Тайна замка Блэкуэл

       Как только все стихло, Уильям постоял еще немного, опустив голову. Кулаки его сжались сами собой. Растрепанные светлые волосы, выбившиеся из хвоста, трепетали от бешенства на ледяном сквозняке, который влетал в окно.        Он обернулся. Его сестра, его самое драгоценное сокровище, смотрела на него в удивлении, будто видела впервые. Этот взгляд стоил тысячи слов. Молодой человек прикрыл руками лицо, на секунду сосредотачиваясь и стараясь взять контроль над собой. Это получалось у него с очень большим трудом.        Юный лорд порывисто преодолел расстояние до края стола и, упав на колени, вцепился в подол алого платья, ниспадавшего гладкими волнами с колен девушки. Он в отчаянии попытался зацепиться за тяжелую ткань, выпросить прощения у той единственной, которая была смыслом его жизни. — Прости меня, — он уткнулся ей в колени, — я кажусь тебе монстром, ведь так?        Тонкие пальцы осторожно принялись перебирать его шелковистые волосы. — Да, мы оба изменились, брат мой, — с сожалением и горечью отозвалась леди Блэкуэл, — в последнее время я не узнаю тебя.        Уильям поднял глаза, ища в знакомых чертах хоть какую-то надежду для себя. — Ты поэтому уехала? Не хочешь больше быть рядом с таким, как я? — он сжал ее руки, притягивая к себе, желая быть ближе к ее теплу.        Аннабель не сказала ничего, только взяла его бледное лицо в ладони и покачала головой. — Ты - мой брат, Уильям. И я люблю тебя таким, — тихий шепот коснулся губ лорда. — Потому, что ты – это все, что у меня есть.        Уильям бесшумно выдохнул. Этого было так чудовищно мало… И, все же, настолько достаточно, чтобы хотеть жить вечно. Он молча встал, рывком поднимая сестру со стула. Его руки привычно обхватили ее талию, немного приподнимая стройную фигуру и отрывая от пола. Ему осталось всего ничего, чтобы шагнуть в вечность… — Тогда, останься со мной. Я тебя умоляю, — тихо прошептал юноша, покрывая поцелуями нежную шею. — Это все, чего я хочу.

https://www.youtube.com/watch?v=uIb8iOg3Up8 OST: HELLOWEEN — Forever and One

       Это была странная и очень длинная ночь. Она прошла в метаниях безумной запретной страсти для одних. В раздумьях и бессонных тревогах для других. В бредовых сомнениях для третьих.        Ходила молва, что накануне Дня Всех Святых возможно все. Странствующие души, ищущие свое пристанища, бродят по домам, заглядывая в окна и царапаясь в двери. Они пытаются понять, почему темнота не хочет забирать их с собой, ходят по пустым дорогам и перекресткам, шепчутся в кронах деревьев, делая вид, что еще живы. А некоторые из них даже могут забрать с собой людей, которые неосторожно зазеваются и доверятся тем, кому не стоит доверять. Любые чудеса могла принести с собой эта странная ночь.        Дерек лежал на полу в кухне, схоронившись за большим котлом, в котором обычно варили похлебку к обеду. Он зябко и боязливо кутался в ветошь, слушая завывания осеннего ветра и тихие разговоры слуг, доносящиеся из-за закутка в глубине помещения. Ему сегодня не спалось.        Он прекрасно знал, что прибытие загадочных чужеземцев в их края не кончится добром. Подозрения его подтвердились, когда крики и страшные вопли донеслись из обеденной залы. Парень встрепенулся. Он понял, что это означало: лорд Блэкуэел снова не сдержался и проучил одного из своих слуг. Минут через пять внесли дрожащего и искалеченного Мартина, который прижимал к груди обгоревшую руку. — За что! – стонал он, изворачиваясь на полу от боли. — Я не сделал ничего плохого, я ведь только принес еду, как и обычно!        Слезы заливали лицо страдальца, который искренне не понимал, чем так прогневил хозяина. — Милостивый Господь, — по помещению кухни забегали повара и служанки, — опять ирод невинную душу покалечил! Доколе же это будет продолжаться! – сокрушался повар, приземляясь на колени рядом с Мартином. — Потерпи, бедолага, мы сейчас тебя напоим крепким!        Однако же, покалеченный слуга этого уже не слышал. От дикой боли, которая пронзала все тело, глаза мальчишки закатились, и мертвая судорога, обнявшая его, тихо унесла раненую душу на тот свет. Фляга выпала из пальцев повара, который отскочил от юноши, будто от зачумленного. — Мертв… — тихо зашептались слуги. — Мертв, мертв, — эхо отразилось от чугунного котла, пуская по шее Дерека ледяные мурашки. — Что же это делается? — заголосила в углу одна из кухарок. — Он всех нас перебьет, и спросу с него никакого не будет! — На прошлой неделе он Итэну ухо хлыстом отсек за то, что тот коня ему не так подал, — вступил в разговор один из конюхов, который зашел в кухню промочить горло, — еще до этого он столкнул с лестницы Гобиана за то, что тот неровно остриг кусты. — А сын мой, Колум, калекой навсегда остался, по дому работу даже мелкую не может совершать! — Да! И меня он прикладывал не раз!        Дерек тяжело вздохнул. Он пододвинул к себе правую ногу, которая все еще болела после того, как лорд Блэкуэл перебил ее тростью за непослушание. Он был не удивлен, что рано или поздно недовольство народа выплеснется наружу.        Тихие шорохи оглашали некоторое время своды мрачноватого и грязного помещения. Слуги о чем-то тихо шептались между собой. — Это все из-за того, что она вернулась! Как не было ее, так и жизнь, вроде, легче стала, мы уж думали, сляжет лорд да и помрет от горячки. А как вернулась, так и снова цветет, душегуб! — донесся до Дерека тихий голос кухарки Магды. – Не удивительно, что она от него уехала… Как же это можно, родную сестру любить, как женщину? — Да в положении она от него была, вот и уехала, голову свою срамную чтоб на улицы не казать, где уже давно все знают, что они в сношении состоят, — сплюнул на пол конюх. — Ну, так вот и хорошо, что вернулась, — прошептал чей-то голос, тихий и хриплый. — Сюда слушайте, что с ней, что без нее – одинаково бессердечный он, и всегда таким был и будет, помяните мое слово. Навсегда он таким и останется. Избавляться от него надо нам… Иначе, спасу никакого не найдем, да так от роду и будем помирать, ни крошки хлеба лишней не получив. — И как ты предлагаешь сделать это? — вторил еще кто-то, шаркая шагами по старому камню. — Да знамо как… Сжечь надо место это, гнездо развратное, а самим через темный ход уйти, что под замком прорыт.        Дерек не выдержал. Он со злостью сжал кулаки и выскочил из своего укрытия. — Да как вы можете так говорить! — его звонкий голос отскочил от котлов и прочей утвари, вызвав этим панику и шорох среди слуг, которые тут же прикрыли свои рты. — Он для вас все делает, кров вам дает над головой, еду! А вы только и знаете, что за спиной его козни плести! — А ты куда вылез, черт пакостный! — разозлились повара. — Не отец он тебе родной, чтобы так его защищать! Сам от него сколько раз оплеухи получал! — И по заслугам то было! Вы работу свою некачественно выполняете, — возмутился Дерек, — вот ты, Говард – разве не ты вино с его погребов себе приворовываешь? Или ты, Альберта — рулон сукна стащила, чтобы на платье хватило! Вы ничем не лучше! Воры! — Пошел вон из кухни! – четыре мощных руки схватили парнишку за шкирку и выставили прочь, плотно затворив за ним дверь. — Пусти! — Дерек опомнился через несколько секунд, закусив от обиды губу. — А ну, пусти, кому сказал! – он забарабанил кулаками в дверь. Однако же, шум голосов с той стороны заглушал его крики. Слуги продолжали о чем-то советоваться, не слушая того, кто попытался встать на пути их вящего негодования. Дерек еще пару раз ударил ладонью в мощную дверь, которая даже не сдвинулась от его усилий. — Ох, беда, — только и прошептал он, прислоняясь спиной к дубовым доскам, — ну, и что мне теперь делать? * * * — Ну, просто отлично! И что нам теперь делать? — Георг изо всех сил ударил по холодной решетке в комнате для "особых гостей", расположенной в затхлом подвале замка, и прислонился лбом к прутьям. — Вот кто тебя просил, Томас, а? Тебя ведь предупреждали, что он неуравновешенный тип!        Он потряс мощные железки. — Эй! Эй вы, чурки средневековые! Выпустите меня отсюда! У меня отец работает в посольстве, я на вас в суд подам! — закричал он в темноту, скорее стараясь успокоить себя, нежели добиться какой-то реакции.        Том смотрел в одну точку. Ему было все равно, что происходило вокруг. Он даже не пытался встать — так и сидел, забившись в угол и уткнувшись лбом в колени. — Прекрасно. Просто прекрасно, — продолжал сыпать наречиями Георг, — мы застряли в тюрьме в замке, который, согласно всем нашим подсчетам, должен полыхнуть спичкой и выгореть дотла завтра вечером. Анна нас не помнит, потому что находится в плену у похотливого типа, который промыл ей мозги. Помощи ждать нам неоткуда, ибо все, кого мы знаем, сейчас находятся от нас на расстоянии нескольких столетий, — загибал пальцы он, — и да, я забыл тебе сказать… Пропавшая сестра нашего милого друга Блэкуэла, кажется, была беременна от него.        Он жизнерадостно повернулся к Тому. — Я бы и известил тебя, но, как-то, не пришлось к слову за ужином! Может, эта информация немного тебя повеселит?        Так и случилось. Том вскинул голову, страшно округляя глаза. — Что ты сказал? — Что слышал, твою мать… Средневековая дикость… Она носила его ребенка, Том. Очевидно, потому и исчезла, так и не сказав парню, что он станет счастливым папой, по совместительству дядей, — Георг мрачно протер лицо руками, тоже садясь на задницу и съезжая вниз по решетке. — Откуда тебе известна эта ерунда? — Том аж поперхнулся, забыв, что еще секунду назад он хоронил про себя свое будущее. — Дерек помог, — Георг вынул из кармана какой—то сложенный листок и бросил его другу, — надеюсь, он простит меня за то, что я поимел один из «ценных экспонатов» местной библиотеки и унес его с собой. — Я ни хера не пойму, тут один чертов древнеанглийский! – чертыхнулся Том, не попадая зубом на зуб от холода и стараясь сделать так, чтобы бумажка не дрожала перед его глазами. — Блин… — Шеорг наморщил лоб, пытаясь вспомнить. — Там что-то вроде ... От крови кровь родная новой жизнию займется, навесив на весь род печать проклятья, во тьме бродить оставив тех, кто так не сдержан… — процитировал он по памяти страшное послание, которое мучило его своими жуткими строками весь сегодняшний день. — Жуть, — Том в отвращении отбросил от себя клочок, будто тот был мерзким пауком, — это же не значит, что Анна тоже... — Не думаю, — Георг покачал головой, — это всего лишь причина, по которой этому древнему типу не спится. Помнишь, что говорил гид? Его сестра пропала, и он решил сжечь замок, потому что спятил от горя.        Том вскочил на ноги, от греха подальше отодвигаясь в другой угол и согревая себя руками. Холодная октябрьская ночь в подземелье продирала его до костей. — Ну, хорошо, но сейчас Анна с ним. И он думает, что его сестра рядом! Так значит, он успокоится, и пожара завтра не будет? — задал логичный вопрос парень, пожимая плечами. — Хороший вопрос… Если бы я знал, — вздохнул Георг. – Мы бы не попали сюда, если бы это как-то не было связано с нами. Ты ведь слышал его последние слова? — Которые из? – бесцветным тоном переспросил Том. — Которые: она останется здесь со мной. Он не успокоится, пока сестра не будет с ним. Может, нам надо просто переждать завтрашний день? Анна будет рядом, ему не придет в голову идея играть в Герострата*, и все? Проклятие исчезнет? __________________________________ Геростарт — молодой житель Эфеса, который сжёг храм Артемиды в своём родном городе 21 июля 356 года до н. э.*        Том задумался. Он сильно в этом сомневался. — Георг, что-то мне слабо верится, — в воздух вылетело облачко легкого пара, которое на секунду повисло в воздухе. — Я даже не имею понятия, как мы с этим всем связаны…        Друг фыркнул. Этот смех показался неуместным, и Том раздраженно обернулся, чтобы понять, что так развеселило Хагена. — Серьезно, Том? У тебя никакой идеи? Ах, да, ты же не читал пророчество, — Георг хлопнул себя по лбу. — Там еще сказано: Но через много лет, забвенья и скитаний, история, как книга повторится. Вернутся те, кто от любви познал страданья. И смогут лишь тогда освободиться. — Это что еще за хренов Шекспир? – вспылил, наконец, Том, — я ни хрена в этом не понимаю, Георг, переведи на человеческий язык! — Шекспир родился только в шестнадцатом веке! – выдал краткую информационную справку Георг. — А это какие-то местные наколдовали. Вот и бродит теперь парень из-за них, покоя не знает, потому что ему напророчили сестру на лопатки укладывать… Как и говорит пророчество – он вернулся, через много лет! А вы с Анной – та самая история, которая повторится! Вы – их потомки, Том. Я полагаю, род Блэков произошел от этого рокового союза. А проклятье заключается в том, что все они умирают молодыми! Ты вспомни сам! Кто из твоих прямых родственников дожил хотя бы до тридцати? — Георг перевел дыхание, прекращая говорить и выдавать, одну за одной, свои страшные догадки. Том в панике закрыл уши ладонями. — Георг!!! — взвыл он. — Заткнись, ради всех святых, я не хочу слушать эту ересь! В моей крови нет этой извращенной заразы! — Есть, — сурово констатировал друг, — прости, брат, но вы с ним — одно лицо. Да и по характеру схожи, разве только твои современные взгляды на жизнь не позволяют тебе допускать мысли о... — Том посмотрел на друга такими бешеными красными глазами, что Георг поежился. Он быстро завернул тему, направив ее в другое русло. — В общем, я хочу тебе сказать, что у вас с Анной редкий шанс разрушить эту ерунду. Иначе вы станете всего лишь одними из тех Блэков, которые умрут в раннем возрасте. Как ваши родители.        Том все еще держал уши зажатыми. Но слова друга все равно долетали до него, болезненно отдаваясь в самом подсознании. Георг закончил свою речь и откинулся затылком о решетку, вслушиваясь в звуки в коридоре. Последние пять минут ему казалось, что они здесь не одни, хотя в такой темноте было сложно что-то разглядеть. — Чертов черт, — ругнулся через некоторое время Том, запуская пальцы в дреды, — извращенцы в моем роду. Господи, за что? — Ты бы лучше подумал, как нам остановить этот ад и вернуть твою сестру, — фыркнул Хаген, поднимаясь на ноги. Ему стало холодно сидеть на сырой земле. — Я боюсь, что нам осталось только ждать. Она не вернется ко мне, Георг... — Том прошелся по камере еще раз. — Ты ведь помнишь, что я ей сказал, пока она еще была моей Анной?        Хаген отрицательно помотал головой. — Я сказал, что в последнее время я все больше жалею о том, что она – моя сестра. Не удивительно, что она выбрала того, кто относится к ней лучше.        Георг исподлобья посмотрел на друга. Во мраке единственной оплывшей свечки лицо Тома казалось призрачным и бледным. — Ну... Ты же так не думаешь на самом деле? — тихо спросил Хаген. — Нет. Она — все, что у меня есть. Я даже девушек всех с ней сравниваю, — в ужасе сознался Том, тут же прикрывая рот ладонью. — Зато теперь хотя бы я знаю этому объяснение, – добавил он уже тише, в ужасе признаваясь себе в этом жутком факте. Не было никакого смысла отрицать правду.        Хаген кивнул. Как настоящий друг, он не стал заострять на этом внимание. — Наказание может служить началом к прощению, и без него прощения быть не может, — мудро изрек он, заставляя Тома задуматься над этими словами. — Да, вот только, — Том пожал печами, — сложно сделать что-то, сидя здесь. — Я думаю, нам надо просто подождать. История не повторится теперь, когда он получил, чего хотел, и мы... — парень не договорил. Его слова прервал страшный шум и грохот из коридора, будто кто-то уронил на пол тяжелый предмет. — Это что еще за *б твою мать? — устало пробормотал Том, тоже подходя к решетке и вглядываясь в темноту. Ему показалось, что после всего услышанного он не удивится даже обществу самого Люцифера, который вполне мог выбраться из своей уютной преисподенки, чтобы добавить веселья в их и без того круто заваренную кашу. — Я думаю, тут все просто, — Георг хитро прищурился. — Дерек, ты долго будешь там стоять? Я слышу, как ты сопишь! — выкрикнул в темноту он, подмигнув Тому.        Тот хмыкнул. Пожалуй, Хагену можно было дать медаль за догадливость.        Некоторое время темнота была бездвижной. А затем, несколько секунд спустя, нечеткий силуэт нарисовался в проходе, и Том увидел, что Георг попал в яблочко. Бледный и чем-то напуганный, светловолосый слуга брел по коридору, прикрывая рукой свечку. На лице его была печать вселенской вины, которая насмешила Тома, несмотря на то, что сейчас было не самое время шутить шутки.