***
...Солнца не было уже месяц, только дожди, что иногда прерывались, будто отдыхали, набирались сил для нового боя, для нового плача. «Плач короля Муфасы» – так окрестили этот рано начавшийся сезон дождей все львы прайда. Что же, возможно, в этом был какой-то смысл, но он не хотел его видеть и замечать. Он только знал, что его безумно раздражают разговоры и перешептывания у него за спиной о том, что это сама природа плачет и провожает его брата. Глупцы... Неужели они действительно считают, что он не слышит их? А если они об этом знают, то тогда они еще глупее, чем он думал. Камни под лапами неприятно скользили, но сейчас он целенаправленно шел на свое место. Конечно, сейчас его ждало место на Прайдроке, то самое, которого он так добивался, ради которого убил собственного брата, но сейчас ему не хотелось там находиться и слушать взвывание львиц. Нет, ему лучше побыть в одиночестве, на его личном утесе, облюбованном еще с детства. Он шел сюда в поисках покоя и тишины, но когда он дошел и лег на сухой, защищенный от дождя утес, его неожиданно начало что-то угнетать и тревожить. Терзало смутное ощущение, что ему чего-то не хватает. Скар прикрыл глаза и отвернулся, стараясь заснуть, но сон не шел к нему. В последнее время он вообще плохо спал, и было трудно сказать, с чем это было связано – с депрессией от угнетающей погоды или же от смутного чувства вины, которое он всячески отрицал? Нет, он не сожалел об убийстве брата – в детстве более сильный и крепкий брат-близнец любил подшучивать и издеваться над младшим, пока это все не закончилось неудачным ударом по глазу, что остался у маленького тогда еще Таки на всю жизнь и окончательно разрушил его любовь к брату. Уж не оттого ли Муфаса стал мудрее, сожалея о своей ошибке? И не оттого ли он снисходительно разрешил жить Скару вместе с ним, но каждый раз скрывая во взгляде к нему неприязнь? Но что-то не давало Скару покоя сейчас. – Дядюшка Скар! Этот звонкий детский голос, приглушенный, будто в тумане, заставил уже было задремавшего льва встрепенуться и с тревогой обернуться. Симба? Нет, не может быть... Но нет, это не его маленький племянник. Это всего лишь отдаленный голос гиен, доносимый сюда ветром. «Дядюшка Скар...» Невольно зеленые глаза блеснули в темноте, чуть увлажнившись. Да, пожалуй, именно этого ему не хватало. Он привык, что уже полгода в его жизни был золотистый комочек по имени Симба, что не оставлял его ни на минуту в покое. И, признаться, возможно, это было единственное живое создание, которое искренне любило его, несмотря на шрам и трудный замкнутый характер. И Скар велел убить его. Сердце неприятно сжалось, наполняясь льдинками, больно вонзающимися в его душу. Скар смог хладнокровно убить собственного брата, даже не скрывая удовольствия, радости и облегчения, но он не смог убить маленького львенка, что испуганно и доверчиво прижался к лапе, убившей его отца. В какой-то миг он хотел молниеносно убить Симбу, но не смог. Возможно, он тоже где-то в глубине души любил его? Кто знает... Раньше он был убежден, что ненавидит этот громкий, нахальный и самоуверенный клубочек золотистой шерсти, что не забывал напоминать о том, кто будет королем после Муфасы, что так напоминал своего отца в детстве, что не давал покоя своему дяде. Но сейчас Скару его не хватало. Он даже словил себя на мысли, что мог бы оставить Симбу в живых, быть королем-регентом при нем или стать ему за отца, полноценным опекуном. Он мог бы вырастить племянника как своего собственного сына, но он слишком многое видел, пускай еще и не мог все точно воссоздать в памяти. Кто знает, когда бы к нему вернулись четкие воспоминания? А он не мог так рисковать... Не мог после всего, после стольких лет ожидания... – Скар! – голос Шэнзи прозвучал совсем рядом. – Да? – раздраженно бросил Скар, поворачиваясь к своим союзникам. Как обычно, впереди шла Шэнзи, что льстиво улыбалась ему, хотя в ее глазах таилось недоверие, которое Скару так и не удалось затмить своими подачками и громкими горячими словами. Вероятно, она была не самой глупой гиеной, раз не решалась полностью довериться ему. Ее следовало опасаться, но вот ее братья не представляли никакой угрозы. Банзай был не глупым, но легко поддающимся на лесть и подачки – с такими Скару было легко иметь дело, а еще легче дело обстояло с Эдом – тот шел за братом или же за тем, кто его кормит. Сейчас Эд вновь споткнулся, врезавшись в брата. Демонстративно закатив глаза, Скар одним рыком остановил перепалку между братьями. – Что вы хотели, мои верные подданные? – недовольно спросил он у Шэнзи. Золотистые глаза на краткое мгновение презрительно блеснули, но затем на лице гиены вновь засверкала самая нежная и льстивая улыбка. – Подданные? – елейным тоном переспросила Шэнзи. – Я думала, мы друзья. Или приятели, компаньоны, на худой конец. – Все верно, – мысленно возведя глаза к небесам, подтвердил Скар. – Просто у меня нет настроения сегодня, вот и обмолвился. Но что заставило вас потревожить мой покой? Вы явно пришли сюда не ради того, чтобы поинтересоваться моим настроением, а еды у вас достаточно, как и воды. – Все так, Скар, но есть одна проблема, – гиена нахмурилась, и ее голос стал деловым. – Твои львицы... Они не очень горят желанием слушаться тебя. В прайде назревает восстание. Они хотят видеть на престоле королеву Сараби, но без тебя. – Они говорят, что ими не может управлять король без королевы и без кровного наследника, – вмешался в разговор Банзай. – И мы захотели узнать у тебя, какие у тебя есть планы на этот счет, – кивнула Шэнзи. – Они хотят наследника? – голос льва стал задумчивым, а взгляд устремился куда-то вдаль. На какой-то момент нависла пауза, которую Скар прервал неожиданным вопросом. – Мой племянник... Он точно умер? – Он убежал в пустыню, где и взрослые не протягивают долго! А он маленький львенок, – фыркнул Банзай, но, поймав уничтожительный взгляд сестры, быстро добавил: – К тому же он упал со скалы, вернее, мы его скинули оттуда.. Он изранен и у него переломана лапа! Даже две! – Что же... Если он действительно убежал в пустыню, то им уже полакомились грифы, – пожал плечами Скар, неожиданно для себя ощутив какую-то пустоту внутри себя. – Тогда им будет наследник... А что говорят Сараби и Сарафина? – Королева грустит об утрате своего драгоценного мужа и своего сына, – неприятно засмеялась Шэнзи, демонстративно качнув головой. – А ее подруга тревожится о судьбе юных львят, что остались в прайде. – Львята? – Скар тряхнул головой, напряженно вспоминая, о ком идет речь. – Хм. Их не так много... Кажется, Нала, Тама, Кула и ее единокровный брат... Забыл, как того кудлатого зовут. А, ну еще ненормальный львенок с птичками в голове и на голове. Мальчики мне не нужны, в принципе... – Мы можем их съесть? – внезапно вскинулся Эд, нервно облизнувшись и противно лающе захихикав. – Нет, – помолчав, произнес лев. – Если я убью их, то уважения в прайде мне не найти, а быть убитым ночью я не желаю. Лучше я использую их ради своих целей. Я использую их в сделке ради брака с Сараби... или с Сарафиной. – Ты можешь обрюхатить любую львицу и назвать ее своей королевой, – резонно отметила Шэнзи, с интересом склонив набок голову. – Нет, – резко и порывисто отрезал Скар, а в его зеленых глазах отразился огонь. – Мне не нужна любая. Мне нужна одна из них. Недалеко от главной пещеры прайда, под одним раскидистым кипарисом, что в солнечные дни отбрасывал спасительную прохладную тень, а в дождливые мог прекрасно укрыть под своей кроной от влажных капель, лежала на большом валуне королева Сараби. Здесь она вспоминала, как однажды вылизывала своего сынишку, что весело примчал, чтобы позвать поиграть свою подругу Налу, а затем они ушли, огорченные тем, что Сараби приставила к ним Зазу... Одинокая прозрачная слеза скатилась по мохнатой серо-песочной шерсти, оставляя за собой потемневший и мокрый след. – Симба... – с болью выдохнула она, и теперь слеза скатилась и с другого глаза. Львица прикрыла глаза, ощущая, что ей становится тяжело дышать, так, будто кто-то душил ее невидимыми лианами, причем сдавливал не только горло, но и легкие, и даже сердце, сковывая и причиняя невероятную боль. Казалось, от этого всего можно легко умереть, но Айхью не давал ей такого дара, и каждый ее удар сердца, наполненный тоской и утратой, продолжал отрывисто стучать в груди. Мысли Сараби занимали двое мужчин ее жизни – ее возлюбленный муж Муфаса, который был найден убитым стадом антилоп, и ее сын Симба, чье тело так и не нашли. Многие посчитали, что его убили гиены. А сейчас эти твари спокойно гуляют по их дому, будто это их земля. Когти львицы вытянулись и с силой вонзились в камень, а во взгляде мелькнул злой огонь. – Сараби... Я знал, что найду тебя здесь. Ненавистный голос. Почему он жив, а его брат, ее любимый и родной Муфаса – нет? Сараби молча перевела взгляд на стоящего в стороне льва, чья темная, как ночное небо, грива развевалась на слабом ветру. Львица ощутила, как ее щеки пылают от ярости, что она позволила Скару видеть себя в таком состоянии, когда она позволила себе проявить слабость, надеясь на одиночество. – Чего ты хочешь? – глухо спросила она, гордо подняв лицо и показывая огонь в ее янтарно-медных глазах. – Ваше Величество, – смягчив голос, поправил ее Скар, намереваясь таким образом нацелить ее на дружелюбный тон разговора. – Или Мой Король. – Как Вам заблагорассудится, Ваше Величество, – хмуро повторила Сараби. – Сараби, прошел уже месяц... – Скар подошел ближе, и в зелени его глаз даже мелькнули нотки сочувствия. – Ты не можешь быть полноценной королевой без короля. Не ты наследница Ахади. – Ты действительно думаешь, что для меня важен престол сейчас?! После того, как я все потеряла! Все, что действительно было дорого для меня, – львица зло посмотрела на брата своего покойного мужа и осуждающе покачала головой. – Тебе не понять боль и горечь моей утраты... – Я потерял брата и племянника, Сараби. – Ты ненавидел своего брата, – резко напомнила ему собеседница, и ее слова будто окатили Скара холодной водой. Его глаза стали холодными, а губы сжались в тонкую черную полоску. – Я не стану этого отрицать, – сухо согласился он, и в этот раз в его глазах загорелся гнев, но не на львицу, а на брата. – Это он оставил шрам у меня на лице, или ты забыла это? Ах да! Ты тогда посмеивалась мило до этого, стоя в сторонке, считая это забавой. Лишь потом ты поддержала Сарафину и сказала Муфасе, что он зашел далеко. Но это было уже тогда, когда он ударил меня! – Ты серьезно? Вы были львятами! Муфаса сотню раз пожалел об этом и просил у тебя прощения! Он изменился с тех пор, а ты так и не смог ему это простить?! Это была просто игра! – «Да здравствует король!». Он заставлял меня это повторять с тех самых пор, как он осознал, что станет королем. Да, Сараби, он изменился потом. Но знаешь, его слова оставили шрам не только на моем лице. И я видел, с какой тихой ненавистью он смотрел на меня, ведь я единственный был доказательством того, что идеальный король Муфаса отнюдь не всегда был хорошим и славным благородным рыцарем! – переведя дыхание, Скар смягчился и уже с грустью посмотрел на бывшую подругу детства. – Но он был моим братом, как бы там ни было. И мне действительно не хватает его. Но не скрою, что по Симбе я тоскую больше. Он был очень славным львенком. Лев и львица замолчали, думая каждый о своем. Конечно, Скар был прав – в детстве Муфаса очень радовался тому, что именно он, родившийся на полчаса ранее, был признан будущим королем, и, как и Симба, Муфаса любил всем об этом напоминать как в безобидной, так и не совсем форме. Но после того случая, когда он случайно, сам того не желая, ударил своего младшего брата, старший переосмыслил свое поведение и пересмотрел свои взгляды на многие вещи. По мнению Сараби, это не мешало бы сделать и Скару, а не обижаться на него столько лет. – Но ты мог бы показать ему, что простил. Хотя бы позволил бы вновь обращаться к тебе как к Таке. Разумеется, именем «Скар» ты и напоминал ему обо всем, – выдохнула Сараби, а затем внимательно посмотрела на черногривого льва. – Чего ты хочешь сейчас от меня, Скар? – Ты сама говоришь, что тебе сложно – ты потеряла в одночасье и мужа, и сына, – вкрадчиво произнес он, изучающе окидывая взором лежащую львицу. – Я бы мог предложить тебе стать моей супругой. А в будущем ты бы радовалась нашим детям. – Ох... Скар, – Сараби растерянно заглянула в зеленые глаза льва. Странно, но сейчас в его взгляде она прочитала былую нежность к ней. – Я не... – Не любишь меня. Я знаю. Помню, – закончил за нее лев, на миг поморщившись от нахлынувших неприятных воспоминаний, когда он неловко сделал предложение Сараби, а она отказала ему, четко дав понять, что ее сердце всегда будет принадлежать лишь его брату. Брату, что забрал у него все... – Я не прошу тебя любить меня. Если желаешь, мы будем даже отдельно спать. Но я нуждаюсь в тебе, и ты, я уверен, нуждаешься сейчас в чьей-то поддержке. – Прости, Скар, – решительно покачала головой Сараби, внезапно ощущая вину, что уже второй раз она отказывает ему. – Мое сердце отдано Муфасе. До конца дней, ты же знаешь... – Что же, все ясно, – от льва внезапно повеяло ледяным холодом, а былая нежность исчезла из его взгляда, оставив лишь огонь ярости, обиды и ненависти. Голос же его оставался более-менее сдержанным. – Я хотел решить все по-другому, мирно. Но ты сама все перечеркнула и решила. – Что ты имеешь в виду? – уверенность львицы пошатнулась, позволяя беспокойству постепенно охватывать ее душу. – Увидишь, – сухо пообещал черногривый король, поворачиваясь, дабы уйти прочь, и уже тихо, чтобы его не слышала Сараби, добавил: – К счастью или к несчастью, но я был влюблен в двух львиц. Будем надеяться, что вторая окажется мудрее... В любом случае у меня есть отличный план.***
Он знал, где найти вторую подругу детства, ту, которая часто поддерживала его, ту, которую он, несомненно, и должен был полюбить изначально, не возникни этой глупой привязанности и симпатии к ее подруге, и ту, что также умудрилась разбить ему сердце, спутавшись с каким-то бродягой, от которого она затем и родила львенка. Скар негромко щелкнул клыками – в любви ему явно не везло, но отступать или сдаваться он не был намерен. Не сейчас, по крайней мере. Спустившись с Прайдрока, он направился к небольшой поляне, с которой замечательно просматривалась вся территория. Поляна эта была примечательна тем, что на ней росло несколько деревьев, что могли защитить от непогоды или на которых можно было укрыться от опасности, и тем, что рядом находилось очень небольшое озеро, идеальное для того, чтобы поить здесь львят и обучать их плаванью. Неудивительно, что именно здесь сейчас расположилась кремовая львица, нежно вылизывающая свою опечаленную смертью друга дочь. Неподалеку резвились другие львята, что были на данный момент в прайде. Скар хмуро посмотрел на них, глядя за тем, как львята, переживая свою утрату, пытались отвлечься от грустных мыслей плесканием в лужах, из-за чего мать каждого потратит сегодня не один час за умыванием своего чада. Первыми, на кого он обратил свое внимание, были брат и сестра от разных матерей, Кула и Чумви. Их отец, Вьюнго, был своеобразным львом, который, несмотря на свой явно излишний вес, благодаря своему обаянию завоевал сердца воительницы Чали и охотницы Кэйле, и фактически одновременно обрюхатил их, после чего смылся однажды ночью в неизвестном направлении, что послужило примирению и даже дружбе недавних соперниц. Удивительно, но их дети, дочь Кэйле и сын Чали, родились очень похожими на своего отца и друг на друга, из-за чего незнающие часто принимали их за родных двойняшек. Помимо этого, львята унаследовали отцовский аппетит, чем немало радовали львиц, но всегда раздражали Скара. Третьим недоразумением был Тоджо, крайне неловкий и вечно во что-то вляпывающийся сын Тангуо. Кто являлся отцом сего «чуда», Скар понятия не имел, как и не имел желания это узнавать. Единственное, что его в чем-то привлекало в Тоджо – его сходство с Симбой, за исключением более приглушенного окраса и ярких лазурных глаз. И единственным львенком, помимо Налы достойным внимания, являлась очаровательная и решительная львенка Раджуа, Тама, чья внешность отличалась от ровесников благодаря аккуратной челке, спадающей на лоб девочки. В будущем эта очередная безотцовщина могла вполне стать очень достойной и красивой львицей. Но, во-первых, Скар не мог так долго ждать, а во-вторых, по многим причинам он отдал бы предпочтение Нале с ее нежными бирюзовыми глазами. Ухмыльнувшись своим мыслям, лев подошел к лежащей львице, радуясь, что львята гуляют в стороне и не станут им мешать, а вопрос с Налой Сарафина решила сама, попросив дочь отправиться играть с друзьями. Тем временем тучи над головами львов стали сгущаться, а небо – сереть и мрачнеть. – Скар... – смущенно пробормотала Сарафина, а затем, откашлявшись, поправилась, – Мой Король... Вы хотели что-то? – С тобой приятнее иметь дело, – расплылся в довольной улыбке Скар, присаживаясь рядом так, чтобы можно было и наблюдать за львицей, и делать вид, что он увлечен игрой львят. Его облик принял страдальческий вид. – Что-то случилось? – с тревогой поинтересовалась Сарафина, смотря на Скара вполне приветливо, если, конечно, она не умеет так искусно притворяться, как сам Скар. – Да... Эти львята такие забавные и милые! Они так трогательно стараются преодолеть горе, что навалилось на нас... – Это верно, – улыбка коснулась губ Сарафины, и она с нежностью посмотрела на детей. – Но что Вас тревожит? – Тоджо и Чумви вполне взрослые львята, им чуть больше полугода, – мастерски изображая в голосе неподдельную грусть, начал говорить лев, – и они не мои львята. А ты ведь знаешь, что я имею право сделать с ними по закону? – О Айхью! – выдохнула Сарафина и подняла полные ужаса глаза на медно-рыжего льва; встретившись взглядом с наполненными тоской и скорбью зелеными глазами, львица тихо прошептала: – И неужели ничего нельзя сделать? – Я не хочу этого делать, – лев выдохнул и глубоко вдохнул чистый и прохладный воздух. – Но я должен. Разве что... Нет, не выйдет. – Что? Говори! – огонек надежды, что дал ей Скар, зажегся внутри львицы, и по ее виду он понял, что она пойдет на все, лишь бы защитить этих львят. Скар удовлетворенно улыбнулся про себя, радуясь, что его план работает. – Если бы у меня был мой наследник, то я, пожалуй, позволил бы львятам просто уйти. Кажется, к ним нередко прибегает Малка, принц соседнего прайда и сын короля Матаджа и королевы Тиары? Они могли бы уйти жить к другу в прайд, – задумчиво произнес Скар. – Я знаю, что Матадж примет друзей своего сына, ведь они в свое время помогли ему, разве нет? – Да, он заблудился, и они помогли ему отыскать дорогу домой, – согласилась Сарафина, опустив голову. – Но что сказать их матерям? – Девочки могут остаться. Уйдут только мальчики. Я думаю, любая мать будет более счастлива знать, что ее ребенок жив, но живет не с ней, чем что он мертв. Спроси Сараби, что бы выбрала она, – посмотрев на подавленную львицу, король приступил к последнему шагу на первом этапе своего плана. – Но все это пустые разговоры, ведь наследника у меня нет. – Я рожу тебе наследника, – спустя какую-то паузу тихо, но решительно произнесла Сарафина, подняв на Скара светлый взор бирюзовых глаз. – Ты поступаешь благородно, позволяя львятам уйти. Ты действительно имеешь право убить их, ведь ты – наш король. Муфаса поступил бы так же... – Мы же братья, – сдержанно улыбнулся Скар, проклиная очередное упоминание о брате. «Какая ирония... Даже в подлых поступках меня сравнивают с ним. Будет ли мне однажды покой от тебя, братец?» Когда лев тряхнул черной гривой и собрался уходить, его окликнул мелодичный тихий голос Сарафины. – Скар!.. – Да? – лев удивленно повернулся к ней, настороженно стараясь прочесть что-то кроме смятения на ее лице. – То есть... Я теперь твоя королева? – Посмотрим, – тихо, сквозь раскаты далекого грома, ответил лев, блеснув в темнеющем от надвинувшихся туч пространстве яркими лаймовыми глазами. – Если ты родишь мне сына, то тогда – да. А сейчас отведи львят в пещеры. Сейчас начнется дождь. – И что это все означает, Скар? Лев тряхнул черной гривой и повернул голову в сторону недовольной и рассерженной львицы. Он смерил Сараби равнодушным взглядом, а затем вновь переключил свое внимание на разворачивающиеся события у основания Прайдрока. Там собрались почти все львицы, которые были чем-то подавлены и расстроены, но лишь некоторые из них издавали всхлипы, плач и тоскливый рев. Кэйле бросила яростный взор на своего короля, одарив его гневным алым пламенем, что не могло найти выхода из ее души. Львица оскалилась и вздохнула, вытирая свои бессильные слезы о коричневую шерстку дочери. Кула лизнула маму в ответ, а затем поникшая львенка подошла и дружески уткнулась в бок единокровного брата. Чумви обернулся напоследок, с тоской смотря на свою маму, прекрасно понимая, что, скорее всего, он видит ее в последний раз. Не удержавшись, Чали подбежала к сыну и в последний раз провела языком по взлохмаченной и густой челке сына, запоминая его запах, запоминая, как именно его рано растущая грива спадает ему на лоб. Из груди воительницы раздалось душераздирающее рыдание, но никто не был в силах ей помочь – ничто не могло заглушить боли расставания матери с ее единым и любимым ребенком. – Мам, – тихо прошептал Чумви, роняя слезу в свою шерстку цвета баобаба. – Не плачь, хорошо? Я не хочу, чтобы ты плакала. Мы же встретимся, вот увидишь. Львица посмотрела в наивные янтарные глаза сына и грустно улыбнулась – он действительно хотел верить, что так оно и будет, но она видела в его глазах понимание. Тем не менее этот самообман заставил Чали вымученно улыбнуться в ответ. – Конечно же. Мы обязательно увидимся. Не забывай присматривать за Кулой и заботиться о ней. Рядом с подругами также сидела удивительно притихшая и поникшая Тангуо. Она всегда отличалась веселым и оптимистичным нравом, никогда не грустила и старалась видеть свет даже в самые темные и мрачные дни, за что другие львицы были ей благодарны, даже если иногда считали ее легкомысленной и раздражались на ее игривость, не утраченную с годами, или же на ее неловкость, когда она могла во время охоты каким-то образом споткнуться и продолжать бег на трех лапах. Таким же был и ее сын. Но не сегодня. Сейчас Тангуо тихо глотала слезы, стараясь скрыть раздирающую ее боль и тоску. Обычно голубые глаза сейчас были потускневшими и серыми, как грозовое небо, что сейчас висело над прайдом. Тангуо не кричала, не извещала рыком о своем горе, но выглядела она более жалкой, чем кто-либо, в своем одиночестве в этом горе стремясь быть сильной. Тоджо крепко прижался к лапе матери, и она нежно, но настойчиво приобняла его другой. Непривычно холодный северный ветер прошелся между присутствующими, всколыхнув шерсть и заставив невольно поежиться от холода. Почувствовав, что ее сыну прохладно, Тангуо лишь крепче прижала его к себе, будто желала его уберечь от всего, будто надеялась тем самым укрыть его, не дать ему уйти или не дать его забрать. – Тоджо, я люблю тебя, малыш, – горячо прошептала она, на примере подруги в последний раз укладывая непослушный хохолок сына, чей вихор все время забавно приподнимал его вверх и абсолютно не желал приглаживаться. Впрочем, такой вихор был и у самой Тангуо. – Танго, – мягко позвала подругу сокращением Раджуа. – Пора. – Да, конечно, – севшим голосом произнесла Танго, коротко кивнув. Она слабо улыбнулась приподнятой мордашке сына. – Береги себя, Тоджо. И береги своих птенцов. – Мы вернемся, мама, – пообещал Тоджо, а в его глазах вновь засверкал голубой мерцающий лучик надежды. – Ты еще увидишь меня великим королем птиц! – Я в этом не сомневаюсь, – усмехнулась его мама, с болью отпуская сына из своих объятий. Львенок поспешил к своим друзьям, но прежде он подошел к одной из скал и дружелюбно позвал своих подопечных, которым он уже два месяца заменял няню, маму и отца. Увы, теперь птенцов было только трое, а не шестеро: одного малыша убила какая-то хищная птица, другой был тяжело болен, а третьего на глазах у львенка убила одна из гиен, на чьей морде теперь красовались небольшие шрамы от коготков котенка. Но Тоджо теперь еще более преданно и самозабвенно стал опекать своих маленьких друзей, в которых, правда, еще никто не опознал определенную птицу из-за юного возраста. – Ребята, вы готовы? – к своим друзьям из бывшего прайда Муфасы подбежал львенок с забавной челкой и кисточками на ушах. – Мы готовы идти... Он был обеспокоен и искренне расстроен тем, что произошло, но он и не мог скрыть радости, что он мог помочь своим друзьям, а его отец любезно согласился дать приют львятам, которым его сын обязан жизнью, а также обязан тем, что теперь он не одинок и обрел друзей – в прайде Малки не было львят его возраста. Большой и крепкий мощный лев остался ждать на достаточной дистанции от Прайдрока: он не хотел неприятностей от нынешнего короля, пускай тот и разрешил Матаджу прийти сюда с сыном и забрать под свою опеку несовершеннолетних детей. Как могли рассмотреть присутствующие с такого расстояния, у Матаджа была абрикосового оттенка шерсть и черная, как самая темная и безлунная ночь, грива, среди которой явственно выделялись две пряди – одна спадала льву на лоб с левой стороны, а вторая шла от подбородка до середины груди. Лев подал призывный рев, подгоняя Малку и его друзей. Матадж все понимал, но им следовало поторопиться – он планировал вернуться со львятами в прайд до заката, поскольку путешествие одинокому льву с группой котят после захода солнца могло обернуться нехорошей ситуацией. Да и рыскающие рядом гиены не внушали доверия, а в одиночку с ними не мог справиться даже самый сильный и храбрый лев. – Малка! – мальчика позвал звонкий и радостный голос его подруги. – Тама! – Малка тепло приобнял ее лапой, а заметив мокрую дорожку под ее глазами, он осторожно лизнул ее в щеку, огорченно заглядывая в ее печальные медово-янтарные глаза. – Я думал, ты останешься... – Я не могу остаться, – горько усмехнулась Тама, обернувшись в сторону расстроенной, но гордящейся за дочь мамы. – Кто-то же должен присматривать за ними. – А как же Нала? Она останется одна? – в голосе Малки мелькнуло искреннее сожаление, будто он хотел, чтобы и Нала пошла с ними. – Я не могу оставить маму одну, – вмешалась в разговор сама Нала, которая до этого крепко обнимала своих друзей и говорила им последние напутствия. – Девочки могут остаться. – Но ты можешь пойти с нами! У нас безопасно и всем хватит и места, и еды, – постарался переубедить ее львенок, с надеждой заглядывая в бирюзовые глаза, что так ему нравились. – Прошу... – Но я не могу пойти. Кто-то должен остаться здесь. Бежать от неприятностей – это не мое, – слабо улыбнулась Нала, чувствуя, как в ее друге поубавилось надежды, а от следующих ее слов в нем промелькнуло сожаление, понимание и, быть может, даже разочарование, за что девочка ощутила укол совести, – и я все еще надеюсь, что Симба вернется. – Мы все в это верим, – выдавил улыбку Малка, а затем неожиданно крепко обхватил передними лапами подругу и, игриво перекатившись, повалил ее вниз, нависнув над ней. – И я верю, что мы еще встретимся. Удачи тебе, Нала! Береги себя. Какую-то долю мгновения поколебавшись, львенок все же быстро склонился и решительно поцеловал львенку в мохнатую щеку, а уже в следующий миг он отскочил в сторону и что-то крикнул Тоджо. Казалось, никто не обратил внимания и не заметил того, что только что произошло. Только Тама с плохо скрываемой прохладой послала Нале тяжелый взгляд, но уже через минуту, будто передумав, львенка потерлась о подругу, будто одновременно прощаясь и прося прощения. – Присмотри за нашими мамами, хорошо? И сама себя береги. – Обещаю, Тама. Обменявшись теплыми, но грустными улыбками, они пошли каждый навстречу своей судьбе: Нала осталась сидеть среди взрослых львиц, возле мамы, что нежно поцеловала дочь в лоб и осторожно прижала ее к себе, радуясь, что ее маленькая девочка осталась рядышком с ней, а Тама догнала уже отходящего Малку и, дружелюбно пихнув его в бок, направилась в сторону севера, где их ждал важный и могущественный лев, что с гордостью взирал на своего сына. Отныне друзья Налы будут частью его прайда, и кто знает, может, они никогда и не вернутся, останутся там, а затем и вовсе забудут родных и близких. Сейчас же они лишь постепенно отдалялись, иногда приостанавливаясь, чтобы словить в последний раз взгляд любимых маминых глаз, а затем переходили на легкий бег, догоняя остальных. Нале оставалось лишь наблюдать, как ее близкие уходят прочь. Глотая слезы, она лишь мысленно желала им счастья и удачного пути. Скар же молча провожал взглядом небольшую кучку львят, что довольно скоро настигли льва и уже вместе с ним продолжили свой путь, постепенно превращаясь в размытые черные точки на горизонте... Ему были безразличны страдания львиц, на которых он смотрел сверху. Он искренне считал, что его вины здесь нет, и яростные косые взгляды в его сторону – вещь вообще лишняя. Разве он проявил жестокость ко львятам? Разве он убил их? Или изгнал в пустоши и голодные земли? Нет, он сдержал свое слово и еще вчера послал Зазу в соседний прайд, дабы тот обо всем рассказал Матаджу и Тиаре. Разумеется, что сердобольная пара не смогла остаться равнодушной и радушно согласилась приютить друзей принца у себя. Да вот только такое здравое решение все могут только осуждать, хотя, если подумать, то Скар просто ускорил неизбежное: через год Чумви и Тоджо все равно ушли бы, а если бы они нашли здесь себе и пару, то ушли бы и их избранницы. Думал о неблагодарности львиц, что его решения принимали в штыки, хотя решения его покойного братца, что также часто вел жесткие меры, они воспринимали с благоговейным трепетом. – Ты не ответил, – холодно обратилась к нему Сараби, единственная кроме него, кто остался здесь, на скале, а не спустился вниз, ко всем. – А ты разве не видишь? – изогнул бровь Скар, смерив ее прохладным взглядом. – Львята ушли в другой прайд, прайд Матаджа и Тиары, чей сын Малка тебе знаком. Там о них позаботятся. – О них можно было позаботиться и здесь, – едва сдерживая ярость, резко изрекла Сараби. – Не стоит закатывать сцену, Сараби, – важно поднявшись со своего места, Скар подошел к львице. – Я лишь ускорил необратимое – рано или поздно, но они все равно ушли бы. И тогда было бы не менее больно, нежели сейчас. К тому же девочки могли остаться. То, что они ушли – выбор исключительно их и их матерей. – Ты так говоришь, будто тебя еще благодарить должны! – с нотками презрения фыркнула Сараби. – Ты жалок, Така. Признайся, что ты прогнал львят, чтобы тебе было спокойнее! – По-твоему, я боюсь момента, когда эти сопляки вырастут?! – Скар не смог удержать хриплого смеха. – Боюсь, Тоджо и Чумви – не те львята, которые в будущем смогут дать мне отпор. Да и смысл? Если хочешь кого-то винить, то вини себя – я предупреждал о последствиях твоего выбора. – Хочешь сказать, что все это месть мне?! Месть за отказ рождать наследника тебе?! – от такого заявления Сараби невольно попятилась. Хмуро покачав головой и тяжело вздохнув, она гневно посмотрела в глаза короля. – Ты не Муфаса! – Какая неожиданность! Рад, что ты это заметила, – демонстративно изобразив удивление, фыркнул Скар, повернувший голову в сторону поднимающейся к ним львицы. Все шло идеально по его плану, вероятно, потому он и не акцентировал внимание на излишней грубости собеседницы – она еще ответит за нее сполна, но не сейчас. Спрятав довольную ухмылку, лев вновь повернулся к бывшей королеве. – И последствия могут продолжаться, – начал он, а поймав удивленный и настороженный взгляд, продолжил: – Если мне не родишь львенка ты, то это сделает любая другая львица. А для верности я лучше проведу ночь с каждой. В конце концов, я король и имею право воспользоваться покорностью подданных. – Ты этого не сделаешь! – побледнев, прошептала Сараби, но в глазах льва она видела неприступность и решительность. – О, ошибаешься! Мы оба знаем, что сделаю. Но ты можешь все исправить, – лев хищно улыбнулся. – А чтобы у тебя не возникало сомнений, то я начну с твоей подруги, Сарафины. Интересно, как ты будешь смотреть ей в глаза, понимая, что я стану ее партнером против ее воли лишь из-за тебя? Ты считаешь меня эгоистом, но кто же ты, Сараби? Осуждающе покачав головой, король направился в сторону поднявшейся Сарафины, что с интересом переводила взгляд со льва на львицу, лишь догадываясь, о чем они могли говорить. Скар непривычно мягко провел подбородком по ее телу, что вызвало у львицы какую-то дрожь внутри. Она смущенно посмотрела на подругу, а затем подарила полный благодарности взгляд своему королю. – Спасибо, что сдержали слово, сир. Я уверена, что львята теперь в безопасности. Не все пока могут оценить степень вашего благородства, но они его увидят, поверьте, – искренне произнесла Сарафина, даже не догадываясь, что она стала лишь неопытной пешкой в руках великого манипулятора. – О, я не сомневаюсь, – улыбнулся ей Скар, а затем наклонился к ее уху, чтобы Сараби не слышала их разговора. – А ты готова выполнить свою часть сделки, Сэфи? – Да, – с заминкой прошептала Сарафина, чуть покраснев. – Сейчас? – Да, – властно кивнул ей Скар и, подрагивая кисточкой хвоста, он кивнул в сторону пещеры. – Проходи и жди меня там. Без каких-либо возражений львица послушно удалилась, дабы ожидать прихода короля, которого она, несмотря на явные его промахи и грехи, все еще считала тем самым наивным, честным и хорошим львенком Такой, каким тот был когда-то. Проводив ее взглядом, Скар вальяжно потянулся и направился следом, как вдруг дорогу ему преградила Сараби. – Не делай этого! Я... я... я сделаю, что ты просил. Только не тронь ее – она не виновата. В глазах львицы читалась интересная смесь мольбы, отчаяния, решимости, страха, стыда, вины и опустошенности – она готова была пожертвовать своей честью и своей гордостью ради счастья своих подруг, ради их чести. Скар знал, что он задел больное место Сараби – она всегда думала о других, а назвав ее эгоисткой, он лишь подтолкнул львицу в свои сети интриг и злых умыслов. Но он не хотел так просто отступать: ему нравилась идея, чтобы обе львицы носили под сердцем его дитя – это было его гарантом. – Я услышал тебя, Сараби, но это будет тебе уроком. А если передумаешь, то представь, как отреагирует твоя подруга, если я ей скажу, что королевой станет ее дочь, как только она войдет в пору юности. Нала и тебе как дочь, особенно после смерти Симбы, не так ли? Подумай над этим, чтобы не передумать. Произнеся эти слова, лев направился в пещеру, где в течение определенного времени он предавался любовным утехам с податливой и мягкой подругой детства, с которой когда-то у них была даже симпатия, а может, и влюбленность. Вероятно, вспомнив былые чувства, Сарафина и не испытывала отвращения или же неприятного осадка, в душе лелея надежду, что Скар любит ее, сделает королевой и вместе они будут править Прайдлендом, делая его цветущим и справедливым. Уж потом-то она бы смогла смягчить льва своей любовью. Скар же также был вполне настроен на романтику, находясь в эйфории от того, что его план идеально сработал, что еще раз доказывало его превосходство над Муфасой – тот действительно никогда бы так не поступил. Возможно, он просто до такого не додумался бы. И лишь Сараби, беспокойно прохаживающаяся рядом с пещерой, каждый раз все ниже опускала голову, слыша рык и стоны подруги, считая, что она испытывает боль и страдание. Из-за нее. Из-за ее гордости. Мучения львицы закончились тогда, когда из пещеры вновь вышли лев и львица. Сарафина была вымотанной и смогла лишь слабо улыбнуться подруге, после чего она поспешила удалиться, дабы найти свою дочь и убедиться, что она в порядке. Сараби тревожно проводила ее взглядом, виновато смотря вслед. – Ты не передумала? – уточнил лев, подходя к львице и по-хозяйски положив лапу ей на спину – львица вздрогнула, но промолчала по этому поводу. – Нет, конечно. Как я могу? К тому же, возможно, однажды Нала станет королевой другого прайда... Женой Малки, – растерянно и подавленно покачала головой бывшая королева. – Не думаю. Он, конечно, влюблен в нее с первой встречи, но наверняка он не будет ждать ее годами, как я ждал тебя. На это Сараби лишь горько вздохнула, но не стала это комментировать – злить Скара еще раз ей не хотелось. Она уже поняла, что благородства ее покойного супруга в его брате нет и вовсе. Тем не менее она как-то тихо и покорно направилась в пещеру, где еще ярко ощущался запах недавнего слияния двух тел. Сараби поежилась, но с поднятой головой она приготовилась к самому горькому унижению в ее жизни. Ее тешила лишь мысль, что все это будет довольно быстро и вскоре она сможет думать об этом лишь как о страшном сне. Но ей стоило лишь бросить взгляд на последовавшего за ней Скара, дабы понять, насколько она ошибается – лев явно был полон сил и решимости отыграться на ней за все предыдущие годы. Не только потому, что когда-то она отвергла его, а потому, что она предпочла его брата, которого он ненавидел, как и всё, что было с ним связано. И ненависть пылала в нем и по отношению к Сараби. Он не замечал ее невольных слез, что были прощением у Королей Прошлого, прощением у мужа. Она должна была предать его память, но иного выбора у нее не было. Он не замечал того, что львица сжалась под ним и напряглась, не желая впускать его в себя. Нет, теперь он здесь диктовал правила. Скар грубо схватил львицу за холку и резко проник в нее, как можно отчетливее давая ей осознать одну простую истину – больше не было Муфасы, а был он, и теперь Сараби была его. И с каждым движением лев рычал и больше подминал под себя тихо всхлипывающую львицу, что иногда, во время особо грубых толчков, издавала протяжный тягостный стон, наполненный болью, больше моральной, нежели физической, и лишь для того, чтобы упиваться мыслью, что даже в этом плане он стирает остатки Муфасы, делая все, что принадлежало погибшему королю, своим: престол, территорию, подданных... жену. И эта мука для Сараби длилась гораздо дольше, нежели для ее подруги – Скар отпустил ее лишь под вечер, когда сам практически уже не мог шевелиться, ощущая тягостную, но приятную усталость во всем теле. – Запомни, Сараби, что теперь ты носишь мое семя, и если ты родишь мне наследника, а Сарафина – девочку, то королевой станешь ты. Собственно говоря, ты только для этого и годишься, – Скар поднялся и направился к выходу, намереваясь поспать на своем любимом месте, но он перед этим остановился, дабы ядовито добавить: – Мать из тебя не вышла, во всяком случае, сына защитить ты не смогла. Эти слова будто хлыстом оставили глубокий шрам на сердце львицы. Когда лев ушел, а на улице начал стучать дождь, в его шуме она скрывала свои рыдания, как в бреду повторяя прощение у мужа и у сына. Но когда в пещеру начали заходить мокрые львицы, то королева вновь стала сильной – для них, ради них. Ее слезы никто не заметил – все считали, что она, как и все, оплакивала уход львят, не догадываясь, что она оплакивала уход мужа и сына и свое собственное падение, но так было лучше. С теплой улыбкой она принялась утешать матерей, хотя на душе ее было черно и пусто...