Летучий Голландец

       Томас быстро добрался до каюты узника, уже не сомневаясь, что он сейчас поймает духа бед этого корабля с поличным. Он высоко приподнял фонарь, проходя в тесную комнатушку и освещая себе путь. Пятно света, дрожа, плясало на полу и выхватывало из темноты различные предметы, уже знакомые Хейдену с его первого посещения – сундук, который теперь снова был приведен в порядок, ряд из двух пар обуви, аккуратно застеленную кровать.        Помощник капитана корабля пытался быть более внимательным и понять – не упустил ли он чего при первом осмотре. Какой-то темный предмет привлек его внимание, когда свет фонаря упал на край покрывала, свешивающегося с кровати до самого пола. — Так… А это что … — Томас присел на корточки, опираясь на одно колено и поставив фонарик рядом с собой, — он протянул руку и достал пару стоптанных сапог, какие носили почти все моряки на судне.        От важности открытия его дыхание на секунду покинуло юношу. Перевернув их и посмотрев на подошву, Хейден увидел пятно крови на черной коже. По форме оно в идеале совпадало с тем отпечатком, что был найден подле тела Рюгенманна. — Мне претит путь насилия, ведь так, Уильям? — Томас задумчиво почесал подбородок, почувствовав шуршание щетины под своими пальцами. — Вот я тебя и вычислил. Как там говорится? Бог все видит…        Томас горько усмехнулся своему открытию. Оно не показалось ему таким уж невероятным. ***        Сапоги приземлились прямо перед преподобным, с глухим стуком шлепнув твердыми подошвами по полу. Юноша поднял голову, с удивлением посмотрев на них. — Скажешь, это тоже не твоя вещь? – Томас гневно сжал кулаки и навис над узником, подавляя очень сильное желание выбить слова из мальчишки силой. — Они не мои, — последовал отчаянный ответ.        Томас начал терять терпение. — Тогда чьи, если я нашел их в твоей каюте?        Уильям молчал, не находясь с ответом. В его глазах сверкала обида.        Томас шумно выдохнул и раздраженно пододвинул себе стул. — Слушай, — он сел, наклоняясь ближе к узнику. — Мы все совершаем ошибки. Если ты раскаешься и признаешься в содеянном, твое наказание будет не таким суровым!        Юный священник неожиданно резко поднял голову. Что-то изменилось в нем за доли секунд, он вдруг стал резче и увереннее: — Почему тебе недостаточно моих слов? Когда я дал тебе повод ненавидеть меня и так сомневаться в сказанном мной? — неожиданно, переходя границы всякой вежливости, вскрикнул он, — скажи мне, в чем твоя проблема? У тебя словно черное пятно в душе, которое не дает тебе спать и спокойно жить, ты хочешь, чтобы оказался виноват именно я настолько сильно, что не видишь очевидного!        Он произносил эти слова, глядя помощнику капитана прямо в лицо. — Ты ненавидишь религию, и ты сваливаешь на меня вину, ведь я исповедую отвратительные тебе идеи! Ты не можешь смириться со смертью своего отца и делаешь виноватыми в этом всех вокруг! Я прав? Скажи мне, я прав?        Томас аж побагровел от злости. Как смел этот мальчишка говорить ему такие вещи? — Я допрашиваю тебя, потому что на тебя указывают все факты! И это не ты спрашиваешь меня, а я жду от тебя ответа! Зачем ты сделал это? Зачем убил Рюгенманна? — зашипел он, хватая узника за руку. — Я не убивал! — раздался тихий уверенный шепот. — Ты не сопоставил факты! Ты допускаешь огромную ошибку!        Пламя дрогнуло в фонарике и погасло, погрузив комнату в кромешную темень. — Ты бродишь во мраке, Томас Хейден. И не видишь очевидных вещей, которые находятся прямо под твоим носом! — изрек напоследок юный англичанин, прежде, чем окончательно замолчать.        Его слова повисли в звенящей тишине каюты, а Томас зарычал от бессилья, стараясь делать это тихо и незаметно, чтобы темноволосый демон ничего не услышал. — Под носом у меня сейчас есть только одна проблема – хладнокровный убийца. Но, ничего, это пока ты не хочешь говорить. Захочешь, когда оголодаешь, — голос Томаса дрожал от гнева, а ногти больно впивались в ладони, пока он зло выплевывал слова, стараясь ранить больнее. — До тех пор ты будешь сидеть тут, в этой комнате. И не жди никакой пощады!        Помощник капитана тоже закончил свою речь. Затем он схватил с кровати покрывало, чтобы холодный ветер ночью не превратил его кровь в лед, и вылетел из каюты, не забыв запереть ее снаружи на засов.        Только хриплое дыхание мальчишки-священника в темноте нарушало тишину безмолвной ночи, в которой один человек подумал, что нашел, наконец, свою истину, а второй не прекращал удивляться тому, насколько иногда могут быть заблудшими людские души...