Затми мой мир

Машина у Конни, мягко говоря, не новая. Жан слышит специфические звуки ее приближения сквозь тихо играющую музыку в наушниках – эти низкие рыки пережившего многое двигателя он узнает всегда и везде. В салоне галдеж, тут пахнет недорогим освежителем с лимонным ароматом, а также рассыпанными по полу остатками чипсов, уже порядком раздавленных ногами веселой компании. – Я так жалостливо о тебе говорил, – с ехидцей начинает Конни, – рассказывал, как ты почти ревел в трубку, глотая слезы вперемешку с соплями, как тебя все достало, про твою тонкую душевную организацию. В общем, народ проникся. Жану все равно на треп Конни, он даже не хочет дать по шее Эрену, который подливает масла в огонь, на пару со Спрингером придумывая глупые несуществующие истории, и вычурно пародируя его ной. На заднем сиденье мест нет – там расположились Саша, Мина и Томас, поэтому Жан просто заваливается, растянувшись вдоль их коленей, предвкушая отличный вечер. Нет разницы, куда везет их Конни; Жан даже не спрашивает, по правде, ему глубоко наплевать. Решение не блещет фантазией: клуб освещает ночь, пронизывая ее темноту неоновыми огнями, отзвуки музыки легкой вибрацией отдаются на улице, сливаясь с громкими голосами молодежи, обступившей здание. – Дамы и господа, выходим! – под возмущенные замечания Саши Жан выскакивает из машины, едва дождавшись остановки. – Кирштайн, ты мне синяки на ногах оставишь! – из салона автомобиля ее голос почти не слышен, а сам Жан, почувствовав воздух мимолетной летней свободы, не очень-то и хочет этого. В клубе многолюдно, яркий свет всех оттенков радуги бьет в глаза, громкая звуковая волна проникает в уши; Жан ищет взглядом компании девушек, радуясь жаре июльского месяца – короткие юбочки максимально открывают длинные ноги, разрезы легких кофточек подчеркивают колыхание упругих грудей при каждом энергичном движении тел в танце. – Пошли туда, – Конни тычет ему в спину, меняя направление его движения, – там свободно. Жан повинуется, не переставая встречаться взглядом с различными девушками, пытаясь распознать их намерения в этот вечер. Одна, взмахнув в воздухе длинными рыжими волосами и эротично прогнувшись назад под музыку, явно завлекает его, томно прикрыв глаза. Одна из главных причин, по которым Жан иногда заходит в клубы. Он подмигивает ей, давая понять, что, возможно, на этот вечер у них будут одни воспоминания на двоих; она отвечает ему тем же. Однако ему не хочется сразу бросаться в омут с головой – с ухмылкой довольного кота, предвкушающего обжираловку сметаной, Жан опускается на угловой диван и начинает осматриваться вокруг. Да, этой ночью он определенно имеет все шансы хорошо провести время, с сожалением думая только о том, что для полного счастья у барной стойки ему не хватает дополнительных девяти месяцев жизни до желанного двадцати одного года. Он кидает взгляд в сторону объекта своих мыслей; одна из барменш ставит на обозрение на подсвеченные стеклянные полки мартини, девушка ростом поменьше помогает ей, принимая и подавая бутылки, содействуя работнице в составлении гармонирующей для взгляда композиции. Она не в униформе, да и в общем-то не похожа на персонал этого заведения. Жан приглядывается к ней, игнорируя какое-то заявление Эрена, встающего с дивана, и приглашение Мины потанцевать; Саша тискает Конни, уговаривая его угостить ее «чем-нибудь вкусненьким», а потом гневно вопит по поводу замечания относительно ее увеличившейся вширь фигуры. Томас исчезает в толпе. У нее светлые волосы, даже специфическое освещение не может исказить сей факт. Она вся похожа на куколку: такую миниатюрную, хрупкую, даже платье на ней напоминает то, во что девочки обычно любят наряжать своих фарфоровых любимиц – не особо перегруженное деталями, но придающее ее облику особый воздушный девичий шарм. Барменша что-то ей говорит, и девушка кивает в ответ, работница клуба, недолго ковыряясь с емкостями для напитков, наливает ей что-то, отдаленно напоминающее апельсиновый сок, напоследок втыкая в него соломинку. Жан подается вперед, чтобы не потерять ее в толпе. «Богиня… – думает он, ему кажется, что все освещение клуба создает вокруг миниатюрной фигурки яркий ореол намеренно. – Не уйду отсюда, пока не познакомлюсь!» Незнакомка садится за столик в одиночестве, продолжая попивать сок через трубочку, и Жан считает это знаком свыше. Он усаживается напротив, стараясь держаться спокойно и в меру непринужденно, но едва большие синие глаза воззряются на него в немом вопросе, он чувствует, что опять краснеет. «Красивая», – Жан улыбается, собираясь с силами. – Привет, меня Жаном зовут… а тебя? – выходит вполне сносно, плохая освещенность этого угла играет ему на руку, содействуя скрытию возникшей нервозности. – Криста, – она улыбается в ответ. – Привет и тебе, Жан. Он чувствует себя на седьмом небе от счастья: это прекрасное создание смотрит на него и улыбается, их общение явно происходит на благодатной почве. – Что пьешь? – банальный вопрос, но Жан не знает, о чем спросить еще во избежание долгих и неловких пауз. – Мандариновый сок, – что ж, он почти угадал. И тут все портит вибрация в его кармане. Жан, мысленно чертыхаясь, достает мобильник и с ужасом видит, что на дисплее отображается фотография матери. Она не должна знать, что перед утренним дежурством он веселится в ночном клубе, ему не нужны скандалы дома, особенно, если об его отношении к работе узнает отец. А кругом грохочет музыка, шум и крики голосов не смолкнут ради него, выход где-то совсем далеко. Жан вскакивает с места, отчаянно и с сожалением глядя на Кристу. – Прости, срочный звонок, я не могу ответить на него в таком шуме… Криста тоже встает, решительно хватает его за руку и тащит за собой. Жан не имеет понятия, куда его волокут, да и впрочем, ему все равно, пока это делает Криста. Она ведет его куда-то прочь от толпы, в места, где народа нет, пока они не оказываются в неприметном коридоре – дверь с красноречивой табличкой «только для персонала» открывается под напором ее руки. Здесь ощутимо тише, музыка почти не слышна, от этого контраста чуть ли не звенит в ушах; кругом ящики, предположительно, это склад. Жан не выясняет, что это за комната, он принимает вызов в самый последний момент. – Да… Да… Нет, я просто трубку не мог найти, а она еще в сумке затерялась… Конечно, да, я все помню… Звуки? Не, это на улице, какой-то придурок врубил магнитолу в машине… Он прикрывает пространство между ртом и трубкой ладонью, чтобы музыка и крики не были так очевидны; Криста хмурится и быстро снимает легкий жакет, набрасывает его Жану поверх головы, изолируя таким специфическим образом от внешних шумов. Его сразу же окружает запах ненавязчивых духов, шелковая подкладка приятно скользит по коже лица. – …Что? Нет, я у Армина, делаем задание, что нам дали на работе… Сегодня заночую у него, не буду так поздно возвращаться домой… Да, вместе завтра и поедем, от него ближе… Да… Да… Пока. Он нажимает на красную трубку, пресекая попытки озвучить следующий вопрос; в этот момент Криста чуть разводит в стороны полы жакета. Их взгляды встречаются, они снова улыбаются друг другу, Жану стоит усилий, чтобы не стиснуть ее в медвежьих объятиях. Он снимает с себя предмет ее гардероба и галантно помогает Кристе одеться, чувствуя предвкушающую дрожь в руках. «Я ей нравлюсь, точно нравлюсь!» – Спасибо! И он не выдерживает – наклоняется и отрывисто целует ее в щеку, сам испугавшись своего жеста. Криста вздрагивает от неожиданного касания губ, но не выглядит сконфуженной. – Не за что, – тихо говорит она. – Ты хорошо знаешь это место, ты здесь работаешь? – если ответ будет положительным, Жан станет завсегдатаем этого заведения. – Нет, но моя подруга – да, я ей помогаю, мне все равно дома одной скучно без нее, мы вместе снимаем квартиру. «Значит, просто живет с подругой и иного досуга не имеет… Наверное, у нее нет парня!» – победоносно рассуждает Жан. Он хватает ее за руку, сжимая тонкие пальцы Кристы в своих ладонях – ему хочется признаться, предложить встретиться в иной обстановке, не в этом глупом клубе, дать начало отношениям. Не выпускать этого ангела из комнаты, пока она не осветит его жизнь своим светом; Жан не уверен, любовь ли это, или как еще можно назвать нечто подобное, но иных слов он не может подобрать. – Хистория. Жан едва не подпрыгивает на месте от неожиданного присутствия кого-то третьего, не вовремя вклинившегося в такой хрупкий и прекрасный момент. Это оказывается та девушка-бармен, которой помогала Криста – она стоит в проходе, уперев руки в бока. – Привет, Имир… Ой, прости, я забыла, что тебе, наверное, нужна моя помощь, я помогала Жану, – она указывает на него в представляющем жесте. Имир выгибает тонкую темную бровь, холодно смотря на Жана, а он, в свою очередь, поджимает недовольно губы, не понимая претензий этой дамы. Но Жан готов ее убить взглядом, едва рука Кристы покидает его собственную. – Эй, если ты недовольна нашим присутствием в служебном помещении, то мы уйдем! – выступает вперед Жан. Имир смотрит на него совершенно спокойно, лишь на последнем местоимении поднимает вверх уже обе брови. – Вот я так не думаю, Хистория с тобой никуда не пойдет, – Имир усмехается одним уголком губ и идет к ним. – Пожалуйста, не надо меня так звать, – тихо просит Криста, едва Имир становится рядом. – Мне не нравится это имя! – А по-моему, оно прекрасно… – негромко возражает Имир, гладя ее по волосам. Смуглые пальцы зарываются в светлые пряди, переходят на затылок, мягко поглаживая кончиками пальцев – вся жесткость, направленная до этого на Жана, куда-то испаряется. – Нет, оно несуразное! Мне дали его люди, для которых счастье родного человека ничего не значит! Рука на затылке замирает; Жан не понимает, что происходит на его глазах, впечатление, что об его присутствии забыли, усиливается с каждой секундой. А еще складывается странное ощущение некой неправильности ситуации – очень необычно они смотрятся вместе. Он видел великое множество подружек, но эти немного странные по его меркам. Нет, очень странные. – Эй, Имир, или как там тебя, я не знаю, какая ты там ей подруга, но тебе не кажется, что ты не имеешь права указывать ей, с кем идти, а с кем нет? Она уже взрослая девочка, которая сама может принимать решения. – Согласна, Жан, или как там тебя, только с чего ты возомнил, что это решение – ты? Рука в волосах заставляет Кристу приподнять голову; Жан полон готовности возразить, он едва открывает рот для этого, но слова так и не получают возможности быть озвученными. На его глазах Имир склоняется ниже. Еще. Криста прикрывает глаза, едва ощутив, как смешивается их теперь общее дыхание; язык ласково мажет по губам, прося их чувственно приоткрыться. Криста подчиняется, и Имир пользуется возможностью углубить поцелуй, превращая его в воплощение нежной и с тем подчиняющей страсти. Жан в полной растерянности смотрит в темные глаза, которые с победным превосходством рассматривают его и упиваются его полным шоком и недоумением. Имир полностью концентрируется на своих ощущениях, сжимая Кристу в объятиях до такой степени, что та разрывает поцелуй для требовательного и немного недовольного стона. – Еще что-нибудь надо? – хрипло и с язвинкой интересуется Имир, продолжая крепко прижимать Кристу, которая ничего не имеет против, к себе. – Н-нет, – с запинкой отвечает Жан, не в силах совладать с голосом и выражением лица – до него невообразимо медленно доходит, что же сейчас перед ним произошло. – Вот и хорошо. Хистория вообще очень добрая девочка, и если ты принял ее желание тебе помочь за показ симпатии, ты ошибаешься. А теперь иди, а то я позову охрану, тебе не место в служебном помещении. Жан на ватных ногах возвращается в шумную атмосферу клуба и опускается на диван, на котором уже никого из его приятелей нет; он устало смотрит на отдающихся веселью ночи людей. Он пришел сюда отдалиться от жизненных неурядиц, а в результате получил еще одну, у него есть выбор – уйти домой и опять пытаться уснуть, накручивая себя мыслями о новом невыносимом дне, или остаться и попытаться выкинуть из головы все проблемы. Первое уже было, ничего хорошего не принеся; Жан поднимается с места с твердым намерением остаться и зажечь эту ночь, хотя сейчас желание воплотить в жизнь первый вариант стучит в голове со звуком, похожим на удар молота о наковальню. Или это уже его организм требует завалиться спать? – Похрен, пожалеть я успею позже, – говорит сам себе Жан, вливаясь в радостную толпу, отдаваясь на волю этой ночи. Секунды сменяются минутами, минуты – часами. Жан не считает время, заставляя себя развлекаться, он находит ту рыжеволосую девушку, которая все еще не прочь нового знакомства. К ней присоединяются подружки, нормальные, думает он, не лезущие друг другу в трусики; Жан слепо выкладывает на стойку все деньги, требуя угостить «всех прекрасных дам по высшему разряду»… …В кармане снова настойчиво напоминает о себе мобильник. «Да кто опять-то?» – с недовольной гримасой Жан лезет за отвлекающим его устройством; изображение на экране внушает такие же ощущения, как если бы его окатили внезапно ведром холодной воды – это не звонок, а сигнал будильника. – Твою ж мать! – вопит Жан, но его эмоциональный выпад глушит громкий музыкальный аккорд. Ночные развлечения начисто выбили у него из головы все мысли о работе, в этом спасительном для него месте, пышущим живой энергией молодых здоровых тел, у него совсем перепутался ряд приоритетов. Он ищет глазами Конни – тот уже отдыхает на диване, обнимая Сашу, а та, утомившись, мирно сопит у него на плече. – Мне срочно нужно в больницу! – вопит Жан, стараясь переорать музыку. Конни лениво открывает глаза, фокусируя взгляд на нем; слова в такое время доходят до него медленно. – Тебе плохо? – хмурится он. – Нафига в такое время?.. – Я вообще-то там работаю! Через час я должен быть на месте! Взгляд Конни проясняется, он осторожно, чтобы не разбудить, перекладывает Сашу на диван, прислоняя ее к плюшевой спинке, с усмешкой глядит на Жана. – Я думал, у тебя выходной, оттого ты и здесь! И ты пойдешь? Чел, ты не спал сутки! – Нет, не пойду, я не знаю этого района, так что ты меня отвезешь! – заявляет Жан, поднимая Конни с облюбованного им места. – Да я не хочу уходить! – возражает Конни. – Ты сам хорош – тусил всю ночь напролет, хотя у тебя утреннее дежурство! Звони начальству, скажи, что не придешь, проблем у нас обоих убавится. – Нет у меня ее телефона! Не имею привычки брать номер у женщин, старше меня на двенадцать лет! – огрызается Жан, понимая, что Конни будет упираться да последнего. – Давай, довези меня до больницы, а потом делай, что хочешь! Тот молчит, без слов указывая взглядом на стол – на нем стоит стакан с недопитым коктейлем. – Это второй, я не сяду за руль, извини, надо было предупреждать, что ты решил эпично закончить нашу вылазку поездкой на работу! Чертова музыка теперь отвратительно ездит по ушам, полуголые девицы раздражают, но, разумеется, вершиной всех проблем нового дня становится больница. – Тут автобусная остановка на перекрестке недалеко есть, посмотри, нет ли маршрутов, идущих мимо твоей каторги, или хотя бы доберись до метро, больше я не знаю, что тебе подсказать. Несмотря ни на что, Конни не выглядит безразличным. Он устало трет переносицу, придумывая новые варианты спасения Жана. Хотя еще неизвестно, пойдет ли желание того поехать на работу во благо ему после такой бурной ночи. – Такси? – предлагает Конни. – Дорого, я свои деньги все спустил. – Хах, у меня не поднимется рука скидываться тебе на поездку в такое место, но раз ты так хочешь, то мы наскребем, – Конни лезет в кошелек, вытаскивая оставшиеся центы. – М-да, не густо, тоже все потратил… Надо спросить у Эрена или Томаса, может, у них что осталось. – Вот прекрасно! Опоздание пойдет мне в характеристику! – возмущается Жан, устало плюхаясь на диван и закрывая лицо руками. – Да, фигово. – Не то слово! – У тебя проблемы? – Жан смотрит сквозь пальцы и видит Кристу. – Ты так быстро сорвался с места и побежал, а сейчас выглядишь очень расстроенным. – Мне надо на работу. Синие глаза удивленно распахиваются от такого заявления; она не успевает ничего сказать, едва Жан договаривает: – Давай без глупых вопросов, я сам прекрасно понимаю, что сильно ступил, но что поделаешь, у вас здесь клево, – он улыбается, показывая, что никак не хотел говорить никаких грубостей. – Уже уходишь? Жалко. – Ему надо быть на работе через час, ты не знаешь, как отсюда можно добраться до городской больницы? – спрашивает Конни. – Ты работаешь в больнице, ты врач? – кажется, теперь она шокирована, напрямую глядя в его красные от недостатка сна глаза. – Упаси Боже, – громко ржет Конни. – Он всего лишь практикант, мальчик на побегушках, так что ходи к врачам и не бойся. Жану хочется врезать этому придурку с ноги – так его при девушках даже просто знакомые не опускали, не то что лучший друг. Да, его мировоззрение ни капли не изменилось за эту ночь, однако фраза «Я будущий врач» действовала на многих из красоток здесь магическим образом, и, разумеется, в своих рассказах он успешный помощник главного хирурга, проявляющий невиданную выдержку и хладнокровие на сложнейших операциях. Они, в свою очередь, спрашивали подробности, кокетливо пряча заинтересованный взор за длинными, часто накладными ресницами, время от времени переглядываясь с подругами понятными только им взглядами. – Я могу взять у Имир машину, хочешь, подвезу? – спрашивает Криста, в ее глазах готовность оказать помощь и никакой насмешки. – У Имир? – неуверенно переспрашивает Жан, косясь в сторону смуглокожей девушки за барной стойкой. – У меня нет машины, но Имир разрешает мне брать свою. Подожди, я сейчас! – она бежит к ней, не дав Жану возможности как-то ответить. Жан смотрит, как Криста привстает на цыпочки, говоря Имир о своих планах, как та бросает острый взгляд в сторону Жана, без слов говорящий, что если он забудется, она кастрирует его одним ударом. Наконец, ключи от машины перемещаются из кармана джинсов в небольшую ладошку Кристы, получившей почти целомудренный поцелуй в лоб вдобавок. – Вот твоя спасительница, Кирштайн, – Конни вновь вальяжно располагается на диване, возвращая мирно спящую Сашу себе на грудь. – Желание провести еще один день на работе увенчалось успехом, долбанный ты мазохист. – И тебе охрененно провести день, – огрызается Жан, идя за Кристой и чувствуя, что настроение стремительно ползет вниз. Эта машина в гораздо более приличном состоянии, чем старый автомобиль Конни; сиденье под ним регулируется без проблем и не чувствуется острых пружин, готовых вырваться наружу и впиться в самое незащищенное место на теле. Такая комфортная обстановка… располагает ко сну. Он встряхивает головой, пока Криста настраивает навигатор, Жан косится на ее аккуратные руки и кривится от осознания несправедливости бытия: только он встретил ту, которую повел бы под венец хоть сейчас, так она оказывается «игроком за другую команду». – Слушай… а ты точно полностью лесби? Ну, может, ты хотя бы би? – не выдерживает и задает вопрос Жан. – В смысле? – искренне не понимает Криста. – Ну, ты когда-нибудь испытывала симпатию к парням, может, даже что-то вроде влечения? Или тебе чисто только девочки нравятся? – Я люблю Имир, – Криста улыбается, легкий румянец смущения трогает ее щеки, – больше мне никто не нравится, и навряд ли еще кто-то займет ее место в моем сердце. Думаю, это тот человек, с которым я хочу связать свою жизнь, и мне все равно, мужчина она или женщина. – Ясно, – сокрушенно отзывается Жан. Подавляя зевок, он включает магнитолу, находя ритмичную композицию на одной из станций, но это не помогает. Путь до больницы недолог, но этого времени Жану хватает, чтобы, борясь со сном, опять окунуться в снедаемые его мысли. Разумеется, он не живет в информационном вакууме на необитаемом острове, про нетрадиционные пары слышал достаточно, чтобы составить свое мнение по этому вопросу, но еще не приходилось быть отвергнутым девушкой… из-за другой девушки. В принципе, для современного общества ситуация не диковина, но Жану она все равно кажется до комичности абсурдной. Он не отрицает, что для него это другой мир других людей. – Вот мы и на месте, – Жан проваливается в тягостную реальность от голоса Кристы. – Приятно было помочь, надеюсь, еще встретимся. Он нехотя открывает дверь и выходит из машины. Жан оборачивается, чтобы увидеть, как Криста машет на прощание ему рукой, прежде чем тронуться с места и начать свой путь в обратном направлении к клубу. – Здравствуй, зараза, – шипит Жан, обернувшись и уставившись на здание перед собой. Больница, ясное дело, остается стойка к оскорблению, молча глядит на него многочисленными окнами. Жан еще некоторое время таращится на строение, чувствуя волны усталости, наполняющие тело. У него нет иного выбора, кроме как поплестись понуро ко входу.