Когда не остается ничего, кроме...

Представление окончено. Зрители расходятся, обмениваясь впечатлениями. Тут и там мелькают счастливые, но немного уставшие лица, радостные взгляды, улыбки; вперемешку со скрипом сидений и шуршанием мусора под ногами слышны восторженные возгласы. Мамаши вытирают сопливые носы своим чересчур расчувствовавшимся маленьким чудовищам, и сами незаметно смахивают слезинки - то ли радости, то ли чего-то еще. Обдумывать причины появления этих эмоций они не будут. Уже выходя из дверей цирка, они окунутся в свою Настоящую, Реальную жизнь со своими мелкими заботами, проблемами, радостями. Представление окончено. И по ту сторону зрительного зала будет происходить что-то подобное. Недавно радостно улыбавшиеся загадочные создания: волшебники, восточные красавицы, призраки, всяческие необыкновенные, смешные и нелепые существа, существа которым чуждо все обыденное, человеческое, будь то возраст, пол или политические пристрастия, будут превращаться в усталых, взрослых, отягощенных кучей нелепых человеческих подробностей мужчин и женщин, одним словом, просто людей, почти обыкновенных. Это момент разоблачения, момент, когда всякая сказка заканчивается. Его можно сравнить с пробуждением после яркого, немного сумбурного, но такого прекрасного сна. Это, наверное, самые грустные и горькие минуты в жизни циркового артиста. И эту горечь не вытеснит даже то воодушевление, тот подъем, который приносят благодарность зрителей, их бурные аплодисменты, крики “Браво!” и заливистый смех какой-нибудь маленькой рыжей девочки в веснушках, сидящей в третьем ряду. Но Гарри почему-то больше всего любил именно эти моменты. Именно эти моменты, как казалось Гарри, учили ценить Волшебство. В эти минуты он понимал: волшебство является Волшебством именно потому, что длится оно всего короткие мгновения, редкие, но очень ценные минуты, и именно в эти минуты такой долгой человеческой жизни можно почувствовать себя живым, по-настоящему живым и прекрасным. И, будучи настоящим волшебником, Гарри только недавно начал понимать, что такое Настоящее Волшебство. Попав в цирк, он как будто снова оказался тем одиннадцатилетним мальчиком, перед которым вдруг открылся новый мир. И каждый раз, выходя на арену, он снова и снова переживал эти ощущения. Во время цирковой жизни к Гарри вдруг пришло осознание того, что в том мире, в котором он жил последние годы, так же мало Настоящего Волшебства, как и в мире маглов, и что Волшебство живет не в заклинаниях, не в волшебных палочках, не в чарах, которыми волшебники пользуются каждый день, и которые стали уже обыденностью, Волшебство в чем-то другом. И Гарри вдруг стало очень обидно за волшебный мир, и стало ужасно жаль, что в этом мире нет цирка. Подобные мысли одолевали Гарри и сейчас, когда сняв грим, переодевшись из своего великолепного фрака, расшитого стразами и пайетками, в обыкновенную одежду, он выходил из здания цирка. Почти каждый вечер, после тяжелого дня, наполненного яркими, всегда разными представлениями, тяжелыми и выматывающими репетициями, тренировками и занятиями, Гарри отправлялся на прогулку. Именно на прогулку, потому что ни на что другое у него не хватало ни сил, ни времени. Такая легкая и веселая внешне цирковая жизнь изнутри оказалась тяжким, почти каторжным трудом. И пусть Гарри был волшебником, ему всё равно приходилось многому учиться. Учиться быть не только волшебником, но и артистом; а это значит, что каждый день он усердно занимался актерским мастерством, хореографией, брал уроки сценического движения и сценической речи. Все это безумно выматывало, хоть и приносило немало удовольствия. Попав в цирк, Гарри окунулся в очень насыщенную и интересную жизнь, постепенно узнавая себя и свои возможности. В такой жизни был еще один большой плюс - у Гарри почти не оставалось времени на мысли о прошлом, да и вообще на какие бы то ни было мысли. Но все же ему нужен был отдых, нужно было несколько часов одиночества, и поэтому почти каждую ночь он отправлялся на прогулку. Одним из преимуществ новой жизни Гарри стала возможность беспрепятственно путешествовать. Первые месяцы его побега стали для Поттера первыми настоящими каникулами, пускай их немного омрачали невеселые мысли, но важнее было чувство, что он - Гарри - впервые по-настоящему свободен. Свободен в своих мыслях, действиях и передвижениях. Впервые он сам мог выбирать где ему находиться. И первым делом Гарри решил объездить всю Англию, страну, в которой он жил все это время, но которую не знал, как оказалось, совершенно. И за время этих поездок, этих спонтанных путешествий, не имевших никакой цели, кроме цели увидеть как можно больше, Гарри нашел несколько таких уголков, куда хотелось возвращаться. Среди них был и цирк Генри Карто, ну, или скорее так: “Великолепный и Загадочный Цирк Великого и Непревзойденного Генри Карто!” На самом деле это довольно небольшой и не слишком соответствующий своему гордому названию цирк, находящийся в небольшом приморском городе недалеко от Лондона, но именно его Гарри со временем привык называть своим домом. А в остальные места, которые Поттер обнаружил за время своих странствий, он теперь возвращался в своих ночных прогулках. Сейчас же Гарри направлялся в то место, находясь в котором он поначалу испытывал ни с чем не сравнимое спокойствие. Здесь прошлое его отпускало и хотелось думать о чем-то совершенно другом: о своей новой жизни, о будущем, свободном от постоянного давления, чужих мнений, которые всегда ставились выше его собственного. Этим местом был небольшой заброшенный парк, там уже давно никто не прогуливался. Может, причиной тому были витающие вокруг него таинственные легенды, может быть, что-то другое. Вопреки всему, Гарри считал этот парк очень светлым местом. По крайней мере, так было поначалу, до того дня, когда Поттер обнаружил там Это Дерево. В тот день все изменилось. Этот, так любимый им раньше, уголок потерял свое прежнее значение. С этого дня, будь на то воля Поттера, он никогда бы сюда не вернулся. Но в том то и была проблема, что ему стало необходимо теперь возвращаться сюда снова и снова. В тот день Гарри полулежал под сенью высокого дуба, и размышлял, попутно разглядывая уже так полюбившийся ему пейзаж. И вдруг он увидел дерево, которого раньше не замечал. Это был старый, казавшийся больным клен, на его ветках практически не было листьев, а те что остались, были мертвыми и пожухлыми. Ствол же дерева украшало большое углубление в самом его центре - дупло, напоминавшее жуткую беззубую пасть какого-то чудовища. Гарри поднялся, чтобы подойти и поближе рассмотреть это странное дерево. Приблизившись, он увидел надпись, нацарапанную на коре дерева, подобные надписи часто можно было увидеть на парковых деревьях, чаще всего они делались влюбленными парочками, эта же надпись гласила: “ГП + АД навсегда”. Гарри подошел ближе и увидел еще кое-что, чего не было раньше: в дупле лежал кусок пергамента. Взяв его в руки, он понял, что это письмо. Письмо было адресовано: “Мистеру Гарри Поттеру. Заброшенный парк. Город Бат. Графство Эйвон”. Это было письмо от Альбуса Дамблдора. Письмо, конечно же, начиналось со слов: “Гарри, мальчик мой...” Поттер оценил юмор старого интригана. Чертов любитель эффектных жестов, вспомнить только, каким фееричным было возрождение этого ублюдка - почти воскрешение Иисуса. Одним мгновением все иллюзии Гарри о его новой жизни и свободе были разрушены. Как он мог быть таким наивным, конечно, от Дамблдора невозможно было спрятаться! Опять с ним ловко поиграли, дали почувствовать вкус свободы, разрешили ненадолго насладиться своей новой счастливой жизнью, а потом очень ловко дали понять, что это никакая не свобода, лишь новая иллюзия, поводок лишь слегка ослабили. Нет, Дамболдор в письме был почтителен и вежлив, расспрашивал Гарри о делах, давал понять, что он - его старый профессор - навсегда останется для Гарри другом, что бы с тем не случилось. В общем все было сладко до приторности, не хватало только излюбленных бывшим директором лимонных долек. На деле же Поттер понимал, что угодил в чудовищную ловушку. Хуже и придумать было нельзя - единственным человеком, который знал, что Гарри жив; который знал, где тот находится, был всё тот же Альбус Дамблдор, другими словами, Гарри стал чуть ли не еще больше зависим от нового Министра магии. Теперь, впрочем, как и всегда, будущее Гарри зависело от того, насколько точно он будет соблюдать правила, продиктованные его бывшим директором. А это значит, что сейчас Поттеру необходимо быть почтительным, вежливо ответить Дамблдору на письмо, рассказать ему о своей жизни (будучи при этом уверенным, что он и так прекрасно знаком со всеми подробностями) и дальше поддерживать эту мучительную переписку. С того дня Поттер почти каждую неделю приходил сюда. Забирал новое письмо и оставлял ответ, написанный на письмо предыдущее. Все это было похоже на переписку с любящим дедушкой, только при этом Гарри находился в постоянном напряжении, постоянно ожидая, что их переписка со временем перестанет быть просто обменом любезностями, и от него начнут чего-то требовать, разумеется, в обычной дамблдоровской манере. И вот сегодня был тот самый день, когда его ждало очередное письмо, может быть, именно оно что-то изменит?