Пазл

Она реально носит нас во времени, старик! Это невероятно! Можешь считать, что я внезапно болен звездной болезнью, но только я мог бы это понять. Мы ускоряемся, когда потребляем листья цветка Инвидов*, и тут же получаем видения. Кто угодно принял бы их за наркотический бред, но я – другой случай. Меня возвращает к первоисточнику, в корневой каталог, где хранится память о жизни, которой я никогда не жил. Воспоминания Зора и его второго клона – моего погибшего близнеца, и смутные ощущения тех четырнадцати, которым не дали толком родиться. Их боль и страх становятся моими, но не только. Я получаю их вспоминания, чувства и даже предвидения. Мы не создадим ее запустив Матрицу, о нет! Все, что мы можем – просить о пощаде… молиться, чтобы Протокультура сочла наше творение достойным продолжения. Из письма Рэма Кабэллу Оптера (Новый Праксис) 2043 Рэ-Э-Э-Э-Эм! – Эмиль Ланг с трудом продирался через густые заросли вьющихся стеблей, направляясь к вышке, торчащей посреди огромного поля. – Сколько можно игнорировать вызовы? – ворчал он себе под нос. – Каббэлу следовало бы лучше воспитывать своего гомункула**. Р-э-э-э-эм! Все на станции знали, где искать Рэма. Дни и ночи он просиживал на смотровой площадке, будто под его взглядом цветы вырастут быстрее. Часто волонтеры – праксианки***, которые ухаживали за растениями, находили парня спящим на земле, несколько раз даже обнаружили его без сознания и сильно напугались. С тех пор Рэму выдали передатчик, который он постоянно забывал в разных карманах. Многократно постиранный "жучок" все же продолжал работать, будто осознавая всю важность своего предназначения. – Решил здесь поселиться?! – Ланг не скрывал раздражения. – Спускайся, ты нужен мне в лаборатории. – Док! Ты утверждаешь, что Протокультура исчезает из ваших двигателей и потом появляется так же внезапно? Рэм свесился вниз со смотровой площадки и разглагольствовал с набитым ртом, напоминая пожилому профессору чумазого, довольного жизнью беспризорника, которому повезло раздобыть обед. – Посмотри на это по-другому. Для чего мы пытаемся воссоздать матрицу? Чтобы запустить процессы в механизмах? Заставить тяжеленные махины летать в пространстве наперегонки со светом? Мы так привыкли считать Протокультуру топливом, что вояки на капитанском мостике то и дело орут "зажигай!" – Спускайся вниз, мне неудобно с тобой разговаривать, когда ты изображаешь из себя примата! – Так вот, Ланг, вся штука в том, что Протокультура вообще не топливо. Ты столько раз пытался прервать мои разговоры о трансфигурации… – продолжал Рэм, беззаботно болтая ногами в воздухе. – Залезай ко мне. Отсюда вид просто потрясный. Ланг мгновение собирался с духом. Он и правда не знал, что ответить. Естественность обезоруживает – подумалось ему вдруг. Юнец диктует свои правила мне, профессору Эмилю Лангу, и не придает этому значения. Никаких авторитетов… или он добивается, чтобы я силой стащил его вниз? Шаткая лестница щедро окрасила пальцы ржавчиной. Ланг пополз вверх аккуратно, стараясь не запачкать свой белый костюм. – А ты не задумывался, что Протокультура – это даже не вещество, док? – донеслось с площадки. И в этом весь его секрет. Секрет Зора. Она не результат работы матрицы – а процесс… – Я думаю сейчас только о том, чтобы не вымазаться до ушей и не свалиться с этой… – вызверился Ланг, переводя дух. – Есть ли в тебе хоть капля уважения?! – Обычно это я думаю о чем угодно, кроме Протокультуры, док, как приятно поменяться местами. Позволь мне дать тебе руку? – и, не дожидаясь ответа, Рэм рывком втащил Ланга на узкую смотровую площадку. Железная вышка, явно из ремонтного отсека космолета, за год на поверхности планеты успела изрядно состариться. Площадка, рассчитанная на одного человека, содрогалась при каждом движении. Ланг, который в жизни не боялся ни высоты, ни тряски, чувствовал себя как клоун на пружинке. Рэм, наоборот, выглядел абсолютно счастливым. Вид, и правда, был стоящий. Внизу под ними, докуда хватало зрения, колыхалось бесконечное розовое море цветов. – Протокультура даже не появляется в процессе работы самой матрицы, – продолжал Рэм. – Матрица – это только игрушка, достаточно привлекательная для нее. Занимательная ловушка. Смешно, но неким силам, которые мы назвали Протокультурой, просто нравится с ней играть. Хомяки в твоей лаборатории так любят крутить колесико. Понимаешь, о чем я? Ее нельзя создать ни синтезом, ни расщеплением – она просто существует. И сама находит то, что ей по вкусу – Рэджис, цветы жизни Инвидов… Матрица Зора… Музыка, конечно… наверное, у Протокультуры есть любимый ритм и любимый тембр голоса. – Чудо-девочка из китайского квартала, – усмехнулся Ланг собственной догадке. – Минмей, ага, я уже не раз думал о ней. Короче говоря, Протокультуру интересует все, что по непонятным нам причинам должно продолжаться, двигаться, звучать. Она продолжение – не будущее и не прошлое – само движение. У вас в языке для такого есть целое глагольное окончание, И она везде и нигде, как время, пусть мы не видим его, не чувствуем кожей, но кожа стареет… Хочешь, док? Соленые! – и Рэм протянул Лангу горсть пыльного печенья. – Руки в… – У меня тоже, – улыбнулся Рэм. – Ай, черт с тобой. Давай. Рэм отсыпал Лангу половину своих крекеров и продолжал: – Когда мы связываемся с Протокультурой, мы имеем дело со временем как таковым. Мы входим в поток, чувствуем движение, само побуждение к движению – вот что это, как музыка - побуждение к танцу! И мы все еще остаемся лишь неумелыми супрессорами. Строим плотины, будто на реке. Хотим преобразовать природную интенцию в энергию и направить ее туда, куда нужно нам, не подозревая, что при этом играем в игры времени. Не можем охватить эту картину взглядом, понять даже, где мы просыпаемся каждое утро и где под вечер закрываем глаза. И что все это значит на самом деле… – Уж не хочешь ли ты сказать, что, используя ее как энергию, мы каждый раз перемещаемся во времени? – Так. Не верю, что ты никогда не замечал… Ланг едва не подавился крекером. Пятилетний временной провал при перемещении миссии к Тайролу в 2024 сложно было не заметить. Пасьянс сошелся. – И мы совсем никак не сможем контролировать это? – Никак. Но у меня для тебя есть одна утешительная новость. – Какая? – тяжело вздохнул Ланг. – У Протокультуры прекрасный вкус и отличное чувство меры. Ручаюсь, ей можно доверять. Надо просто научиться существовать по ее правилам, как если бы тебе пришлось всю жизнь провести здесь, на этой вышке. Я же вижу, док, она тебе не по душе… – Ты издеваешься! – Ланг едва не закричал. – И ты затащил меня на этот ржавый насест, чтобы сообщить все это?! Как все просто! Взять и научиться! А что я теперь скажу Хантеру, когда мы в очередной раз вдруг потеряем пять лет? "Дорогой друг, Протокультура просто хочет, чтобы мы попали домой сразу к вечернему чаю! Доверьтесь ей адмирал, у нее отличный вкус!" – А у нас есть выбор? – усмехнулся Рэм. – Расслабься, док. Посмотри, какая красота там внизу. – Цветы… – Ага. Думаешь, посадив эти поля, мы обеспечили себе и праксианкам безбедную старость? – Уже не знаю, – Ланг все еще отчаянно пытался стереть ржавчину с пальца, – сейчас я вполне готов поверить во что угодно. – Само отлипнет. Не втирай – зачешется. На самом деле, цветы – только способ передачи энергии, часть ритуала жизни, в котором организмы занимают свое место. Карбаранцы не зря с таким гонором заявляют, что их Секкитон подчиняется лишь им одним и не станет работать ни на кого во Вселенной. Тот же случай. Под нами цветет цветок жизни Инвидов, необходимый для их движения. Мы кинулись на то, что можем осязать, думая, что это и есть объект. Цветок – только порт подключения. Не семена, не стебли и не пыльца – только весь, в триединстве соцветия. Тайрольские лорды, или, как вы их зовете, Мастера Роботека, чувствовали это. Они подчинили триумвирату свои жизни, но так и не достигли цели. А почему – да потому, что они ничего не давали взамен, а главное, этим портом может быть что угодно другое – мы просто когда-то утеряли собственный и пытаемся пользоваться чужими. Зор вывел ча-ча, как посредников. – Поли? опылителей? – переспросил Ланг. – Мы зовем их ча-ча. Мастера в шутку звали их детьми Зора. Эти хвостатые малявки нейтрализуют пыльцу – сейчас без них мы бы уже все передохли, – Рэм засмеялся. – Они должны были заменить Инвидов и стать связующим звеном между нами и цветами жизни. Впрочем, было уже поздно. – Что ты имеешь в виду? – Приобщаясь, мы сразу влипаем в круговорот. Воображаем, что нас несет туда, куда мы стремимся, на деле же все наоборот. Протокультура лишь с теми, кто ей нужен. Мы все работаем на нее, как рядовые звенья общей цепи. Наверное, ты и сам уже почувствовал это… Ланг молча кивнул, не сводя глаз с линии горизонта. Он уже хотел прекратить разговор, который раздражал его все больше. – Я женюсь, – вдруг сообщил Рэм. – Серьезно? Кто же эта несчастная? – Я пока не знаю, но она снилась мне… сегодня ночью. – Fürwahr, du bist ein allerliebster Knabe!**** – усмехнулся Ланг. – Когда-нибудь ты сведешь меня с ума! Тени низких облаков медленно плыли по бесконечному розовому полю. Примечания: *Цветок Инвидов – то же, что и цветок жизни. Источник Протокультуры. **Гомункул – искусственный человек. Немец Эмиль Ланг имеет в виду неестественное происхождение Рэма (Рэм – клон Зора), а также не без удовольствия цитирует "Фауста". ***Праксианка – представительница расы праксиан, ранее населявших планету Праксис. Праксиане – женщины, часто сравниваемые землянами с амазонками. На своей родной планете размножались клонированием только женских особей. Потеряв Праксис (взорван Инвидами в результате неудачного эксперимента), и переселившись на Оптеру, утратили возможность привычной жизни. На момент повествования – вымирающая раса. **** Fürwahr, du bist ein allerliebster Knabe – (нем.) "Не правда ли, ты всеми любимый малыш". Строчка из "Фауста" И.Ф.Гете – о гомункуле.