***
Только Сарафина, что всегда была для Сараби как сестра, понимала, что с ее подругой что-то не так. Выкроив момент, когда все львицы заснули, Сарафина тихонько подползла к ней, предварительно убедившись, что она никого не разбудила, включая Налу. Уже приблизившись, она услышала слабые и тихие всхлипы львицы. – Сараби? Ты что... плачешь? Но... почему? Милая Сараби, что же произошло?! Сараби подняла глаза на обеспокоенное лицо подруги и кивком указала ей на выход. Поняв, что она желает поговорить так, чтобы никто их не услышал, Сарафина бесшумно и незаметно проследовала к выходу из пещеры, который встретил ее холодящей прохладой ночного дождя. – Дождь заглушит наш разговор, и нас никто не подслушает, ибо то, о чем я тебе расскажу, не должно стать предметом обсуждения... Хотя долго это скрывать не получится, – начала Сараби, оглянувшись убедиться, что за пеленой дождя за ними никто не следит. Особенно она боялась увидеть призрачные зеленые глаза, но, к счастью, Скар где-то спал, как и его соратники. – Что? О чем ты, Сараби? – поддавшись настроению собеседницы, Сарафина также огляделась вокруг, словно они делали что-то очень плохое. Львица даже подалась вперед, чтобы можно было говорить вполголоса. – Слушай... И Сараби рассказала обо всем: о том, как странно начал с ней разговор Скар, и о том, как затем он перешел к прямому шантажу. Чем больше слушала Сарафина, тем более круглыми и взволнованными становились ее глаза. Уже со слезами она едва дослушала рассказ подруги, чтобы затем рассказать свой: о том, как вкрадчиво к ней обратился Скар и каким благородным он ей тогда показался. Поняв, что их обманули, львицы обнялись и зарыдали, ища утешения в объятиях друг дружки под защитой дождя и покровом тьмы... Лишь через некоторое время две тени тихо проскользнули обратно в пещеры, делая вид, что спят. Но на самом деле каждая из них скрывала свою обиду и горечь в своих мыслях. Они больше не говорили и решили не касаться этой темы в дальнейшем, но с самими собой они не прекратили вести монолог... Шло время. Львицы искренне надеялись на то, что все обойдется и семя Скара окажется слабым, но их надежды рухнули, когда уже другие львицы отметили, что у обеих подруг вырисовывается животик. Скар же, напротив, был несказанно счастлив. Все же у него никогда не было детей, жены и нормальной семьи. И пускай Сараби откровенно выражала презрение к нему, а Сарафина скрывала пренебрежение за учтивой вежливостью, это его не беспокоило. Король искренне считал, что рождение ребенка смягчит львиц по отношению к своему королю. А статус королевы еще и больше улучшит их отношение. Теперь, зная, что обе беременны от него, Скар приходил ночевать в пещеру, где когда-то спал его брат, и ложился на его место, требуя, чтобы рядом ночевали обе его избранницы. Однако если Сарафине удалось увильнуть от этого, сославшись на то, что она не королевского рода и не имеет права спать под боком у короля, да еще и без дочери, то Сараби вынуждена была терпеть под боком лютого врага. Однажды ночью ее разбудило тихое и умиротворенное воркование Сарафины. – Ты проснулся, малыш? Или ты малышка? В любом случае я буду тебя любить! Знаешь, я уже жду тебя. Твой отец, может, и не самый лучший, но ты унаследуешь от него только его ум и находчивость, а также харизматичность. Сегодня он дал нам с тетей Сараби самые лучшие куски мяса! И это при том, что сейчас довольно туго с едой. Он настаивает на том, чтобы мы не охотились, но Сараби продолжает это занятие, но я не хочу тебя травмировать. Уже скоро мы увидимся с тобой, мой комочек счастья... А Нала, твоя старшая сестричка, она такая замечательная!.. И... – Мам... – Нала? Прости, солнышко, я разбудила тебя? – Сарафина отвлеклась от поглаживания живота и мягко посмотрела на дочку. Нала же с любопытством подняла глаза на маму. – А кто все-таки отец львенка? – Нала... Отцом является замечательный и красивый лев, добрый, умный и рассудительный, но он, к сожалению, сбился с правильного пути. – А как его зовут? – Така. – Никогда не слышала... Я его знаю? На пытливый взгляд дочки Сарафина задумалась, а затем с грустной улыбкой поцеловала ее в нос. – Нет, милая, не знаешь... Это было мимолетно... Когда-то я любила его, еще до встречи с твоим отцом, и я думала, что знаю его, но я ошиблась. Сараби знала, что они ее не видели, и невольно у нее из глаз потекли горькие слезы – под боком у нее мирно спал Скар, повернувшись к ней спиной, а она даже не могла спокойно находиться рядом с ним. Она ненавидела его. И ненавидела тот плод, что был образован обманом. И сейчас она четко осознавала, что вот они, две подруги, попали в одинаковую ситуацию, но одна, несмотря ни на что, любит того, кого носит под сердцем, а другая в глубине души надеется, что это создание погибнет еще в ее утробе. Она уже теряла детей, до Симбы. Почему же ребенок Скара должен родиться с первого раза, когда ребенок Муфасы родился живым и здоровым лишь с третьего? Этот львенок не будет Симбой, и она никогда не сможет его полюбить. Ибо, смотря на это дитя, она будет видеть в нем его отца. Сараби тяжело покачала головой и отвернулась. Отчего-то даже на мрачную гриву Скара было легче смотреть, чем на светящуюся спокойствием и счастьем Сарафину. «Как? Как она может желать львенка от этого чудовища? Неужели... Неужели она действительно любила его?» – мучилась вопросами Сараби, вспоминая, что когда-то в детстве Така действительно был милым и хорошим львенком. Но, видимо, «в тихом омуте черти водятся» – как раз о нем. Несмотря на все старания Сараби лишиться ребенка, он все-таки родился здоровым и без каких-либо проблем, хотя и значительно раньше срока. К легкому облегчению Сараби, это оказалась девочка, а не мальчик, а следовательно, ей не нужно было становиться женой для бывшего деверя. Ощущая это облегчение, львица все же приняла львенка и получше ее рассмотрела. Котенок был во многом похож на мать в окрасе, но, к разочарованию своей матери, он был невероятно похож на своего отца: такой же нос, такое же телосложение, похожая форма глаз... – Какая примечательная полоска на голове! У моей матери, Уру, была такая же. Но усы... Это что, девочка? – доброжелательность Скара сменилась явной досадой с оттенком дальнейшего безразличия. – Да, мой король, – едва скрывая торжество в голосе, согласилась Сараби. – Это моя Азири. – Азири? «Позор»? – с пренебрежением протянул Скар. – Называй как хочешь, но она будет Зирой. «Месть». «Месть моему брату за все года унижений», – подумалось льву. – Как пожелает мой король, – сухо отозвалась львица, без особого интереса наблюдая за дочерью. Лишь услышав слабый писк, Сараби притянула Азири ближе к молоку, которое малышка жадно начала всасывать. – Какой чудесный ребенок, Сараби! Поздравляю! – искренне произнесла Сарафина, мягко зайдя к подруге в пещеру. – Она так похожа на вас обоих! – Да, спасибо, – тихо прошептала Сараби, вовсе не разделяя радости подруги. Азири не имела ничего общего с ее ушедшим сыном. Она не была ее сыном. И она не была дочерью Муфасы. Через десять восходов солнца начала рожать и Сарафина, однако ее роды проходили невероятно тяжело. Настолько, что Сараби, забыв о своей депрессии и отчуждении, в котором она уединенно жила подальше от всех, скрывая своего нежеланного ребенка, пришла к подруге, чтобы поддержать ее. Сарафина утратила много крови, и Сараби уже боялась худшего, однако ее подруга оказалась достаточно сильной для того, чтобы родить здорового и крупного львенка. Мальчика. – О Айхью! Какой он красивый... Правда, Сараби? Странно... Малыш был весьма похож на отца, но при этом он обладал неуловимым сходством с Сарафиной, таким, что, глядя на него, Сараби видела именно свою подругу, а не злодея, что обманом завладел ими. Когда же она смотрела на свою дочь, то видела в ней лишь черты Скара. От мыслей Сараби отвлек слабый, но отчетливый писк мальчика, что тянулся к своей маме, причем искал он не молоко, а именно ее лицо. – Миииту... – будто произносил малыш, попискивая. – Мое чудо, – растроганно прошептала Сарафина и бережно положила львенка у себя между лап, обнимая его так нежно, как может обнимать только любящая мать свое чадо. Ощутив тепло матери и ее ласку, новорожденный сын Сарафины тут же успокоился, перестал подрагивать от холода и лишь глубже забился в теплый мех мамы, иногда продолжая произносить нечто похожее на «Мииту». – Я тоже люблю тебя, мой маленький, – любяще шептала Сарафина. – Я тоже... Как и в прошлый раз, Скар зашел тогда, когда львица благополучно разродилась. Недовольно поморщившись на вид крови, Скар осторожно подошел ближе, с беспокойством и страхом ища львенка. Сейчас решалось, есть ли у него сын или же нет, но он никак не мог найти его взглядом, пока львица, улыбнувшись, не отодвинула голову так, чтобы был заметен заснувший комочек у ее груди. – Это мальчик, – с благоговением прошептала Сарафина, ощущая гордость. – Сын? – Скар будто не верил своему счастью, однако на лице льва впервые заиграла счастливая и искренняя улыбка, теплая и светлая. Сараби отвернулась: на ее дочь он смотрел не так. – Как ты решила назвать его? Может, Малики? «Король»? – Нет, – Сарафина глянула на светло-рыжий комочек и с нежной гордостью произнесла: – Его имя Мхиту. «Я тоже». – Какое глупое имя! – скривился Скар. – Отчего же? Принц Мхиту. Король Мхиту. «Я тоже твой сын», «Я тоже Король». Ну, или же Мхиту, либо же Така. Выбирать Вам, мой король, – улыбнулась львица, чувствуя себя увереннее рядом с сыном. – Что же... Мхиту так Мхиту, – смирился Скар, а затем его добродушие вновь вернулось к нему. – Но теперь и ты моя королева, дорогая Сарафина! Договор есть договор. Пойду сообщу Зазу – пусть разнесет новость по саванне: у короля родился сын! Наследник и их будущий король! Скоро будет его презентация, когда он раскроет свои глаза. И, будто впервые заметив в пещере еще и Сараби, Скар надменно взглянул на львицу, что ответила ему взглядом, полным чувства собственного достоинства. – Как поживает Зира? Я давно вас не видел... Она жива или ты умудрилась еще одного львенка погубить? – холод уже даже не резанул сердце Сараби. – Азири сейчас вместе с Азали. У нее недавно родился львенок, но он был слишком слаб и не выжил, а у нее остались молоко и нерастраченная материнская любовь, а у меня нет ни того, ни другого. – Что же, пускай так. Азали? Это та, что спуталась с тем бродягой, Ни? Ничего другого я и не ожидал. Природа дает выжить только сильнейшим и достойнейшим. А сейчас мне нужно сообщить о рождении моего сына и о назначении Сарафины моей женой и королевой. Уходя, Скар будто бы случайно подошел вплотную к Сараби и злорадно шепнул ей на ухо: – Скажи, больно быть никем? Ты была королевой, женой и матерью, а теперь ты – никто, и дочь твоя – бастард, не более. Сараби проводила его холодным взглядом, полным ненависти и подавляемого отчаяния. Если бы она могла, то пошла бы вслед за Муфасой и Симбой, но ни Айхью, ни сама Шетани не давали ей этого дара. Она лишь молча подошла к Сарафине и улыбнулась ей и ее сыну – вот ее семья: она, Сарафина, и детки Сарафины. Больше у нее никого нет. Шло время, и скрывать Азири от прайда было уже невозможно, но поскольку Сараби так и не смогла полюбить свою дочь, несмотря на искренние усилия, она не торопилась возвращаться ко всем. Ей не хотелось, чтобы о ней судачили, чтобы говорили о ее нежеланном ребенке. Если Симба был плодом любви и нежности, то Азири – плодом обмана и насилия. Львица тяжело вздохнула, лежа в отдаленной пещере и глядя на пейзаж, что раскинулся перед ней. Будто издеваясь, дожди сменились солнечной и ясной погодой, а земли приятно зазеленели буйной и цветущей растительностью. «Даже природа радуется рождению Мхиту», – невольно подумалось Сараби, что питала теплые чувства к этому малышу. Да, он унаследовал зелень глаз отца и его черный нос, однако взгляд этих глаз был очень солнечным и приветливым, а на мордашке всегда играла улыбка. Мхиту был настолько же похож на Скара внешне, насколько идентичным он был с Сарафиной по характеру, во всяком случае, пока он мяукал приятным голоском, а ощущая настроение других, он либо затихал, либо же начинал забавно ворочаться. Вчера он впервые раскрыл травянистые глаза, встретив восход солнца, и затем весь день он вовсю раскрывал глазки, стараясь ничего не пропустить – таким любопытным он был уже, даже старался становиться и ходить на лапках. Когда Сараби навещала подругу, то она поддавалась ее настроению и тоже умилялась маленькому принцу. Нале также очень нравилось заботиться о братике, особенно теперь, когда все ее друзья покинули прайд. Когда же Сараби смотрела в алые глаза своей дочери, то она не видела в них той доброты, что излучал Мхиту. Ей был неприятен пристальный взгляд львенки. В Азири львица не видела ничего от себя, кроме схожего окраса и цвета глаз. В ней она видела воплощение Скара в женском облике, пускай ее дочери и был всего месяц. И сейчас, поймав взгляд своей дочери, что радушно облокотилась о мамину лапу и теперь с интересом заглядывала в ее глаза, Сараби нахмурилась и отвернулась, чем вызвала недоумение у своей дочери. – Ма..ма. Иллать? – спросила девочка, объясняя свое желание. – Не сейчас, Азири. Я не хочу играть, – повторила Сараби ту фразу, которой обычно отвечала на подобную просьбу. – Ты николда не хоес иллать, – грустно констатировала Азири, после чего развернулась и побрела в другую часть пещеры, где улеглась спиной к матери. – Сараби... – тихо обратился к ней глуховатый голос. – Азали, – львица бегло улыбнулась его обладательнице. – Ты чего-то желаешь? – Завтра презентация принца Мхиту. Вам нужно будет присутствовать на презентации – приказ короля. – Я бы и без его приглашения пошла бы, – фыркнула Сараби. – Это сын моей лучшей подруги. – Да, но... Азири тоже должна присутствовать там. – Это я, к сожалению, и так знаю, – помрачнела Сараби еще больше прежнего, а затем повисла тяжелая тишина, нарушить которую отважилась Азали, заговорив пониженным и тихим голосом: – Вы не желаете показывать ее другим, верно? Можете не отвечать. Я и без того вижу, как вам противен ваш собственный ребенок, но, вероятно, это временно. Такое случается порой. Я не стану осуждать вас, хотя вам известно, что я своего львенка потеряла... – Азали опустила голову, и из ее карих глаз невольно скатились слезы. – Но знаете, если вы хотите, то я могу предложить вам такой вариант: Я называюсь матерью Азири, а вы – мать мертворожденного львенка. О моей утрате никому не известно, ведь после того... Я ведь ушла подальше от прайда, как и вы. Здесь мы и встретились. Сараби долго молчала, тщательно все обдумывая. Она повернула голову и еще раз взглянула на свою дочь, а затем – на ее няньку. Азали была очень молодой львицей, еще и не вышедшей из поры юности. Но ее карие глаза теперь искрились опытом и мудростью более, чем у других, значительно старших львиц. Да и Азали не была болтливой или легкомысленной, напротив, она всегда была серьезной, из-за чего у нее и друзей-то не было. Вероятно, даже мимолетная связь с Ни была своего рода защитой от короля – девушка просто хотела узнать о телесных наслаждениях со своим одногодкой, что также считался героем после того, как спас Налу от гиен, нежели знать вкус насилия со старым и злохарактерным королем. Сараби хорошо задумалась: с одной стороны, все могло успешно пройти, ведь Азали имела резкие черты и по окрасу была чем-то схожа с Азири, но с другой стороны... Сараби осуждала Скара за обман, но сама же собиралась лгать. Лгать, чтобы сохранить свое имя, чтобы не ставить его в один ряд с этим чудовищем. Но Сараби настолько не хотела иметь ничего общего со Скаром, что в таком трудном выборе она решила отречься от родной дочери. – Ты привязана к ней больше, чем я, Азали. Поскольку Скару плевать, а Сарафина будет молчать, то эта идея вполне может существовать. Так было решено, и уже через несколько часов на скале Прайдрока прайд вновь с радостью встретил свою бывшую королеву, а также их соратницу с дочерью. Рассказу львиц поверили без единых сомнений – такой убитой и расстроенной была Сараби. На вопрос, кто отец львенка, львица отворачивала голову и отвечала, что это был Муфаса. Почему срок дольше, чем положено? Так вышло. В природе бывают недоношенные и переношенные дети. Это не был ребенок короля? Нет, не этого. Почему Азири называет Сараби мамой? Они долго находились вместе в одной пещере, и малышка просто привязалась к ней. Где похоронен ребенок Сараби? Она спустила его по воде, чтобы он доплыл до своего отца. Нужна ли Сараби поддержка? Нет. Ответив на эти все и еще массу других вопросов, Сараби устало отправилась в свою пещеру, но она не сразу поняла, почему Сарафина спит на ее месте. А вспомнив, львица лишь хмуро качнула головой, а затем подошла к подруге. Та с радостью встретила ее, но с места вставать не стала – у нее между лап тихо сопел Мхиту. Тихо Сараби обо всем рассказала Сарафине. Королева не одобрила решение подруги, но приняла его и пообещала, что унесет правду с собой в могилу. Она даже сама объяснила Нале, что Азири – не дочь Сараби. Просто Сараби слишком переживала из-за утраты ребенка, вот и возилась некоторое время с ней. Будучи ребенком, Нала запросто поверила в слова мамы и, просто пожав плечами, она улеглась у нее под боком. – Сэффи, – внезапно спросила Сараби, – а Нала ведь тоже принцесса теперь? – Не совсем, – с сомнением ответила Сарафина, удивленная этим вопросом. – Да, она носит это звание, но она не имеет права на престол, так сказал Скар... – Твой муж больше ничего не говорил? – намеренно подчеркнув второе слово, поинтересовалась бывшая королева. – Нет... Только, – Сарафина замялась, а затем, убедившись, что Нала также крепко заснула, шепотом поделилась с собеседницей страшными словами: – Он сказал, что если с Мхиту что-то случится, то Нала станет королевой. В качестве его жены. – Какой ужас! – выдохнула Сараби, задыхаясь от гнева. – Как он смеет! – Он король. Он смеет все, – грустно улыбнулась Сарафина, а посмотрев с нежностью и любовью на персиковый комочек между лап, она уже радостнее добавила: – Но я не беспокоюсь ни о чем. С Мхиту все будет в порядке. Это я гарантирую, я же всегда буду с ним. Сараби оставила подругу в покое и уже думала лечь где-то в углу, но Сарафина мягким голосом с мольбой попросила лечь рядом с ней, ссылаясь на то, что она скучает по Сараби, ведь давно с ней толком не общалась. Львица выполнила просьбу подруги, однако они не разговаривали, лишь слушали стук сердца друг дружки и еще Налы, что крепко спала возле них, да маленького Мхиту, что спал в лапах мамы. Сараби довелось уйти лишь тогда, когда в пещеру вошел Скар. – Я слышал, что Азали родила львенка, а твой умер, – хмыкнул он, совершенно точно зная про мотивы Сараби. Однако он не стал их комментировать, а лишь гордо направился к своей жене и к своему сыну. – А впрочем, все равно. Может, так даже лучше. – У тебя есть шанс разоблачить и унизить меня, Скар. Мы оба об этом знаем, – Сараби внезапно сказала то, что произнесла, уже не боясь последствий. Какая ей теперь разница, что о ней подумает прайд, если она сама себя презирает? – Да. Есть, – лев остановился и внимательно посмотрел на собеседницу. – Но пока что мне то не нужно. Возможно, не нужно будет и никогда. У меня есть любимый сын и покорная жена. Зачем мне переживать за бастарда, которого даже ты отдала другой львице? Но знаешь... Если бы это был сын, то ты бы лежала на своем прошлом месте и в своем положении королевы. – Какой в этом смысл, Скар? – недоуменно выдохнула Сараби, покачав головой. – Ты ненавидишь меня! – Это ты ненавидишь меня. Я же просто отвечаю тем же. Хотя я любил тебя, Сараби, – помолчав, ответил Скар, а затем молча взобрался на возвышение, где лег рядом с новой семьей. С гордостью он смотрел на своего наследника, и Сараби даже казалось, что во взгляде Скара впервые читались нотки былой доброты и любви, когда он смотрел на сына. Львица же устало вздохнула и легла подальше, вспоминая о своем сыне и о том льве, что так же взирал на своего наследника. А теперь их обоих нет. Нет и Сараби. Ее сердце умерло в тот же день, когда стало известно о гибели Муфасы и пропаже Симбы. Тоска вновь холодной и беспощадной волной накатила на бывшую королеву, заставляя сжиматься ее сердце и задыхаться ее легкие. Хорошо, что пришедшие львицы сразу легли спать и не обращали внимания на бесшумный плач Сараби, посчитав, что она спит. А может, кто-то и обратил, но решил, что бедняжка оплакивает смерть дочери. Дочери, что на самом деле была жива, и зайдя вместе со своей приемной мамой после долгой прогулки, тут же побежала к своей родной матери. – Мама! – воскликнула малышка, подбежав к Сараби. – Мам, я велнулась! Тепель ты со мной поиллаешь? На этот радостный и невыносимый голос Сараби отреагировала тем, что притворилась крепко спящей. Однако она прекрасно слышала перешептывание неспящих львиц и ответы Азали. – Мама? – Она назвала мамой Сараби? – Почему эта девочка назвала своей мамой Сараби? – Дело в том, – начала Азали, прерывая шептания, – что я мало времени была в пещере. Почти все время с Азири проводила Сараби, которая очень привязалась к малышке после утраты ребенка. Видимо, это и послужило тем, что она больше воспринимает мамой Сараби, а не меня. – А-а-а... Ну что же, такое бывает у детей. – Да-да! Помню, моя тоже когда-то называла мамой убитую зебру! Это было так ужасно! – Может, тебе просто не стоило ее забывать возле трупов? – Заткнись. Сараби расслабленно выдохнула – львицы спокойно поверили в слова Азали, и мысленно бывшая королева похвалила свою новую подругу за сообразительность. Азали взяла Азири за холку и легла с ней недалеко от Сараби. – Посему мама не холет иллать со мной? – Она устала и спит. К тому же ты помнишь нашу игру? Ты называешь маму тетей Сараби, а меня – мамой. – Я помню, – выдохнула малышка. – Но мне не нлавится эта илла... Я хотела бы, чтобы со мной иллала мама... Сараби ощутила весомый укол совести на этих словах, но еще более ей было горько оттого, что она просто не могла принять Азири, не могла ее полюбить, хотя знала, что она ни в чем не виновата... Утром перед презентацией было не столько волнительно, сколько суматошно – гиены нахально позволяли себе подгонять львиц и командовать ими, да и Рафики не особо спешил подняться на Прайдрок. Сараби не могла его за это винить, и все же она вышла на край скалы, чтобы поскорее увидеть мандрила, а может, ей было просто невыносимо находиться в душной пещере, где все львицы то и дело носились возле королевской семьи. Животных на сей раз было значительно меньше, нежели тогда, когда они приходили на презентацию Симбы – сказывались последние погодные условия и недавний голод, а также личная антипатия зверей к новому королю. Тем не менее обязательное количество представителей каждого вида все же присутствовало. Львица не без определенного злорадства отметила, что во время представления Симбы пришло значительно больше установленного, формального. Более того, тогда многие брали с собой своих детей. На сей раз не было видно ни детей, ни улыбок. Только вымученный и безразличный взгляд. Наконец вдалеке появился силуэт обезьяны, хотя до этого у Сараби было иррациональное желание, чтобы он не приходил, не объявлял Мхиту наследником Скара и принцем Прайдрока. Этому львенку было бы лучше не знать своего отца, избегать его влияния, поскольку пока душа его была чиста и невинна. Да и у львицы не было злого желания, чтобы была плохой презентация сына ее лучшей подруги – как-никак, а для нее это был праздник, но бывшая королева всякий раз, когда старалась думать о том, что это праздник для Сарафины и Мхиту, сдавалась перед напором глубокой ненависти к королю. Однако все это было неизбежным, и Сараби пришлось со смирением и покорностью наблюдать, как прибыл Рафики, поприветствовал Сарафину и освятил соком Мхиту, показывая Королям Прошлого, что он станет одним из них. А еще через пару мгновений на вершину Прайдрока важно вышли Сарафина, что явно смущалась от такого внимания, Скар, что так и искрился гордостью, и Рафики, что бережно нес активного и любопытного львенка. Миг – и вот Мхиту высоко поднят над головой мандрила, радостно машет лапками и что-то приветливо мяукает, но это все перекрыли крики и возгласы животных, что, подчиняясь традиции, встречали нового наследника, хотя от солнечного вида явно доброго львенка настроение зверей, его будущих подданных, заметно улучшилось, будто сейчас их озаряло два ясных солнца... – Мам, а посему все ладуются? – недоуменно поинтересовалась Азири, подняв яркие рубиновые глаза на мать. – Они приветствуют сына короля, – рассеянно пояснила Сараби, даже не обратив внимания на «мама». – Сына? – Азири перевела взгляд на Мхиту, которого теперь несли обратно. – Но это мой папа... – И Мхиту, – добавила Азали, но тут же опустила голову, услышав рычание Сараби. – Нет! Скар – не твой отец. Запомни это раз и навсегда! Я – не твоя мать, а Скар – не твой отец! Твоя мать – Азали, а отец твой – бродяга Ни! – сказав это, Сараби, будто стесняясь своей вспыльчивости, сбежала вниз, к водопою, но до сих пор у нее в голове шумели последние слова дочери. – Мне надоела эта глупая илла. Я плосто хочу быть с мамой и папой... Посему Мхиту может быть с ними,а я – нет?.. Спустя несколько месяцев Сараби лениво лежала на камнях под высоким деревом и грелась на зачастившем солнце. Странно, но за последнее время настроение у львицы заметно улучшилось. Во всяком случае, она старалась выглядеть такой ради своей подруги, что сейчас лежала напротив нее, на таком же камне, что был окружен буйно зеленеющим кустарником. Обе львицы с улыбкой наблюдали за игрой львенка в невысокой траве рядом с ними. Мхиту, припадая к земле, с огромным интересом наблюдал за бабочкой. Большие глаза юной зелени с азартом и любопытством изучали замысловатые узоры на крыльях насекомого. Темная коричневая кисточка нетерпеливо водила из стороны в сторону, выказывая нарастающее нетерпение своего владельца. Момент подходил к кульминации, и даже львицы замерли, боясь помешать охоте юного охотника. Всего какой-то миг, и тельце персикового окраса взметнулось в воздух лишь для того, чтобы выпустить вперед еще маленькие лапки и аккуратно поймать ими жертву. – Мам! Тетя Сараби! Я поймал ее! – звонко рассмеялся Мхиту, выпуская из ловушки свою добычу. Бабочка недовольно взмахнула крыльями и поднялась выше, дабы ее обидчик более не мог ее достать. Сараби с какой-то теплотой наблюдала за этим всем. Мхиту напоминал ей Симбу. Ее сын, чья судьба так и осталась неизвестной, точно также мог ловить разнообразных жучков, а затем доброжелательно отпускал их. Удивительно, но обоим мальчишкам всегда удавалось не прихлопнуть ненароком свои объекты для тренировок. – Поймал и отпустил? – смеясь, поинтересовалась Сараби. – Ну я же не стану ее есть, а зачем ее убивать просто так? – малыш пытливо склонил набок голову и улыбнулся мягко и нежно, как улыбается его мама. – Ты у меня очень добрый, Мхиту, – с любовью посмотрела на сына Сарафина. – Всегда оставайся таким. – Я и остаюсь! Как думаешь, папа обрадуется, узнав об охоте? – Конечно, – Сарафина согласно кивнула, но, переглянувшись с Сараби, они дружно прыснули со смеху: чем больше Мхиту взрослел, тем больше он разочаровывал своего отца своей непохожестью на него. Опасения львиц не оправдались, ведь мальчик и впрямь был похож на него лишь внешне, а по характеру он был необычайно добрым и чутким. Иногда Скар злился на него, но он не мог злиться на сына долго, поскольку очень его любил, даже несмотря на разногласия и несхожесть. Было видно, что Скар видел на престоле другого сына – сильного, жесткого, даже жестокого, хитрого и коварного. Мхиту же был крайне честным и открытым, умным, но бесхитростным. И тем не менее Скар души не чаял в сыне. Вот и сейчас король важно подошел к львицам, едва удостоив их взглядом, но зато его взгляд на сыне теплел. – Мхиту! Нам пора на занятия. Я обещал показать тебе часть нашего королевства. – Да! Здорово! – мальчик просиял, увидев отца, которого он любил всем сердцем, поскольку не знал о том, хороший ли он король или плохой, добрый он лев или злой, но знал его лишь как своего папу. Повернув мордашку к Сарафине и Сараби, он улыбнулся напоследок, перед тем как присоединиться к отцу. – Мам, теть Сараби, пока! Скоро увидимся! – Папа, а я сегодня бабочку поймал! – заявил «персик», поравнявшись с отцом. – Да? Молодец! И что ты с ней сделал? – Отпустил, конечно! На радостный возглас сына Скар только глубоко вздохнул, чем развеселил львиц, слышавших этот диалог. – Знаешь, у меня есть надежда, что Мхиту будет замечательным королем, – с гордостью поделилась Сарафина. – Это верно! Он очень похож на тебя, – улыбнулась в ответ Сараби, мысленно уже смирившись с тем, что королем будет Мхиту, поскольку надежда на то, что ее сын вернется, с каждым днем становилась все призрачнее. Ей было легче принять Мхиту как своего родного ребенка. Впрочем, ее родной ребенок как раз был неподалеку и вновь старался вернуть признательность матери, боясь, что в том, что происходит, есть его вина. – Мама! Смотри, я поймала мышь! Я убила ее с первого раза, – Азири, пользуясь тем, что рядом с мамой только Сарафина, назвала ее так, как ей давно запретили называть ее. – Азири? – казалось, что Сараби невероятно удивилась, увидев перед собой золотисто-пепельную львенку. Она давно уже старалась всячески отрекаться от нее, но ее дочь упрямо продолжала завоевывать ее внимание, чем немало вызывала презрение. Презрение Сараби к самой себе за то, что она так и не смогла полюбить дочь. Да и она ли одна? Скар тоже будто и не замечал Азири. А если замечал, то продолжал называть ее Зирой, игнорируя то имя, что дала ей Сараби. – Смотри! Мышь. Хочешь? – девочка с надеждой протянула лапкой мышь матери, но этот жест только оттолкнул ее от нее – уж слишком это движение было свойственно Скару, да и мышь... Скар тоже всегда ловил маленьких и слабых мышек, играя, а затем жестоко убивая их. – Нет, – брезгливо поморщилась львица, и вновь она отвернулась от дочери, не в силах смотреть на свой цвет глаз – скаровских глаз. – Мам? Но... Я поймала мышку, я убила ее. Я поступила как охотница! Что я сделала не так?! Мхиту отпускает добычу, а вы ему улыбаетесь, а меня ругаете за то, что я охочусь, хотя сами убиваете! – в алых глазах заблестели слезы обиды и горечи. – Я тебе не мать, Азири, – тяжело выдохнула Сараби, борясь с внутренним противоречием между ненавистью к себе и к ребенку перед ней. – Не мать?! А Скар – не отец?! – вспыхнула юная львица, и в глазах ее полыхнуло пламя. – Я не глупа! Была глупой, пока была котенком! А сейчас... Думаешь, я не понимаю, что происходит?! По какой-то причине ты не хочешь, чтобы другие знали, что я – ваша дочь. Потому я и должна делать вид, что я дочка Азали. Сперва для меня это была игра, а потом я свыклась, пока не стала понимать. Я продолжу играть свою роль безотцовщины, называть мамой свою няньку, но ты можешь хоть раз в день, когда мы одни, назвать меня дочкой? Хоть раз поступить как мать?! Сараби была шокирована такими словами дочери – она явно не ожидала, что в таком возрасте Азири окажется столь сообразительной. И что хуже всего – она была права. Львица понимала это. И она хотела бы все изменить, полюбить эту девочку, стать ей матерью, которой та, без сомнений, достойна. Ведь Азири действительно показывала себя как замечательная охотница и даже была хороша в потасовках между львятами. Определенно, она являлась сильной и одаренной львицей. Но каждый раз, когда Сараби уже хотела переступить через себя и искренне улыбнуться дочке, она видела вместо нее образ из далекого прошлого, образ львенка, что спустя года стал ее насильником. – Мне жаль, Азири, – впервые Сараби была откровенна с дочерью. Она виновато заглянула в ее рубиновые глаза, что ждали ответа. – Твоей вины здесь нет... Дело в твоем отце... – Конечно, в нем! – Азири отвернулась и гневно фыркнула, не поверив словам матери. Развернувшись, она лишь в последний раз посмотрела на львицу. – Мхиту тоже его сын, но он принц и от него ты без ума! «Он так напоминает мне Симбу!», «Он такой милый и хороший!», «Хотела бы я иметь такого же сына!». Твои слова. Моя вина в том, что я – не мальчик?! Но я еще подожду. Я же твоя дочь. Грустно улыбнувшись, львица покачала головой и, рассерженная, направилась подальше с глаз львиц. «Что со мной не так? В чем моя вина?» – мучилась вопросами малышка, но небеса, к которым она обращалась за советом, бездушно молчали. Подавив слезы, маленькая львица направилась к тому уступу, где прежде любил находиться ее отец. Там было тихо и можно было незаметно наблюдать за жизнью в прайде, не опасаясь, что кто-то вновь недовольно глянет на нее или осудит, не страшась безразличия в глазах матери. Азири легла на уступе, прижавшись спиной к холодящей поверхности скалы, и невидящим взглядом смотрела вдаль, думая вновь и вновь вовсе не о пейзажах, что раскинулись перед ней. – Зира? Что ты здесь делаешь? – львенка вздрогнула, поняв, что задумалась настолько, что не услышала шаги своего отца. Оглядевшись вокруг, а также ощутив, как у нее затекли конечности, она также поняла, что пролежала так неподвижно уже довольно долго. – Я просто хотела побыть одна, – честно ответила она, взглянув в глаза льва, что был ее отцом, но, как и ее мать, всячески это отрицал. Или нет? Быть может, все это время она добивалась любви не того родителя? Кажется, ее отец уставший и немного огорченный после прогулки с Мхиту – видимо, тот вновь разочаровал его. Что же... Азири не собиралась разочаровывать Скара. – Мышь... Ты поймала? – Скар опустил взгляд на толстую полевку рядом с его дочерью. Азири же рассеянно припомнила, что действительно автоматически забрала свою добычу с собой. – Да, я поймала, но мама не одобрила. – Странно, я думал, что Азали всегда тебя поощряет и хвалит. – Я говорю не про Азали, а про свою родную мать, Сараби, папа, – помолчав, Азири решительно и твердо произнесла эти слова, смело взглянув в зелень отцовских глаз. Казалось, ее слова не только поразили, но и впечатлили его. Впервые за долгое время Скар начал чувствовать интерес к своей дочери. – Кто тебе об этом сказал? Ты тогда была совсем маленькой, когда твоя мать решила провести такую вот аферу. – Я была маленькой, а не глупой, – вспыхнула девочка. – Да и как ребенок может отречься от своих родителей? Как родители могут отречься от своего ребенка? Вы явно ненавидите друг друга, но вас объединяет одно – вы игнорируете меня, но обожаете Мхиту! Азири ощутила, как начинает бушевать огонь в ее горле, обжигая его и заставляя судорожно глотать воздух, а глаза готовы были разразиться слезами не хуже сезонных дождей. Именно чтобы не выказать свою слабость, львенка сорвалась с места и побежала обратно, к пещере, под бок к Азали, единственной, что всегда была к ней добра и отзывчива. Но первое зерно понимания Азири уже смогла заложить и между собой и отцом. Скар еще долго смотрел вслед дочери, давая ей возможность отойти. Лапой же он поднял ее добычу. Мышь была убита так же, как всегда убивал он. Она его дочь. И эта фраза, которую он никогда не осознавал, принимая как должное, вдруг взорвалась сотнями звезд у него в мозгу и отозвалась бурей в сердце – она ЕГО дочь... Добежав до скалы, Азири ощутила, что очень устала и вымоталась, как физически, так и морально. Ей оставалось преодолеть еще несколько камней, чтобы добраться до пещеры, как вдруг она услышала разговор трех львиц, чьи голоса ей были так хорошо известны. – Прошло немало времени, Сараби! Уже темнеет, и скоро пойдет дождь – небо помрачнело и затянулось тучами! Нужно срочно идти искать ее! – тревога слышалась в голосе Азали, что, судя по шагам, нетерпеливо ходила взад-вперед. – Азали права, Сараби. К тому же здесь полно гиен, а она – львенок. К тому же им неизвестно, что она дочь Скара. Они легко убьют ее, как еще одного львенка из прайда, – мягко поддержала львицу Сарафина. – И что с того? Возможно, для нее это будет лучшим исходом. – Ты желаешь ей смерти?! – Нет, Азали! Я желаю ей счастья. Она знает правду, и это добивает ее. Ее мучает наше со Скаром единодушие в игнорировании ее, хотя вины Азири здесь нет. К тому же наши земли беднеют. Скоро наступит голод. Она растет озлобленной, а вскоре эта обозленность обострится из-за разных аспектов. – Все может быть иначе, если ты полюбишь и примешь ее. Поверь, это единственное, о чем мечтает твоя дочь! Я стараюсь быть для нее хорошей матерью, но я – не ты. И она знает это, потому что умна не по дням. И она не злая! Она брошена и предана, но все еще верит тебе. Пойди на ее поиски, прижми к себе – поступи так, как поступила бы с Симбой! – Не упоминай о моем сыне! Он здесь ни при чем! – Как раз таки при чем! Азири не Симба, и именно потому ты ее отталкиваешь! – Я отталкиваю ее, потому что ненавижу! Ненавижу ее. Ненавижу ее отца! Я знаю, что должна любить, как любая мать, я знаю, что должна заботиться о ней так, как заботилась о Симбе, радоваться за нее так же, как радуюсь за успехи Мхиту. Но каждый раз, когда я смотрю на нее, то вижу Скара. И вместо любви я ощущаю только ненависть. И она сама вернется. Азири не пропадет, потому что она такая же, как и ее отец. Дальше Азири не слышала и не разбирала реплик львиц, она лишь ощущала вязкую и неприятную пустоту внутри себя, какой-то туман в голове и звенящую боль в груди. Ненавидит... Ее родная мать ненавидит ее. И за что? Только за то, что она родилась? Азири не помнила, как она развернулась и помчалась прочь, прочь от Прайдрока, от лжи, от ненависти. Малышке хотелось убежать далеко-далеко отсюда, и неважно, сможет ли она выжить. Охотиться на небольших зверей и насекомых она может, как сможет и постараться дать отпор противникам, но если уж ей не суждено выжить, то так тому и быть – главное, чтобы прекратилось это давящее ощущение в груди, чтобы перестало стучать в голове. Начался дождь, но Азири продолжала бежать, ощущая, что мокрая пелена застилает ее глаза. И это была не вода. Наконец она зацепилась за какой-то выпирающий корень и упала, распластавшись в грязи. Азири не стала вставать, а лишь свернулась в клубочек и дала волю слезам, пока от усталости она не заснула под дождем, надеясь на то, что она не проснется больше, а умрет здесь, под большим деревом, чтобы затем стать ветром, цветком, слиться с природой и ощущать легкость и покой... Но вскоре ее разбудил неприятный смех. – Смотрите! Кажется, сегодня нам улыбнется полакомится котятинкой! – расхохоталось темное создание, подходя к испуганно распахнувшей глаза Азири. – Да-да! И на троих этой киски будет достаточно! Эхе-хе-хе! – рядом с первым силуэтом возник второй. – Эй, да она же жива еще! – в голосе третьем зазвучала нотка сомнения. – И что с того? Братишка, она не протянет и ночи. Глянь на нее – мокрая, брошенная и одинокая! Это действительно было так, но у Азири вовсе не было желания погибать от клыков этих безобразных существ. Гиен, которых теперь она признала, девочка терпеть не могла. Поднявшись на лапы, она грозно зарычала, ощетинившись. – О, как страшно! Кошечка готова выпустить коготки? А это даже интересно! Азири не ждала, пока на нее решат напасть, потому она сама первой взметнулась к ближайшему противнику и ощутимо полоснула когтями по носу – самой чувствительной части у собачьих, после глаз, конечно. Глаза она полоснула второй гиене, которая казалась крупнее и опаснее остальных. Третья же бросилась на Азири, но львенке посчастливилось проскользнуть у противника под лапами. Не решаясь вести неравный бой, она начала взбираться на дерево, на которое гиены, конечно, не залезут. Кто-то треснул ее лапой, намереваясь сбросить, но это не остановило девочку. Как не остановило и то, что одна из гиен вцепилась в кисточку ее хвоста. Через боль Азири рванула вперед, ощущая, как внушительный клок ее шерсти остался позади. Но животный страх подгонял ее вперед. Сейчас у нее работал инстинкт самосохранения, и он утверждал, что на дереве безопаснее всего переждать волну агрессии ночных путников. Они не смогут залезть вслед за ней, а потому вскоре уйдут. Нужно только подождать. Очутившись на крепкой ветке, Азири уже спокойно вздохнула. И в этот момент рядом с ней, в верхние ветки, ударила молния. Она не помнила, как интуитивно успела расслабить когти и отскочить в сторону, не помнила, как от силы удара ее подбросило вверх. В ее голове лишь проносились мысли о том, что таким, должно быть, будет ее конец: она разобьется от удара об землю, а гиены тут же полакомятся ее молодым мясом. Ей не хотелось этого видеть. Она позволила себе впасть в небытие, лишь напоследок услышав какой-то рев и визг гиен... Кажется, кто-то не дал ей упасть, но так ли это? Быть может, это просто сон... А она мертва и летит куда-то вдаль, где ей будет хорошо и тепло... Но ее мыслям не суждено было сбыться. Проснувшись, Азири не сразу поняла, почему она оказалась вновь на том уступе, где провела целый день. Разве она не упала где-то в саванне? Разве ее не загнали на деревья гиены? Разве ее не отбросило от молнии, что попала в него? Неужели это был сон? Да нет, не был – у нее все еще влажная шерсть, а над просторами саванны все еще идет дождь. А вот вдалеке виднеется обуглившееся черное дерево. Вчера его точно там не было, а значит, именно до него вчера добежала Азири. Тогда как она очутилась здесь? Неужели ее решили спасти гиены? Вряд ли. И тут она вспомнила про рев. И всего на мгновение она допустила мысль, что ее спасли свои, но это оказалось правдой. – Я смотрю, ты уже очнулась, – рядом послышался на удивление теплый голос отца. – Папа? – Азири удивленно и рассеянно посмотрела на черногривового льва, в чьем взгляде горела обеспокоенность. За нее. – Как... – Как ты очутилась здесь? – понял Скар. – Я спас тебя. Я вовремя поспел, чтобы подхватить тебя. Секундой позже ты бы лежала на земле. А если бы и выжила после падения, то сгорела бы, как то дерево. Вчера, когда я пришел в пещеру, то там сказали, что не видели тебя с самого утра. Я понял, что ты, должно быть, убежала, и пошел искать тебя. Благо у меня хороший нюх, и я смог без труда отследить твой запах. – Папа... – Да, Зира? – Спасибо, – слабо прошептала девочка. – Не за что, – Скар невольно улыбнулся, а затем в его тоне мелькнула нотка гордости. – Я прогнал тех гиен, но ты здорово их потрепала, молодец! Я даже не думал, что... Зира, что произошло? Ты... Отчего ты плачешь? Азири? – Не называй меня так! – малышка утерла так не вовремя накатившие слезы, а затем вопросительно взглянула на отца. – Хорошо. Почему ты убежала? – Я слышала разговор мамы с Азали и Сарафиной, – начала откровенничать девочка, хмуро разглядывая свои раненые подушечки на лапах. – Она сказала, что ненавидит меня. Ненавидит только из-за того, что я похожа на тебя. Скажи, папа, в чем я хуже Мхиту? Почему его все любят, а меня – нет? Что я сделала такого, что все меня либо игнорируют, либо ненавидят? Скар взглянул в алые глаза дочери и неожиданно увидел вместо нее другого львенка – такого же потерянного и одинокого, несчастного и несправедливо обиженного. Только он был рыжего окраса и с зелеными глазами. «Мама, скажи, разве я хуже Муфасы? Его все любят, а меня – нет! Почему так? В чем моя вина? Что я сделал не так?». Вспомнив этот момент, Скар неожиданно прижал к себе дочку и нежно обнял ее, сказав то же, что когда-то сказала ему Уру: – Всё будет хорошо, малышка. Ты не одна. У тебя есть я. И я всегда буду любить и защищать тебя.Глава III «Тёмные времена» Часть II
1 декабря 2013 г. в 15:46
************************************
– Симба... Пойми, нас с Сарафиной ловко обвели вокруг пальца, пользуясь нашими самыми слабыми местами... Я не оправдываюсь, но я стараюсь тебе объяснить! Скар... Он всегда умел добиваться того, чего желал, – в глазах львицы блестели слезы, но они не нашли отголоска в сердце ее сына – Симба еще злился на мать, что она рассказывает ему все только сейчас, спустя столько лет, а будь все более благополучно, то наверняка унесла бы это и в могилу.
– Ну да. Двух взрослых львиц, как же! Наверное, вы любили обе Скара и просто не могли поделить нового короля, – фыркнул Симба, отвернувшись от матери. За это он неожиданно получил ощутимую пощечину. Лев изумленно посмотрел на мать, что сейчас неверяще сверлила его своими янтарными глазами.
– Не смей так говорить, сын! – прошипела Сараби. – Может, я была не права, но как бы поступил ты? Ты – лев, и тебе не понять львиц! Свергнуть Скара? Это было бы восстанием! Мы не знали тогда, что произошло на обрыве. Для нас он был законным королем. И прайду нужен сильный лев, король. У нас не было достойной замены даже такому, как Скар! Я любила твоего отца и тебя, тебе это известно, Симба! Но я была не только вдовой и матерью, я была королевой, официально или нет! Какова задача короля и королевы, сын мой, скажи?!
– Делать все на благо прайда, – прошептала Киара, ответив вместо отца.
Львица решительно глянула на отца и неодобрительно покачала головой – ей было жаль бабушку, а еще она понимала ее положение. Возможно, просто Киара в чем-то была больше похожа на мать и бабушку, чем на отца, ведь она всегда думала о благе прайда. Когда отец повел прайд на войну, именно она, Киара, остановила бессмысленное кровопролитие. Об этом подумал и Симба. Лев вздохнул и виновато опустил голову – вероятно, в каких-то моментах ему никогда так и не стать таким же мудрым, каким был его отец. Тот, вероятно, не злился бы на жену так, как злился сейчас его сын.
– Прости. Вероятно, я перегнул палку, – выдохнул Симба, а затем, будто оправдываясь, добавил: – Просто... Почему ты не сказала раньше?
– Чтобы ты презирал меня еще раньше? – Сараби невесело рассмеялась. – Это не та часть жизни, о которой я вообще хотела бы вспоминать.
– Вам тогда с мамой очень тяжело пришлось. Я была тогда совсем девочкой и не особо все понимала, но теперь... Какой кошмар! Симба... Наши мамы просто пытались защитить своих друзей и наших... Меня... – Нала мягко облокотилась о бок мужа и нежно положила свою лапу поверх его, стараясь его поддержать и унять тот ураган чувств, что носился у него в душе. – Твоя мама очень сильная... и храбрая.
Сараби с нежностью посмотрела на свою невестку, что была ей за родную дочь – все же Нала унаследовала ту мягкость и то понимание, что так были свойственны ее маме.
– Ну а что же дальше? Вы сказали, что вы наша бабушка, тогда вы либо мама нашей матери, либо нашего отца... – нерешительно кашлянув, напомнил Кову.
– Да, продолжай, бабушка Сараби! – поддержала супруга Киара, одобрительно глянув на пожилую львицу.
– Ну что же... Слушайте дальше...