«The sunset rising above the darkness»

      За много лет, что они прожили вместе, ей уже не требовалось видеть или слышать его – она ощущала его присутствие всем своим естеством, потому она сразу очнулась, как только почувствовала его рядом. Открыв свои прекрасные бирюзовые глаза, Нала первым делом увидела своего мужа, задумчиво смотрящего на пейзаж, что был виден из входа пещеры. На его лбу отчетливо виднелись морщины – король был обременён тяжкими думами, и редкие тяжёлые вздохи лишь подтверждали это. Сейчас, при свете раннего рассвета, он казался еще старше, а в его карих глазах затаилась тревога и усталость. Нала осторожно посмотрела на спящих у нее под боком Киару с Сансет и нежно улыбнулась – её дочь сейчас выглядела такой безмятежной, спокойной и такой взрослой, когда у неё в лапах спал маленький тёмно-янтарный комочек, что тихо посапывал во сне. Львице не хотелось нарушать сладкий утренний сон своих любимых девочек, потому она максимально неторопливо и тихо поднялась и так же осторожно и бесшумно подошла к мужу.       – Что беспокоит тебя, Симба? – мягко спросила львица, а затем, оглядев пещеру еще раз, она уже тише спросила, едва скрывая волнение: – А где Кову?       – Я не знаю, – мрачно ответил лев, опустив голову. Каштаново-алая грива мягкими прядями закрыла его лицо. По голосу Нала поняла, что это и тревожит ее любимого льва.       – Симба... Что случилось? Тебя не было всю ночь, – Нала нежно провела головой по гриве супруга, и тот наконец-то поднял голову и даже немного улыбнулся – его жена всегда действовала на него успокаивающе, но когда он начал говорить, то даже эта мимолетная весёлость и то прошла, уступив место огорчению.       – Я не знаю, где Кову, Нала... – признался он, тяжело вздохнув. Он бросил тревожный взгляд на мирно спящих дочку и внучку, а затем тихо продолжил свой рассказ. – После вчерашнего... Я ушёл проверить прайд, а после мне не давали покоя мои мысли. Мне нужно было разобраться во всём, и я решил, что мне с этим поможет Рафики. Я пришёл к нему, и мы откровенно поговорили. Оказалось, он знал всю эту историю, но все эти годы он хранил тайну ради матери и ради моего счастья. Тем не менее он убедил меня, что мой отец действительно дал ему знак, что Кову и Киара должны быть вместе. Но, возможно, он имел в виду, что брат не должен идти войной против сестры? Хотя это не объясняет, отчего он тогда был так счастлив, когда прайды воссоединились, а Кову и Киара оповестили о своей помолвке...       Симба осёкся, заметив пристальный взгляд своей жены. Растерянно моргнув, он сообразил, что Нала никогда не видела дух Муфасы, а он никогда об этом не рассказывал ей. Не потому, что не доверял, просто ему казалось, что эта связь между ним и отцом является очень сокровенной, только для них двоих: для отца и сына.       – Не смотри на меня так. Я иногда вижу его дух на небе. Он является ко мне либо на знаменательных событиях, либо же когда я сворачиваю не на тот путь. Благодаря Рафики я научился его видеть, раскрыв свое сердце. Тогда Рафики сказал мне, что мой отец всегда будет жив. Во мне. Это Муфаса наставил меня на верный путь, напомнив мне, кто я. Потому я и вернулся в прайд, – небрежно смахнув чёлку со лба, Симба серьезно посмотрел на свою жену, а затем чуть улыбнулся. – Папа благословлял наш брак, презентацию Копы и презентацию Киары. Последний раз он явился во время брака Кову и Киары. Мне казалось, что его хорошо видно в облаках.       – Золотое свечение... Я поняла, о чем ты говоришь. В каждом из этих событий возле солнца появлялся золотой ореол из облаков, – задумчиво протянула Нала, а затем хмыкнула. – Видишь, твоя мама не единственная, у кого были секреты. Почему ты раньше мне не рассказывал? Боялся, что я не пойму? И... ты, выходит, шаман? Можешь общаться с духами?       – Нет, вовсе нет, – Симба ласково потёрся носом об щеку жены. – Я не шаман и не общаюсь с другими духами, кроме своего отца, и потому мне просто хотелось, чтобы это был наш с папой секрет. Прости, что не рассказывал тебе прежде. Надеюсь, у тебя самой секретов нет?       Он заговорщически подмигнул, а Нала покраснела и шутливо провела лапой по его щеке – своеобразная нежная пощечина, которой она иногда игриво его одаривала.       – Глупый, – только и произнесла она, солнечно улыбнувшись. Но улыбка ее угасла быстро, проигрывая бой с тревогой и беспокойством. – Но ты так и не рассказал о Кову.       – Когда я обвинил Рафики в обмане, он ощутимо треснул меня посохом по голове и сообщил, что уже стар для подобных глупостей и вместо разговора с упрямым королем он лучше бы съел бананы в кокосовом молоке. Сказал, чтобы я выдвигал претензии к Королям Прошлого, поскольку он – лишь посредник между ними и нами. Когда я извинился перед ним, то к нам подошёл Кову. Он был напряжён. Оказалось, что он подслушивал наш разговор и ему вовсе не понравилось услышанное. В общем... Он устроил грандиозный скандал, а затем развернулся и ушёл. Просил не искать его и дать ему время.       – О Айхью! А что на это ответил Рафики?       – Он посоветовал мне с уважением отнестись к пожеланиям Кову, – вздохнул лев, а в уголках его глаз проступили морщинки. – Я понимаю его. Ему тяжело всё это принять. Мне самому тяжело. Но я уверен, что он вернется, как только сможет всё осмыслить. Как бы там ни было, но он любит Киару – я вижу это, как её отец. Просто... Дело не в том, что они кузены – это верно, что во многих прайдах даже родные братья и сёстры порой состоят в вполне успешном браке. Вспомни даже Кулу и Чумви – у них был один отец, и они по нему были братом и сестрой, однако Тоджо говорил, что они были очень счастливы вместе и их дети были здоровыми и активными. Но... Но трудно осознать, что ты мог иметь другую жизнь. Если бы я знал, что Зира – моя сестра, то я бы иначе к ней отнесся, и я бы проявил больше внимания к её детям. Только подумай, я поступил с Нюкой так же, как поступил со мной его отец. Только что теперь говорить? Прошлого не вернуть, но теперь его и не забыть.       – Симба, – Нала, тронутая его словами, преданно заглянула в его грустные карие глаза. – Ты не виноват. Это не твоя вина...       – Верно. Это вина моей матери, – глухо рыкнул Симба.       – Ты до сих пор сердишься на неё? Ненавидишь её теперь за это?       – Нет. Всё-таки она моя мама. Но я не готов простить её. Не сейчас...       Нала хотела что-то сказать в защиту Сараби, но промолчала, лишь грустно покачав головой. Она знала своего мужа и знала, что вскоре он сменит гнев на милость, и хотя он был хорошим королём, он до сих пор порою вёл себя подобно маленькому львёнку. Львица задумчиво смотрела на горизонт, время от времени помахивая кисточкой хвоста. Сейчас её больше волновала судьба её дочери.       – Думаешь, Кову вернётся?       – Конечно. Ему просто нужно немного времени. Он обязательно вернётся до церемонии, когда будет представлена его дочь, а они с Киарой официально заменят нас.       – Только бы он не наделал глупостей, – обречённо произнесла Нала, а затем с любовью повернула голову к спящим. – Киара вчера плакала, поскольку боялась, что он может уйти теперь от неё. Я не смогу смотреть на то, как страдает моё дитя.       – Он обязательно вернётся, Нала. Поверь мне.       – А если нет? Что тогда, Симба?       – Ничего, – просто ответил лев. – Она будет королевой прайда без короля... но с прекрасной принцессой. Возможно, мой отец просто хотел, чтобы у Кову и Киары родилась Сансет.       – Она не первый их ребёнок, – глухо прошептала Нала, стараясь сдержать слёзы при воспоминании об умерших внуках. – Первыми были другие девочки... Фани и Коана...       – Значит, Айхью хотел, чтобы родилась именно она, Сансет.       Симба поморщился, вспоминая маленькие тельца тех своих внучек, коричневой Фани и золотистой Коаны. Фани не прожила ни минуты, родившись мёртвой, а Коана... У них была внучка ровно десять минут. Сейчас, когда он смотрел на маленькую и беззащитную Сансет, которая так доверчиво спала в лапах у мамы, ему не верилось, что наконец-то Айхью улыбнулся им и позволил этой девочке выжить, хотя она и должна теперь бороться каждый день за свою жизнь. Король верил, что они справятся. Обязательно справятся. Иначе он не переживет еще одной утраты.       – Быть может, Айхью забрал наших девочек за смерти Зиры и Нюки? – предположил Симба, не отводя взгляда от угла пещеры. Киара и Сансет еще спали.       – Не думаю... Смерть Нюки была за смерть Копы. Зира отняла твоего сына, а ты отнял сына у неё. И при этом это был несчастный случай.       – Может, это смерть Копы была за смерть Мхиту?       – Симба... Давай не будем об этом говорить. Это страшный разговор, и он мне не нравится, – мрачно поделилась Нала, чувствуя дискомфорт из-за осознания того, сколько смертей им пришлось повидать. – Этот разговор ни к чему не приведет.       – Я просто подумал, что в Круге Жизни всё гармонично и одно заменяет другое, – пожал плечами лев, но по его голосу было ясно, что он согласен закрыть столь неприятную для всех тему. В нависшем молчании было слышно, как вдалеке затрубили слоны, направляясь к водопою, а где-то в небе запели песни птицы. Утро наступило, а с ним ожила и саванна. Симба всё это время смотрел на сопящую Сансет. Вид внучки вызывал у него умиротворение и счастье.       – Как думаешь, – обратился он к Нале. – У нее будут какие глаза?       – Разные, – хмыкнула Нала, а затем с подозрением уставилась на мужа. – А что? Это что-то изменит?       – Нет, просто, – в карих глазах льва блеснул озорной огонёк, преисполненный надеждой, – может, она унаследует и мой цвет глаз тоже?       Услышав его ответ, Нала закатила глаза и улыбнулась – Симба действительно изредка напоминал ей того маленького и весёлого львёнка, с которым она дружила много лет назад. Она всё еще помнила, какими солнечными и приветливыми казались ей тогда дни, а любая опасность воспринималась легко и просто. Тогда они не знали о смерти. Но теперь на душе вновь царило спокойствие, стоило лишь взглянуть на то маленькое чудо, что стало продолжением их рода, и Нала знала, что она сделает всё, что подвластно и не подвластно её силам, только чтобы эта малютка жила и расцветала...       Как и предполагал Симба, Кову вернулся спустя пять ночей. Всё это время Киара явно переживала и волновалась, однако она держалась и не подавала виду. Только родительские сердца видели печаль в её карих любимых глазах, когда Киара в очередной раз бросала взгляд на горизонт. Но теперь их дочка выросла. Она выплакалась в ту ночь и более не плакала – теперь она не могла позволить себе быть эгоисткой даже на минуту, ведь всё её внимание доставалось крошке Сансет. Она уже решила, что даже если её любимый уйдет, то она смирится с этим и сама воспитает свою дочку, свою принцессу. Уж кто-кто, а малютка Сансет совершенно не была обделена вниманием со стороны всех родственников. Но за первенство всегда боролись трое: бабушка, дедушка и мама. Симба решительно ответил, что именно он будет делать смесь и жертвовать свою кровь на благо внучке, хотя этого не понадобилось в первые дни: у львиц была удачная охота, и молоко смешивали с кровью антилоп. Зато бабушка отвоевала право кормить ее. По мнению юной Аскари, с ее кузиной слишком носились, однако Витани упрекнула ее в чёрствости, ведь это была столь долгожданная королевская наследница, что неудивительно, что королевская семья готова на всё, лишь бы выходить львёнка. Сама Витани порой приходила посмотреть на свою племянницу, но она по своей природе никогда не ладила особо с детьми, даже с собственной дочерью, потому она охотно принималась выполнять любое поручение, когда шел выбор между ним и времяпровождением со львятами. Унаследовав эту черту от матери, Аскари и того реже навещала кузину, вероятно, отчасти и ревнуя к ней, ведь её никто так не опекал в свое время. Что касается Сараби, то она выбирала время, когда ее сын отсутствовал по королевским делам – он всё еще демонстративно игнорировал её, а если и обращался к ней, то сухо и сдержанно. Это её ранило глубже, нежели его ярость и праведный гнев. Но зато её поддерживали Нала и Киара. Они всячески подбадривали Сараби и заверяли, что она ни в чём не виновата, хотя старая львица только больше огорчалась, когда узнавала, что Кову ещё не вернулся – в этом она видела сугубо свою ошибку. Её старческое сердце наполнялось радостью, а заботы рассеивались лишь тогда, когда она нянчилась с крошкой Сансет. Она ласково называла ее «Санни», и это имя настолько понравилось остальным, что и они стали его использовать. Даже Симба, преступив через свою гордость, тихо шептал это имя своей внучке, желая ей добрых снов или уговаривая поесть. С каждым днём девочка подрастала и крепла, чем немало радовала своих родных. Когда же вернулся Кову, то никто и словом его не упрекнул, хотя тем львицам, которые не были посвящены в семейную тайну, было сказано, что Кову проверял территории и созывал зверей на презентацию дочери и их собственное коронование.       – У тебя чудесная дочка, Кову, – улыбнулась Витани, когда они вдвоём сидели недалеко от водоема в тени низкорослого дерева.       – Хм... Да, конечно, – без особого энтузиазма отозвался Кову, жмурясь от солнечного луча, который попал ему в глаза.       – Ты всё переживаешь из-за того, что вы кузены? – недовольно поинтересовалась Витани, которая вообще не придавала этой истории никакого значения.       – Нет, – честно ответил Кову, даже несколько удивленный таким предположением. Нахмурившись, он признался: – Я просто мечтал о сыне, а не о дочери. Я хотел, чтобы у меня был сын... Будущий король Каву, похожий на меня, только с глазами Киары. А Сансет... Она больной львёнок, и я не думаю, что она протянет долго.       – Она прожила дольше, чем обе ее сестры, – возразила Витани, закатив глаза. – Ты недооцениваешь свою дочь.       – Ты сама не хотела девочку, – фыркнул Кову, недовольный наставлениями сестры.       – Согласна. Но лишь потому, что я знала, как общаться с мальчишками, благодаря своим братьям и маминому воспитанию. Мама не воспитывала меня как девочку, и, соответственно, я не знала, как вести себя с девочками. Однако теперь я рада, что у меня есть Аскари. Она очень похожа на меня в детстве!       – Еще бы! Но Киара не позволит воспитать мне Сансет как мальчика.       – Я тоже не позволю. Зачем, если она – принцесса? Мне казалось, тебе нравилось то, какой была Киара в детстве, – львице уже было сложно скрывать свое недоумение и раздражение. – Лучше бы просто признал, что ты не семейный лев. Здесь нечего стыдиться. У нас никогда не было нормальной семьи.       – Из-за Симбы. Мама была права, когда говорила, что престол по праву наш.       Витани вопросительно изогнула бровь, а затем глухо заворчала. Её доброжелательное настроение было вконец испорчено. Львица молча поднялась, а затем резко дала Кову ощутимую пощёчину, отчего лев оторопел и ошарашено уставился на гневно дышащую сестру.       – Никогда. Не смей. Так. Говорить, – яростный огонь горел в её удивительных сине-лиловых глазах. И в этой дивной смеси отображалась и давняя незабытая боль. – Она не была права. Если бы она не убила Копу, то Симба никогда бы нас не изгнал! И не ты вправе говорить о ней, ибо если кто и предал маму первым, то это был ты!       – А ты была последней, кто её предал! – отпарировал Кову, гневно смотря в ответ. Они сейчас сверлили друг друга глазами, и было ощутимо, как наэлектризовался воздух вокруг. – Она отомстила за отца!       – Ты его даже не знал! А Копа был нашим другом, забыл?! – и впервые за много лет глаза львицы стали влажными от слёз. – Может, ты и забыл, а я всегда это помнила, ведь я его любила... Это моя дочь могла бы быть сейчас принцессой, и она не была бы рождена от льва, который был лучшим другом того, кого я любила! И сейчас ты вновь вспомнил о мести? Смерть ничего не даёт, Кову! Даёт только любовь. Или ты забыл свои слова? Забыл, как сильно любил свою жену? Я не узнаю тебя, брат. Что с тобой произошло? Разве это не то, о чем ты мечтал? Ты станешь королём с любимой женой, а твоя наследница – замечательная девочка! Если та история и могла чему-то нас научить, так это тому, чтобы не быть похожими на мать и её отца.       – Я сам не знаю, что со мной, – сдался Кову, тяжело вздохнув. Он с грустью взглянул на сестру. – Я люблю Киару, но... Может, ты права. У меня никогда и не было отца, а мама была жестокой и деспотичной. Не думаю, что именно таким должен быть родитель. Симба... Он замечательный отец и без ума от Сансет, но я не могу быть таким, как он. И звери до сих пор считают меня изменником, недостойным быть семьей Симбы. Меня всю жизнь сравнивали с кем-то.       – Я не знаю, что с тобой, Кову, но сходил бы ты к Рафики на всякий случай, – во взгляде Витани читалась неподдельная тревога. – Ты не Скар, Кову, и не должен им быть. Оставайся таким, каким был прежде. Тебя ждёт дома любящая семья, как правитель ты будешь необходим зверям, и вскоре они полюбят тебя даже больше, чем Симбу. Злоба не привела нашу семью ни к чему хорошему. Помни об этом.       Сказав эти слова, Витани спрыгнула с камня, на котором лежала, и отправилась к поляне, где резвилась её дочь, которая улучшала свои навыки охоты на мышах. По походке Витани было видно, что она сейчас напряжена после этого разговора. Кову проводил её взглядом, а затем удручённо посмотрел в воду. Увидев отражение в ней, он с яростью ударил по нему лапой.       – Я не такой, как ты! Слышишь! Не такой...       Лев опустил голову так, чтобы тёмная грива цвета кедровой коры скрывала его лицо. Но всё равно было видно, как изредка вздрагивают его плечи и как по щекам медленно сползают влажные дорожки...       Когда он вернулся в пещеру, то Киара и Сансет уже спали. Разглядывая их в темноте, Кову всё больше отмечал сходство Сансет с Киарой, за исключением некоторых мелочей. Вздохнув, лев прилёг рядышком и ласково коснулся губами лба девочки. Зелёные глаза старались смотреть с искренней нежностью и любовью, и хотя пока что Кову не мог заставить себя полюбить этот комочек, частичку его и Киары, однако он пообещал, что однажды станет для нее хорошим отцом...       Стремительно приблизился столь знаменательный и долгожданный день. На горизонте первыми появились длинношеие жирафы, что неторопливо направлялись к величественно стоящему Прайдроку, а вместе с ними флегматично двигались и слоны, что иногда поднимали вверх свои хоботы и издавали трубный звук, оповещая всех о своем приближении. Птицы, что вальяжно восседали на их спинах, сперва испуганно вспархивали в небо ярким радужным калейдоскопом красок, а затем вновь садились обратно, недовольные неожиданным беспокойством. Птицы, что заняли места на спинах носорогов и бегемотов, с превосходством смотрели на менее везучих сородичей. Грациозно мчали газели, импалы, антилопы с зебрами и другие копытные и рогатые, то и дело соревнуясь между собой в ловкости и скорости. Сегодня им не грозила никакая угроза, и им можно было расслабленно пересекать земли хищников. Сервалы, гепарды и леопарды во всём своём пятнистом разнообразии также решили устроить гонку, однако в грациозности и красоте движений они явно уступали своим меньшим сородичам – хотя каракалы и сервалы были значительно меньше, тем не менее двигались они тише, незаметнее и значительно осторожнее. Спешили на событие и различные крупные птицы и разное иное зверье и комарье. Солнце только начало подниматься, но саванну уже было не узнать – всё колыхалось, шумело и пестрело повсюду. Столько животных уже давно не собирались у Прайдрока, и сейчас все, кто имел охоту и желание отправиться представлять свои кланы и группы, независимо от возраста, мог прийти поздравить новую наследницу. И на сей раз пришло столько животных, что, наверное, некоторые пришли целыми семьями и группами. Пришли и старики, и совсем маленькие дети, ведь этого события звери и сами ждали длительный период – их землям всегда нужен король или королева, и то, что королева Киара никак не могла благополучно родить детеныша, тревожило жителей саванны. Теперь же они хотели выразить почтение своей любимой королеве и увидеть её наследницу, их будущую королеву.       Солнце уже поднялось над Прайдроком и осветило ту главную Скалу Предков, которая видела не одного королевского детёныша. Над ней должны были поднять вот уже пятидесятого львенка. И весь этот день был по-особому особым и важным. Первое, что обрадовало Киару в этот день – её дочка открыла глазки с первым солнечным лучом. Оказалось, что её левый глаз был голубого цвета, хотя Киара не могла сказать наверняка – у большинства львят голубой цвет менялся на другой при взрослении. Редко какой котёнок рождался с глазами иного цвета. Хотя правый её глаз был отчётливо зелёным, точнее нежно-салатовым, как молодые листочки или свежая трава, а вот возле зрачков глаза были темнее, что немного удивило львицу. Но все её тревоги уступали радостному предвкушению – её дочка была жива и вполне здорова. Единственное, что отличало её от любого другого львёнка – глаза.       – Ты такая красивая, Санни, – выдохнула Киара, с любовью смотря на смеющуюся крошку в лапах. Сансет, услышав голос матери, счастливо подняла на неё глаза и широко улыбнулась в ответ.       – Её дедушка спал в день церемонии. Рафики даже пришлось его разбудить, – с теплом вспомнила Сараби, подойдя к своей внучке. – Я так рада, что смогу увидеть презентацию своей правнучки! Такое счастье нечасто выпадает. Погода хорошая, и собралось очень много зверей – это хороший знак. Солнце встречало твоего отца, тебя, и теперь и твою дочь также.       – Спасибо, бабушка, – приветливо кивнула Киара.       – Ты вся цветешь, – с солнечной улыбкой заметила Нала, подходя к ним.       – Ты тоже выглядишь счастливой, мама!       Золотистая львица ласково рассмеялась в ответ на счастье и гармонию, что переполняли её душу. Сегодня вся саванна узнает о её личном солнце, и вся саванна преклонит колени перед ней и новыми королём и королевой прайда. Киара лежала в пещере, откуда было видно всю саванну как на ладони, раскинувшуюся пред старым Прайдроком, видевшим многое за века своего существования, в том числе и начало существования здешнего прайда, что брал начало еще от Первого короля и его трёх сыновей. Львицы возбуждённо перешептывались позади, то и дело вытягиваясь, чтобы увидеть происходящее снаружи. Для многих из них это было впервые. Но сейчас Киара не обращала внимания ни на кого, полностью отдавшись вихрю охвативших ее чувств. Она опомнилась лишь тогда, когда не заметила рядом мужа.       – А где Кову? – с беспокойством поинтересовалась она у матери, однако увидев трогательную улыбку на лице мамы, львица тут же успокоилась.       – Твой отец даёт ему последние наставления перед тем, как официально передаст престол ему... А вот и они!       Киара подняла голову ко входу и спокойно выдохнула – её муж в весьма хорошем и доброжелательном духе дружелюбно перекидывался словами с её отцом. Симба хрипло рассмеялся на какую-то реплику Кову, а затем направился к дочке, чтобы поддержать и её. Подойдя к ней, её отец ласково потерся носом об её щеку и легонько приобнял её лапой.       – Я горжусь тобой, Киара, – тихо и гордо прошептал он на ухо, а его дочь кожей ощутила его улыбку, когда он взглянул на внучку. – Она самая красивая девочка на свете! И её глаза... Они красивые.       Лев отстранился от дочери, весело подмигнув и указав на Кову, – с королевой пришло время быть королю. Коричневый лев важно наклонился к жене и нежно поцеловал сперва её, а затем их дочь. Глядя на эту картину, Нала и Сараби трогательно вздохнули – теперь они не сомневались, что все бури в семье Киары остались уже позади. Даже Симба был убежден, что отныне все беды будут обходить их семью и прайд стороной... От мыслей его отвлёк какой-то вихрь, который с диким визгом наскочил ему на голову. Ошарашенный лев сперва хотел наказать нахала, но обернувшись и увидев, кто перед ним, Симба моментально расплылся в улыбке – вся семья теперь была в сборе.       – Симба! Дружище! Уж не думал ли ты, что мы пропустим такое событие? Наконец-то ты стал почетным дедушкой! – радостно заявил Тимон, соскочив с гривы льва на спину бородавочника.       – Старик, мы так рады за тебя! – мутноватые глаза Пумбы светились искренней радостью.       – Да!.. Правда, это опять девочка, – Тимон недовольно заворчал, но, заметив взгляды королевской семьи, прокашлялся и добавил: – Хотя я люблю девочек, да.       Симба рассмеялся и счастливо обнял своих друзей так, как и в старые добрые времена. Он уже и не помнил, когда видел их в последний раз – после путешествий Тимон и Пумба осели в своих группах и завели семьи. Уже несколько лет Симба не видел своих старых друзей и сейчас понимал, что безумно рад их видеть. Обрадовались их появлению и остальные члены прайда – кто-то знал эту весёлую парочку лично, а кто-то знал их по смешным историям старших. Правда, возраст взял своё – сейчас Тимон больше походил на уже покойного Дядюшку Макса с такими же морщинами, потускневшим окрасом и седой шевелюрой. Только глаза не утратили еще своей живости и любознательности. Пумба также заметно сдал – он уже тяжело двигался и даже умудрился где-то утратить один из клыков, но и его глаза-жучки всё так же доброжелательно смотрели на мир из-под белоснежной гривы. Симбы с горечью подумал, что время его друзей подходит к концу – они ведь значительно старше его, и чудо, что они и так столько прожили. Заметив эту нотку грусти в глазах друга и бывшего воспитанника, Тимон фыркнул.       – Не такие мы и страшные, Симба!       – Да, но ты похож на Дядюшку Макса, дядя Тимон, – рассмеялась Киара, озорно смотря на ее горе-нянек.       – Поговори мне тут еще, – заворчал сурикат, спрыгивая на землю. – Дай хоть посмотреть на виновницу торжества!       – Конечно, – согласилась Киара, но в голосе её зазвучала опаска – она не хотела, чтобы друзья семьи негативно отнеслись к врожденной особенности Сансет. Но, кажется, либо Тимона и Пумбу подвело зрение, либо же они тактично умолчали, однако они только восхищались девочкой и в один голос утверждали, что, несмотря на иной цвет шерсти, она – вылитая мать.       – Мы так рады вас видеть, – произнесла Нала, когда друзья отвлеклись от восторгов и обратили внимание на остальных. – А... Вы пришли одни или с семьями?       – Не одни, – улыбка Пумбы стала шире прежнего. – Но они ждут внизу, со всеми – это было их желание.       – Правда? Познакомишь нас потом?       – Обязательно, Симба!       – О, смотрите-ка, Рафики идет! – нетерпеливо отметил Тимон, указывая на ступеньки, по которым взбирался старый шаман с такой же старой птицей на плече, которая сразу же слетела и опустилась на землю, учтиво поприветствовав всех присутствующих.       – Здравствуй, Тимон, – со смехом поприветствовал мандрил суриката, а затем, поприветствовав остальных, он поклонился королевской семье и по старой традиции обнял пока еще действующего короля. Отстранившись от льва, Рафики доверительно посмотрел в его глаза. – Это мой последний выход, Симба. И я почту за честь представлять твою внучку твоим подданным, хотя я стар и боюсь, что могу её не удержать над головой, тем не менее я это сделаю.       – Ты уверен в этом? А то фраза «Боюсь, что могу не удержать её над головой и уронить с высоты птичьего полёта единственную наследницу» звучит не очень, – саркастически подметил Тимон, на что получил испепеляющий взгляд обезьяна.       – Уверен, – холодно отрезал он, всем видом показывая, что дерзость Тимона ему не понравилась. Демонстративно повернувшись к нему спиной, старый обезьян расслабился, увидев улыбающегося и озорного львёнка. – Здравствуй, принцесса Сансет! Пришло время благословить ваше рождение перед Королями Прошлого и перед взором великого Айхью!       Сняв с посоха плод дикой тыквы, Рафики ловко разломал его при солнечном свете. Бережно взболтав сок, который в этом ритуале означал жизнь, Рафики наклонился к малышке, попутно одарив подбадривающей улыбкой её мать, и, обмакнув палец в жидкость, обезьян осторожно и нежно провел им по лбу малышки, после чего взял щепотку песка, что символизировал время и путь, и посыпал поверх сока. Сансет удивленно хлопнула глазками, а затем несколько раз поморщила розовый носик, прежде чем чихнуть. Симба, тронутый этим, любяще провел подбородком по шее жены, вспомнив, как мама ему рассказывала о том, что и он сам так же отреагировал, когда был крохой. Умилилась этому и Сараби, вспомнив о том же.       – Теперь пора, – гордо произнес Рафики, взяв в руку посох для того, чтобы подойти к краю скалы.       Киара кивнула и, осторожно взяв в зубы свою дочку, она вместе с Кову неторопливой и важной походкой направились за шаманом. Прислонившись, бок о бок шли за детьми и Симба с Налой, полные гордости за свою дочь. Это шествие замыкала Сараби, счастливая и гордая за детей и свое наследие, она тем не менее держалась позади. Компанию ей составили друзья семьи – Тимон, Пумба и Зазу, а также Витани с Аскари, которые только вернулись после патрулирования границ.       Рафики, подойдя к краю, положил посох у своих ног, а затем повернулся к Киаре, чтобы забрать Сансет. И хотя сердце Киары тревожно сжалось, она осторожно передала свое сокровище шаману, а тот, крепко держа Сансет под передние лапки, резко поднял девочку над головой в луч, что озарил и осветил будущую королеву. В лучах дивного солнца, что скрылось за удивительными золотисто-розовыми облаками, Сансет радостно улыбнулась, смотря на всех собравшихся в её честь с нескрываемым интересом. И её встретили целым потоком звуков, которых она никогда прежде не слышала, но это не только не испугало её, а напротив, львенок радостно махнул лапкой, будто приветствуя зверей. Она даже что-то промяукала в ответ на звучащий гомон. Но он прервался, утихнув в рыке новых короля и королевы, оповещающих всю округу о себе своим зычным рёвом, который был подхвачен и десятикратно усилен рёвом всего прайда. И после этого звери вновь радостно зашумели, а затем в полной тишине все звери склонили кто голову, а кто колени перед новой королевской семьёй. Круг Жизни начал новый оборот.       Симба посмотрел на небо и увидел своего отца, как он и ожидал, но теперь великий король прошлого Муфаса смотрел не на него, а на Киару и Сансет. Лишь ощущая взгляд сына, Муфаса посмотрел на него с какой-то грустью. С такой же печальной улыбкой он растворился вместе с облаком. Симба немного огорчился, что он ничего ему не сказал, но не стал придавать этому особого значения, к тому же его сразу же отвлек поток поздравлений. Он даже не заметил, как с какой-то отрешенностью и смиренной грустью, смешанной с вечной материнской любовью, на него посмотрела его мама, прежде чем тихо и незаметно уйти. Она лишь напоследок осталась поздравить Киару.       – Киара, дорогая! Я поздравляю тебя, родная! – Сараби нежно потерлась о внучку и улыбнулась ей. Киара вся светилась радостью и каким-то внутренним чистым светом.       – Спасибо, бабушка!       – На вас с Кову теперь лежит огромная ответственность, но я верю, что вы будете замечательными королём и королевой Прайдленда. И Сансет вырастет не менее достойной и великой, чем её предки. Помни, Киара... Всегда следуй своему сердцу. Оно никогда не подводило тебя. Знай же, что я очень люблю тебя и горжусь тем, какой ты выросла, – в старческих глазах цвета красного янтаря плескалась нежность. – А теперь иди, дитя мое! Сегодня твой день!       Киара скромно улыбнулась, а затем пошла догонять маму, которая забрала у Рафики Сансет и теперь направилась её вымывать. На небольшую перепалку по этому поводу – кто будет мыть Санни – Сараби лишь тихо рассмеялась, а затем спокойно взглянула на небеса.       – Я иду к тебе, Муфаса...       Её уход никто не заметил, а кто и видел, как она спускается со скалы, то мог посчитать, что львица решила пойти к водопою, где в последнее время она любила коротать дни. Все больше были увлечены поздравлениями Кову и Киары, умилением маленькой принцессой и рассказами Тимона и Пумбы, которые знакомили всех со своими семьями...       Её уход заметили только на рассвете, и обеспокоенный Симба послал львиц везде искать её. Искал её и он сам вместе с Кову и друзьями и семьей. В пещере оставались лишь пара львиц, среди которых были и Нала с Киарой и Сансет. Вспомнив вчерашний день и прокрутив в голове все слова, Киара похолодела. Её стеклянные глаза заметила мама. Нала встревоженно посмотрела на Киару и мягко приобняла дочь.       – Киара, что случилось? Что с тобой?       – Бабушка... Она, – львица рассеяно старалась взять себя в лапы, и в конце концов она смогла себя контролировать ровно для того, чтобы передать маме последний разговор с бабушкой и предложить проверить их семейный склеп с обратной стороны скалы.       Обеспокоенная словами дочери, Нала и ещё одна львица отправились туда, куда посоветовала Киара... И когда удручённо вернулся Симба и увидел погрустневших львиц, то он понял, что что-то не так. И прежде чем осознание и боль утраты разольются по его венам, Нала тихо прошептала всего одну фразу. Всего два слова, которые заставили бывшего короля отчаянно и горько взреветь, оповещая всю саванну о своей утрате. Сараби мертва.