Научись думать вслух

POV Дикки Большой светлый зал, украшенный раритетными вещами, в каждом из четырёх углов помещения стоят высокие фигуры статуй. На вид они кажутся хрупкими, до них даже дотронуться страшно из-за боязни, что одна из этих фигур вот-вот рухнет, как хрусталь, прямо у тебя на глазах. Но если подойди ближе и всмотреться в эти тонкие изящные ножки, оперение и острый клюв статуэтки, можно увидеть, что внутри стекла есть тонкая ниточка серебряных гранул, которая на самом деле состоит из множества шариков, соединенных в цепочку. Вот этот внутренний каркас или скелет так называемой птицы и заставляет прочно стоять на своем месте, и даже если неуклюжий дворецкий случайно уронит поднос на это изделие, скорей всего именно он треснет пополам нежели это произведение искусства, которое стоит немалых денег. Я насчитал шесть таких статуй только в одном зале: два красивых журавля, две цапли со сложенными крыльями и два розовых (крашенное стекло) фламинго. А если подумать, то каждая из этих птиц должна была занять лишь три угла, находясь в паре друг с другом, но все получилось иначе: в одном углу стояли все три вида птиц, они как будто глядели сквозь воду маленького искусственного фонтана, во втором углу стоял одинокий журавль, который выглядывал из тени домашних растений, а оставшиеся фламинго и цапля занимали третий и четвертый угол, но их головы были подняты вверх и, казалось, что они совершенно не замечают никого кроме себя, об этом еще знаменовали распахнутые крылья розовой птицы. Посередине большого зала, прямо над витражной люстрой, стоял стол, накрытый на четыре персоны. На нём были все виды приборов, которыми мы так недавно учились пользоваться. Однако, что меня радовало, из еды на нём было не так уж и много: ваза с фруктами из сада Натаниэля, запеченная курица (заранее разрезанная), картофель, два вида вина и графин с соком. Первая мысль, которая пришла мне при виде всего-этого: я вкусно поем, а вторая: не придётся пользоваться каждым прибором. Не могло не радовать. Но, как говорится «Нет худа без добра или добра без худа». Тот факт, что меня и Сэтта этим вечером должны были продать, не мог не огорчать! Нас посадили по одну сторону с блондином, во главе стола место предназначалось для Натана, ну а напротив нас должен был приземлиться гость. *** В зал вошли двое мужчин: один в белом костюме, уже знакомый нам Натаниэль, а рядом с ним, по-видимому, вальяжной походкой тихо и не спеша шёл тот самый покупатель. У него, как и у меня, волосы были опущены, но не смотря на мою привычную растрепанную прическу, его волосы были уложены различными косметическими средствами, из-за чего ни одна прядь не торчала и спокойно лежала за ушами, лишь короткие волоски у лба покоились в легком беспорядке, но в то же время смотрелись весьма неплохо. «Вот такой я человек, ну нравятся мне ухоженные люди! Хоть ты головой об бетон бейся!» На нём была одета светло-голубая рубашка и черные прямые брюки, пиджак он элегантно нес в руках, в одной из которых ещё держал небольшой чемоданчик. «Если это деньги. То мать вашу, Натан банкрот!» - Знакомьтесь, - важно произнёс Натан. – Это наш гость, его зовут Александр (прим автор: интернациональное имя), я надеюсь, вы покажите свою вежливость и примите его с нами сегодня поужинать, - я бы ответил, но нам строго настрого было запрещено разговаривать, всё-таки мужские нотки в голосе тоналкой не замажешь. Я и Сэтт лишь в знак согласия кивнули и привстали, чтобы поприветствовать Александра, а заодно ещё продемонстрировать ему свои тела. «Бордель тут развели. Зачем такие формальности если все знают, что тут происходит?» Из самобичевания меня вывела нога Сэтта, которая упорно добивалось того, чтобы я обратил внимание на ее обладателя. «Ну, зачем так колотить?» За разговором двух «очень важных персон» мы даже не следили, обмениваясь стандартными знаками. К примеру, я сейчас уронил салфетку и из-за того, что она «испачкалась» бросил в рядом стоящую пустую вазу, играющую роль в этом доме мусорки. Это был тонкий намёк на интеллект Александра, хоть он и строит из себя очень важного человека, его манера говорить и вести себя за столом выдает его с потрохами. Уверен, когда он купит кого-то из нас, тут же набросится по приходу домой, а может даже и в машине! Нынче это модно. Как бы вкусно все не было, из-за этого тугого корсета я так и не смог набить свой живот, как это позволялось мне у Шаки. Вот за что я его люблю, так за то, что он всегда следил за тем, как я питаюсь. Он кормил меня много, ну точнее готовил я, а он следил, чтобы я не вставал из-за стола, пока всё не съем. В итоге я мучился от переедания, а не, от недоедания, как сейчас! «Обидней всего!» Помню, как-то мы устроили с ним вечер фастфуда… Я сделал несколько пицц, закупился газировкой… В итоге эта пицца ещё неделю лежала в холодильнике, а мы с Шаки провалялись в постели, мучаясь с животами и живя какое-то время на одном бульоне. В школу я тогда не ходил. Габи опять подняла очередную тревогу, но смелости дойти до меня так и не набралась, поэтому высказывала мне в школе на протяжении трех дней, какой я эгоист и как мучаю её больное сердце. Не подружка, а скряга. Не скряга, а бабуля! Честное слово! - Надо бы подойди к сути вопроса, ради которого я сюда собственно и пришёл, - разразил мои мысли знакомый голос Александра. «Эх, а я уже счёт времени потерял!» Натаниэль кивнул головой и открыл свою папку, которая всё это время покоилась на столе по левую руку от нас. Он открыл её и достал оттуда скрепленные листы бумаги, на которых была нужная сумма денег, а так же те пятьдесят процентов, ради которых мы тут, собственно, торчим. - Я беру обеих, - твёрдо заявил Александр, ставя свою подпись на двух листах и забирая уже свои документы в чемодан. - Хорошо, дело ваше, - спокойно произносит Натан и, сложив руки в замок, пристально смотрит на покупателя. «Я-то знаю, чего он ждёт». - Я могу перечислить деньги на ваш банковский счёт, а вы, если хотите, можете сразу проверить, - достав из кармана своих брюк телефон, он набрал пару цифр, после чего согласовав их с Натаном, положил телефон на место. В другой части дома послышался тихое гудение, которое с каждым шагом становилось всё громче. Дворецкий принёс в комнату телефон Натана и тот, проверив на нём информацию, благодарно кивнул Александру и встал из-за стола. «Я один это заметил или когда вопрос встаёт о деньгах, всё получается так скомкано, тихо, но в тоже время быстро?» *** - Благодарю, - произнесла жертва аферы, пожимая руку Натану, который провожал нас хитрым взглядом. Нас посадили на заднее сидение машины и, закрыв дверь, куда-то повезли. Александр, в отличии от Натана в первый день, оказался гораздо разговорчивей, он даже предложил нам посетить пару ресторанов, от чего мы «мужественно» отказались. «Мне почему-то начало казаться, что мы оба втянулись в эту жизнь. Хотя я надеюсь, что это только моё суеверие! Я домой хочу. Я ещё ребёнок, рано мне по кабакам шляться!» Какие бы попытки нас разговорить не предпринимал покупатель, мы всё равно молчали, хотя могли бы уже давно сдаться… Да к тому же отсюда бежать было гораздо легче, но Сэтт почему-то сказал, что первое дело нужно завершить до конца, чтобы Натан стал нам доверять, а после можно уже будет думать о побеге. *** Еду в машине и пою, тихо, молча, про себя! Не дай бог сорвусь и начну кричать песню вслух... -Мы выбрали чужие имена, Забыли только души поменять, Подальше отбежали от себя и пробуем себя догнать, Мы верили чужим словам, Пытались сами делать чудеса, А получались только дети да война, Смеются и рыдают небеса. И мы не сможем быть чище воды, кислотных снегов и дождей, Мы не сможем быть добрее чем есть, мы не сможем быть добрее людей. Бесплатное счастье твое и на век, После каждого дождика, каждый четверг Мы проживем сотню лет и умрем в один день, Если нас раньше не убъет наша лень, Мы за церковную свечку щемимся в рай, И плачем - за что нас швыряет на край, В ночной тишине услышь голоса, Над нами смеются навзрыд небеса, * - "Не знаю сколько мне ещё осталось ехать, дорогу я измеряю только песней. Которая кричит про этих напыщенных идиотов своё мнение!» *** - Ваша комната, - торжественно произнёс Александр, когда мы вошли в одноэтажное здание и проследовали прямо в первую дверь в коридоре, толком даже не осмотревшись. Комната оказалась просторнее и свежее, чем была у нас. Обстановка в ней была более благоприятная и девчачья что ли. Мне даже начало казаться, что быть продаваемым телом не так уж и плохо, но я ошибался… Дверь за нами захлопнулась сразу же, как мы перешагнули порог. Александр сразу же, сменив милость на гнев, подбежал к окну и задернул шторы. В его звериных и быстрых движениях, можно было прочесть месячное воздержание и какие-то странные наклонности, потому что сразу после того, как он развернулся к нам лицом, его былой вид пропал. Волосы растрепались, глаза горели, как будто он увидел перед собой цель всей своей жизни, а штаны, которые он так судорожно расстегивал, начали открывать его возбужденные гениталии. - Мерзость, - прошипел мне на ухо Сэтт, и мне даже начало мерещиться, что не один Александр сменил своё обличье. Блондин оттолкнул меня к стене, от чего я ударился локтем об прикроватную тумбочку и осел на пол. И тут до меня начало доходить… Мужчина, что нас покупал, совершенно не собирался устраивать нам райскую жизнь, отдавая часть своих апартаментов взамен на интимную связь. Парень был с другими закидонами. Он подлетел к Сэтту и, ударив его кулаком в лицо, резво закричал «Шлюха должна быть шлюхой!» Я испугался вида крови, которая тонкой струйкой стекала по виску блондина (видимо, он ещё и ударился обо что-то, пока падал). Я хотел было спрятаться куда-нибудь, сделаться незаметным для всех, но страх за парня меня волновал куда больше. Я набросился с кулаками на этого мужика, даже не думая о последствиях, которые не заставили себя долго ждать. Он одним ударом в живот, заставил меня согнуться, и я упал рядом с Сэттом лицом на холодный пол, корчась от боли. - Потерпи немного, - прошептал он, прямо над моим ухом. – Считай до десяти, - скомандовал он, а сам начал подниматься с колен. А я ведь начал… Не поднимая глаз, продолжая смотреть на ножку кровати и держась руками за живот, я начал. Начал считать… Тихо и медленно. Один… Два… Три… Четыре… Голос Александра приобрел нотки удивления, я точно не смог разобрать, что он бормочет, потому что мои мысли были заняты этим счётом, но я услышал громкий хлопок и вскоре грохот. Пять… Это упал Александр… Я хотел было поднять голову, но какой-то внушительный самоконтроль мешал мне это сделать. «Ты не досчитал», кричал внутренний голос, и я продолжил. Шесть… Он снова стал возмущаться, после чего послышался треск ломающейся двери и какие-то сдавленные крики. Семь… Кричал Александр, его били. Мне почему-то стало тоже больно, и я ещё больше вжался в пол, стараясь зажмурить глаза как можно плотнее. Восемь… Топот ног. Мы не одни… Не счесть сразу сколько людей вбежало в комнату, но внутренний голос ликовал и кричал «Нас спасли», а сознание не давало подняться, заставляя всё ещё считать… Девять… Я слышу, как кто-то кричит моё имя. Должно быть Сэтт вернулся, но голос совсем не его. Десять… Меня подхватывают знакомые теплые руки и крепко прижимают к себе. - Шаки, ты пришёл, - сквозь пелену тумана улыбаюсь я и чувствуя, как по шее скатывается теплая влага, заполняя собой всю мою спину. - Держись, - слышу я испуганный голос, после чего меня уже ничего не волнует. Я просто уткнулся ему в плечо, как можно крепче вцепился тонкими пальцами в обе его руки и закрыл глаза. «Я уже дома!» *** С Сэттом мне даже не дали попрощаться, взвалив меня на руки, как мешок картошки, быстро эвакуировали из этого здания и усадив в машину, Шаки не произнося ни слова, надавил на газ и куда-то помчался. Я смотрел на его карие глаза с густыми черными ресницами, они пристально следили за дорогой, судорожно двигаясь и переводя взгляд то на один, то на другой предмет. Сейчас он даже не поправляет свои взъерошенные волосы, которые лезут ему в глаза и явно мешают разглядеть всю картину происходящего на дороге. «Мне показалось или он покрасился? Его волосы стали гораздо темнее, чем просто черный. Или он не мылся все эти дни? Нет. Показалось. У Дикки просто мания величия и он думает, что ради такого пустяка, как пропажа личного шеф-повара и уборщика на недельку, заденет душу его хозяина. Бред». Однако, Шаки действительно выглядел каким-то помятым, в прямом смысле этого слова: его любимая красная рубашка явно была не глажена и даже стирана один раз в простой воде без добавления порошка. Ах, эти детали! Засмотревшись на его выразительные черты лица, я понял, как сильно скучал, и, пока осознавал это, не заметил, как машина подъехала к нашему дому. Шаки быстро выскочил за дверь и, уже открывая её с моей стороны, снова взял меня на руки. «Обычно он машину час закрывает. А тут хлопнул дверью и побежал!» *** Меня вместе с вещами посадили в ванную и пустили из душа прямо на больную голову тёплую воду. В это же время, засучив рукава, Шаки, продолжая молчать и делать всё в спешке, начал развязывать корсет и буквально срывать с меня всю эту одежду. Дышать стало легче. Намного. Он потянулся наверх к аптечке, она всегда стояла у нас в ванной, её там точно не потеряешь, и, вытащив из нее нужные медикаменты, вернулся ко мне. Оторвав зубами пакетик с ваткой, он достал несколько дисков и открыл бутылочку с перекисью. Спустя несколько секунд я почувствовал жжение на затылке. Он обрабатывал раны. Больно, но терпимо. Он даже, как заботливая мама, подул на то место. Было приятно. И вот тут… Недельное молчание дало знать о себе. Я, кажется, начал говорить всё то, о чём думал. И то, о чём думал в данный момент, я и сказал. Тихо… шепотом, но он услышал. - Шаки, я скучал, - и снова я вспомнил об этих ушах, которые я обязательно прижал бы к своей голове, если бы они у меня были. «Прости, прости, прости!» Виновато кричало сознание за то, что не сдержало язык за зубами. * Lumen - небеса