Научись думать вслух

POV Дикки Почувствовав тепло мягких кресел в машине, привычный запах кожи, я невольно расслабился и, откинув голову на спинку заднего сиденья, расположился поудобней и закрыл глаза. Всё-таки лежать на старых деревянных брусьях, хоть и окутанных травой, оказалось довольно жестко, из-за чего шея и бок неприятно ныли от каждого движения. Я почувствовал, как Шаки сел на свое водительское кресло и, пристегнувшись, завел мотор. Кажется, всего несколько секунд он не двигался, просто опустив голову на руль, тихо сопел себе под нос. Сейчас он казался совершенно иным: без этой привычной каменной оболочки, что заставляла каждый его мускул замереть. Он просто был собой… Скорее всего, это заслуга тех слов, что вырвались из его уст в потоке моих бредней… Тех слов, что заставили меня задуматься, в то время, как каждая клеточка мозга анализировала дни, каждое мгновение, которое я с ним провел. А если быть точнее, я просто пытался дать нравственную оценку каждому моему поступку. Я ведь был в детдоме в течение нескольких месяцев и знаком с обстановкой, которая там творится. Сенонские дети, которые попали туда по причине смерти или отказа их родителей, оказываются под намного большим гнётом, нежели те, кто там от рождения. Вот и получается, что те, кто живёт в детдоме с самого начала и делают там всю атмосферу! Однако… Мое незнание о семье Шаки играет немало важную роль, я просто не могу оценить ситуацию до конца… Слегка встрепенувшись от того, как сильно и внезапно машина рванула с места, я уселся поровнее и, протерев уже слипающиеся глаза, попытался представить его в двух этих категориях. Вот только толку? Что мне даст то, что придумает мой мозг? Ровным счётом ничего! По этому умозаключению, я просто решился пойти с Шаки на новый откровенный разговор. Вот только сделать это нужно было спокойно и мягко, чтобы не задеть его никоим образом. Но как? С Чего начать? - Шаки… - тихо прошептал я, стараясь не сильно отвлекать его от вождения. - М? – совершенно спокойным и привычным для него тоном подал он голос в знак того, что услышал меня. - Я могу задать тебе один вопрос? – когда это предложение произнесли мои губы, как такового четкого вопроса в моей голове ещё не появилось, из-за чего на лице проскользнули нотки удивления с примесью страха, как будто я сказал что-то, чего мне не следовало говорить. Шаки, заметив это, перешёл на более теплый тон, но всё такой же ровный и спокойный. - Не стесняйся, я слушаю тебя, мышка. - Как ты оказался в детском доме? Щуря глаза от света, который проходит через лобовое стекло, излучаемый от подвешенных фонарей, я всё же спрашиваю то, о чем хотел, предательски отводя глаза от лобового зеркала, чтобы ненароком не столкнуться с его взглядом, который непременно там окажется. - Эх… - послышался тихий вздох, затем мотор заглох, а машина резко остановилась. Сердце, как и тогда в беседке, забилось в панике, прячась вглубь грудной клетки, стараясь стать как можно незаметнее. «Мне показалось или всё же мне не стоило начинать подобный разговор? Может все-таки молчание оказалось бы лучшим вариантом?» Поздно. Он в пол-оборота сидит на своем месте и смотрит на меня… - Ты правда хочешь слышать историю моей судьбы? – я лишь киваю. – Нет, – тихо заявляет он. – Жалость... я не хочу, чтобы ты меня жалел, - отворачивается, в попытке завести мотор и снова сдвинуть машину с места, но… Но тело, совершенно неконтролируемое тело, быстро срывается с места и, хватая его за плечо, не даёт развернуться. Вторая моя рука, находясь в таком же самовольном состоянии, аккуратно опускается ему на щеку, удерживает его лицо. «Не отводи глаза. Только не сейчас. Пожалуйста!» - Я хочу слышать… Я не буду тебя жалеть, я просто хочу узнать больше о тебе, - кажется, подействовало, он слегка обмяк, на секунду, но резко встрепенувшись, убрал от себя мою руку и, перетащив меня на переднее сиденье, посадил напротив. - Я не буду расписывать во всех подробностях… Не хочу рисовать, просто скажу как было. Я не помню во сколько точно оказался в этом месте. По бумагам, официально, написано, что попал я к ним в три или около того года. Всё, - коротко брошено мне в лицо. Но я-то знаю, что не всё… - Нет. Почему? Почему ты там оказался? – снова вцепившись в его руку, спросил я, вдруг приобретя столько смелости. - Мышка, прошу, не вороши прошлое. Его уже нет, - тихо шипит он, одергивая руку. - Я прошу… просто… расскажи мне… Я ведь уверен, что мой брат знал… Так почему… Почему ты не можешь рассказать мне? – почему-то стало обидно, что вот так сухо отвечают на мои вопросы, которые я задаю ой как нечасто. Я услышал шорох ткани, и через несколько секунд на передник у стекла упала красная рубашка Шаки, а моё тело было приведено в обездвиженное положение. Он просто схватил меня за ворот и, развернув к себе лицом, заставил смотреть ему в глаза. - Твой брат не знал… На тот момент я уже жил в своем доме, поэтому тщательно скрывал тот факт, что когда-либо там находился. Видишь, - он показал на свою руку и, повернувшись ко мне спиной, ткнул пальцем себе на шею, ничего нового я там, собственно, не узрел, так как с небольшими, но все же заметными шрамами познакомился ещё в нашу первую ночь, но тогда мне было абсолютно фиолетово, откуда они у него. – Результат работы моих родителей, они напились и устроили драку, когда мать без сознания лежала на диване, отец решил что ему мало боевых похождений и перед тем, как отключиться самому, заглянул ко мне в комнату с бутылкой виски. Пить эту дрянь я отказался. Можно было предугадать, что трехгодовалый ребёнок, явно не осилит содержимое подобной крепости, но отцу было плевать, - Шаки сделал паузу, смотря на меня. - Я слушаю… Не останавливайся, - понимая его жест, намекающий на: «Ты точно хочешь, чтобы я рассказал все?» - Запрокинув голову и зажав мне нос, он всё же умудрился влить в меня какое-то количество этого напитка, после чего я стал захлебываться, и половина просто пролилась ему на брюки. Это подействовало на него, как красная тряпка на быка. Схватив за волосы, он ударил меня несколько раз, но решив, что этого будет недостаточно, взял в руки бутылку и, разбив о деревянную душки кровати, принялся вырезать на моём теле какие-то странные символы. Из-за того, что я брыкался и старался освободиться, узоры получались неровные и стали больше походить на одну сплошную линию, которая теперь красуется на моём теле, – он откинулся на спинку кресла и, немного подумав, продолжил. – Убежать я успел, вот только не далеко. В документах было написано, что меня нашли на дороге. Можно сказать, только это и спасло меня от гибели. В доме забыли перекрыть газ, на тот момент такие датчики, как сейчас стоят у нас, ещё не существовали или находились только в разработке, поэтому утечку никто не распознал, а пьяным предкам было не до этого. Они сгорели. Дом сгорел. А я… я просто попал туда, без права выбора. В принципе, как и ты. Он больше не произнёс ни слова, просто завел мотор. Но мне было достаточно, он раскрыл мне часть своей души, да к тому же я оказался первым, кто это узнал, мне это, конечно, не льстило, но с другой стороны, я обнаружил некое родство в мыслях с этим человеком. Я обязательно спрошу у него о многом, что тревожит меня… но только не сейчас. Опустив голову на подлокотник, я позволил себе провалиться в очередную бездну раздумий, которая привела меня к ещё одной мысли, к ещё одному вопросу: Габи? Почему она так поступила? Почему я не чувствую этой потери? Потери близкого человека, без неё стало пусто, но не одиноко; её слова ранили, но не убили. Возможно… Сидя в той беседке я ещё дулся на неё, но сейчас? Сейчас я чувствую только одно - безразличие. То… чем обладает почти каждый человек, живущий в Сеноне, по отношению к другому. *** До дома мы добрались быстро. Наверное, всё по той же причине занятости собственными размышлениями. Однако… до своей комнаты я так и не добрался. Шаки впервые предложил остаться на ночь с ним, на что я молча согласился. Укутавшись тонким пледом, я позволил нырнуть к нему под руку и, положив голову ему на грудь, просто заснуть… Просто… Без привычных ночных терзаний или недавних ласк.