«The sunset rising above the darkness»

      – ...И на этом я, пожалуй, завершу свой рассказ. Остальное вы и сами знаете, – Сараби выдохнула с облегчением, осознавая, что наконец избавилась от груза той тайны, которую она хранила столько лет. Сейчас львице было не важно, что будут думать о ней ее родные, поскольку она очистилась сама перед собой, признавшись в том, что она так старательно скрывала.       – Это ужасно! – воскликнул Симба. В его глазах вновь мелькнула та злость на свою мать, которую он подавил немногим ранее. От него так и веяло холодным осуждением. – Ты так относилась к родной дочери?! Как можно так было поступать с ней?!       – Она была нежеланным ребенком от льва, которого я ненавидела, – негромко прокомментировала старая львица, с такой же досадой глянув на сына – он так и не мог ее понять.       – Но она была ТВОИМ ребенком! Ты отреклась от нее! А ведь Зира не была виновна в том, кто ее отец! Это только твоя вина! – вспыльчивость вновь брала свое и только больше разжигалась, даже несмотря на попытки Налы усмирить мужа. – Ты понимаешь, что я ненавидел собственную сестру?! Я относился к ней как к изгою! О Боги! А если бы я знал тогда? Что, если бы мы с ней подружились? Тогда не было бы никогда никакой вражды!       – Ты ошибаешься, Симба, – невозмутимо покачала головой Сараби, чем привела сына в замешательство. – Как ты правильно отметил, Зира – моя дочь. И я точно знаю, что вражда была бы. Она – дочь Скара. Дети не отвечают за грехи своих родителей, а значит, за ней оставалось право наследования престола. Если бы она захотела, то легко смогла бы доказать, что она является наследницей короля. Айхью! Да и прайд сам об этом догадывался, поскольку сходство было потрясающим. Но на ее пути к власти стоял бы только ты, Симба! Пойми же ты, что Зира с рождения имела дурную кровь. Я увидела это в ее глазах, и...       – В ТВОИХ глазах, мама! – зарычал Симба, а затем обреченно сел, тяжело свесив голову. Его дыхание было учащенным и обрывистым. Наконец лев с болью посмотрел на маму, а затем лишь глухо продолжил: – Ты считаешь, что родила чудовище? Нет, мама. Ты его воспитала.       – Скажи честно, ты считаешь чудовищем меня, – подчеркнув последнее слово, решительно встретила его взгляд Сараби. В ее голосе отчетливо слышались горечь и боль, однако львица не собиралась ни вызывать сочувствие у сына, ни тихо оправдываться. Ей лишь хотелось, чтобы ее сын понял и осознал, как жилось прайду тогда, когда он безоблачно существовал в джунглях. Сараби не отрицала своей вины, но то, с каким порывом ее сын кинулся ругать и осуждать ее, зацепило ее старческое сердце.       – Я сказал то, что думал. Этого я не говорил, – помолчав, негромко произнес Симба.       – Но ты так считаешь, – молчание послужило Сараби ответом. Ее сын отвернулся, предпочтя разглядывание тускло мерцающих звезд над потемневшим горизонтом возможности еще раз взглянуть в родные глаза.       – Но, Симба... – Нала села напротив мужа, чтобы видеть его глаза. К ее удивлению, она поняла, что он с трудом сдерживает слезы. – Симба...       – От меня всегда все что-то скрывали. И к чему это привело в итоге? – лев вопросительно взглянул в глаза жены, но он не получил ответа, а потому продолжил сам: – Это привело к десяткам ненужных смертей... И ты, мама, позволила так легко собой манипулировать? Почему нельзя было рассказать обо всем прайду? Вместе вы бы свергли Скара, а ты была бы королевой.       – И что тогда, Симба? Скар был законным наследником Ахади, он был королевских кровей.       – Ты тоже.       – Я была королевой, но не королевского рода. И как никто другой ты знаешь, что я не могла бы править прайдом по нашим законам, если бы убила действующего короля. Изгнание – меньшее наказание за это преступление. Даже зная, что я права, меня изгнали бы или убили. И в прайде настали бы еще более смутные времена. Кто стал бы вести за собой наше королевство? Наступила бы анархия, Симба. Именно потому иногда приходится принимать сложное решение, когда балансируешь на грани между огнем и пламенем, – с каждым словом голос пожилой львицы звучал все решительнее, оставаясь при этом негромким, дабы не разбудить львенка.       – Почему же меня тогда никто не изгнал? – недоверчиво обернулся Симба, пристально буравя мать взглядом.       – Ты – другое дело. Ты – законный наследник, сын Муфасы, внук Ахади и правнук Мохату, – вздохнула Сараби оттого, что ей нужно пояснять сыну очевидное. – Ты пришел за властью, данной тебе от рождения и забранной обманом. Ты при всех предлагал Скару без битвы отдать тебе престол, но он не согласился и натравил своих гиен на нас, свой прайд! А затем... Мы узнали правду, и то, что ты совершил, было возмездием, карой. К тому же не забывай, что Скара добили гиены. Не ты его убил. И занял ты свое место.       – Но для Зиры я был узурпатором. Ровно таким, каким был он для меня. Какая ирония! Он столкнул в пропасть на моих глазах моего отца, а я – столкнул его в пропасть на глазах у его дочери! – Симба старался донести до своей матери свои чувства. Он злился на нее за то, что сейчас ощущал себя виновным. – И если бы не ты... Я убил бы и ее на глазах у ее львят тогда, когда она признала, что погубила Копу!       – М-да. И везде присутствует обрыв, – все замолчали и удивленно посмотрели на хранившую всё это время молчание Витани. Львица небрежно смахнула челку, а затем просто пожала плечами на столь повышенное внимание к себе. – А что? Чертов обрыв погубил столько жизней! Конечно, один из них не был полноценным обрывом, а был верхней скалой Прайдрока, однако смысл не меняется – большинство особей королевского рода просто летели с высоты. Удобно, что львы не умеют летать и это можно обставить как несчастный случай. Начну с последней смерти, – Витани многозначительно стала загибать пальцы на правой лапе. – Моя мама утонула в ущелье, в которое хлынула вода. Перед этим в это же ущелье полетел Копа, которого она сбросила туда. Там тогда не было воды. Перед Копой полетал... дедушка Скар, но это было на Прайдроке, а в том же ущелье он изначально погубил своего брата Муфасу. Я ничего не упустила? Нет? Что же, прекрасная семейная традиция, а главное – до смерти оригинальная.       – Витани! Как ты можешь шутить в такой момент? – искренне поразился Кову, мысленно раздумывая над тем, какой эффект могла создать открытая правда. Сам он так и не осознал еще все толком, будучи шокированным от таких откровений.       – Что? – хмыкнула львица, поднявшись со своего места. Она немного вытянулась и направилась к выходу. Уже собираясь покинуть пещеру, она обернулась к замолчавшим родственникам: – Лучше уж шутить, чем ругаться. В такой-то день!       – Тебе что, все равно? – Кову недоверчиво посмотрел на сестру и, к своему удивлению, заметил легкую улыбку.       – Почему же? Но я не вижу в этом смысла. Главное – я убедилась, что отец моей дочери не является нашим родственником – и на этом спасибо. К тому же, признать, эта информация даже облегчила мне душу – я-то полагала, что мама скрывает, что Скар – наш отец. Нет, оказалось, он был только отцом Нюки. Так что меня всё это не особо впечатлило.       – Симба – наш дядя, а Нала – тетя, – напомнил Кову, предположив, что Витани не так все поняла.       – А Сараби – бабушка, – его сестра закатила свои удивительные пурпурные глаза. – Все мы братья и сестры, так какая разница? Для меня ничего не изменилось. Или, узнав правду, я должна реветь, биться в истерике и убиться из-за чужих ошибок, совершенных в прошлом? Это в прошлом. Его не изменить. Лучше думать об Аскари и о Сансет – они наше будущее, и важнее, чтобы они не допустили тех ошибок, что были совершены их предками. Еще раз поздравляю с рождением чудесной девочки! Один совет: не копайтесь в прошлом, не омрачайте будущее.       Произнеся эти слова, львица уважительно поклонилась, а затем ушла, намереваясь либо найти свою дочь, либо обдумать все услышанное в тишине одиночества. В пещере остались пятеро, не считая Сансет. Повисшее молчание никто не спешил обрывать очередной чередой слов. Но когда Нала уже надеялась, что все позади, ее супруг вновь заговорил.       – Витани не права. Ведь прошлое всегда оставляет след, – тяжело вздохнул Симба, а затем с грустью взглянул на мирно спящую внучку. «Она такое невинное дитя... Но она уже помечена, как прокаженная, хотя ничем не заслужила такого наказания. Сансет лишь пострадала от молчания своей прабабушки», – подумал про себя лев, чувствуя жалость к ребенку и ощущая свою беспомощность перед небесными силами. Когда он вновь взглянул на маму, то в его взгляде не было былой злости. Было презрение. – Ты сказала, что думала, что твое молчание никому не сделает хуже, напротив, всем будет хорошо. Именно так ты объяснишь всё ей, когда она подрастет и станет изгоем? Что ты думала? Нет. Ты ни о чем не думала, мама. Я должен был раньше понять. Для тебя благополучие прайда всегда было превыше всего, даже семьи.       – Я виновата лишь в том, что промолчала, боясь нарушить счастье своей внучки. Брак между кузенами отнюдь не считается плохим: во многих королевствах принято, чтобы королевские особи искали пару среди кузенов и кузин.       – Ты виновата в том, что отреклась от дочери! Виновата в том, что отдалась! Ты могла уйти! Убежать из прайда, как это сделала Нала! Но ты не стала этого делать. И ты даже не думала, что можно уйти искать меня, – последние слова сына вдруг дали осознать Сараби другую сторону: он считает, что она предала его, когда решила остаться в прайде, несмотря ни на что, хотя могла убежать. Быть может, сейчас ее сына снедала глупая и ноющая ревность к ее погибшей дочери? Да, она не любила Азири, но она была с ней рядом. И Азири росла в прайде, а не вынуждена была в одиночестве бродить, а затем зависеть от двух существ, которые никак не могли заменить настоящих родителей.       – Я боялась за Налу и Сарафину...       – Одна выбрала свой путь и, может, даже была частично счастлива. А Налу ты все равно не смогла защитить, когда пришло время. Ей пришлось спасаться самой. И весьма успешно. А что было бы, если бы она не нашла меня? И вместе с Рафики и отцом они не наставили меня на истинный путь? Что? Скар бы правил еще много лет, а затем его сменил бы Мхиту с наставлениями Зиры, а затем на престол взошел бы Кову. А ты бы и не подумала возражать. А может, ты даже стала бы его королевой? – едко поинтересовался Симба.       – Ты жесток, сын мой...       – Было в кого. Ты была жестока к своей дочери. Скажи, а свою правнучку-внучку ты тоже будешь ненавидеть? Она же потомок Скара.       – Это не важно теперь, – Сараби подошла к огорченной Киаре и, мягко поцеловав ее в лоб, львица склонилась над янтарным комочком, что мирно посапывал, окутанный материнским теплом. Сараби улыбнулась, глядя на эту малютку, что была такой беззащитной, такой славной... – Нет. Сансет не похожа на него, и я верю, что ее ждет великая судьба. Мне жаль, что так вышло, что она родилась с разноцветными глазами, но Айхью никогда не посылает испытания просто так. Сансет не будет изгоем, она будет всеобщей любимицей, вот увидишь!       – Ты знаешь о наших суевериях. Разные глаза – разные души, – мрачно подметил красногривый лев.       – А ты сам будешь любить ее, если будешь верить в эти глупые верования?       – Я полюбил Сансет уже тогда, когда узнал, что она родилась, даже ни разу не увидев ее. Но если что-то будет не так... Я буду винить в этом не ее, мама.       – Понимаю, – Сараби согласно кивнула. В ее глазах отразилась боль от слов и холодности сына, но она не смела ему перечить: чувство облегчения сменилось новой порцией вины, на сей раз перед сыном. – Надеюсь, этого никогда не случится.       – Я тоже.       – Я же говорил, что это метка Шетани, – недовольно проворчал Кову, поднимаясь со своего места.       – Ты куда, Кову? – обеспокоенно подняла голову Киара. Лев задержался, но всего лишь на миг – для того, чтобы взглянуть на любимую, чей самый счастливый день омрачили столь ненужной сейчас правдой. Лев поморщился, вспомнив, что теперь Киара не только его жена, но и двоюродная сестра.       – Мне нужно выйти и подышать воздухом. Я скоро вернусь, – и прежде, чем кто-то успел его окликнуть, Кову уже скрылся под покровом ночи.       – Ему нужно время, дорогая, – успокаивающе обняла дочь Нала. Львица держалась сильной и спокойной, хотя сердце ее болело и ныло: отчасти из-за услышанной истории, а отчасти из-за собственных воспоминаний. Но в отличие от Симбы, Нала понимала Сараби, а потому не смела ее осуждать. Да и толку-то? Сейчас львицу больше волновало душевное и физическое состояние ее дочери, а также здоровье ее новорожденной внучки.       И именно потому, заметив, как дрожат губы дочки и как у Киары слезятся глаза, Нала легла рядышком, прижавшись своим боком к ее и нежно положив свою лапу поверх ее. Такой жест заставил Киару слабо улыбнуться и с благодарностью посмотреть на маму.       – Спасибо, мам, – прошептала золотистая львица, положив голову на мамино плечо.       – Не за что, мое солнышко, – так же ласково прошептала Нала. – Постарайся заснуть, милая. У тебя был тяжелый день.       – Нала... Я пойду посмотрю, как там прайд, – Симба виновато взглянул на жену, чувствуя свое причастие к слезам своей дочери. Что-то ему подсказывало, что лучше оставить их одних.       Нала лишь кивнула в ответ, взглядом давая понять мужу, что ожидает, что и тот поступит, как Кову – уйдет, чтобы все обдумать и остыть. Лев, что за много лет научился подсознательно понимать свою жену, прекрасно понял намек. Не удостоив матери и взглядом, Симба тяжелой поступью вышел на свежий воздух. Несколько минут он стоял, явно размышляя о чем-то, а затем его шаги начали постепенно удаляться. Нала предположила, что Симба наверняка направился к Рафики, несмотря на столь позднее время. Но если это так, то уж старый и мудрый мандрил уж точно сможет все растолковать своему королю. И, по мнению Налы, будет неплохо, если Рафики огреет ее мужа благословенным посохом.       – Киара... – старческий голос моментально заставил Киару вновь поднять голову. При лунном свете силуэт Сараби казался каким-то призрачным, блеклым. Только янтарные глаза ярко блестели в темноте. Киара потупилась – она не знала, злится ли она на бабушку или же сочувствует ей? Скорее, второе. Настроение ей больше испортила не история давних дней, а вечерняя ссора отца с бабушкой. Подумав, именно это Киара и сказала своей бабушке. Старая львица грустно посмотрела на нее. – Прости меня, Киара. Мне следовало и дальше держать язык за зубами. Но... Но я не могла больше так жить.       – Я понимаю. Бабушка, я же сказала: я не осуждаю тебя за прошлое. И сейчас виновата не ты, а папа. Вы моя семья, и я все равно вас люблю. Просто это очень большое волнение сразу после родов. И хорошо еще, что у Сансет крепкий сон.       – Это верно, – на лице Сараби появилась улыбка, – она очень милая и похожа на тебя.       – Правда? – услышав это, Киара вновь как будто расцвела и с нежностью посмотрела на свою доченьку.       – Правда, – Сараби поцеловала на прощание свою внучку и легонько коснулась лба львенки. В ответ девочка, не размыкая глаз, подняла свою лапку и мягко уткнулась ею в нос прабабушки. Львица улыбнулась, ощущая носом мягкие и нежные подушечки, что сейчас упирались в него. – Не переживай, Киара. Рафики прав – разноцветные глаза могут быть благословением Айхью. Дюме, первый король Прайдленда, был великим королем! Он первым установил все законы, которые существуют и поныне, а также он сумел правильно распределить земли между своими сыновьями. Этот край когда-то был сух и неплодороден, однако Дюме смог отыскать источник воды и очистил все преграды на его пути. Тогда вода заполнила ущелья и трещины, а спустя год этот край стал раем для животных.       – Я знаю, ба... Мы уже учили это по истории прайда, – устало улыбнулась Киара. – Я не желаю для Сансет подобной судьбы. Главное, чтобы она была счастлива и здорова.       – Конечно, Киара. Доброй ночи, моя юная королева, – Сараби улыбнулась и тоже удалилась, оставив мать и дочь наедине с новорожденным лучиком надежды, который, увы, уже в первый день был омрачен.       – Мама... – Нала, удивленная легкой дрожью в голосе Киары, моментально повернулась к ней. Киара едва сдерживала слезы, пока наконец одна не стала скатываться по другой, обгоняя и оставляя влажную дорожку на щеке. – Я боюсь...       – За Сансет? С ней все будет хорошо, поверь. Я сделаю все возможное, но этот львенок будет жить, – решительность Налы не успокоила Киару.       – Я не только за Сансет переживаю... А что, если Кову бросит меня теперь? Я этого не вынесу! Мам... Я так сильно люблю его! Неужели все кончится тем, что он уйдет? – тревожно спрашивала она.       – Он тоже тебя очень любит. Киара, вы через столько прошли... Он не оставит тебя. Кузены и кузины часто женятся друг с другом. Дай ему время все осознать. Для него это все неожиданно.       – Просто... Я не хочу, чтобы что-то менялось, – честно призналась Киара, положив свою голову поверх маминой лапы.       – Знаю, родная, знаю, – Нала осторожно обняла ее, не зная, чем утешить свое дитя.       Львица чувствовала, как ее дочка тихо всхлипывает, тревожась за свое будущее, но какие слова могли успокоить и поддержать Киару? Кову был довольно скрытным львом, и воспитан он был иначе. Нала не могла с уверенностью сказать, что понимает его поступки и мысли. Она даже не была уверена, что и ее дочь знает. Неожиданно, будто почувствовав настроение мамы, маленький львенок приподнялся на свои лапки и, приподнявшись, опираясь на лапы взрослых, мягко лизнул маму в носик, а затем негромко мяукнул.       – Сансет, – растроганно выдохнула Киара.       Ее дочка опустилась обратно, но продолжала пытливо мяукать, будто бы интересуясь, все ли в порядке с ее мамой.       – Солнышко мое, моя Санни...       Киара вдруг поняла, что как бы ни сложилась ее судьба дальше, но ей теперь есть ради кого жить, несмотря ни на что. «Даже если я потеряю Кову, свою любовь, то со мной всегда будет цвет этой любви, ее луч, моя дочь», – подумалось Киаре, и она с улыбкой прижала к себе свою малютку.       – И ты станешь лучом света, Сансет. Вот во что верю я.