Хрупкие.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: а вот и жесткий OOC и пренебрежение временными рамками. Простите все, пожалуйста. Я всеми силами старалась =) Джейн вприпрыжку вбежала по ступенькам к квартире Полины. Спустя неделю после жутких событий в Тоттенхеме ей удалось уговорить её переехать в район пряничных домиков и фамильных сервизов с цветочками. Квартира Полины была крохотной: она вмещала узкий диван, который был и столовой, и спальней, и кабинетом, и косметическим салоном; длинный шкаф, который был и книжным, и гардеробным; табуретку, на которой громоздился телевизор – жуткое двурогое, антенное чудовище; бабушкин торшер – с бахромистым абажуром и мягким оранжевым светом. Зато душевая была превосходной – с белой плиткой и большой перламутровой ванной. Полина шутки ради запустила туда резиновых утят – ненормальной желтизны, - которые получили там постоянную прописку. Квартиру выбирали из расчета, что Джейн будет рядом – её логово находилось через два перекрестка и 6 домов вверх, а то что теперь Полине предстояло вставать на два часа раньше прежнего и домой возвращаться в сомнительно приятных сумерках, осталось за кадром. Дверь открыл Патрик, и Джейн ничего не оставалось, как широко и заученно улыбнуться. Нет, без сомнения, такой парень – просто мечта любой домохозяйки… Вежливый и аккуратный, безумно веселый и заботливый – чего стоит его появление на пороге квартиры Джейн на следующее утро после событий в Тоттенхеме. Ведь нашел же где-то адрес, примчался аж в шесть утра и даже вида сонных девушек и бутылок вина на полу не испугался: мужественно сходил за свежим кофе, купил каких-то волшебных таблеток, которые похмелье сняли в считанные минуты… Патрик преданно возился с Полиной: отвозил с работы домой, приглашал на свидания, таскал на выставки и водил в кино (про себя Джейн еще добавляла, что вел себя как школьник из какого-нибудь закрытого пансиона). Джейн была уверена, что его не повысят до должности «парня». Но когда через два месяца она, влетев в квартиру Полины с огромным ворохом покупок, увидела эту прямо-таки пасторальную пару на диване под пледом… то ей ничего не оставалось, как вздохнуть и запрятать свое недовольство подальше. Что в нем могло бесить?.. Пару раз Джейн об этом задумывалась и понимала, что логических причин у неё не было… Но была одна, нелогическая, чисто женская… Да то, что он был чертовым англичанином до мозга костей – а Джейн ненавидела своих чопорных соплеменников всем сердцем, часто повторяя, что они все – именно мужчины! – лицемерные, вежливые и однотонные, самые маменькины сынки из всех наций на свете, подчас даже хуже итальянцев с их культом мамочек Брр.. Но это не мешало ей с определенной периодичностью находить очередного однотонного мерзавца и падать в его вежливые объятия. Именно таким и был Патрик. Когда-то давно, насмотревшись фильма «Ешь. Молись. Люби», девушки в обнимку с тирамису пытались, по примеру главной героини, подобрать для себя подходящее слово. Полина нашла его сразу же: «Проблемы». И ведь правда – с ней постоянно что-то происходило: то трубы дома прорвет, то каблук предательски сломается по дороге на какое-нибудь важное мероприятие, то её собьет кто-нибудь, и это не говоря уже об ужасной ночи в Тоттенхеме. Джейн, не задумываясь, выбрала из довольно большого списка: «Неугомонность». Её всегда несло куда-то и на месте сиделось с большим трудом. И вот недавно, размышляя о Патрике, она с легкостью подобрала слово и для него: «Традиции». Он, несмотря на все девайсы и знание техники, как будто сошел с книжек викторианской эпохи. Ему явно было неуютно в футболке и джинсах – ему срочно требовался твидовый костюм и котелок, - а его желудок с трудом переваривал чипсы – он тосковал по овсянке с молоком. Об этих «национальных штампах» Джейн рассказала Полина, и молодая англичанка с ужасом поняла, что все они как нельзя лучше подходят Патрику. Он был старомодный, уютный, предсказуемый – словно роман «Гордость и предубеждение»: с самого начала уже знаешь, чем все закончится… В нем не было жизни, в нем не было чего-то неожиданного. Он был скучный! Скучный! Скучный! - Джейн, заходи скорее, а то Полина совсем растерялась –и не знает, что выбрать! – он стоял с зеленым кофейником в руках и улыбался. – Я не разбираюсь в этих ваших… модных тенденциях. - Да Господи, какие тенденции! Пусть влезает в то черное мини, которое мы на распродаже купили и одевает шпильки! Мы опаздываем! – Джейн было плевать, что Патрик мог возмутиться насчет внешнего вида своей девушки, которая отправлялась на какую-то светскую вечеринку. Она хотела поскорее утащить подругу в обитель порока и необременительного счастья. Патрик скорчил гримасу, щедро выливая в чашку половину упаковки сливок. Это выразительное лицо выглядело совершенно спокойным, словно не его девушка собиралась идти неизвестно куда с сумасшедшей подружкой. - Я его не надену! Я не хочу, чтобы меня приняли за проститутку! – голос Полины раздавался из ванной. – Надену коралловое. Мне оно идет. - Оно моей бабушке идет! И бабушке Патрика тоже идет! Ну где ты там?! – Джейн решительно прошла в ванную и распахнула дверь. Полина стояла перед зеркалом, накладывая на ресницы последние мазки туши. Волосы свои – дурную непослушную гриву не то кудрей, не то ежиковых колючек, - она собрала в высокую прическу, но несколько прядок все равно выскользнули из тесного плена шпилек и задорно вились у шеи. Над ванной на вешалках висели три платья на выбор: темно - синее шелковое с плиссированной юбкой и замысловатым поясом (умело делает из любой фигуры «песочные часы»); короткое мини, настолько обтягивающее, что под него надеть нижнее белье – уже преступление (в этом ноги становятся просто умопомрачительно длинными); целомудренное коралловое с юбкой-карандаш (из-за цвета не наденешь в офис, из-за кроя не наденешь на вечеринку!). - Ну и скудный же у нас выбор, дорогая! - Джейн деловито протерла очки и показала язык капризному отражению в зеркале. - Нормальный выбор. Ты же сама сказала, что мероприятие – светское, чуть ли не официальное, что там куча народу будет. Значит, коралловое, - Полина повернулась к подруге, стирая с губ странно смотревшуюся алую помаду. - Красный цвет-это вызов… вернее, призыв. Кого ты там призвать собираешься? Или Патрик совсем уж плох? – таинственным шепотом поинтересовалась англичанка, рассматривая платья. – Хорошо, давай оденем синее, а поверх тот бежевый жакетик… И не смотри на меня так – я просто интересуюсь! Только не говори мне, что этот зануда … хороший любовник?! Да ты шутишь!– молодая женщина присела на край ванны и с любопытством уставилась на подругу. – Рассказывай, я вся во внимании. - Да что ты услышать хочешь?! – неожиданно Полина покраснела – персиково и очень нежно, - закрыла лицо руками и чуть слышно произнесла. – Мы только целуемся. - Охренеть! Ну не как школьники, я надеюсь?! – Джейн даже не потрудилась убавить громкость – и отчетливо услышала, как напряженно звякнула кружка, ударившись о кухонный стол. – И даже не пообжимались?! - О господи! Прекращай! Джейн всегда умиляла это удивительное, такое беззащитное смущение, которое накрывало Полину с головой, когда разговор заходил о сфере интимных отношений. Сначала она думала, что это ханжество, которое надо изживать, искоренять и выкорчевывать. А потом поняла, что дело было не только в воспитании, но еще и в самом характере её русской подруги. Такое вмешательство, такое посягательство на чувства и тайны повергало её в растерянность и страх. Она смущалась, злилась, отбрыкивалась, а затем и просто замыкалась, когда Джейн начинала слишком сильно влезать в «это» (и обязательно смешно выпучить глаза!). И вот сейчас она стояла, гневно сверкая густо подведенными глазищами – и как никогда раньше напоминала маленькую девочку, которая потехи ради влезла в вещи старшей сестры. Как не билась над ней Джейн, но ей никак не удавалось сделать это дитя –неловкое, лохматое, - более степенной, более уверенной в себе. Но даже в этом роскошном синем платье сексуальности в Полине было меньше, чем в угловатой пансионерке младшего класса. - Ты же говорила, что опаздываем. Так почему же мы вдруг заговорили о моей личной жизни? - Это не мешает нам собираться. - Ты невыносима! - Я не невыносима, я просто маленькая заноза в заднице, дорогая! … - Какая я у тебя молодец! Просто умница, что забронировала нам столик за две недели! – Джейн протиснулась сквозь толпившихся у двери желающих попасть в The Ivy Bar вечером. – Представляешь, сегодня тут какая-то тусовка… - Ты прекрасно знала, что здесь сегодня будет «какая-то тусовка», - Полина написала Патрику СМС, - я потом домой. И даже не думай, что я потащусь с тобой в The White House! Тебе повезло – у тебя есть Герман, который и «подружка», и проводник в мир «гламура». Кстати, он помирился с Мэйсоном… или Максом… или как там его?.. - Нет, не помирился, и не смей об этом при нем говорить: он такой нервный после своих расставаний, хуже любой из моих подружек! – Джейн нахмурилась. – Почему ты упираешься от увлекательнейшей экскурсии в ночной Лондон! Ну почему! Мы должны! Просто обязаны посетить этот мир секса, наркотиков и драйва,- Джейн поправила свое идеальное каре и улыбнулась. - А ты все еще представляешь Англию страной шляпок, сервизов и овсянки. Господи, да кто же это придумал, что мы едим всегда овсянку?! Меня подташнивать уже начинает. Неужели здесь нельзя курить? О, как я хочу курить! – она хищно наморщилась. – Дайте мне сигарету! Всего одну…! Из-за двери показалась по-модному взъерошенная голова Германа. Он что-то восторженно лопотал, размахивая длинными руками. «Иногда даже я не могу понять, что он там говорит», - шепнула Джейн, подхватывая Полину под руку. Молодой человек критическим взглядом осмотрел девушек, удовлетворенно изрек: «Хороши, цыпули мои!» и распахнул перед ними дверь в забитый до отказа зал. Джейн была в The Ivy Bar всего несколько раз –и каждый раз удивлялась тому удивительному уюту, той дружелюбной атмосфере, которая царила здесь. Особенно она любила столик под подсолнуховым панно. Подсолнухи у неё всегда ассоциировались с Винсентом Ван Гогом – и поэтому, сидя за этим столиком, ей казалось, что она восседает на веранде в Арле и вот-вот на проселочной дороге должен появиться великий художник с мольбертом наперевес. - Сегодня тут куча народу, а у нас крохотный столик в самом дальнем углу, - Герман взял Джейн за руку, а Джейн – Полину – и они ежиками пробирались к темному углу за невысокой перегородкой напротив витиеватой лестницы, которая вела на второй этаж. - А что за мероприятие столько людей собрало? – Полина втянула живот, чтобы проскользнуть между хохочущим толстяком и тощей моделью, которая с умным видом потягивала воду без газа. – Тут не продохнуть. - Сегодня в Королевском Оперном Театре была премьера сезона – опера «Тристан и Изольда» Вагнера в какой-то замысловатой трактовке. Слышал, что Изольда там в джинсах и кожанке. Да и вместо любовного напитка они себе что-то вкалывают… Все –таки я за классику в таких вещах, как театр и кино, это как-то не по мне – все эти эксперименты, эти новые вариации старого, - Герман щелчком подозвал к себе официантку. - Кризис идей добрался и до Англии, - Джейн меланхолично уставилась в меню. – А я бы посмотрела. Жаль, что ты билеты на это действо не достал, а только в бар. Ты вообще не особо поклонник оперы, я заметила, тебе больше по душе балет, - она двусмысленно выпучила глаза и противно захихикала. - Она еще и привередничает! Все представители богемы были просто обязаны побывать на этом мероприятии – для имиджа, говорят, очень полезно! - А из знаменитостей сегодня тут кто? – Джейн задумчиво жевала зубочистку. – Я пока никого не увидела. - Тебе меня мало, цыпуля моя? – Герман жеманно закатил глаза, ослабляя шелковый галстук. . Они дурашливо подтрунивали друг над другом: давняя привычка, еще со школьных времен. У них до ужаса совпадали вкусы – и Джейн, и Герман предпочитали мужчин всех видов, и частенько беззастенчиво обсуждали своих пассий, со всеми деталями и подробностями. - Давайте я к бару схожу? А то пока официантка доберется до нас – мы сойдем с ума! – Полина неловко слезла с высокого стула. - Тебе не отпустят алкоголь, спросят паспорт и уточнят, с кем из взрослых ты пришла! – хохотнул Герман и тут же в качестве извинений чмокнул её в щеку. – Ну, не дуйся, просто тебе не хватает двух кос и мишку под мышку, Лолиточка. - Герман, я – взрослая женщина! В моей стране я бы уже лет пять была замужем –и у меня, скорее, всего было бы двое детей! Или даже трое! Так что прекрати надо мной издеваться! – Полина хлопнула его по руке и дурашливо высунула язык. – Я пошла за коктейлями. Она решительно стала протискиваться к барной стойке, которая сверкала золотистыми огоньками, которые отражались от блестящих зеркал и выстроившихся в ряд бутылок. Спустя пару секунд плотная волна людей поглотила её, скрыв от глаз друзей. - Обожаю это место. Помнишь, как ты хотел украсть витражные стекла и салфетки из этого бара. Тебе сколько было – лет двадцать? Как же здесь здорово! - Я рад, что удалось вытащить вас сюда. Полина должна посещать только хорошие места- не надо знакомить её с «плохой» стороной нашей культуры. Хотя, она уже познакомилась – живя в Тоттенхеме. Некоторое время они молчали, уставившись друг на друга – обязательная «игра в гляделки», в которую они могли играть бесконечно. Сегодня первым сдался Герман и, откинувшись назад, как бы между прочим спросил: - Как там её Патрик? Ты все еще готова сбить его машиной при первой же возможности? - Нет, не готова. Они с ней так чудесно ладят – Патрик о ней и вправду заботится. Но он такой… такой… бесхребетный! Хороший, добрый, но такая… овсянка с молоком! – в сердцах выпалила Джейн. - Овсянка с молоком?! - Именно. Бесцветный, пресный, размазня! Не люблю таких! - Но ей он нравится. Ты ничего не станешь делать, поняла меня? Кто сказал, что ты знаешь, как ей лучше, дорогуша? – Герман потянул Джейн за шарфик. – Она – хорошая девочка, а он – если судить по твоим рассказам, - хороший мальчик. Вот они и нашли друг друга. Не лезь в их песочницу! Джейн надула губы и привстала, чтобы лучше видеть барную стойку. Ей показалось, что синее платье мелькнуло возле лестницы, и она прищурилась, чтобы лучше увидеть, с кем болтает её подружка. Полина, держа в руках хитро украшенные бокалы с коктейлями, улыбаясь, разговаривает с каким-то мужчиной. Джейн с удивлением заметила, что она кокетничает, флиртует и просто бессовестно строит глазки высокому незнакомцу. - Наша девочка себе мужика подцепила – видимо, не все так ладно с Патриком! – радостно возвестила на весь бар Джейн, готовая захлопать в ладоши. – Ммм... а мужчинка –то ничего так, со спины, по крайней мере. Спина у него ррррроскошная! Только блондин – а я люблю бр-р-р-рюнетов! - Что за мужик? Ну-ка, дай глянуть!- Герман вытянулся во весь свой немаленький рост – и сразу напомнил Джейн любопытного аиста. – Охренеть! Ты глянь, кто это! - Кто?! Я не могу рассмотреть – с моим-то зрением! - Да ты реально ослепла! А сейчас еще и с ума сойдешь! Джейн разглядела и, поверженная в самое сердце, рухнула на свое место. У неё кружилась голова, а горло как будто сжали стальными клещами. Из оцепенения её вывел неприлично задорный голос Полины: - Я принесла нам коктейли! Мне порекомендовали еще один – он будет следующий. Ох, и надерусь же я сегодня! – девушка победно потрясла бокалами над головой. - Эй, Джей, что с тобой? Знаешь, кого я сейчас встретила… - Знаю, - глухо произнесла она в ответ. - Откуда? Ты же его не видела! - Кого не видела? ЕГО НЕ ВИДЕЛА? Ты издеваешься? - Погоди, вы, по-моему, в глухой телефон играете. Про кого говоришь ты, цыпуля моя?- Герман всем корпусом повернулся к Полине, которая непонимающе смотрела на Джейн. - С тем парнем, ну, с моим рыцарем, - смущенный смешок и небрежный взмах руки, - с которым мы бегали по Тоттенхему в дни беспорядков. Он мне задолжал коктейль – и сказал, что сейчас принесет его. Я его даже не узнала сначала – летом он был брюнет, а сейчас блондин. Честно говоря, эти кудряшки напоминают лапшу быстрого приготовления – но он все так же мил, - Полина глянула в сторону бара. – А ты про кого подумала? Джейн, Джейн, тебе плохо? Ты такая бледная. Тут душно, нам надо выйти. Идем, - девушка потянула её к выходу, но она уперлась и медленно подняла голову. - Погоди… почему я такая дура и не поняла сразу. Не сложила два и два: Тоттенхем и черные кудряшки, байк и «Бенедикт». Вот я идиотка! Ты же с ним разговаривала! С ним! – Джейн было не узнать: глаза лихорадочно блестели, а на щеках вспыхнул какой-то нездоровый румянец. - Да с кем?! Я не понимаю. - О боже, душечка моя, только не говори мне, что ты не знаешь, кому поклоняется твоя лучшая подруга уже больше полугода? - всплеснул руками Герман, - цыпуля моя, выпей, - он почти силой заставил одеревеневшую Джейн выпить половину какого кислотно-желтого коктейля. - Так её пристрастия меняются каждый месяц. Помнится, в июле был Хавьер Бардем. Я уже устала запоминать, кто будет следующим в списке «За кого я замуж хочу»! - Он первый в списке! Первый! – с неожиданным воодушевлением, с какой-то фанатичной страстью произнесла Джейн. – Бенедикт Камбербэтч… Ты только что с ним разговаривала. - И? Актер? Певец? Хочешь сказать, что трижды за последние полгода встречалась с человеком, о котором грезишь ты? Прости, я не знала, - пожала плечами Полина. – Он не похож на знаменитость. Не знаю, с чего ты взяла, милая… - О боже, ты его не знаешь? Ты живешь почти год в Лондоне – и не знаешь нового, современного Шерлока? Ты смеешься надо мной! Он же… он же… такой… - Джейн просто не могла подобрать слов и лишь выразительно развела руками. - И он сейчас принесет тебе коктейль? Сюда?! Тебе?! Твою мать, господи ты боже мой! Я даже не взяла блокнот для автографа! - Эй, тигрица, притормози, - Герман развернул к себе Джейн и легонько потрепал по щекам, - человек пришел отдохнуть – он тут со своими друзьями, просто время проводит. А тут ты, ненормальная фанатка. Притормози – не уподобляйся другим сумасшедшим. Его голос подействовал успокаивающе, и Джейн устало уронила голову на стол. Ей казалось, что вокруг прыгают бешеные искорки: она и вправду была одной из самых ярых его поклонниц, она и вправду чувствовала ступор, когда видела его. Именно поэтому столько раз ей не удавалось взять автограф. Она, упрямая, своевольная, «маленькая бойцовая рыбка –пиранья», превращалась в соляной столп, когда видела его. Однажды, после спектакля, ей удалось дрожащей рукой протянуть ему программку для автографа – и даже выдавить какие-то слова благодарности, но едва она заметила перед своими глазами взъерошенную голову, как дар речи был безвозвратно утрачен. Это было какое-то наваждение… Так пасовать перед каким-то мужиком… Позор… Позор… - Ну, вот и ваш коктейль! – звучный, мягкий, удивительно приятный голос, от которого у любой нормальной девушки по спине начинали бегать слониками мурашки, раздался над самой головой Джейн.