Научись думать вслух

POV Дикки. «Я хочу Вас» - эхом отдаётся от стен фраза, сказанная лично мной несколько секунд назад. В голосе играют нотки похоти, переплетаясь с возбуждением и диким стыдом. Стыдом, вызванным не из-за сказанных слов, а скорее всего из-за положения, в котором я вынужден сейчас оказаться… Молить, просить, а главное чётко заявлять о своих желаниях без права другой формулировки. Он воспринимает только правду… Открытую правду, сказанную мной, и меня это почему-то подталкивает. Подталкивает к нему, а не отдаляет. Сумасшедший! Но такой уж я есть… Меня по частичкам слепили из глины и, сунув в печь, заставили на веки застыть в таком состоянии… Кто-то скажет - бред. Глину можно снова растопить и сделать прежней, но будет не прав… Подобная глина прежней никогда не будет, огонь придал ей огранку, а вода, что когда-то была в ней, испарилась, чтобы заполнить собой внутренний сосуд, а не его структуру. - Может, ты хочешь попросить меня о большем? – окутывая меня негой своих фраз и прикосновений, он убирает руку от моего паха, чтобы непрерывными и плавными движениями подняться к шее. – Я готов выслушать тебя, - шепчет он прямо в губы и в очередной раз заставляет смотреть ему прямо в глаза… Глаза, которым просто невозможно подобрать описания. Они в зависимости от света и внутренних ощущений его обладателя могут применять различную леопардовую окраску со всеми её оттенками. Сейчас, из-за тягучего желания, которое распространяется и по его телу (я это чувствую), цвет его глаз приобретает огненно-рыжий оттенок с серебристо-черным отливом. - Я прошу вас, - не отводя глаз, заглядывая во всю их глубину, стараясь соблюдать контроль (который давно потерян), тихо заявляю я. Румянец на щеках больше не поддается мне… Можно сказать, я потерял контроль над всем телом и, будто стоя где-то вдалеке, наблюдаю за своими действиями. - О чём же, Дикки? – склоняется прямо надо мной, нависая всем свои телом, от чего я чувствую запах его одеколона и свежесть улицы, которой пропитана его рубашка. Руки, которыми он касается кожи лица, проводя пальцами по губам, пахнут чем-то сладким, и в тоже время они пропитаны запахом салона его машины. Необычно. Но это то, к чему можно привыкнуть… - Я. Хочу. Большего, - не в силах держать в себе этот странный порыв, что заставляет меня так возбуждаться и откровенно хотеть своего опекуна, коим он официально является по бумагам. Но ощущения, что наполняют низ живота, не дают возможности соображать трезво, напоминая о том, что я и так слишком много думал о нём во время его отсутствия. - Умница, если мышка правильно просит, то с моей стороны будет не вежливо ей отказывать, - он опускается ниже, от чего глаза невольно закрываются, а вместо ожидаемой и желаемой боли в области лица, получается всего лишь еле заметный поцелуй, который заставляет веки по очереди дрожать… Не в силах разомкнуть их, я так и остаюсь в непорочной тьме, облокотившись на стену… Мир потихоньку начинает терять свои краски, из-за чего обостряются остальные органы… Слух… кажется, я начинаю слышать каждое его движение. Он сделал маленький шаг назад, чтобы опуститься на одно колено и занять более удобную позу… Его руки продолжают хозяйничать на моем теле, обводя каждый контур. Кажется, я успел высохнуть… Влажными теперь остались только волосы и возбужденная область паха, в которой всё еще скапливается напряжение… Он прикасается своими влажными губами к моему животу. Так осторожно, будто боится ранить меня, от чего сердце начинает стучать быстрее, а сознание, барабаня о стенки мозга, кричит о том, что совершенно не этого хочет. Не нежность… Не её я хотел. Или нет… И всё же тело, отзывающееся на его ласки, хочет убедить меня в обратном? Нет. Не хочу… Его влажный язык проводит дорожку от пупка вниз, и, как только касается возбужденной плоти, сердце останавливается, а душа забивается в угол и больше не дышит. «Он же… он же никогда этого не делал». Сначала целуя его, даже не прибегая к помощи рук, он смачивает слюной весь мой пылающий орган и, когда я, кажется, готов ринуться в сторону от него, он резко и на всю длину вбирает его в рот, от чего прежние мысли просто теряются в пространстве. «Признайся же сам себе, Дикки. Это гораздо приятней чем то, что он делал с тобой раньше». Движения становятся четче… Низ живота наполняют какие-то странные ощущения, которые напоминают озноб, когда простужаешься… Будто захватывая своей властью весь организм, это трясущее и в тоже время невесомое состояние распространяется на ноги, которые, если бы не стена, вот-вот бы подкосились из-за отсутствия опоры. Последний толчок… и я сдаюсь… от страха излиться ему в рот, я приставляю руку к его голове, чтобы убрать, но он предугадывая мои действия лишь резче толкается вперед. Создаётся впечатление, что его рот просто меня насилует, но это не так. Я знаю, что такое насилие с его стороны, в нем нет места нежности, которая присутствует прямо здесь и сейчас. «Ну же…» - последний толчок и я с глухим стоном наполняю его теплый рот своей жидкостью. «Он накажет тебя, непременно накажет», - кричит разум, после чего замолкает, будто старается отдышаться вместе с телом от полученного удовольствия… Он встает с колен и, томно улыбаясь мне прямо в глаза, отходит к двери своего кабинета… - Вообще-то я не думал, что задержусь настолько, ведь заезжал я сюда с одной целью – забрать бумаги, которые оставил, - открывает дверь он и заходит внутрь.