Летучий Голландец

       После инцидента за ужином шторм не стихал двое суток. Экипаж корабля не мог выполнять внешние судовые работы, а одна из мачт оказалась повреждена бурей и некоторое время ушло на ее починку. Все это время Томас был сильно занят, раздавая приказы и руководя процессом. Он пропадал часами то в каюте, то в рубке капитана, то на нижних палубах и перебегал от одного помещения до другого, накрывшись плотной тканью, чтобы спастись от косого ледяного ливня. Он и пытался успеть сделать всю работу, накопилось немало, а затем просто лежал у себя и смотрел на движение перекатывающихся волн.        Раньше море всегда успокаивало его. Он любил прозрачный тяжелый воздух и ощущение соли на губах, лазурные гребни, которые плавно колыхались в ясную погоду и приобретали чернильный оттенок в ненастье и бурю, но сейчас ощущение того, что он стал чужим даже в родной стихии доедало старшего помощника капитана. Что-то сильно изменилось за те полгода, пока он не отправлялся в плавание, и юноша даже догадывался, в чем крылась причина.        Он надеялся, что море вылечит его хандру, но сейчас оно лишь бессмысленно всколыхнуло со дна души все ненужные воспоминания, которые до этого удавалось запрятать далеко и глубоко.        Еще никогда он не чувствовал себя в ловушке больше, чем сейчас, и эта тоска только усиливалась с каждым мгновением.        А чуть позже его дурное предчувствие оправдалось. На третий день произошло то, что положило начало целой череде странных событий, которым матросы очень долго пытались найти объяснение. Никто из них так и не понял, чем мог настолько прогневить небеса, но в этот раз всем показалось, что фортуна попросту не взошла на борт их корабля, бросив их на произвол судьбы в бескрайних соленых просторах океана… ***        Ближе к вечеру третьих суток Томас брел вдоль палубы, проверяя крепления крупного бортового груза. Он сурово поджал губы, а его смуглые руки тянули тугие и толстые канаты до тех пор, пока ладони не начали болеть и покрываться едкой краснотой. Хейдену было все равно: надоедливые мысли роились в голове, и он хотел прижечь их любым способом. Даже болью.        «Голландец» плавно летел по волнам, рассекая их с шумом, словно лезвие скользило по шелковой ткани.        Внезапно тишину и спокойствие вечерних атлантических сумерек прорезал крик, от которого у офицера королевского флота по спине сбежала вереница мурашек. Кровь выступила алой полосой на его ладони, потому что молодой человек слишком резко выпустил из рук веревки и больно порезался об их грубую поверхность. — Что за … — тихо пробормотал Томас, зажимая раненую ладонь в кулак.        Не мешкая, он поспешил на звук. Нижняя палуба прямо под ним уже наполнилась топотом множества ног и голосами, и он понял, что этот вопль слышали все. Он, что было силы, понесся вниз, к грузовым отсекам, ловко перепрыгивая через ступеньки.        Толпа народу стояла у двери в одно из багажных отделений. Люди бежали, наплывали, как воск у основания свечи. Они выглядели бледными и перепуганными, кое-кто прикрывал ладонями рот, везде и всюду Хейден только и видел, что большие, остекленевшие от страха глаза. — Разойтись! — старший помощник капитана протиснулся сквозь толпу, чтобы пробиться в первый ряд. Увиденное заставило его вздрогнуть и застыть на месте. — Милостивый боже, — непроизвольно сорвалось с его губ, пока краски мира с быстротой молнии тускнели в сознании.        Первое, что он хотел сделать – обернуться и позвать на помощь врача. Затем он осознал - это так же бессмысленно, как грести против ветра или ловить голыми руками рыбу-камень, потому что cудовой медэксперт – пожилой доктор Рюгеманн — лежал лицом вниз на дощатом полу. Лужа ярко-алой жидкости расползалась по доскам, оставляя за собой кровавую паутину, затекала в швы между досок, пачкала пол … ________________________________ *рыба – камень, крайне ядовитая рыба. Одна из самых ядовитых в мире.        Томас, как завороженный, смотрел на отблески свечей в растекающейся тягучей жидкости. Его сердце пропустило удар.        Молодой человек поспешно прошел в комнату и, присев на корточки, попытался нащупать на шее несчастного пульс. Это оказалось бессмысленно. Рюгеманн был мертв, как корабельный гвоздь. — Ван дер Деккена сюда, живо… — пробормотал Томас, мало соображая, что еще можно сделать в такой ситуации, — живо, я сказал, — рявкнул он еще раз, оборачиваясь и замечая, что напуганные матросы не очень спешат выполнять его команду.        Послышался топот ног. Кто-то побежал за подмогой.        Пока все ждали прихода капитана, коридор все еще наполнялся людьми. Со своей точки Томас заметил встрепанного Густава, который стоял один. Неподалеку прикрывал рот кок, а также два других помощника капитана.        Через пару минут над толпой, возвышаясь, как маяк на острове, проплыла голова самого Ван дер Деккена. Капитан влетел в грузовой отсек в три мощных шага. — Чтооо? — лицо его побледнело при виде жуткой картины. — На моем судне? Убийство?        Молчание послужило ему очень красноречивым ответом. — Томас, Михель и Якоб. В мою каюту, живо, — побагровев, затем снова побледнев, без размышлений бросил Ван дер Деккен своим ближайшим помощникам сквозь стиснутые зубы. — Капитан, но как же тело … — тихо пробормотал Михель, указывая на лужу крови. — Оставить тут, дверь закрыть до выяснения обстоятельств. Зевак разогнать, вы трое — со мной, — резко пролаял шкипер, гневно окидывая взглядом толпу.        Матросы, которые слышали это, попятились из дверного проема, не желая впасть в немилость.        В глазах у Томаса все еще двоилось, а от запаха крови на языке возник металлический привкус. Но он, тем не менее, нашел в себе силы подняться и на подгибающихся ногах пойти вслед за капитаном.        Случившееся стало неожиданным и жутким потрясением абсолютно для всех.