1.
Снег валил крупными тяжелыми хлопьями и настойчиво стучал в окно. Именно он и разбудил Усаги в такую рань. Она неохотно открыла глаза и недоверчиво уставилась на белый потолок. Незнакомый потолок незнакомой комнаты. Блондинка резко села и потрясла головой, после чего снова осмотрелась по сторонам и вздохнула с облегчением: она у «родителей». В этой комнате, как утверждали Икуко и Кенджи, она прожила с рождения – до самой свадьбы с Мамору. Усаги такого не помнила, но решила, что со временем привыкнет – осталось только снова научиться любить эту обстановку, эти детские вещи с кроликами… Или можно все переделать – никто не будет возражать! Усаги сладко потянулась и откинула одеяло. Сегодня ей предстояло много интересных дел. Во-первых, парикмахер – теперь, кода она окончательно ушла от Мамору и перебралась в отчий дом, никто не сможет запретить ей сделать красивую стрижку или покрасить несколько прядей в синий цвет. Или в рыжий. Во-вторых, торговый центр. Погода ухудшалась с каждым днем – становилось все холоднее, так почему бы не прикупить себе теплое пальтишко? И те хорошенькие белые варежки. Да и в отдел для беременных не мешает заглянуть – топики, шортики и сарафаны из шкафа оказались Усе неприлично малы. Да и не нравились ей все эти кроликовые принты. В-третьих, нужно позвонить в колледж. Или даже съездить. У Усы до сих пор не укладывалось в голове, что у нее нет никакой профессии. Икуко объясняла ей, что она, мол, сама так захотела и выбрала роль домохозяйки. Усаги кивала, но тайком отказывалась верить. В итоге, она решила, что восполнит этот пробел. В этом году ей, конечно, уже не поступить – на дворе середина декабря, но можно начать подготовку: набрать книг, найти учителей… Жаль, что нельзя обратиться за помощью к Ами – но Уса твердо решила больше не связываться ни с кем из этой стайки сумасшедших… Блондинка зябко поежилась и накинула на себя теплый халат. А снег за окном повалил еще сильнее. Мамору говорил, в Токио никогда не было такого снега и не должно быть. Так ли это – Усаги не знала. Он вообще много чего говорил – самого невероятного. Сначала она верила, а потом… потом перестала. Усаги помнила то утро, когда очнулась в пустой комнате в квартире Мамору. Но тогда она еще не знала, где находится – она тогда вообще ничего не знала. И это было ужасно. Память – как чистый лист: ни одного родного лица, ни одного воспоминания. А хуже всего было не знать своего имени. Она осторожно встала, ощупала кровать, трюмо, стену. Но узнавания не произошло – ничего здесь ей не было знакомо. Несомненно, это была спальня – значит, из нее можно выйти. За дверью оказалась широкая гостиная – битком набитая спящими людьми. В основном, это были девушки – прижавшись друг к другу, они сидя дремали на диване. Еще трое расположились в креслах, и один из них был молодой мужчина. Усаги почему-то решила, что он самый главный и именно к нему ей следует подойти. Она смотрела на него, не отрываясь, минут пять, прежде чем он проснулся и открыл глаза. - Кто ты такой? – быстро спросила Уса и испугалась собственного голоса – таким тонким и резким он ей показался. – Кто вы все такие?! – она обвела взглядом спящих. - Усако! – воскликнул незнакомец и вскочил. От его крика повскакивали и все остальные: Ами, Рей, Мако, Минако, Харука и Мичиру… Как же долго она потом привыкала к этим именам! Впрочем, она и к своему до сих пор до конца не могла привыкнуть. Что было потом? Какие-то странные расспросы. Незнакомцы окружили ее со всех сторон и принялись спрашивать обо всем одновременно: как она себя чувствует? Ничего ли у нее не болит? Голодна ли она? Не замерзла ли? И узнает ли кого-то из них? Но никому не пришло в голову, что в тот момент ей больше всего хотелось самой получить ответы, а не давать их. Затем девушки объявили себя ее подругами, а мужчина – мужем. Еще ей сообщили, о беременности. Но волноваться ей не следовало: пусть все и всё сейчас кажется ей незнакомым, но она привыкнет, и они все всегда будут рядом, во всем помогут и никто никуда ее не торопит. Усаги беспомощно хлопала глазами. - А память ко мне вернется? – спросила она. – И почему вы не говорите, что со мной произошло? Оказалось, вопрос неразумен – или окружающие еще не договорились, о чем ей следует знать. Они что-то недовольно пробурчали и тему замяли. Это был первый звоночек, когда Усаги решила, что, может, им не стоит во всем доверять. В тот же день Мамору отвез ее в особняк Цукино – к «родителям». Они встретили Усу очень ласково и были в шоке от того, что она их не узнает – оказывается, Мамору их ни о чем не предупредил. Разумеется, ей тут же показали кучу фотографий, которые подтверждали: Икуко и Кенджи – действительно ее папа и мама, а Мамору – муж. Каждый снимок Икуко сопровождала какой-нибудь связанной с ним историей, и к вечеру Усаги более-менее была знакома со всеми значимыми событиями своей жизни. Но ни одно воспоминание в ней не шевельнулось. И еще ей казалось странным, что Мамору не добавил к рассказу Икуко ни слова. Он вообще как-то отстранился и наблюдал со стороны, хотя в глазах плескалось плохо скрытое беспокойство. После этого начались врачи и клиники – Цукино не хотели мириться с недугом дочери и пытались найти помощь в медицине. К сожалению, задача осложнялась тем, что Мамору не мог никому толком объяснить, как так вышло, что его жена после двухнедельного отдыха в горах в одночасье потеряла память. - Да скажи ты, наконец, что произошло?! – пытала его Икуко. – Она упала? Или ударилась? Как ты вообще мог отпустить ее в горы одну?! Но по непонятным причинам Мамору отмалчивался. А версия с «падением» не подтвердилась – врач не обнаружил на голове Усы ни единой царапины. Среди чреды бесконечных тестов и обследований Усаги запомнила лишь один светлый момент: ей сделали узи и дали послушать биение сердечка ее ребенка. Это доказывало, что она все-таки беременна – а то из-за странного поведения Мамору, приходилось сомневаться. «Муж» действительно вел себя странно. Он был внимателен, заботлив и тактичен, но Уса чувствовала, что с ней он далеко не откровенен. Будто ждал от нее чего-то или что-то скрывал. Мамору проводил с ней целые дни, но так и не стал ближе. Отношения с «подругами» были не лучше – Уса чувствовала себя с ними неловко. Они охотно с ней общались, но так же избегали некоторых вопросов. Весело смеялись, но Уса не могла смеяться вместе с ними. В их присутствии ее охватывала непонятная тоска. Она видела, как они переглядываются, словно общаясь на каком-то своем, только им понятном языке. И при этом устанавливали какие-то правила, будто имели право распоряжаться ее жизнью и ее свободой: когда Уса упомянула, что оданги ей надоели, все подняли страшный шум, даже Мамору нахмурился. Вообще, девочки казались больше подругами Мамору, чем Усы. Они тоже что-то скрывали. Однажды Усаги попросила Мамору отвезти ее куда-нибудь в город, развеяться. Она хотела увидеть какое-нибудь представление или пойти в клуб, но вместо этого оказалась в обычном кафе. Улыбчивый официант поставил перед ней вазочку с мороженым и удалился. - Почему ты привел меня сюда? – спросила Уса, не осилив и пары ложек. - Это наше любимое кафе, - ответил Мамору, - и твое любимое мороженое. - Любимое? – она посмотрела растерянно на тающее лакомство. – А мне почему-то не нравится. Странный вкус. И оно такое холодное. - Прости, Усако! Действительно, не стоило заказывать мороженое, когда на улице минус пять. Просто раньше ты его так любила… Может, тогда горячего шоколада? Ты быстро согреешься. - Нет, лучше чаю… - она задумалась и вдруг встрепенулась. – Послушай, Мамору, расскажи, что еще мне нравится? - В смысле? - Ну… какая у меня любимая книга? Любимая песня? Любимый фильм или актер? В общем, расскажи обо мне все, что можешь – как если бы ты рассказывал другому человеку. Удивительно, но эта простая просьба поставила Мамору в тупик – он замер, и Усаги видела по его лицу, как напряженно работает его мысль, пытаясь найти какие-то слова. - Мамору… ты, что всего этого не знаешь?! – от внезапной догадки Уса выронила ложку. – Как же ты можешь быть моим мужем?! В тот вечер Усаги впервые заявила, что хочет переехать к родителям. Но, как ни странно, против этого восстали ее «подруги»: они заявились к ней всей гурьбой и с серьезным видом заявили, что пришло время узнать «правду». Усаги села на край дивана и взволнованно приготовилась слушать. Однако к «правде» она оказалась не готова… Ибо Минако принялась объяснять, что Уса в прошлой жизни была принцессой Луны Серенити, а в этой жизни – воительницей за добро и справедливость Сейлор Мун; что все они тоже воины, а Мамору – принц Земли Эндимион. Поэтому Уса не должна его бросать – им предстоит стать Королем и Королевой Хрустального Токио. А память она потеряла, потому что отправилась гулять по параллельным мирам в поисках причины похолодания на Земле… В тот момент Уса не знала – плакать ей или смеяться… то ли ее грубо разыгрывают, то ли… все эти девушки с Мамору во главе – буйные сумасшедшие, и находиться рядом с ними просто опасно. И к концу рассказа она уверилась в последнем. Усаги дослушала молча, не перебивая, а когда они ушли – упаковала свои вещи и перебралась в особняк Цукино. Впрочем, последний разговор с Мамору у нее все же состоялся. - Ты не знаешь обо мне ничего, даже самых простых вещей, - сказала она выкатывая из комнаты чемодан. – Ты не говоришь мне, что со мной случилось. Вместо этого рассказываешь нелепые истории о Луне и параллельных мирах. Мамору, я так не могу. Ты нравишься мне внешне, но внутри… ты чужой. Вчера, когда мы шли с тобой по парку, мне подмигнул симпатичный парень. Я улыбнулась и, знаешь, в тот момент совсем не чувствовала себя замужней. Думаю, нам лучше разойтись. Мне кажется, я никогда не вспомню ни тебя, ни те причины, по которым я согласилась стать твоей женой. А в последнее время мне стало казаться, что и вспоминать-то нечего… Я тебе не верю. И я не вижу смысла все это продолжать. Мамору не возражал. Прислонившись к стене, он с болью в глазах наблюдал, как она уходит.2.
Сецуна с явным наслаждением пила горячий кофе и довольно жмурилась. - До чего вкусно! Жаль, что у Врат Времени такого не сыщешь, - она с сожалением посмотрела на пустую чашку. - Когда ты собираешься туда отбыть? – хмуро спросил Мамору. - Скоро. Моя миссия почти завершена. Плутон вновь потянулась к кофейнику. - И ты вот так уйдешь, оставив нас в подвешенном состоянии?! - А что тебя не устраивает? - От меня ушла любимая. Еще моя планета замерзает. А так все в порядке. - Моей вины в том нет. Я ведь предупреждала вас о последствиях. Ведь предупреждала? - Но я не могу понять твоего спокойствия! Словно будущему ничто не угрожает! - Прости, Мамору, отныне мне запрещено говорить с тобой о будущем, - тон Сецуны был устало-ледяным. – С тобой или с кем бы то ни было. - Вот как? – Мамору усмехнулся. – Из будущего к нам пришел страшный сон, заварилась вся эта каша, Усаги две недели подвергалась опасности в других измерениях, а теперь никого не узнает. Но тебя это словно не волнует. Не значит ли это, что все идет так, как задумано – тобой или правителями Хрустального Токио? - И к чему, по-твоему, это может вести? - К тому, что твоя миссия, как ты говоришь, не закончена. И сейчас ты должна рассказать мне, как спасти Землю и вернуть воспоминания Усаги. Иначе я не вижу в твоих действиях никакого смысла. Плутон расхохоталась. Мамору впервые видел, как воин Времени смеется. Это был негромкий, какой-то печальный смех. Но все же смех. - Ты меня повеселил, спасибо, - она успокоилась довольно быстро. – От тебя ушла жена, твоя планета замерзает, а ты до сих пор надеешься на кого-то? Может, пора поверить в собственные силы? - То есть, я могу остановить холода по собственному желанию? А Усаги вернуть силой мысли? - Ирония тебе точно не поможет. Лучше попытайся понять, о чем я говорю. Ты оттолкнул принцессу своим поведением. Скажи, почему ты вел себя с ней так глупо? Неужели ты и правда не знаешь ее любимого актера и ее любимую песню?! - Это же Усаги! У нее каждую неделю новый актер и новая песня! А еще она спросила про любимую книгу – что я должен был назвать? Комиксы про Сейлор-Ви? - Нужно было сказать хоть что-нибудь! Ты ужасно ее напугал – она начала думать, что ты ее обманываешь! Назвал бы любого актера и любую книгу. - Но ведь это была бы неправда! - Ха! А твоя «правда», думаешь, понравилась принцессе больше? Зачем было рассказывать ей про Серебряное тысячелетие? Если до этого она тебе просто не доверяла, то после стала считать сумасшедшим. Серьезно, она тебя даже побаивается. Мамору вздохнул. Конечно, Сецуна была права… Но все произошло так быстро – он и сенши не успели ни о чем договориться, не успели обсудить свое поведение и план действий. И никто из них не знал, как отвечать на вопросы принцессы. Они все отмалчивались, надеясь друг на друга. Так стоит ли удивляться, что Усаги от них отдалилась и не желает никого видеть? - Мне пора, - Плутон посмотрела на часы и отодвинула от себя чашку, в которой еще оставался кофе. – Однако прежде чем я уйду, мне хотелось бы знать – что ты, все же, намерен предпринять. Если намерен. Я не обещаю тебе помощь, просто интересно. - Значит, ты продолжаешь утверждать, что тебе больше ничего не известно? – Мамору слегка нахмурился. - Давай не будем ссориться. Мне сейчас не до этого, честное слово. Если у тебя нет СВОИХ идей – так и скажи. - Вообще-то, есть одна, - заявил брюнет, и Сецуна, которая уже поднялась, чтобы уйти, заинтересованно села обратно. - Слушаю. - Еще до того, как Усаги отправилась за Ключом, я видел сон – не тот, что приснился нам всем, про лед, а другой, короткий. Усако прошла мимо меня, словно чужая, и не узнала. Я окликнул ее. Там были сенши – они тоже все ее звали. Но она смотрела на нас с недоумением и ушла, ни разу не оглянувшись. А недавно я вспомнил, что этот сон снится мне не впервые – я уже видел его, очень давно – во времена Серебряного тысячелетия. - Вот как? – Плутон словно бы и не удивилась. - Тогда наша любовь была под запретом, ты же знаешь. И однажды мы с Серенити заговорили о том, что хорошо бы нам встретиться в другой жизни – уже не принцем и принцессой, а обычными людьми, без всяких условностей, чтобы ничто нам не мешало. Но она сказала, что в новой жизни мы можем друг друга не узнать и не вспомнить. Вот тогда мне и приснился тот сон – незадолго до падения Луны. - Продолжай. - Видимо, Серенити не забыла этот разговор, или, может, ей тоже что-то приснилось… Но вскоре она подарила мне музыкальную шкатулку – в знак нашей любви. Она сказала, что вложила в нее свои самые лучшие воспоминания – поэтому где бы мы ни были и кем бы ни стали в другой жизни, пока эта шкатулка у одного из нас, мы сможем друг друга найти и узнать. И действительно, я запомнил эту мелодию! Одно время я даже хотел забрать у Сейлор Мун эту шкатулку, потому что догадывался – она должна мне что-то напомнить… А когда Берилл околдовала меня и приказала сражаться с принцессой, та шкатулка снова вернула мне память и привела в чувство! - Ну и…? - Я подумал, если музыкальная шкатулка помогла мне, то и Усако должна помочь! - Хм… Возможно, стоит попробовать, - Сецуна задумалась, - А где сейчас эта вещица? - В том-то и загвоздка – я не знаю. После победы над Темным Королевством мы больше ее не видели и даже не вспоминали. Она словно испарилась. - Жаль. Идея была хорошая. - Стой! Это еще не всё! – Мамору жестом попросил ее задержаться, - Мне неизвестно, где сейчас находится шкатулка, но я догадываюсь. - И где же? - В прошлом! Послушай, Серенити не могла сама такое придумать – поместить воспоминания в музыкальную шкатулку, ей явно кто-то подсказал, а возможно, и вручил эту самую шкатулку – кто-то, кто знал будущее! Потом я нашел шкатулку у себя в комнате, когда впервые превратился в Такседо Маска – опять же, откуда она взялась? - Хочешь сказать, что кто-то таскал эту шкатулку за вами сквозь время и подсовывал в нужный момент? – Сецуна слегка улыбнулась. - Хочу! К тому же, как объяснить ее исчезновение с Северного полюса? Думаю, шкатулку просто забрали – в то время, в котором она и должна быть. - И куда же? - В настоящее. Я подумал, всё логично. Смотри, кто-то приходит к Серенити (возможно, в том же сне) и подсказывает ей заключить свои воспоминания в какой-нибудь милый предмет, который можно подарить любимому. Принцессе идея нравится, она находит красивую музыкальную шкатулку и наполняет ее своей магией. Но ведь ее еще надо подарить, а Эндимион появлялся на Луне отнюдь не каждый день. Значит, могла пройти целая неделя – где была шкатулка всё это время? Наверняка, стояла на столике (как думала Серенити). Но что, если кто-то ненадолго шкатулку позаимствовал или подменил? Сначала ее отправили к Такседо Маску, чтобы он и Сейлор Мун смогли вспомнить о своей любви, а потом, после победы над Металлией, шкатулку аккуратно изъяли и отправили туда, где она нужнее - то есть, в настоящее. - Подожди, но к чему такие сложности? Зачем переносить шкатулку к Такседо через время, если она и так досталась бы ему от Серенити? - Сомневаюсь, что такая хрупкая вещица смогла бы пережить нападение на Луну. Скорее всего, её ожидал печальный конец среди развалин лунного дворца - как бы она попала к Такседо? Кто-то знал об этом, и постарался использовать магические свойства шкатулки до того. - Итак, мы подошли к главному вопросу: кем окажется этот таинственный «Кто-то», который смеет разгуливать по эпохам, как по тротуару? И если ты намекаешь на меня, то должна огорчить: ничего подобного я не делала! - Тогда это должен сделать я. Плутон, я знаю, ты говорила, что переход через Врата времени отныне запрещен, но пойми, это очень важно! Сецуна сделала вид, что задумалась, выдержала значительную паузу, потом налила себе очередную чашку кофе и неторопливо, растягивая слова, произнесла: - Вообще-то, я говорила, что запрещены путешествия в будущее, а насчет прошлого я не упоминала. И в принципе… Но только не думай, что я так сразу соглашусь на эту авантюру! Для начала объясни мне, что конкретно ты намерен сделать? - Для начала ты отправишь меня в Серебряное тысячелетие, где я намекну Серенити, что неплохо бы сделать волшебную шкатулку. После я заберу ее и перенесу в то время, когда только-только стал Такседо. Потом снова переход через Врата – и я на Северном полюсе, во время сражения с Берилл. Когда Сейлор Мун победит, я возьму шкатулку, но возвращать ее в прошлое не стану – принесу в настоящее. - А что же тогда Серенити подарит Эндимиону? – возмутилась Плутон. – Ты нарушишь ход истории! - Я подумал об этом. Придется в Серебряном тысячелетии шкатулку подменить – на похожую. - Да где ты такую найдешь?! - Уже нашел, - Мамору вынул из кармана золотую вещицу и положил на столик. – Вот, увидел вчера в антикварном магазине. По-моему, не отличить. - Хорошо, допустим, я на всё на это соглашусь, - Сецуна нахмурилась, - И допустим даже, что тебе это удастся – понимаешь ли ты, на что идешь? Ведь ты рискуешь столкнуться сам с собой – неоднократно! Тебе придется быть очень осторожным! К тому же, шкатулка вернет Усаги воспоминания принцессы, но не вернет Сейлор Мун. Как ты собираешься бороться с холодами, я так и не услышала. - Не говори мне про риск – это не имеет значения. Усаги шла ради нас всех и не на такое. Теперь мой черед за нее драться! Что касается воспоминаний, мне пока вполне достаточно, если Усако вспомнит Серебряное тысячелетие и узнает во мне Эндимиона. По сравнению с полной потерей памяти это будет просто подарком! - Значит, согласен довольствоваться малым? Что ж, поступай как знаешь. Ты сообщил о своих намерениях остальным? - Нет. И не собираюсь, пока все не удастся и музыкальная шкатулка не окажется у меня в руках. Не то чтобы я отвергаю их помощь, просто хочу сделать всё сам. - Уважаю, - Сецуна снова посмотрела на часы, - Но нам пора! Мы должны были быть у Врат времени уже полчаса назад! Идем! - Как, прямо сейчас? – Мамору растерянно поднялся. - А чего ждать?3.
Лунный дворец встретил Мамору тишиной: Сецуна идеально выбрала момент для перехода - луняне только-только отошли ко сну. Ни сумерек, ни ночной темноты, конечно же, не было – из-за этого Такседо Маск был как на ладони в своем черном фраке на фоне белоснежных колонн. Но он легко сумел пробраться на балкон принцессы, так и не наткнувшись на стражу. Серенити еще не спала. Сидя на краю постели, она расчесывала свои густые волосы и рассеянно выслушивала монотонные отчитывания Луны. А может, и не слушала вовсе: судя по мечтательной улыбке, застывшей на ее губах, мысли принцессы были где-то далеко. Заметив эту улыбку, Луна возмущенно выдохнула и закатила глаза: - Я вижу, разговаривать с вами бесполезно! Вы вообще понимаете слово «нельзя»?! Учтите, я больше не смогу покрывать ваши визиты на Землю, и если вы не образумитесь, Королеве всё станет известно! – фрейлина вышла, гордо вздернув нос, и почти хлопнула дверью. А Серенити лишь рассмеялась. По-детски и счастливо. Откинулась назад, упала на подушки и прижала к груди расческу. Зажмурилась крепко-крепко. «Эндимион» - слетело с ее губ. - Принцесса! – позвал Мамору негромко, но все равно застал девушку врасплох: она подскочила и стала изумленно озираться. - Эндимион, это вы? Где вы? – ее лицо озарилось надеждой и неописуемым восторгом. Ему стоило больших трудов в тот момент не выпрыгнуть из тени балкона и не сжать ее в объятиях. Этого делать никак было нельзя. - Ну где же вы? Я вас не вижу! – Серенити широко распахнула балконную дверь, - Вы не хотите мне показаться? Или, может, я сплю?... Мамору стоял, прижавшись к колонне. Его сердце громко и сильно билось. - Это не сон, и не явь, - он заставил себя говорить, - Принцесса, прошу вас, не просите меня подойти ближе. Я вообще не должен здесь быть. Объяснение получилось так себе, но Серенити этого было почему-то достаточно. - Хорошо. Мне не важно, сплю я или грежу. Главное – вы рядом, - она подошла и прислонилась к колонне с другой стороны, потом попросила: - Дайте руку. Это был большой соблазн, и Такседо Маск не смог устоять: он потянулся к принцессе и крепко сжал ее теплую ладонь. Так они и замерли: по разные стороны колонны, взявшись за руки. - Эндимион, так хорошо, что вы пришли! – порывисто зашептала Серенити. - И, может, даже к лучшему, что я не могу сейчас на вас посмотреть, а то бы я никогда не осмелилась сказать… И даже если это сон… Пожалуйста, забудьте о том, что я говорила днем! Тогда я была уверена, что смогу… смогу выполнить свой долг. Я ведь не должна была в вас влюбляться. Но это выше моих сил. Я люблю вас и уже ничего не могу с этим поделать… Мамору прикрыл глаза. Он вдруг вспомнил тот разговор – в саду Серебряного тысячелетия – так ясно, как будто он случился только что. Серенити сказала, что они больше не должны видеться, потому что земляне и луняне не могут встречаться и уж тем более – любить друг друга. Он тогда не возразил ей – просто наклонился и поцеловал, а она ответила, словно бы опровергая каждое только что произнесенное слово… - Серенити, - Мамору на мгновение притянул ее ладонь к губам, - Я никогда вас не оставлю. И ничто не встанет между нами. Если только… вы сами меня не забудете. - Это невозможно! – с жаром воскликнула она и, кажется, была готова расплакаться. – Эндимион, я пыталась забыть вас всеми возможными способами, которые только приходили мне в голову. Но мои чувства не зависят от моих желаний. Я поняла, что не смогу стереть вас из памяти до самого последнего вздоха и даже дольше… - Нет, не говорите ничего… сейчас… - Мамору запоздало сообразил, что все эти признания следует выслушивать не ему, а прежнему Эндимиону, и не достойно вводить в заблуждение принцессу слишком долго – как бы дороги ему ни были эти мгновения прошлого. – Лучше подарите мне что-нибудь на память. - На память? – голубые глаза лунянки наполнились отчаянием и мольбой, - Вы все же хотите меня покинуть?! - Не навсегда. Даже не думайте, что я смогу оставить вас больше, чем на день. Вот увидите, едва наступит утро, и я снова прибуду на Луну с каким-нибудь визитом. Но в те несколько часов, что мне придется провести на Земле, я хочу думать о вас, глядя на ваш подарок. - Что же мне вам подарить? – ее голос стал тих и нежен. – Может, лунные часы? Ах, нет! Часы – к разлуке! - Подарите мне все, что угодно. Любую вещь – она будет дорога мне в любом случае. Главное – то, что вы в нее вложите. - Вложу? – переспросила принцесса озадаченно, и Мамору впервые почувствовал сомнения насчет разумности всего своего плана. Но отступать было поздно. - Вложите в нее свою чудесную улыбку, свою доброту и нежность, стук сердца, тепло губ, свою любимую мелодию или же самые лучшие воспоминания о себе, обо мне… о нас… - Такседо очень надеялся, что Серенити понравится именно последний вариант. Уходить было тяжело – принцесса не хотела его отпускать, да и сам Мамору с удовольствием продлил бы эти мгновения. Но он ушел, оставив девушку в легком недоумении. Затем он, затаив дыхание, наблюдал из темноты, как Серенити бродит по комнате, выискивая что-нибудь, что можно было бы подарить своему возлюбленному. Она задумчиво брала в руки сахарницу, вазочку, статуэтку, папье-маше, заколку с вензелями и, подумав, ставила обратно. Через час, когда Мамору уже начал жалеть о том, что не дал принцессе более четких указаний, Серенити наконец вынула откуда-то из недр комода музыкальную шкатулку – ту самую – и, полюбовавшись ею, прилежно принялась за работу. Она провозилась со шкатулкой до самого утра – так и уснула сидя с ней в обнимку. А Мамору, несмотря на усталость, еще долго не решался к ней подойти, любуясь, как его принцесса мирно сопит на туалетном столике. Но время уходило, и медлить более было нельзя. Мамору аккуратно вынул из маленькой ручки Серенити драгоценную шкатулку и заменил ее копией. Потом, не удержавшись, погладил лунную принцессу по светлой макушке и поцеловал ее локон. Большего он и не мог себе позволить.4.
Следующим пунктом назначения для Мамору стал его собственный балкон – трехгодичной давности. И он смог вдоволь налюбоваться на самого себя – беспокойно спящего на неуютной и жесткой (как он помнил) кровати. Задача была, вроде бы, простая: незаметно подойти и положить заветную шкатулку у изголовья, а потом так же незаметно удалиться. Однако на Мамору вдруг нахлынули непрошеные воспоминания, которые заставили его застыть на месте. Одинокое детство, одинокая юность. До встречи с Усако он был одинок в толпе. Полупустая квартира и пустые дни, не наполненные ничем, кроме учебы и бесконечных попыток вспомнить – хоть что-нибудь – о своем прошлом, вспомнить что-то очень важное и значимое. Мамору хотелось подойти к спящему юноше и сказать, что скоро всё изменится, скоро прекрасная незнакомка из снов явится во плоти и жизнь наконец-то обретет свой подлинный смысл, заиграет красками самой настоящей и разделенной любви… Но ничего из этого он, конечно же, не сделал, лишь глубоко вздохнул. - Ты помнишь, как именно у тебя появилась шкатулка? – тихо спросила Сецуна. - Смутно. Просто однажды на рассвете я проснулся чуть раньше обычного – мне опять снился тот сон… Передо мной стоял незнакомец в белой маске и черном плаще. Я тогда подумал – это морок. Потряс головой. Незнакомец исчез, а на тумбочке обнаружилась эта шкатулка. Именно после того случая я стал перевоплощаться в Такседо Маска. - Что ж, выходит, сценарий у тебя есть. Ждем рассвета. - В смысле? Почему нельзя просто положить шкатулку на тумбочку, прямо сейчас? - Потому что так ты рискуешь создать временной парадокс, а я этого очень не люблю – потом проблем не оберешься. Раз уж ты запомнил незнакомца в маске, придется тебе им стать. Чтобы таинственный образ отложился в мозгу и юный Мамору Джиба знал, в кого ему нужно превращаться, - Сецуна странно хмыкнула, и было непонятно: то ли она шутит, то ли серьезно дает совет. - Ладно, понял. Появлюсь в первых лучах восходящего солнца, эффектно помашу плащом и исчезну в утреннем мареве. Чувствую себя каким-то клоуном. - Главное, шкатулку оставить не забудь. Утро стремительно приближалось – пора было действовать. Мамору осторожно отодвинул балконную дверь и шагнул внутрь своей старой студенческой квартиры. Подходить к самому себе было как-то жутко. Вдруг некстати вспомнилось, что ему предстоит подобная встреча еще раз – в тридцатом веке, уже в образе Нео-Короля. И тут музыкальная шкатулка вдруг решила проявить характер. Стоило Мамору вынуть ее из кармана и положить на тумбочку, верхняя крышка сама собой отскочила и комнату наполнили звуки нежной мелодии. И случилось это так неожиданно, что вместо умиления Такседо вздрогнул. Разбуженный юноша подскочил на кровати и спросонья довольно невежливо хлопнул шкатулку рукой, словно надоевший будильник, затем недоверчиво уставился на замершего Мамору. Они смотрели друг на друга пару мгновений, а потом Такседо попятился назад. Эффектный взмах плащом не получился: он споткнулся о складку ковра и едва не полетел на пол. Зато туда полетела ваза с красными розами, стоявшая на пути. Всё это настолько напоминало глупую клоунаду, что Мамору чертыхнулся вслух и выскочил в окно – на ближайший фонарь.***
Всю дорогу до Врат времени Сецуна хохотала, пытаясь прикрыть смех ладонью. А Мамору было и смешно, и стыдно. - Я всё завалил, да? - Не переживай, ты всего лишь споткнулся. И, в принципе, вышел из ситуации. - Ага… а я-то ломал голову, почему я кидаюсь именно розами? И скачу по столбам? Оказывается, я сам себе подал такой вот примерчик поведения. - Что сделано, то сделано. Теперь это стало частью истории. И ты, если напряжешь память, вспомнишь, что три года назад всё было именно так, - Плутон ободряюще улыбнулась. Мамору невесело кивнул, а потом спросил: - Как думаешь, шкатулка не сильно пострадала? Он по ней так хлопнул – мне показалось, она развалится. - Надеюсь, что нет. Совсем она, конечно, сломаться не может. Но повреждения вероятны. Ты ведь рассказывал, что поначалу превращался Такседо не по своей воле и после не всегда об этом помнил. И воспоминания о Серебряном тысячелетии пришли к тебе не сразу. Думаю, это объясняется именно частичной поломкой музыкальной шкатулки. Но не волнуйся: как ты помнишь, позже она полностью починится. Мамору, пожалуйста, перестань переживать об одном-единственном своем промахе. Вспомни Усаги: она совершает ошибки пачками, но никогда не унывает. - Усако – особенная. Она бродила по чужим мирам в одиночку и со всем справилась. А я провалился сразу же, хотя ты повсюду водишь меня за ручку, и жизни моей ничто не угрожает. Сецуна ничего не ответила, лишь укоризненно покачала головой.5.
Северный полюс был лют и совсем не рад гостям. Мамору, конечно, ожидал, что будет холодно, но чтобы так… Сюда даже Сецуна не захотела идти, решив, что принц вполне справится сам. - Поторопись, у тебя не так много времени, - наставляла она. – Спрячься в ледяной пещере и дождись появления Берилл и Темного Эндимиона. Только не вздумай высовываться. Даже когда они начнут атаковать Сейлор Мун. Я понимаю, зрелище не из приятных, но прояви выдержку. Как только Сейлор Мун достанет музыкальную шкатулку – не спускай с нее глаз, следи за тем, куда она упадет. Заберешь только тогда, когда пещера опустеет. Но не медли – тебе нужно убраться оттуда до того, как принцесса использует Серебряный кристалл, иначе я не смогу тебя вытащить. Легче было сказать, чем сделать. Неподвижно сидеть в холодной пещере на куске льда было невыносимо. Но еще более невыносимо – смотреть со стороны на самого себя, заколдованного и жестокого. Темный Эндимион был гадок, бродил вслед за Берилл, как безвольный зомби. Мамору подумал: как же сильно Усако его любит, если смогла простить и принять его даже в таком образе, дорожить им, сражаться за него… Когда в пещере появилась Сейлор Мун, началось самое тяжелое: Мамору еле сдерживал себя, чтобы не броситься ей на помощь, и бессильно сжимал кулаки, наблюдая, как он сам же наносит принцессе тяжелые удары… Нежная лунная мелодия музыкальной шкатулки прозвучала как долгожданное избавление. Но дальнейшие события оказались такими тяжелыми, что Мамору просто зажмурился и открыл глаза лишь тогда, когда в пещере никого не осталось. И шкатулки тоже. - Да где же она?! – с досадой на самого себя принц метался среди ледяных стен. - Упустил? - голос Плутон раздался над ухом совершенно неожиданно. – Извини, что снова тебя контролирую, но у меня плохие новости. - Сейлор Мун унесла шкатулку с собой? - Да. И забрать её, не показавшись никому на глаза, ты не сможешь. Так что, давай отсюда выбираться. - Но как же быть? Неужели всё впустую?! Музыкальная шкатулка просто возьмет и растворится?! Ты же знаешь, я не могу этого допустить! - А что ты предлагаешь? - Верни меня на двадцать минут назад. По второму кругу. Я что-нибудь придумаю. Плутон неодобрительно нахмурилась: - Мне это не нравится. Три Эндимиона одновременно – слишком много. - В самый раз. Один заколдован, второй будет сидеть с закрытыми глазами, а я тем временем улучу момент и… - … и если не получится, пойдешь на третью попытку? А потом на четвертую? В конце концов, вся пещера по углам будет забита твоими копиями? - Ну что ж, если не найдем шкатулку – хотя бы задавим Берилл количеством. - Мамору, сейчас не время для шуток. - Знаю, прости. Но мне очень нужен еще один шанс. Последний, обещаю. - По-хорошему, мне не стоит соглашаться, это опасно и против правил. Я помогу, но после ничего от меня не жди – я вернусь к Вратам до самого тридцатого века. - Договорились.***
Попав на двадцать минут назад, Мамору понял, что момент выбран неудачно: Берилл, раненная розой, всё ещё была в пещере; Сейлор Мун плакала над Эндимионом, а вот музыкальной шкатулки уже было нигде не видать. Драгоценные секунды стремительно утекали; вот и Берилл исчезла, и воительница Луны поднялась, чтобы отправиться в последний бой; Мамору просмотрел все глаза, чтобы найти искомое, но не тут-то было. В душу потихоньку закрадывалось отчаяние. А когда шкатулка, наконец, нашлась, легче не стало: оказалось, она раскачивается на поясе удаляющейся Сейлор Мун! Плохо отдавая себе отчет в своих действиях, Мамору выпрыгнул из своего укрытия с истошным криком: «Стой!» Воительница в матроске вздрогнула, обернулась и… застыла. Но застыла не только она: замер ветер, нещадно трепавший ее фуку, замерли колючие снежинки, снующие по поверхности пещеры; осколок льда отломился от потолка и недвижимо замер в полете. Казалось, замерло само Время. Время, ну конечно… - Плутон! – позвал Мамору со вздохом. – Это ведь твоих рук дело? - Разумеется! – рассерженная Сецуна появилась за спиной. – Не могла же я допустить, чтобы ты сломал ход событий! Ты что творишь?! - Понятия не имею! Но мне нужна эта шкатулка! От нее зависит моё счастье с Усако. - А счастье вселенной тебя не волнует?! Да мне же теперь придется разбираться с последствиями добрую сотню лет, а то и больше! Ладно, не медли – бери шкатулку и бегом отсюда! Даже я не могу останавливать Время больше, чем на две минуты. Мамору спорить не стал, и через пару мгновений они уже мчались к Вратам Времени.***
Плутон продолжала дуться – Мамору это видел. За всю дорогу она не проронила ни слова, хмуро отворачиваясь. А у самых Врат отказалась идти дальше. - Всё, здесь мы с тобой расстаемся. Я свою миссию выполнила. Возвращайся в двадцатый век и решай сам, что ты будешь делать. - Спасибо, Сецуна. Нет, правда, я тебе очень благодарен. То, что ты сделала для нас с Усако… бесценно. И прости за своевольство, мне следовало быть более ответственным. - Мамору, быть может, сейчас ты этого не понимаешь, но всё, что произошло – должно было произойти. Иногда я действовала по наитию, но чаще всего пыталась сгладить ошибки, уйти от губительных парадоксов. Запомни это и постарайся не судить строго, если в будущем мои поступки покажутся тебе странными и даже возмутительными. Ты еще не Нео-Король, но однажды тебе придется им стать, и вот тогда у тебя уже не будет возможности переделать что-то набело. У тебя останутся лишь сейлор воины прошлого и старая добрая Сецуна, которой ты будешь отдавать распоряжения. Казалось, Плутон заметно смягчилась: - Позволь дать тебе последний совет. Я не могу сказать тебе как сработает шкатулка, хотя и знаю об этом. Просто напоминаю: принцесса Серенити влюбилась когда-то не в мямлю и не в пай-мальчика, а в загадочного принца. Удачи! После такого потока информации, уклончивого и местами непонятного, Мамору не сразу нашелся, что сказать. Он лишь еще раз поблагодарил Воительницу за помощь и шагнул в распахнутые Врата Времени: - До встречи в тридцатом столетии!