The witch's curse

Голова болела слишком сильно, чтобы начать мыслить здраво, болела так, будто вся тяжесть двух миров, прошлого и настоящего, тяжелым грузом опустилось на ее сознание. Веки будто налились свинцом и норовили сомкнуться В тот момент все казалось сном. Не страшным, скорее странным и ужасно нелепым. Поворочавшись, Кэролайн поняла, что лежит на мягкой постели. Да, все произошедшее - это определенно сон, и она вот-вот проснется. Потягиваясь в сладкой дремоте, она не сразу услышала негромкий стук в дверь. Девушка нахмурилась. Ее мама никогда не стучала в дверь. - Проходи уже, - сонно пробурчала она, свято веря, что в комнату сейчас войдет мать, дабы сообщить что-либо важное и не очень. - Настолько плохой сон? – спросил ее голос. Не мамин голос. Мужской. Кэролайн даже не сразу поняла, кто вступил с ней в беседу. - Представляешь, мне приснилось, что я оказалась... – но постепенно до нее дошло, что голос никак не мог принадлежать матери. Низкий и бархатный, этот голос похож на... Клауса. Того самого Клауса, который на нее обиделся, когда она призналась ему в своих чувствах, а точнее в их отсутствии. С трудом разлепив веки, она приоткрыла рот в замешательстве. Мало того, что она была не в своей комнате, так перед ней еще стоял Клаус; на нем была драгоценная одежда из серебряной парчи, изящно сотканной золотыми нитями, ниспадавшая широкими и упругими складками. «Семнадцатый век. Я в семнадцатом веке!», - мысленно запаниковала Кэролайн. Она захотела закричать, но крик застрял где-то в легких. Прикрыв лицо руками, она пыталась восстановить свое учащенное дыхание. Она переместилась во времени, а это значит, что ей нужно вести себя соответствующе, совершенно по-другому, а в особенности следить за речью, ведь она разительно отличается от современной, к которой Кэролайн привыкла. - Господи, простите меня за такое невежество, - нелепые извинения сорвались с ее языка. Она очень старалась вжиться в роль леди. Посмотрев на Клауса, она увидела, как у него, очевидно от ее «сладостных речей», уголки губ дергаются, а сам он еле держится, чтобы не засмеяться. Кэролайн почувствовала обиду, что старания ее прошли даром и не возымели должного эффекта. - Что ж, смейтесь, милорд, я это заслужила, - неожиданно для себя с толикой разочарования буркнула Кэролайн. Мужчина вмиг стал серьезным, но ему не удалось скрыть смеющихся глаз. Прокашлявшись, он заговорил: - Кэролайн, я понимаю, что вчера мы хорошо повздорили, но это же не значит, что ты теперь можешь обращаться со мной так, будто я тебе чужой человек. Тем более, что это выглядит очень смешно, несмотря на твою серьезность. Девушка растерянно хлопала ресницами. Его манера речи, выговор и акцент... так странны. А еще эта идеально прямая осанка и поведение.. Неужели именно таким был Клаус в далеком семнадцатом веке? - Милорд, так зачем же вы здесь? – и все же не зря она прочитала несколько исторических романом. Так или иначе, она знала, как следует обращаться к лордам. - Ты правда забыла? Мы же собирались сегодня прокатиться верхом, - напомнил Майклсон, подозрительно осматривая Кэролайн, которая осторожно присела на краешек кровати. – Я подумал, что ты захочешь. Это твое любимое занятие. Кэролайн незамедлительно кивнула, мысленно проклиная себя. Зачем она это сделала? Она же никогда не каталась на лошадях, хотя ее и завораживали эти дивные животные, поражая своей грацией и характером, не свойственным другим животным! - После завтрака в конюшне, договорились? - Да, конечно, милорд, - Форбс вежливо улыбнулась, будто ничего не случилось. - С каких пор ты зовешь меня «милорд»? Мы давно уже это обсудили, любовь моя. Кэролайн вновь кивнула и подннялась с кровати. Взгляд Клауса задержался на ее теле в совершенно диковинной, не характерной для этого времени одежде. - Во что ты одета? – удивился он и подошел ближе к и так испуганной девушке. От его близости Кэролайн чуть не задохнулась, но приказала себе успокоиться. Только сейчас она поняла, что одета в нежно-голубую рубашку без рукавов и джинсы. - Это... это... – она отошла на шаг назад, думая как бы объяснить эту странностьть, так бросающуюся в глаза. – Это европейский стиль, специальный костюм для прогулки на лошадях. Клаус прищурился. - И ты в нем спала? - Да, - неуверенно протянула она, - к новой одежде нужно привыкнуть. - Что ж, она тебе очень идет, - улыбнулся Клаус. – Но на завтрак лучше надень платье – к нам сегодня приедут важные люди. Клаус ушел, а Кэролайн облегченно вздохнула и обессиленно упала на кровать. Ей поверили, теперь осталось вести себя так же и не вызывать подозрений у окружающих. А еще нужно найти Женевьев. Можно спросить у Клауса, но вряд ли он с ней общается, тем более, что перед заклинанием они чуть глотки друг другу не перегрызли. А насколько знала Кэролайн, могущественную ведьму, которая может помочь и которую она, Кэролайн, прекрасно знала, звали Бонни Беннет, и уж она точно ей поможет, нужно только найти ее. Поднявшись с постели, девушка захотела получше осмотреть свою комнату, а правильнее будет сказать покои, украшенные цветочным орнаментом. Подойдя к туалетному столику (как он называется в этом времени, она точно не знала), она увидела множество румян. Все они была тусклого оттенка, бледнее слоновой кости. Кэролайн обмазала палец в белом порошке и провела им по скуле. Кожа ее в контрасте с белесой чертой выглядела неестественно темной, поэтому она спешно вытерла ее и принялась расхаживать по комнате, пока не нашла огромный сундук, украшенный множеством бриллиантов, сапфиров и изумрудов, игриво переливающихся в мягком солнечном свете. В сундуке оказалась одежда, но не такая вычурная, как у Клауса, а довольно простая. Кэролайн взяла первый попавшийся наряд и аккуратно уложила его на кровать. Бархатное зеленое платье, обшитое сверкающими золотыми нитями, выглядело просто великолепно. Никогда прежде ей не доводилось видеть такую красоту и уж тем более примерять ее. Стянув с себя одежду, Форбс надела на себя платье и жутко разочаровалась, когда поняла, что ее бюстгальтер просвечивает сквозь неплотную ткань. Расстроенно выдохнув и сняв его с себя, она с некой неприязнью, чувствуя дискомфорт, надела на почти голое тело наряд, после чего снова подошла к зеркалу. После принятых мер платье сидело на ней идеально, и она заметила, что без бюстгальтера ее грудь визуально кажется больше и привлекательней. Она смотрела на себя несколько минут. Роскошное платье заставило ее почувствовать себя королевой, но внезапная мысль о том, что ей предстоит сделать, заставила былую радость улетучиться в одно мгновение, слабым отголоском оставив ее на краю сознания. В дверь постучались, и задумавшаяся было Кэролайн слабо дернулась. Она выпрямилась, состроила серьезное выражение лица и, вытянув шею, громко проговорила: - Войдите. В покои зашли две служанки. Их одежда больше походила на мешок для картошки, нежели на платья, в некоторых местах на них были пришиты заплатки, и Кэролайн подумала, как бы она жила, если бы ее отправили в низшее сословие; это же невозможно - целыми днями бегать за знатными хозяевами и приводить их в порядок, тратя все силы на их благоустройство. Служанки усадили ее за туалетный столик. Одна из них, миниатюрная шатенка, принялась наносить на лицо Кэролайн пудру тусклого цвета слоновой кости, а вторая занялась ее волосами, сплетая пряди в высокую прическу. - Стойте! – воскликнула Кэролайн, когда увидела, в кого они ее пытались ее превращали. Служанки тут же замерли и отошли назад, склонив головы. Форбс, нахмурившись, смотрела на себя в зеркало и не без недовольства замечала, что очень похожа привидение в этой мертвенной бледности румян. Она вытащила из своей высокой прически шпильки, и коса ощутимо ударила по спине. В этом времени волосы ей были по пояс; густые, переливающиеся расплавленным золотом, они тяжестью лежали на хрупком плече, аккуратно заплетенные искусницей. Кэролайн попросила, чтобы ей заплели две средней толщины косички от виска, соединяющиеся в единый хвост, а в место соединения кос прикололи шпильку с изумрудами. С макияжем дела обстояли гораздо хуже. В семнадцатом веке бледный оттенок кожи явно почитали, и Форбс была фраппирована* модой прошлого, однако выход из положения все-таки нашла. Наложив минимум пудры, она слегка подвела глаза и подкрасила губы, чтобы ее лицо не казалось сплошной белой пеленой. Служанки внимательно следили за действиями своей хозяйки. Когда Кэролайн привела себя в порядок, они не без некоторой опаски выразили свое восхищение, назвав образ естественным и заставив ее благодарно улыбнуться. И правда, в ее образе не было никакой вычурности, которую можно было найти в каждом уважающем себя лорде или герцогине, которые любой мелочью желали подчеркнуть свое превосходство над людьми низших слоев общества, не было показной вульгарности и излишней яркости, что вызывало доверие. - Вам пора к столу, миледи, - негромко заметила русоволосая девушка. - Вы не могли бы проводить меня до кухни? – спросила Кэролайн, отмечая, как изменились в лицах служанок. - С каких пор вы желаете откушать на кухне, миледи? – спросила шатенка с интересом в глазах. – Это место для слуг. - Я, наверное, все еще сплю, - рассмеялась Кэролайн, как бы говоря этим, что и сама поняла, какую глупость сморозила. Подозрение во взглядах девушек сменилось веселыми искорками, и они спешно повели Кэролайн в залу. Всю дорогу до зала Кэролайн с удивление осматривалась, из-за чего удостаивалась косых взглядов прислуги, проворно снующей из стороны в сторону. Ей почему-то казалось, что она в гостях у Кэтрин. Сердце при мысли о подруге моментально встрепенулось, ускорив ритм, и невидимая брешь дала о себе знать. Форбс взяла себя в руки, твердо сказав себе, что сюда она перенеслась не слезы лить, а возвращать Кэтрин, воспоминания и все остальное. Говорят, когда у человека амнезия, то для того, чтобы он вспомнил о прошлой жизни, его водят по ранее знакомым местам, дают когда-то любимую вещь, надеясь, что воспоминания сами собой всплывут в замутненном сознании. Кэролайн можно считать человеком с амнезией, вот только, идя по наверняка знакомым ей коридорам, она не чувствовала себя уютно, как дома, а наоборот: все здесь казалось ей чужим и далеким. Только через несколько минут девушка подошла к зале, ведь замок был несказанно огромен и во много превышал размеры дома Кэтрин. Сам же зал оказался величественным помещением с прекрасными лепными потолками и витражными окнами с геральдическими рисунками. Губы Кэролайн невольно приоткрылись, а глаза расширились от восхищения и удивление. В огромные витражные стекла вливались огромные потоки солнечных лучей, которые, проходя сквозь цветное стекло, перекрашивались и искажались. В центре залы стояли трое людей: двое мужчин, в которых она мгновенно узнала Клауса и Элайджу, и девушка, стоящая к Кэролайн спиной. - Наконец-то ты пришла, любовь моя, - улыбнулся Клаус, заметив белокурую девушку. Элайджа повернулся вслед за братом, и Кэролайн принялась лихорадочно вспоминать приветствие семнадцатого века, ведь просто сказать "привет" было никак нельзя. Определенно нужно было что-то другое, что-то изящное и вежливое, но что?.. Реверанс! Ну конечно! Девушка грациозно присела в реверансе, склонив голову в знак почтения. - Познакомься, Кэролайн, это Элайджа, мой брат, - продолжил Клаус, когда она приблизилась к ним. - Очень приятно, милорд, - вежливо поздоровалась Форбс. - А это... Но Клаус не успел договорить – Кэролайн закончила за него сама, когда девушка, стоящая ранее к ней спиной, повернулась, воззрившись на нее. - Кэтрин... - ахнула Форбс, вглядываясь в шоколадные глаза подруги, которые, как и всегда, с непоколебимой уверенностью смотрели на мир.