Пазл

Полагаю, что Регенту Инвидов нужна была новая королева и Линн Минмей должна была стать ею. Томас Эдвардс выкрал ее и увез на Оптеру, где процесс трансформации был запущен, но штурм помешал планам Регента осуществиться. Если мои предположения верны, то скоро мы будем наблюдать нечто совершенно потрясающее. Я буду благодарен, если вы поделитесь результатами ваших собственных наблюдений. Из электронной переписки Эмиля Ланга с Каббэлом. REM — rapid eye movement, "быстрые движения глаз", англ. – фаза сна. Из справочника по физиологии человека. Середина двадцатого века. До открытых переговоров оставалось совсем немного времени. Рэму казалось странным, что его и остальных союзников зовут на переговоры Земли и Хайдона-4. Он давно знал об оружии, которое хайдониты создали против Инвидов. Все это были слухи, конечно – с самим Лангом он больше не виделся. Рэм видел, как люди Хантера теряют терпение. Они и правда могли теперь довериться любому, кто предложит надежное решение. Хайдониты. Чего на самом деле хотят создатели Тени, предлагая помощь? Рэм чувствовал некую двусмысленность во всем этом, но не мог понять почему. Но главный вопрос, который занимал его: нужно ли ему самому ввязываться в эту ситуацию? А если да, то на чьей стороне? Может ли он настаивать, что Рэджис уйдет сама и земляне должны дать ей время? Проще всего было бы отойти в сторону, но какое право он имеет отстраняться от ситуации, в которой и земляне, и Инвиды оказались по вине его прообраза? Все эти вопросы снова вогнали Рэма в то мучительное состояние, которое преследовало его душу с того момента, как он открыл для себя правду о своем происхождении. На людях Рэм, до того привыкший к любви и открытый миру, оставался тем же добродушным и беззаботным. Он скрывал моменты слабости так умело, что даже Каббэл не догадывался. Лишь пару раз праксианки на Оптере обнаружили его таким, но не поняли, что случилось. Сейчас Рэм лежал в оранжерее, где устроил себе подобие спальни. Под нависающими гроздьями бутонов цветка Инвидов вновь и вновь он пропускал через сознание всю цепь перевоплощений своего генома. Они приходили по-разному, то сами собой, то лишь под действием веществ, содержавшихся в листьях цветка Инвидов. Порой осколками сновидений, в другое время голосами, которые звучали в голове, передавая массу полезных сведений. Диалоги с оригиналом дали возможность проникнуть в тайны цветка жизни. Ради этих редких моментов Рэм был готов терпеть все остальное. Остальное же было ужасным побочным эффектом. Часто будто со стороны Рэм наблюдал их воспоминания и слышал внутренние голоса. Каждый из его предшественников в какой-то момент пытался наложить на себя руки, не выдерживая груза вины и ответственности за свои деяния. Рэма физически трясло от чужой боли и стыда, которые становились на время частью его самоощущения. Иной раз было так, что воплощение захватывало все его существо и его собственное "я" оказывалось где-то поодаль. В такие моменты Рэму казалось, что он не принадлежит себе и эта другая личность – иногда вовсе недоразвитый осколок личности – возьмет верх и займет место в его оболочке. И только животный ужас, инстинкт самосохранения не давал этому случиться. Но даже когда захватчик отступал, всегда оставался один вопрос. Рэм привык держать его взаперти, но в моменты слабости бдительность ослабевала. "Кто я? – шептал голос в его голове. – Имею ли я право на это тело и это злосчастное лицо, выдающее во мне истинного Зора? Не стоило бы мне забыться и отступить, когда иное воплощение пытается занять свое законное место. Кто я сам, и кому на свете нужен этот Рэм, клон великого мастера?" Уже собственная боль и собственное отвращение захватывало Рэма. Ненависть к себе и к Каббэлу, который выволок его на свет и заставил жить в этих обстоятельствах. Он бы ногтями содрал с себя это лицо, изуродовал бы его до неузнаваемости, чтобы только убить эту клонированную одинаковость. Эту ложную привлекательность для всех, кто знал не его самого, но предыдущих. В самые тяжкие моменты Рэм представлял, как разбирает себя на части, будто некий конструктор. Кому-то он отдает свое тело. Для любви или для ненависти. Пусть траченное его нынешней жизнью, но и это тело востребовано. Многие бы пожелали видеть его рядом с собой утром в постели. Рэм это знал. Другим он ссыпал горстями свои знания – Эмилю Лангу они пришлись бы по душе. Хоть все. И после, раздарив чужое, Рэм устремлялся вдаль, одинокий и свободный. Так бы и было, но груз вины не давал ему подняться. Это чувство вины, пусть не за самого себя, но за все предыдущие воплощения, не могло быть отдано. Боль и стыд заставляли Рэма искать виновных. Мастера Роботека – вот кто заставил Зора сделать то, что он сделал. Сейчас они были мертвы… Может быть, еще есть способ все исправить и загладить вину предыдущих воплощений? Мощный интеллект просчитывал комбинации. Восстановить сакральные поля цветка жизни и этим вернуть Инвидов на Оптеру, в их исходное состояние, вернуть домой землян, восстановить Тайрол. Ничто не было выше сил. И тогда он, Рэм! вернет мир и порядок и, возможно, заслужит право быть собой. Но… Все возвращалось снова и снова с голосом, твердившим одно и то же слово –предатель. "Предатель, подлец и трус, ни на что не способное ничтожество. Ты жалкий клон и идешь по тому же кругу. Ты сам ничем не лучше предыдущих, ты предал землян, выдав расположение их планеты Инвидам. Пусть ты раскололся во сне, пусть не выговаривая ничего вслух, но это дела не меняет. И ты же, чудовище, предал и королеву Инвидов своей ненавистью к ней. Она посмела причинить боль твоему телу, открыть твоей душе ее истинную суть. Такая мелочь… Ты все так же пытаешься подчинить себе Протокультуру, на которую не имеешь никаких прав, предаешь ее людям, как прежде Зор предал ненасытным лордам Тайрола. Так терпи и отдавай без остатка все, о чем тебя просят. Не ищи любви, не добивайся прощения, но радуйся отсутствию ненависти. Иди туда, куда влечет тебя поток истории, и не пытайся ничего менять" . Он давился от слез и суицидальные переживания, свойственные всем наследникам Зора, захватывали его актуальную сущность. И тогда, уже готовый сорваться, Рэм утешался одним лишь слабым предвидением, перешедшим ему от оригинала. И в сознании Рэма та же огромная огненная птица, что была одновременно и субстанцией, и разумом, отделялась от бело-голубой планеты и устремлялась в открытый космос предвестником рождения нового чистого мира. То была королева Инвидов. И крик ее был столь прекрасен и столь печален, что Рэм, как прежде Зор, в экзальтации мгновенно забывал о собственных страданиях и слезы уже не боли, но истинного восхищения катились по его щекам. Но теперь сомнения терзали Рэма. Что если то видение, что было подарено Зору в последние минуты жизни, не имеет реального основания? Что если эволюция королевы Инвидов – лишь его предсмертный самообман и на самом деле война, которую он развязал, теперь уже никогда не кончится, и Рэджис не покинет Землю даже под угрозой полного уничтожения? Тревога не оставляла Рэма. Люди обратились к хайдонитам, те всегда помогут оружием. Пусть, если все тщетно, если цветы – это просто цветы, а Рэджис навсегда застрянет в своей мстительной стадии очерствевшей куколки. Но что, если все-таки?… Перебирая в голове все последние встречи и события, Рэм балансировал на границе сна и бодрствования. То Каббэл смотрел на него с задумчивой улыбкой – Рэм не хотел обидеть отца, скорее бы все забылось, то вдруг озабоченное лицо Ланга мерещилось ему, и тут же глаза Рика Хантера, полные отчаяния и подспудной агрессии, то подобострастный взгляд Зентреди Экседора, который всегда видел в Рэме лишь подобие Зора. Вдруг среди всей галереи портретов непонятным образом всплывало негодующее выражение той блондинки из зоны прилетов. Рэм знал ее по воспоминаниям Зора Первого. Ее имя Дана. Дана Стерлинг. Милая Дана… Даночка… И удивленный взгляд Минмей. Запечатлением осталось на щеке прикосновение ее мягких волос и теплые ручонки, обвивающие его шею. Сон оборвался, Рэм открыл глаза и увидел над собой личико Минмей, и ее волосы на его щеке оказались не памятью, а реальным ощущением. Минмей была раздета и, как казалось, плакала. Рэм приподнялся. – Что с тобой? – спросил он девушку на земном языке, забыв, что она не разговаривает больше. – Что случилось? – Отпусти цветы, – Минмей внезапно заговорила по-тирезиански, и лицо ее приобрело осмысленное выражение. – Цветы должны жить. Рэм сжал ее ладошку и улыбнулся. – Я знаю, – сказал он, будто вовсе не удивившись. – Ты пришла мне сказать об этом? – Берегись теней, – всхлипнула она, и из глаз ее потекли слезы. – Не верьте теням. Хайдониты пытались убить нас, хайдониты не остановятся. Рэм обнял ее, и мокрая щека оказалась у него на плече. – Здесь нет хайдонитов, Минмей, здесь только мы – ты и я. – Теням не нужна жизнь, – повторила она сквозь слезы, – они хотят уничтожить жизнь, всю жизнь! Они убьют Протокультуру! – Почему ты так думаешь, Минмей? Откуда все это? Вместо ответа девушка мягко отстранилась от Рэма. Ее глаза засветились собственным светом. И через миг голубоватое сияние охватило ее всю. Светляками сбегали по лицу слезинки. Оранжерея ожила и наполнилась тем же призрачным свечением. Стебли и листья теперь источали свет, и тяжелые бутоны, свитые уже не по три, а целыми гроздьями, готовые вот- вот распуститься. – Так ты теперь Инвид… – прошептал Рэм. Он протянул руку сквозь голубоватый ореол и дотронулся до ее щеки. – Но как это возможно? У тебя же алая кровь…* Минмей улыбнулась, молча оторвала от стебля самый маленький лист и отправила себе в рот, второй такой же протянула Рэму. Тот смело взял "подарок" губами и ощутил, как язык начал неметь. Свет усилился. Из голубоватого он стал ослепительно белым и тут же расщепился на лучи спектра. Глаза стали видеть четче и лучше различать цвета. Растения пришли в движение, их стебли змеями поползли по стенам, с шипением и треском. Последние привычные детали исчезли из вида за сплошным живым водопадом. Один за другим на этой живой стене стали взрываться бутоны, выпуская в воздух легкие облака пыльцы. Их было так много, что листья скрылись из вида. Все ощущения слились в одно – сложное, но неделимое… цветы запели светом. Рэм услышал ноту каждого луча спектра, и вместе они складывались в музыку, такую простую и понятную, даже слишком простую. Свет заговорил с ним языком, который не нужно переводить. – Это наша жизнь. Это навсегда. Мы летим пыльцой через космос. Мы летим к другим планетам. Мы споры жизни. Любой жизни. Всей жизни. Ты хочешь лететь с нами? – Да… – Мы полет. Мы вечное движение. Мы наделяем душой и даем время существования. Рэм почувствовал слабость собственного тела. Все вокруг него стало грандиозным – а сам он легким и хрупким. Минмей будто на крыльях взлетела вверх и скрылась среди бутонов. В следующее мгновенье воздушный поток подхватил его тело и понес от цветка к цветку, будто повинуясь его желанию найти Минмей. Среди всех бутонов один привлек его. Рэм устремился вглубь. Воронка цветка сжалась, плотно обволакивая его тело липкой влагой. И это тело от ужаса начало биться, пытаясь вырваться, раздвинуть слабыми ломкими руками эту липкую тесноту. Но разум его оставался ясным. Рэм ощутил, как разум его отделяется от тела. Он оставил свою агонизирующую оболочку где-то позади, ясно понимая, что это тело нужно растению. Его сознание вырвалось из цветка с тончайшей золотой пылью и устремилось в высоту. Рэм попробовал издать звук, и внезапно обнаружил себя частью огромного облака голосов. Рядом с ним, будто в нем самом, другие, подобные ему пылинки. Тысячи звенящих, сияющих голосов. И среди всех он услышал голос Минмей. "Мы бессмертны. Мы вечно летим в пространстве и времени. Мы всегда в движении. Мы свет жизни. Мы музыка света!" Все границы стерлись, и бесконечность открылась перед ним, наполненная звуками света. Звезды мерцали золотистыми пылинками в бесконечном потоке – "Млечном пути", который теперь принял в себя новые голоса. Рэм на какое-то время слился с общей музыкой, находя в этом окончательный смысл, но внезапно волной мощного взрыва его выбросило в черную безмолвную пустоту. Рэм будто оказался заперт в тесном черном мешке. – Минмей! – позвал он, не слыша уже своего голоса. – Где мы, Минмей, что случилось с нами? – Мы в Тени. – пришел в ответ ее затухающий шепот. – Здесь, где не сможем существовать. Тени убили нас. Мы все мертвы. В следующее мгновение Рэм перестал ощущать себя. Утром, обнаружив своих детей спящими вместе в оранжерее, старик Каббэл сделал вид, будто ничего не заметил. Примечания. * У Инвидов кровь зеленого цвета.