***
Жизнь продолжилась, несмотря на траур в сердцах и глубокую тоску по умершей королеве, которую любил как и весь прайд, так и все звери в саванне. Лишь львята не погружались в мрачные думы, продолжая нести свет и смех повсюду, где только появлялись. Утешением для родных стала и Сансет, которая с каждым днём всё больше и больше подрастала. Симба ещё больше прежнего стал отвоёвывать свое времяпровождение с ней, нежели прежде, а его родные согласно уступали ему, хотя его супруга, уступая место мужу, лишь изредка покидала их, предпочитая наблюдать за игрой дедушки и внучки. – Санни? Санни! Смотри-ка, это бабочка! Видишь? – Симба, который в последнее время был подавлен и весьма апатичен, становился живым и жизнерадостным, как только видел свою любимую внучку. Он мог часами держать её в лапах, рассказывая обо всём, что видел и видит, передавая ей свои истории, которые малышка ещё не могла понимать, и он мог даже тщательно вымывать её, от чего маленькая львёнка вовсе не отказывалась. – Кажется, её больше заинтересовал твой нос, – добродушно подметила отдыхающая на солнце Нала. Лениво приоткрыв один глаз, она с улыбкой наблюдала картину, в которой Сансет активно поочерёдно упиралась лапками в нос деда, а когда бабочка опустилась на нос, то только тогда она заинтересовала ребёнка, заставив ту хлопнуть Симбу по носу маленькой лапкой с маленькими, но уже ощутимыми коготками. Вид вовремя ретировавшейся добычи заставил Сансет недовольно и капризно заплакать, как всегда происходит с детьми, когда они не получают желаемого, но и как каждого ребёнка, эта неудача огорчила её ненадолго, и уже через пару минут Сансет с любопытством начала неуклюже ходить между лапами льва. Желая исследовать большие земли, юная принцесса начала попытки перелезть через лапы, которые её в этом ограничивали. – Эй, тебе не нужно еще туда бежать, малышка. Успеешь, – принялся нравоучать внучку Симба, но в ответ Сансет лишь неловко плюхнулась на заднее место и недоуменно мяукнула, вопросительно глядя на своего деда разноцветными глазами. Как и ожидалось, её правый глаз был светло-зелёным, цвета молодой и юной травы, а левый глаз был лазурного голубого оттенка, таким, каким бывает лишь ясное летнее небо. И, к особой радости Симбы, вокруг её зрачков на обоих глазах был ещё дополнительный красный ободок, который мягко сливался с основным цветом радужки. Проявление карих глаз Симба почему-то считал крайне важным, ведь это напоминало ему об отце, матери, о нём самом и о его дочери – это указывало на их род, хотя, помимо него, никто более не придавал такое значение цвету глаз. Единственное, многих удивляло, как маленькой Сансет достался лазурный цвет от её прадеда, отца Налы, Руди. – Она мне так напоминает тебя и Киару, – подметила Нала. – Пусти, пусть немного попутешествует. Мы рядом. С ней ничего не случится. Спокойный тон Налы убедил Симбу в её правоте, но он всё равно расцепил кольцо своих объятий нехотя и с долей опаски. Он надеялся, что Сансет не решится идти и останется с ним, но едва почуяв возможности для побега, крошка начала перебирать маленькими пухлыми лапками, неловко покачиваясь из стороны в сторону. Девочка целеустремлённо направлялась к вершине скалы, но поскольку Симба или же Нала могли легко её догнать, то они лишь внимательно следили за ней. Неожиданно послышался рык, извещающий о прибытии незваных гостей. Поскольку никто никого не ждал и не звал, то Симба с Налой молча переглянулись, тревожно переводя взгляды на горизонт. Там, вдали, виднелись их львицы и несколько чужаков. Прежде чем Нала поднялась, чтобы забрать Сансет, перед ними тяжело опустился старый мажордом их семьи. Зазу с трудом перевёл дыхание и уже почти ослепшими глазами посмотрел на Симбу, важно поклонившись ему. По правде говоря, его давно стоило сменить на более молодого и сильного мажордома, но Зазу был другом семьи, и у него не было своей семьи. Он женился слишком поздно, и его супруга, Бинти, умерла слишком рано. У них так и не было детей, а заменять друга, который всю жизнь верой и правдой служил королевской семье, на какого-то чужака, никто не хотел. – Мой сир! Там на границе прибыли послы из соседнего прайда! У них важный разговор к вам и королю Кову! – отрапортовал Зазу. – Какова цель их прибытия? – Симба из доброго дедушки моментально вернулся в важного и серьезного правителя. – Они сказали, что это личный разговор с королем Кову и его семьей. Они сказали, что ему пришло время возвращать свои долги. – Долги? – Симба непонимающе посмотрел на жену, но та лишь недоумённо покачала головой и, поднявшись со своего места, догнала внучку, а затем, подхватив её, вернулась на свое место, уложив девочку в безопасное пристанище между лапами. – Кову! – зычно позвал зятя Симба. – Да? – из пещеры нехотя вышли Кову и Киара – сделав утренний обход, они отдыхали сейчас в прохладе своего обиталища, где жаркое солнце саванны не достигало их. – Зазу, расскажи ему то, что рассказал только что мне, – деловито велел Симба. Птица прокашлялась и с важностью передала послание ещё раз. Слушая его, Кову будто бледнел на свету, а в его глазах скользнул страх. Король тревожно глянул на приближающихся гостей и судорожно сглотнул. Заметив это, Симба нахмурился – ему определённо не нравилась такая реакция. – Что ты на это скажешь? – тоном, не принимающим возражений, поинтересовался Симба. – Я понятия не имею, о чем это они. У меня нет никаких долгов, – поспешно отрезал Кову. – Ты в этом уверен? – в голосе бывшего короля отчетливо послышалась нотка того недоверия, которое он много лет усыплял в себе. – Тебе лучше рассказать сейчас, иначе будет поздно. – Уверен. Нечего рассказывать, – Кову недовольно отвернулся, выжидающе сев и смотря на приближающихся, но его кисточка хвоста то и дело взволновано взмахивала. – Что нужно этим львам... – задумчиво протянула Киара и с готовностью села между мужем и отцом. – Я вижу, у нас гости! – на скале появились Тимон и Пумба – они остались на время здесь со своими семьями, чтобы поддержать короля и провести с ним, вероятно, последнее совместное время, ведь уход на покой старых друзей правителя был лишь вопросом времени. – Да, – коротко ответил Симба, одарив старых друзей сдержанной улыбкой. – Мы можем остаться? – поинтересовался Пумба. – Разумеется. Вы же всегда были рядом, – великодушно разрешил лев. – Только стойте позади. Чужаки могут неправильно понять, – хмыкнул Кову. – Ага, – иронично фыркнул Тимон, уже наслышанный о том, к кому идут чужаки. Тем не менее сурикат и бородавочник не стали спорить, а заняли место поближе к Нале и Сансет. Уже через пару минут на скалу взобрались Витани и Нусуру со своими дочерьми, Аскари и Амарой. Взгляд у львиц был подавленный, а во взгляде Витани ещё читалось и осуждение по отношению к брату. Тем не менее они лишь молча прошли дальше, позволяя гостям подойти ближе. Четыре львицы остались снизу под присмотром остальных охранниц прайда, а ещё три львицы поднялись на Прайдрок вместе с Витани и другими львицами. Вперёд выступила симпатичная, несмотря на излишнюю худобу, серая львица с небольшой челкой на голове. Её серые же глаза обдали холодом Кову, смотря с пренебрежением и неприязнью. Закатив глаза и тихо фыркнув, она уже иначе посмотрела на Симбу, с которым, видимо, и намеревалась поговорить. Две остальные, сероватые, тощие и менее красивые львицы остались в стороне, поджидая своего лидера. – Приветствую вас, король Симба, – важно поклонилась львица. – Я благодарна вам за то, что вы согласились нас выслушать. Меня зовут Ситара, и я являюсь послом с восточного прайда, которым правит король Иджара, мой отец. – Что привело вас сюда, Ситара? – Прошу выслушать меня, король Симба. Речь пойдет о льве, который не так давно стал называться королём Прайдленда. Вам известно, чем помышлял его прайд и благодаря чему они выживали? – Честно говоря, нет, – растерянно ответил Симба, внезапно осознав, что никогда прежде не интересовался, как смог выжить большой прайд на пустоши, где росли лишь сорняки и жили одни термиты. – Я так и думала, – согласно кивнула львица и продолжила таким же спокойным тоном, хотя в нем отчетливо слышалась холодная ярость. – Должна сообщить, что я хорошо знаю львиц из прайда Аутленда, ибо наши прайды были дружны. Мы помогали им чем могли. Мы считали, что им очень не повезло, и из жалости мы делили с ними нашу добычу. Возможно, это были крохи, но мы делили их так, чтобы прожить. И всё было хорошо, пока я не допустила ошибку. Пока мы ВСЕ не допустили ошибку. Мы слишком доверились им и за это поплатились. Мы подружились с Кову, когда впервые встретились, и когда он вырос, то у нас возникла симпатия, любовь, возможно. Да, я любила его. И должна сказать, что мы планировали свадьбу. – Простите, но что? Свадьба? – Киара недоумённо переводила взгляд с Кову на Ситару и обратно, отказываясь верить в то, что некогда её муж, клявшийся ей в том, что Киара – его единственная любовь, как оказалось, имел отношения с другой львицей задолго до Киары. – Простите, королева Киара, но это так. Лев, с которым вы живете, был моим женихом. – Это была ошибка. И я не любил её, правда, – Кову начал оправдываться, но Киара не пожелала его слушать. – Ну конечно, это была ошибка! Наверняка ты даже не хотел с ней встречаться, – воскликнул Тимон, но, поймав суровый взгляд Симбы, он потупился, дав слово Киаре. – Продолжайте. – Так вот. Мне жаль это говорить, но мы действительно любили друг друга. И это казалось таким романтичным в тех местах, где почти нет жизни. Но свадьба мешала планам Зиры. Мы думали, что наша любовь заставит её забыть о мести, но она отказалась меня принимать. А однажды, когда мы вдвоём ушли гулять, их прайд напал на мой прайд. Было много убитых, в том числе и моя мать... Мало того, после победы над нами нас обязали отдавать большую часть добычи. Их охотницы выполняли приказ и охотились на наших землях. Мы живём на неплодородных землях, и это было чревато для нас. Львицы убивали зверей для утоления своего ненасытного аппетита и требовали от нас всё больше и больше... Мы вынуждены были уйти на скудные земли, что были немногим лучше Аутленда и хуже нашей земли. – Чего вы хотите? – Мы хотим обратно наши земли. И ещё... У нас тяжело болен король. Он долго не протянет. А для того, чтобы обустроиться, нам необходима помощь льва. Ручей был завален бревнами, наши пещеры обвалили камнями... А наши львицы слабы от голода. Нам необходима помощь. Король Кову забыл обещания, данные мне. Он лишил меня чести, крова, дома и семьи. Я хочу, чтобы он помогал нам в течение нескольких лун. Он должен искупить свою вину. – Я ничего и никому не должен. Должно быть, ваш прайд слишком слаб, раз просит помощи. Разве львица не может править? И что за прайд без львов? – отрицательно фыркнул Кову, пренебрежительно глянув на бывшую невесту. – У нас растет принц. Но его нужно обучить быть королём, – холодно отрезала Ситара. – А еще Алеик слаб и болен из-за грязной воды и нехватки еды. – Какое дело нашему прайду до чужих львят? У меня есть наследница, о которой я должен заботиться. – Да, я вижу. У тебя растет дочь, – Ситара взглянула на Налу, которая предупреждающе смотрела на львицу, готовясь защищать свою внучку. – Не бойтесь, я не причиню вреда сестре моего сына. – Что? – тихо ахнули все вокруг. – Вот это поворот, – присвистнул Тимон. – Зачем вам тогда помощь? Ему должно быть уже более четырёх лет! – воскликнула в недоумении Нала. – Ему лишь недавно исполнилось два с половиной года, – опустив взгляд, ответила Ситара. – Как такое возможно? – ошеломлённо поинтересовалась Киара, непонимающе смотря на Кову. – Прошу, не лги мне сейчас... – Я... – Кову растерянно осмотрелся и, не увидев в глазах ни у кого поддержки, виновато потупил взор. – Ты родила Коану... Она умерла, и ты впала в депрессию. У нас долго не было личной жизни. Ты не хотела больше рожать. Я пошел осматривать территории и наткнулся на Ситару... Я не знаю, что на меня нашло... – Вы... вы... Как? Если он был повинен в смерти вашей матери, то как вы могли с ним?... О Айхью! – возвела к небу глаза Киара, с трудом сдерживая слёзы. – Стокгольмский синдром? – одновременно констатировали Тимон и Пумба, переглянувшись друг с другом. – Что? Что такое этот «Щегольский синдром»? – переспросил Зазу. – Стокгольмский, – поправил Тимон. – Это когда жертва насилия влюбляется в того, кто применял насилие по отношению к ней. – Какое безобразие, – фыркнул Зазу с особым отвращением. – Вы неправильно поняли, – стыдливо прошептала Ситара, сама держась изо всех сил, чтобы не расплакаться. – Насилие было, но я не хотела его. Кову... Он застиг меня врасплох. Он сказал, что хочет вспомнить былое... Поймите, у меня не было сил, чтобы противостоять сильному льву... Кову обещал, что будет приносить нам еду, если я перестану сопротивляться... – Он вас... изнасиловал? – понимающе и сочувственно уточнил Симба. Львица лишь согласно кивнула головой, не в силах более смотреть куда-либо, кроме пола. Симба вспомнил свою мать. Скар тоже изнасиловал её, заключив сделку, которую он так и не выполнил. Тогда Симба не понимал, через какое унижение прошла его мама, но теперь он научился видеть глубже и не делать поспешных выводов. Львица перед ним была жертвой, и в её словах не слышалось лжи, а её слёзы были искренними, как и ненависть к тому, кто дважды предал её доверие. Презрение окутало сердце льва. Симба подумал о том, как больно сейчас его дочери узнать о таком. Кову предал и их доверие, ведь он никогда не рассказывал о своём прошлом. И он предал их, когда пошел искать доступное утешение. – Как вы можете смотреть на своего сына? – невольно спросил Симба у Ситары. Та непонимающе посмотрела на него своими блестящими серыми глазами. – Потому что он мой сын. И... Когда-то я любила его отца. В нём я вижу всё лучшее, что было в Кову. В моем мальчике нет зла или чего дурного. Алеик добр и умеет сочувствовать. Но он так молод, а мой отец так стар... Нам нужна помощь, прошу... Симба заглянул в её глаза и понял, что есть многое, о чём она умалчивает. Что-то очень важное. Что-то, что и заставило её прийти сюда, зная, что идёт на унижение. – Какова истинная причина вашего прихода? – его голос был настойчивым, и хотя Ситара колебалась, она всё же вздохнула и ответила: – Неподалеку ходит прайд одиночек. Они отбирают у нас всю еду, зная, что мы не можем дать им достойного отпора. Их львы насилуют наших львиц, а львицы раздирают нашу добычу. Мы не можем им противостоять. Мы не росли как воины или бойцы. Симба понимающе кивнул ей и ободряюще посмотрел в её глаза. Ему предстояло принять трудное решение. Король перевёл взгляд на Кову, который пытался что-то объяснить Киаре, но та и слушать не захотела. В конце концов она влепила Кову ощутимую пощёчину, что тут же было встречено бурными одобрениями со стороны Зазу, Тимона и Пумбы. Фыркнув, Киара решительно отвернулась от него и подошла к отцу, молча уткнувшись в его густую алую гриву, ища поддержки и защиты. Отец никогда не лгал ей, и теперь она понимала, что он был прав, когда говорил, что Кову ей не пара, но сейчас это не было поводом для его радости. Определенно, Кову поступил как предатель, и не будь у них с Киарой общей дочери, то Симба разорвал бы брак Кову с Киарой и изгнал бы его из прайда, но ради Сансет он не мог так поступить. Но он не смел забывать и о том, что где-то растёт юный лев, который никогда не знал отца и который сейчас нуждался в помощи куда больше, чем его единокровная сестра. У Сансет были достойные родственники, которые могли её воспитать и обучить. Девочка не потеряет ничего, если пять месяцев не будет видеть отца, да и это поможет остыть чувствам и осадить негативный осадок... Симба принял решение и, подняв голову, он важным тоном начал его оглашать. – В этой жизни нужно уметь вовремя исправлять ошибки. Ваш прайд перенёс так много бед и горестей по вине моего преемника... Как я могу доверить ему свое королевство, свою дочь и свою внучку, если он утаивает свои грехи и ошибки? Кову должен доказать, что достоин быть королём. Пять лун он будет служить вам верой и правдой, помогая везде и во всём. Он также должен принять участие в наставлении своего сына, принца Алеика. Кову возьмет десять львиц для защиты вашего прайда и помощи в охоте. Вам также возвращаются ваши земли, что были захвачены нечестно и насильно. По истечении пяти лун Кову и львицы либо вернутся и, доказав искупление своей вины, вновь станут достойными членами прайда, либо же останутся с вами, и любые связи с нашим прайдом будут для них прерваны. Неофициально Кову временно лишается статуса короля. Мое решение, мой подарок на День рождения моей внучки был поспешным решением, хотя я и обдумывал его долго и тщательно, но я не учел, что гены бывают сильнее. Если Кову не вернётся – он более не будет мужем моей дочери, королеве Киаре. Таков мой вердикт. – Воистину, мудрость и благородство короля Симбы подтверждаются всеми словами! Благодарим вас, король Симба! – не веря в собственный успех, со сдержанной улыбкой поблагодарила Ситара. Она и её подруги низко поклонились королю Прайдленда. – Да здравствует король! – скрипучим от старости голосом прокричал Зазу. – Самый справедливый король! – добавил Тимон. – И самый добрый! – поддержал друга Пумба. – Я согласна со словами своего мужа целиком и полностью. Кову обманул наше доверие, но предательство по отношению к вам имело еще более печальные последствия. Зрелый король должен уметь отвечать за свои поступки, и тем более за свои проступки. Иначе такой король не нужен ни прайду, ни его жене, ни его дочери, – решительно произнесла Нала, со скрываемым гневом сверля взглядом своего зятя. Все выжидающе взглянули на Киару. Золотистая львица прикрыла глаза, обдумывая своё слово, и все будто затаили дыхание. Наконец она тяжело выдохнула, а затем с необычайной ясностью и чёткостью изрекла свой вердикт в трёх словах, произнесенных отчетливо и твёрдо: – Да будет так. – Что? Киара? – Кову ошеломлённо посмотрел на свою жену. – Разве так можно? Я твой муж! – Ты никогда не был моим мужем. Моим мужем был другой Кову – добрый и справедливый, немного застенчивый и преданно любящий. Я хочу, чтобы у нашей дочери был именно такой отец. Я должна думать о ней в первую очередь. Если я поставлю чувства к тебе выше справедливости, то я буду недостойной своих родных, – холодно ответила Киара, разочарованно взглянув в изумрудные родные глаза. – Я люблю тебя, несмотря на то, как ты поступил со мной. И если ты и вправду любишь меня, то ты вернешься через пять лун. – Я горжусь тобой, Киара. Ты выросла гораздо мудрее меня, – тихо прошептал Симба, чувствуя гордость за свою выросшую дочь. Уже глянув на всех, он просто констатировал: – Решение принято. Кову и десять львиц, что были в его прайде, должны уйти сегодня вместе с Ситарой и её львицами, чтобы помочь ей возродить и спасти свой прайд. – Я пойду, конечно же, – тихо произнесла Витани, что молчала до этого времени. – Это вина не только Кову, но и нашей матери, наша вина и моя. К тому же я присмотрю, чтобы Кову не наделал еще бастардов. – Мам, а кто такие бастарды? – удивлённо посмотрела на мать затихшая Аскари. – Это пренебрежительное и плохое слово для тех детей, что рождены вне брака, – коротко пояснила Витани, а затем, поднявшись, она уже хмуро добавила: – Пойдем, нужно собрать львиц. – Я пойду с тобой! – Нет, ты останешься в прайде! – зарычала Витани, остановившись и обернувшись к дочери. – Я взрослая и могу сама решать! Я уйду с тобой, мама. И не вели мне остаться здесь, – синие тёмные глаза с вызовом взглянули на мать. – Это не твоя ошибка и не твоя вина. Ты не обязана идти, Аскари, – уже тихо произнесла Витани. – Тебя никто не прогоняет и не заставляет уходить, – подтвердила Киара. – Я знаю. Но я всё равно пойду, – упрямо заявила Аскари и, опередив мать, пошла впереди. – Пойдем, нужно созвать остальных! – Держись, Киара, – Витани мягко посмотрела на неё, а затем чуть прижала её к себе, приобняв лапой. – Мы вернемся. Обещаю. Подбадривающе улыбнувшись, львица удалилась вслед за дочерью. За ними ушли и остальные, оставив на скале лишь королевскую семью и их близких друзей. Кову виновато посмотрел на жену, которая отошла подальше и села на краю скалы, невидяще вглядываясь куда-то вдаль. Тихо подойдя к ней, лев сел и удручённо выдохнул. – Мне так жаль, Киара, – искренне начал он говорить. – Мне стоило рассказать раньше, но мне было так стыдно... Я не знаю, как у меня это вышло. Если бы я мог вернуть время вспять и всё исправить... – Но ты не можешь, – мрачно отметила Киара, не поворачиваясь к мужу. – Но у тебя есть возможность исправлять последствия твоего выбора. Мне придется, например, смириться с тем, что я самолично отняла отца почти на полгода у собственной дочери, но так будет правильно. – Я понимаю, – с горечью согласился Кову. – Но ты также дала мне и шанс исправиться. Я обещаю, что когда я вернусь, то я стану другим львом. – Не давай пустых обещаний. Мне трудно верить твоим словам теперь. Докажешь – тогда и поговорим, – бесстрастно отрезала Киара на удивление спокойным и тихим голосом. – Я люблю тебя. Надеюсь, ты сможешь однажды простить меня, – грустно прошептал он, в последний раз всматриваясь в её золотой силуэт перед длительным расставанием. Киара не ответила, и Кову обречённо двинулся прочь. Напоследок он подошел к своей дочери, хотя Нала и не выражала особой радости при его близости. Он был всем сейчас противен, но этот маленький янтарный комочек посмотрел на него с добродушным весельем, и солнечная улыбка его дочери была резким контрастом с лицами, на которых читались пренебрежение, обида, презрение, ярость, боль... Сансет была ещё маленькой и не могла понимать разговора. Ей не нравились тона, на которых говорили взрослые, с нотками боли и жесткости, потому когда шёл разговор, котёнок предпочёл тихо лежать и рассматривать облачка, а сейчас, увидев родное обеспокоенное лицо, девочка захотела выразить радость и поддержку. Кову был смущён такой реакцией – посреди серьёзных и суровых взглядов этот тёплый и добрый взгляд дочери угнетал его куда более язвительных реплик и плохо скрываемых осуждений. Он не мог смотреть ей в глаза, потому лев лишь бегло поцеловал её в лобик со словами: «Прощай, Сансет», а затем быстро отвернулся. Остальные не горели желанием прощаться с ним, и это было понятным и взаимным. Когда он спустился вниз, то там его уже ждала его сестра и десять львиц, исключая Аскари, а также львицы другого прайда. Смирившись, Кову вместе с остальными направился на восток. Он один лишь раз повернулся, чтобы в последний раз посмотреть на сидящую на вершине Киару. Её невозмутимое лицо ясно дало ему понять, насколько больно он сделал ей. Опустив голову так, чтобы грива скрывала его лицо, он молча продолжил путь. Он не видел, как Киара, что с болью на сердце провожала каждый его шаг, тихо заплакала, впервые дав волю чувствам...Глава VI «Неожиданный привет из прошлого»
4 апреля 2014 г. в 01:29
Могучий золотистый лев тяжелой поступью спускался по тёплым камням, но даже они, обжигая чувствительные подушечки лап, не заставили его ощутить тепло нынешнего лета – настолько промозглой была сейчас его разбитая на сотни частиц душа. Багровая грива безжизненно прикрыла собой его потерянный и одинокий взор. Каждый шаг отдавался ему с мыслью о том, что это всё не более чем мираж, ошибка, сон... Когда-то он уже чувствовал нечто подобное, и это было не тем чувством, которое ему хотелось бы пережить вновь.
– Я войду один, – отстранённым тихим голосом оповестил он свою жену, а та лишь согласно кивнула, и не думая перечить или настаивать на обратном.
Глубоко вдохнув глоток уже заходящего дня, Симба с надеждой посмотрел на клонящееся к закату солнце – быть может, Нала ошиблась? Безумная и неоправданная мысль, но как же ему хотелось в это верить! Пускай бы его львицы нашли бы его мать где-нибудь возле джунглей и привели её обратно домой, а он бы радостно выбежал ей навстречу, обнял бы крепко-крепко и сказал бы, что простил, что любит... Но лев понимал, что Нала не допустила ошибку, и потому он похолодел, не желая заходить в их склеп. Вот же – камень чуть отодвинут в сторону, и через щель пробивается холодный мёртвый воздух, который так и источает обречённость и пустоту, в нём таится само одиночество, сама суть смерти, мгла, что так увлекает за собой, в мир страха и боли. Как только он зайдет туда, вовнутрь, его мир рухнет. И всё же он зашел спустя какое-то время, прежде чем набрался достаточного мужества.
Внутри было холодно и немного сыро. Тяжёлый могильный воздух был окутан лёгкой голубоватой пеленой благодаря мелким щелям в скалах, сквозь которые просачивался свет, что загадочно обволакивал кости давно почивших королей. Здесь покоились останки всех королевских особ, начиная от первого короля и его сыновей и заканчивая не так давно ушедшими. Мыши и крысы давно уж обглодали тельца Фани и Коаны, чьи маленькие скелеты лежали рядом с ушедшим сыном Симбы. И даже останки Скара покоились неподалеку от того, что осталось от Уру и Ахади, чьи тела некогда дышали жизнью. Пещера эта была огромной, проходя под всем Прайдроком и, вероятно, доходя почти до водопоя тоннелями своими, концы которых были покрыты мхом и плесенью. А рядом, перед взором Симбы, покоились кости короля Муфасы, подле которых лежало такое пушистое и живое тело. Можно было бы подумать, что Сараби просто пришла пообщаться с мужем и невольно заснула, но это было ложно, ведь тело её бездыханно лежало рядом. Львица лишь хотела умереть рядом с тем, кого всю жизнь любила.
Симба на негнущихся лапах подошел поближе и с тяжёлым сердцем посмотрел на мать – она улыбалась тёплой и кроткой той улыбкой, которой встречала их с отцом. Она выглядела такой беззаботной и безмятежной, и казалось, что все морщины и года вмиг улетучились с её лица – настолько была она умиротворенной. Вот только воздух подле неё был столь же мёртв, как и везде в пещере. Больше не было вдоха. Не было и выдоха.
– Мама... – тихо прошептал бывший король, и на его глазах выступили слёзы. – Мам... Вставай...
И теперь посреди пещеры стоял не бравый и сильный лев, а напуганный и потерянный львёнок, как когда-то, много лет назад. И Симба вновь с безответной надеждой уткнулся ласково в мамину грудь, но не услышал он там более сердечного стука. С его влажных глаз тихо потекли скупые мужские слёзы. В безмолвном отчаянии лев лёг на твердый каменный пол и, как когда-то, устроился у мамы под боком так, чтобы её верхняя левая лапа прикрывала его, обнимая. Симба прижался к ней, ощущая разрывающую сердце тоску.
– Мама... Что же я наделал? Прости меня... Прости... Пожалуйста...
Он шептал прощения будто в бреду. Он звал её и плакал, как маленький котёнок. Он не мог в это поверить. Почему-то из-за того, что Сараби так долго жила, ему казалось, что так будет всегда. Он не думал о том, что ему придется с ней прощаться. Он звал её вновь и вновь, беспомощно осознавая, что она мертва уже день и её тело такое же холодное и безжизненное, как и камни вокруг. Но он всё равно продолжал звать, не желая верить в случившееся...
– Симба... Ей уже ничем не поможешь, – тихий и мягкий голос вернул его из лихорадочного бреда в настоящее. С трудом сфокусировав взгляд мокрых глаз на обеспокоенном и сочувствующем лице Налы, Симба судорожно всхлипнул.
– Я не хотел... Я... Я правда не хотел, чтобы так случилось.
– Я знаю, Симба. Я верю. Но нужно уже идти. Скоро ночь, и сюда придут грызуны, чтобы начать свою трапезу. Мне жаль, любимый. Но Сараби была уже не молода. Она наконец-то обрела покой, о котором так мечтала.
– Я не успел извиниться перед ней, – уже спокойным тихим голосом произнес Симба, осторожно высвобождаясь из объятий матери.
– Она знала, что ты её очень любишь. Она всё понимала, – грустно улыбнулась Нала, бережно высушивая поцелуями солёные дорожки от слёз на шерсти ее мужа.
– Я был неправ.
– И это мы с ней знали, – Нала улыбнулась еще шире, и Симба не смог удержать едва заметной улыбки в ответ.
– Ты же понимаешь, что это я виноват в её смерти? Я настолько зациклился на собственных обидах, что совершенно забыл о том, насколько было тяжело ЕЙ. Отец учил меня прощать и понимать, и я всегда старался поступать правильно. Но в этот раз не вышло, – Симба виновато прикрыл глаза, не в силах более смотреть на пустую оболочку, в которой ещё недавно обитала душа его матери.
– Ты так говоришь потому, что устал и расстроен. Просто пришло время, Симба. Круг жизни продолжает свое существование. Твоя мама покинула нас, но лишь телесно. Я уверена, что она сейчас видит нас, и поверь, что её огорчают твои слова. Сараби будет присматривать за тобой, Киарой и, конечно же, за Сансет, – Нала подбадривающе уткнулась в его плечо. – Пойдем, Симба. Ты всё ещё сможешь ей всё сказать, когда придёт время.
Симба внимательно посмотрел на Налу, будто ища доказательства того, что она не шутит, не просто успокаивает, и что верит ему. Конечно же, она всегда верила ему и верила в него, даже когда у него самого не хватало веры. Он мягко улыбнулся ей, всем сердцем желая, чтобы она была права – ему так хотелось верить, что её слова сбудутся...
– Конечно. Ты права, Нала. Когда-нибудь я обязательно ещё поговорю с мамой. И заодно скажу, что мне невероятно повезло с супругой.
Нала улыбнулась и поцеловала его, а затем, поклонившись усопшим, она направилась к выходу, выжидающе поглядывая на своего мужа. Симба же улыбнулся ей в ответ и направился к щели, за которой всё ещё продолжалась жизнь, но на выходе он ещё раз напоследок оглянулся на тело матери, и во взгляде его ещё более явственно читалась вина. Когда же на теле появились грызуны, король не выдержал и, отвернувшись, покинул усыпальницу...