за что не докажет, что его слова – ложь. Да никому и не надо будет – вся страна будет смаковать ту грязь, которую он выльет на свою жертву. Все просто хотят зрелищ и сенсации. Он это дает. В этом он мастер! – Ты преувеличиваешь. – Я знаю Рея. Он – страшный человек. – Бьет он страшно, согласен. Неужели тебя некому защитить? Джейн отрицательно покачала головой, а перед глазами замелькали картинки её ухода, побега от Рея: размазанные отпечатки её окровавленных ладоней на стенах, Рей, воющий в углу, зажимая сломанный нос – почему он не побежал за ней, хотя клялся убить, если она переступит порог? – острая боль во всем теле: на старые синяки легли новые ссадины и порезы… Она так хотела выбраться из квартиры Рея – на ледяной воздух зимнего Лондона… – Я думала… я не знаю, что нашло на меня: увидела его мерзкую рожу, ухмыляющуюся… он смотрел вам вслед… а я же помню, как боится Полина публичности… даже её глянцевой стороны, а эта… эта мутная грязь загонит её в ловушку. У вас только все начало налаживаться… Представляешь, я попыталась его остановить. Вот дура-то! – Ты испугалась за нас? – Да. За вас обоих, – неловко отозвалась Джейн, и у неё тут же заболела голова. – Тебе нужно немного поспать. Закрывай глаза. Пусть тебе приснятся … феи? Или светящиеся кролики?..– в его голосе промелькнуло что–то знакомое, и Джейн рассмеялась, но тут же поморщилась от острой боли. Бенедикт поправил подушку и осторожно укрыл её одеялом. – Если что, мы рядом… Полина зашла в палату и увидела, что Джейн скинула на пол подушку и одеяло и крепко спала, свернувшись калачиком на койке. Щека опухла и отливала красно–синим. Завтра, наверное, будет еще хуже. – Хорошо, что она уснула сама. Без лекарств, – теплое дыхание коснулось её затылка, а мягкие руки Бена обвились вокруг её плеч. – Таблетки ей будут нужны завтра. Врач сказал, что голова болеть будет ужасно. – С ней же все будет хорошо? – Господи, как глупо прозвучала эта фраза, как наивно, но Полине хотелось услышать от кого–то умного, спокойного, взрослого, что все будет хорошо. – Бен, пожалуйста, скажи… – Конечно, конечно будет. Это же «бойцовская рыбка–пиранья». – Она же выдержала почти час тет–а–тет со своим кумиром. В обморок не упала? – усмехнулась Полина. – А может быть, она нашла в себе силы и начала к тебе приставать? – Нет, Джейн вела себя прилично. Это я проявил верх бестактности и лез к ней… с расспросами, – Бен хотел поцеловать Полину, но вдруг его кармане тихо загудел телефон. – Прости, мне надо ответить. – Что–то важное? – Что–то, касающееся этого дела. Он вышел с загадочным видом, тихо прикрыв дверь за собой. Но Полина не смогла долго усидеть в палате и выглянула в коридор. Бенедикт стоял у окна, прислонившись спиной к распахнутой раме, и разговаривал по телефону. Он выглядел задумчивым и растерянным, но старательно пытался сосредоточиться. – Спасибо, что предоставил мне всю информацию об этом человеке. В Интернете мало что нашлось, но тут я вспомнил про тебя… Некоторое время Бен молчал, внимательно слушая своего собеседника. Лицо его не менялось, только глаза стали совершенно другими – какими–то чужими и холодными. – Понятно. Значит, худший из худших. Ладно, позвоню позже. Едва он убрал телефон, Полина тут же подошла к нему. – Что случилось? – Я кое–что разузнал про знакомого Джейн. Ничего хорошего, впрочем, я и не сомневался. Он действительно журналист желтой прессы. Крайне неприятный человек. И он… жаждет сделать статью обо мне и моей девушке. – То есть о нас?! – Да, и он ни за что не остановится. – Почему это? А ну да, это же охота на лис*, – Полина постаралась обратить все это в шутку, но вышло плохо – голос предательски дрогнул. – Не совсем… Видишь ли, – Бен грустно улыбнулся, – твоя бойцовская рыбка-пиранья как-то сломала ему нос. – О, веская причина, чтобы начать охоту. А главное, как по–мужски звучит. Но неожиданно с другого конца коридора раздался приглушенный смешок: – Но наша милая Джейн недорассказала, что сломав мне нос, она опустошила мои карманы и забрала мою любимую тачку – красотку. Здравствуйте, мистер Камбербэтч и мисс… Полина?.. *Охота на лис – одна из древнейших традиций английской знати, берущая начало еще в XIV веке. Травля собаками ярко-рыжих лисиц Vulpes Fulva, обитающих на британских островах, долгие века считалась одним из самых пафосных видов досуга английской аристократии. Суть данного мероприятия заключается в преследовании выгнанного из леса зверя до того момента, пока он не окажется в зубах одной из гончих. Бешеная скачка во главе с пикером (егерем) по осенне-зимним полям, на которых так хорошо видна лисица, — считалась кульминацией охоты.