Научись думать вслух

POV Дикки День и ночь. Свет и тень. Два самых необъяснимых для меня понятия… Порой в книжках пишут: «День это и есть отсутствие ночи. А ночь это и есть отсутствие дня». С этим все понятно, но тогда, что делать со вторым определением света и тени? Наверняка можно было бы выкрутиться и сказать то же самое, что и про первую пару. Но это будет неправильно. Как-то один ребёнок задал мне вопрос на эту тему, и я, будучи двенадцатилетним мальчиком, озадачился этой темой. Он долго пытался задать мне свой вопрос, формулируя его по разному и при этом каждую свою мысль озвучивая вслух. Мальчик спрашивал и говорил о двух состояниях, а точнее определениях души, которые довольно часто мы слышим в нашей жизни. Что есть «темная душа», а что представляет собой «светлая душа»? Ведь не объяснишь ты ему, что в темной отсутствует день, а в светлой наоборот. Мальчик ничего не поймёт… Вот и тогда я не понял… Ничего не ответив ему, я сел на краешек скамейки и, опустив голову на свои руки, задумался над его словами. Не смотря на свои семь лет, он выражался довольно-таки интересными словами и даже целыми выражениями, которые мне были не понятны. Я поначалу думал, что если перескажу всю его речь старшему брату, то хотя бы он прояснит хоть как-нибудь эту ситуацию, но даже Ален был смущен и озадачен подобным вопросом. Свет и тень! Тема, которую я не раз поднимал на уроках мифологии и не раз был одарен надменным взглядом учителя, ведь я думал, она имела на это свою точку зрения. Неверную. Выражаясь: «Тень - это отсутствие света», она корнями уходила не в ту степь и упорно доказывала мне, что мои рассуждения неверны. Но время шло… А я так и не узнал правды, даже новых фактов или чьих-то увлекательных рассказов, которые выражали свою (новую) точку зрения. Не оставляя за собой следов, Пройти сквозь чью-то жизнь Неясной тенью тихо И догореть костром Без права на потом. Я в чьей-то жизни шрам, Я в чьей-то жизни весна И для кого-то гений, для кого-то пень, Но только это всё не про тебя, И в твоей жизни я всего лишь... Тень... Не оставляя за собой следов, Да, я согласен, я давно готов Быть в твоей жизни миг, Короткий и неясный крик. И проходя сквозь двери заново рождаться, Постоянно путать ночь и день И, продолжая биться головой об стену, Оставаться в твоей жизни под табличкой... Тень... * *** Несмотря на непринужденно солнечную погоду, день выдался не очень светлым. Я толком и не понял в чём был подвох, но главное яблоко раздора лежало где-то на дне без ответа. За всё время занятий Габи со мной даже не заговорила, в перерывах куда-то убегала, а когда я пытался к ней подойти и выяснить, в чём проблема, она нарочно отводила глаза в сторону или вообще сбегала. Пару раз она на автомате ко мне поворачивалась и даже пыталась со мной заговорить, но как только наши глаза сталкивались, её выражение лица менялось, как будто она о чём-то вспоминала и тут же отворачивалась. Было неловко. Да и вовсе неприятно. Я, конечно, думал, что могло у неё вызвать такую реакцию, но никак не мог найти причину того, из-за чего бы она имела право себя так вести. Даже если она увидела то, что было в машине, я не могу оправдать её подобное поведение, потому что совершенно не знаю, что у неё может быть на уме. Я это все равно никогда не угадаю, а если и сделаю вывод, то в итоге буду не прав и останусь в дураках. Лучше затаиться… Подождать, когда ее взрывной характер даст слабину, и она сама откроет мне глаза на всю произошедшую картину. После школы за мной заехала машина, чему я был удивлен. Шаки вроде бы не говорил об этом, да и вообще он мне ни о чём не говорил. Я, если честно, где-то глубоко в душе из-за своей наивности надеялся на то, что он машину отменил вовсе (на целый день) и после занятий заблагорассудится отвести меня сам. Ведь помимо раздумий, как вытащить из Габи эти объяснения, я так же думал, чтобы мне такое сделать, чтобы заставить Шаки причинить мне эту физическую боль, которую так сильно жаждет моё тело. Опять же… Я не мог подобрать никаких слов и даже трезво оценить эту ситуацию, на ум всё равно приходило только одно: меня завели, как домашнее животное. Мышку, которую в этом доме по-особому воспитали. Она привыкла к таким повадкам хозяина и теперь слишком остро реагирует на его новые, невиданные и нестандартные для неё действия. Раньше никогда не было кнута и пряника, был только кнут. Применялся он чаще нужного… Как только этого хотелось ему. Но что-то рухнуло. Чья-то теория дала трещину, и на замену этому хлысту, этой лакированной, тугой, кожаной плётке пришла нежность. Странная и необъяснимая нежность, на мой взгляд. Я даже нашел себе оправдание – привычка. Именно из-за этого сердце так болезненно сжимается от мысли, что теперь отношение ко мне другое и, возможно, он больше никогда до меня не дотронется (ведь с того момента, как я нахожусь в доме, он ещё не разу не воспользовался мной), а с другой стороны, грудь поднимается и делает облегченный выдох. Неужели всё закончилось на этом? И теперь в наших отношениях остались одни мимолетные прикосновения и по-обычному добрая ласка. *** Меня привезли домой, и водитель, как всегда пожелав мне удачного дня и кинув свою фирменную улыбку (за которую ему платили), отчалил из моего двора. Подойдя к дверному звонку, я подставил палец к индикатору отпечатков, после чего последовали коротки гудки, которые доносились по ту сторону двери. Я простоял минуты три, а может все пять, но двери перед моим носом так никто и не открыл. Пришлось воспользоваться своей «Фирменной открывашкой», ведь Шаки вручил мне карточку (ключ) от дома, сразу, как я к нему переехал. Пройдя в дом, я скинул свою одежду в комнату и тут же, закрыв за собой дверь, вышел на поиски живой души в доме. Найденная мною записка на кухне ясно дала мне понять, что в течении пяти дней, я ни с кем не буду видеться. «Я уехал на работу, началась полная застройка. В течение пяти дней дом в твоём распоряжении *шутка*. Мышонок, не скучай!» Последние два слова - стандартная концовка всех его сообщений, на которою раньше я никогда не обращал внимания. А сейчас? А сейчас я понял, что неделю отгула (каникул в школе из-за ремонта) я вынужден буду провести в гордом одиночестве. *** Все последующие пять дней я был предоставлен сам себе. Я делал всю нужную и не нужную работу по нескольку раз. Пылесосил во всех комнатах утром, днем и вечером, вытирал пыль, достал весь сервиз (который Шаки бережно хранил в отдельной комнате) и натер его до блеска. Я перестирал и перегладил все вещи, которые только были в доме, даже умудрился с помощью двух стульев, поставленных друг на друга, залезть наверх и поснимать отовсюду занавески и привести их в порядок. Параллельно всем домашним делам я тщательно анализировал всю происходящую ситуацию и старался, благодаря приведенным в порядок мыслям, взять ее под свой контроль. Но, как я и догадывался, у меня абсолютно ничего не вышло… Почему мои мысли заполняются человеком, о котором я раньше никогда не думал, даже когда он присутствовал рядом, находясь наедине или же в компании с кем-то. Почему он не совершает действия, которых я так ждал от него? Может, что-то изменилось. Может, изменился он или за эту неделю мои личные перемены (которых я не замечаю) так сильно повлияли на него. В голове даже присутствовала мысль, что после того, как мной воспользовался кто-то другой (хотя этого не было, но он просто может об этом не знать), его желание владеть абсолютно всем, а в данном случае мной, куда-то исчезло. «Почему ты о нём думаешь, Дикки? Разве это правильно? Разве тебе стоит хотеть то, чего следует бояться. Разве тебе нужно искать и ждать встречи с тем, с кем следует её избегать. Разве не об этом ты буквально мечтал первые месяцы, когда сюда попал. Хоть ты и не хотел полной свободы от него, но я точно знаю, что ты хотел освободить себя от главного «ночного правила» этого дома. Разве не так?» Каждый день, ведя со мной внутренние монологи, сознание говорило мне о том, что я сбился с пути, запутался или всем своим внутренним «Я» пытаюсь намекнуть на то, что пора бы подумать о себе и обратится к доктору. За уборкой наших постелей я невольно прижал к себе простынь и наволочки, которые снял с его кровати. Вдыхая полной грудью его запах, который они в себя впитали, в голове, как на экране проецировались изображения его прикосновений, ласк и тут же, как лед, брошенный в горячую воду, я вспоминал, когда он брал меня силой. Выпивал, как бокал вина, без остатка, осушая до дна. Во рту появился металлический привкус. Я, кажется, прокусил свою губу, вскрыв рану, которую мне благословенно оставил Шаки четыре дня назад. «Видишь, твои мысли, как агония, съедают тебя изнутри. Ты вредишь сам себе, Дикки». В поиске средства отогнать от себя эти странные мысли, я решил принять ванную. Пройдя босыми ногами по кафелю, я подошел к кранам и, опустившись на колени, чтобы достать до них, пустил тёплую воду. Ванная у Шаки была довольно своеобразная: она сливалась с полом, так как была бледно голубоватого цвета, и если пройти по полу оглядываясь по сторонам, то в неё можно было бы упасть и сломать себе не одну конечность. Дождавшись, когда вода наполнится до середины ванной, я скинул с себя одежду, которая осталась на полу, и погрузился в эту расслабляющуюся влагу. *** Тишина стояла повсюду, лишь стуки капель из крана о воду в ванной напоминали о том, что её течение присутствует вместе со мной здесь и сейчас. Я сидел, облокотившись о бортик, и смотрел сквозь нее, просто слушал, как по телу с волос стекают уже охладевшие капельки влаги. Кажется, какой парадокс? Как это можно услышать, но я отчётливо воспринимал эти звуки, они, как и ощущения от прикосновений этих маленьких шариков, помогали почувствовать где, как много и с какой скоростью движутся эти гранулы. Они были повсюду… Стекали по шее, подбородку, лбу, щекам и носу, уже по влажным плечам, спине и груди, оставляя за собой своих маленьких собратьев, которые, взявшись за руки, создавали своими телами влажную цепочку. В ванной два на два метра, в этом просторном квадрате я просидел часа два, даже не подавая намёков на скорый выход. Было наплевать, что тело уже давно вымокло, вода остыла, а кожа на руках (в особенности на подушечках пальцах) погрубела и сморщилась. Мысли больше не текли рекой, как раньше… За эти два с половиной часа я рассуждал только о воде и ни о чём больше. Вылезти из ванной меня заставил ноющий живот, который от голода решил напомнить о себе, издавая урчащие звуки. Зацепившись за бортик, я приподнял тело, опираясь на обе руки, и, закинув по очереди ноги, встал на теплую (от пара) поверхность. Кажется, в спешке, я забыл взять постиранное и уже приготовленное полотенце, которое бездумно оставил на своей кровати… Сославшись на то, что дома я остался один, моё сознание толкнуло меня на довольно смелый поступок: пройти от начала дома и до его конца, где располагалась моя комната, абсолютно голым, что я, собственно, и сделал. Потянув за ручку ванной, я ещё раз встряхнул головой, пуская направо и налево своими волосами брызги, и вышел, закрыв за спиной дверь. Более прохладный комнатный воздух прижался к распаренному телу, заставляя соски на моём теле задубеть, а кожу покрываться мелкими мурашками. «Быстрее добраться и станет теплее», послышался внутренний командный голос, который послал сигнал в мозг и заставил идти быстрее. На середине пути, в коридоре (на стыке между нашими комнатами и длинным холом в зал), меня застал Шаки, который как приведение появился у меня из-за спины. Я не успел толком испугаться, потому что стыд за свой «приличный» вид заставил меня поволноваться куда больше. Покраснев от пяток и до кончиков ушей, я, прикрывшись одной рукой, продолжил путь в свою комнату, который мне достаточно быстро преградили одним легким касанием руки, впечатав в стенку. - Стоило мне только уехать, а ты уже в таком виде разгуливаешь по дому, - заглядывая прямо в глаза, прошептал он, проводя своими холодными подушечками пальцев по моему всё ещё влажному телу. Собрав таким образом несколько капель, он поднес свою руку к губам и, продолжая смотреть мне в глаза, начал пошло облизывать один палец за другим, вбирая в рот каждый. - Дикки, посмотри на себя, - убирая руку от губ и будто вытягивая меня из омута его действий, произнёс он. Я послушно опустил голову вниз и как только увидел то, про что, кажется, забыл (ведь руку я уже не держал на том самом месте), был достаточно шокирован, чтобы ничего ему не ответить. - Он стоит… Это так приятно. Стоило мне пропасть на какие-то четыре дня, и один мой вид заставляет твоё тело отзываться, - голос резал слух, точнее его слова. Ведь он говорил правду, открывая передо мной мои тайные желания четырёх дней. «- Твоя сладкая речь страшней, чем картечь Мне не уберечь головы. И я бросаю свой меч для того чтобы лечь навсегда В кровати травы... Твоего рта овал зияет словно провал И я так сильно устал видеть бег твоих глаз Я не ожидал, что не смогу устоять И сражённый упал враньём твоих фраз...» Облокотившись одной рукой на стену, буквально заставив меня вплотную прижаться всем телом к стене из-за своего напора, свободной рукой он провел линию от моей груди по животу и спустился к тому самому месту, о котором успел так похабно отозваться минуту назад. - Дикки, не отводи глаза, я хочу видеть и дальше, как ты будешь реагировать на мои действия, - спокойным голосом говорит он, от чего возбуждения в паху возрастает. – Смотри… на… меня… - произносят его губы, и я послушно поднимаю голову вверх, и в тот же миг его рука плотно обхватывает мой ещё влажный член и легкими поглаживаниями начинает аккуратно, еле ощутимо, массировать, при всём том, что кольцо его руки достаточно сильно меня сжимает. - Я хочу услышать то, что ты чувствуешь, - продолжает он, а я понимаю, что и в этой просьбе не в силах ему отказать. - Мне… приятно, - еле слышно, почти неощутимо произносят мои губы, а глаза хотят тут же закрыться, чтобы не видеть его пошлый и довольный, но в тоже время какой-то желанный взгляд. - Этого мало… Так не пойдёт… - сквозь улыбку произносит он и, специально ускорив свой темп и почти доведя меня до пика своими плавными движениями, убирает руку. Вдох… выдох… В голову ударяет кровь, и я, кажется, совсем теряю контроль за своим языком и за своими действиями. Моя рука тут же хватается за ткань рукава его рубашки и, продолжая смотреть ему прямо в глаза, губы произносят три слова, из-за которых румянец на моих щеках стал багровым. - Я хочу ещё… - дыша через раз, стараясь контролировать биения сердца. – Пожалуйста, я хочу… Победный взгляд, победная улыбка. Он снова становится ближе и, лишь поменяв руки местами, опять прикасается к моему набухшему органу. На этот раз движения рук кажутся гораздо чётче, заставляя на каждом подъеме вверх прерывисто дышать… - Я все ещё хочу слышать, мышка. Доставь и мне удовольствие своим рассказом, - шепчет он, склонившись над ухом. Теперь его взгляд не приковывает меня к стене и не заставляет чувствовать это адское смущение, сорвавшись на стон, я лишь произношу одну единственную фразу, после которой мое тело подрывает вспышка удовольствия, заставляющая излиться ему в руку. - Я хочу, Вас. * Люмен - тень ** Люмен - ложь