***
– Мама, я не понимаю! Как ты могла сказать такое? – гневно спросила Киара, после того как со слабой улыбкой проводила всех из пещеры, даже своего супруга, который одарил её взглядом, полным укоризны. Зазу хотел остаться, но, заметив напряжение между матерью и дочерью, также вежливо попрощался и улетел, оставляя львиц наедине. Сейчас львица цвета летнего цветочного мёда раздражённо взмахивала кисточкой хвоста. В самой её позе читалась скрытая злость, а в алых глазах бушевало пламя, обращённое к бежевой львице, виновато понурившей голову. Выдохнув, Нала подняла на дочь серьёзные нефритовые глаза, в которых виднелась умудрённость прожитыми годами. – Ты же прекрасно знаешь, что я люблю Сансет не меньше твоего, – начала она, – но не стоит отбрасывать этот вариант. Много лет эта традиция царила на этих землях, и браки были вечными и надёжными, как каменные глыбы в этой пещере. Когда мы с твоим папой были маленькими, то нам самим претила эта мысль, ведь мы были друзьями. Тогда нам было невдомёк, что самая крепкая любовь и прорастает на семенах крепкой дружбы. Твоя же любовь проросла из семян влюблённости и страсти, и с годами ваши чувства слабеют, и сама любовь регрессирует, а не прогрессирует. Она увядает, как стебли растений осенью, тогда как чувства наши только крепли и становились сильнее с годами, как тот стебелёк, который превращается в дерево. – Я уважаю Кову и считаю его другом, – помолчав, возразила Киара, но не так уверенно, как ей бы того хотелось. – Но относится ли он к тебе так же, Киара? Он предал тебя, – с мягкостью взглянула на неё Нала. – Мне горько видеть твои слёзы и раны на сердце, которые я не могу излечить. Твой выбор принёс тебе страдания. С нашим выбором ты могла быть счастлива. – Делмар, – губ Киары коснулась лёгкая, понимающая, но грустная улыбка. – Он замечательный лев и достойный супруг. Но он не Кову. И я всегда относилась к Делмару как к брату или лучшему другу. – Думаешь, в детстве мы с твоим папой мечтали о совместных детях? – лёгкий и приятный смех прозвучал в пещере, наполняя её теплотой. – О, нет. Мне в таком возрасте больше нравился Малка. Почему-то я не любила рыжих. – В этом причина? – Киара внимательно вгляделась в зелень глаз матери и скептически выгнула бровь. – Ты хочешь обручить Сансет с правнуком того, кто тебе нравился? Потому мы повторяем одно и то же вновь и вновь? – Что? Нет. Но так или иначе, я, по крайней мере, буду знать, что муж Сансет будет из хорошей семьи, ставящий честь и благополучие королевства превыше всего. – Королевства, – вздохнула Киара, выделив это слово. – Королевства и королевского рода. А я хочу, чтобы Сансет была замужем за тем, кто ставил бы превыше всего её благополучие и её честь. – Мы все этого хотим, – взгляд львицы потускнел и посерел, наполнившись какой-то обречённостью. – Но, к сожалению, мы не обычные львы, а королевской крови. Испокон веков мы выбираем пару нам под стать и такую, которая поможет развитию и процветанию королевства. Маунтленд – сильный прайд, и у них есть свои ресурсы, которых не так много у нас. Макунга... Он пока ещё ребёнок. Непослушный и капризный, но ведь он – наследник престола. Ты не видела своего отца в детстве, но он был той ещё занозой – спроси у Зазу. Но вырос он в благородного и мудрого льва. И я горжусь твоим решением. – Правда? – Да. Мы посмотрим, как будут ладить дети. Будет прекрасно, если они сдружатся – поверь, с годами они свыкнутся, и их любовь примет иной вид. Может, и не будет вихря страстей, но надёжность и спокойствие стоят дороже, – Нала подошла к дочери и ласково лизнула её в щеку. – Я рада, что ты заботишься о благополучии Сансет. Я тоже, поверь. Если боги будут милосердны – они будут хорошей парой с Макунгой. Если же нет... Надеюсь, она найдёт достойного льва из прайда или из другого королевства. – Это ведь ещё не все причины, верно, мама? – медленно проговорила Киара – что-то в голосе матери не давало ей покоя. Нала собиралась покинуть пещеру, чтобы встретить Набини и забрать Сансет, однако, услышав скорее утверждение, нежели вопрос дочери, она остановилась, заметно вздрогнув. – Нет, не все, – Киара увидела, как плечи матери опустились. Обернувшись, Нала серьёзно заглянула в глаза дочери. – Сансет – слабый львёнок. Если с ней что-то произойдёт, то ты вряд ли сможешь родить вновь. Ты – последняя по королевской линии Муфасы... Но не последняя по линии Ахади. Если не станет и тебя, то наследником станет Кову. Он вполне сможет сделать своим наследником сильного и крепкого сына. Сейчас они не ладят – я слышала разговоры львиц Ситары и перешёптывание его соплеменниц, но он всё же его сын. Однажды и сам Алеик может узнать правду. Например, от Аскари. Уверена, ей всё равно известно, о чём мы тогда говорили. Власть ослепляет. Кому, как не нам, помнить об этом? Нам хватает неизвестной угрозы, но не стоит забывать и о том, кто под нашим боком. Если ставить на чаши жизнь Сансет и её личное счастье... Я выберу её жизнь. – Мам, – Киара ошеломлённо смотрела на мать, не веря её словам... Не желая верить. Покачав головой, Киара решительно и в то же время тихо ответила: – Со мной ничего не случится, и с Сансет тоже. Тебе незачем переживать. Я не собираюсь умирать, и Санни тоже. И Кову... Он не такой, каким ты его себе представляешь. – Я рада это слышать, – грустная улыбка коснулась уголков её губ. – Но разве Муфаса собирался погибать или Симба хотел пропасть? Моё дитя, моё солнце и моя радость, ты ещё молода и твоё сердце ещё так добро! Ты видишь в Кову всё того же милого и обходительного льва, благородного и отважного, но я же вижу, что льва, за которого ты вышла замуж... больше нет. И я молю Айхью лишь о том, чтобы я ошиблась. Развернувшись, львица вышла на уже потемневшую площадку. Вдали слышались голоса львиц, которые возвращались домой с водопоя, где предпочли скоротать своё время. Вдохнув свежий воздух, в котором ощущалось дуновение осени, Нала собиралась уже спускаться, когда её вновь позвал голос дочери – тихий, напряжённый, натянутый, как лист на ветру. – Мам? – Да, милая, – Нала удивлённо обернулась и встретилась с таким мрачным, задумчивым и необычайно серьёзным взглядом, который она видела у неё лишь пару раз за много лет. – Я тоже выберу её жизнь.***
На следующий день с утра все были взволнованы и удручены – лишь только-только вернувшиеся из ссылки львицы вынуждены были вновь возвращаться. Дети и мужья с тоской провожали своих матерей и жён, готовясь к столь долгой разлуке. В следующий раз, когда они увидятся вновь, наступит зима с проливными и долгими дождями, которые будут заунывно играть свою трель по ночам. Аскари беспокойно металась под ногами взрослых львиц, выискивая среди них родной бежевато-золотой мех – она не видела маму уже второй день и теперь очень волновалась, настолько, что и не заметила, как в кого-то врезалась. – Ауч! Простите, – потирая голову, протянула девочка, поднимая глаза на стоявшую перед ней львицу. Серовато-бежевая львица смерила её надменным взглядом и демонстративно фыркнула. В её золотых глазах не было ничего, кроме пренебрежения. – Тебе следует научиться смотреть под лапы. Твоей матери будет прискорбно узнать, что у неё, лучшей охотницы и воительницы, растёт растяпа-дочь, – источая в каждом слове яд, львица неторопливо удалилась. Аскари отряхнулась и недовольно посмотрела вслед уходящей львице. Она явно была из бывших аутлендеров – об этом свидетельствовал её чёрный Т-образный нос и отвратительный характер. Также львёнка была убеждена, что она недолюбливает её мать – многие завидовали врождённому мастерству Витани, которое, впрочем, та оттачивала годами упорных и жестоких уроков. Увы, но имени сей особы Аскари не могла припомнить, хотя благословение Шетани она ей молча послала. Сзади послышалось чьё-то фырканье. – Моя мать умеет произвести должное впечатление, верно? Она бывает такой лапочкой! – с сарказмом отметил знакомый голос. – Это твоя мать? – Аскари ошеломлённо уставилась на Кичеа и внезапно поняла, почему та казалась ей знакомой. Тара была ровесницей её матери, может, несколько старше, но была она крайне нелюдимой и замкнутой. У неё не было подруг среди львиц. Но больше всего поражало Аскари то, насколько непохожими могли быть родные мать и сын. Видимо, кровь отца была в нём крайне сильна, ведь от матери он унаследовал разве что форму носа и внутреннюю окантовку ушей. И это не говоря уже о характере. Вместо ответа Кичеа лишь мрачно кивнул. – А что ты здесь делаешь? Я думала, что ты сейчас с Рафики. – Был, – пожал плечами львёнок, вздыхая. – Но я пришёл проводить маму. Хотя затруднительно попрощаться с тем, кто не желает тебя видеть. – С мамой, – разочарованно повторила Аскари, чувствуя себя оскорблённой и преданной. Кичи с любопытством посмотрел на неё, а львёнка ловко толкнула его в бок с неожиданной агрессией. Потеряв равновесие, Кичеа упал на землю, ойкнув от неожиданности. С чувством удовлетворения синеглазая девочка наблюдала за тем, как подросток потирает ушибленный локоть. – За что? – обиженно засопел Кичи, с опаской поглядывая на собеседницу. – За то, что пришёл проводить маму, львицу, которой до тебя нет дела, вместо того чтобы проводить свою подругу, которая по тебе будет скучать, антилопья ты задница! – фыркнула Аскари, смахивая чёлку. Уставившийся на неё Кичи внезапно разразился взрывом весёлого смеха. Другие львицы даже бросали на него укоризненные взгляды и осуждающе качали головами. Теперь пришла очередь Аскари впадать в недоумение. – Эй! Ты это чего? С тобой всё нормально? Ты головой не ударился? – Ой, я не могу! – продолжал хохотать Кичи. Смех превратился в истерический хохот, отчего у паренька даже выступили на глаза слёзы, а сам он катался на спине, держась за живот – совсем как маленький котёнок. Когда же он кое-как смог совладать с собой, то отряхнулся и весело посмотрел на Аскари, продолжая хихикать. – Жираф ты, а не львица! Что же до тебя так долго доходит? – Эй! Я могу ещё раз стукнуть, и тогда ты будешь рыдать, как котёнок! – пригрозила ему Аскари. Это подействовало – Кичи миролюбиво поднял лапу. – Разве ты не знаешь? Вы с мамой остаётесь. Вместо вас отправили мою мать и Караму, – искренне удивился Кичеа, когда увидел неподдельное замешательство на лице подруги. – Зачем Караму? – всё ещё находясь в ступоре, только и спросила она. – Карама не из наших. – Верно. Но здесь ей нечем заняться, а в Истленде остался её отец, – пожал плечами Кичеа. – Я ничего об этом не знаю... Я не видела маму уже давно, а мне никто и ничего не сказал. Я думала, что мы уходим... – Верно, – кивнул Кичи, внутренне поставив галочку в достоинствах того, что он сейчас был приближенным к королевскому другу и советнику – старик бывал на редкость разговорчивым и по секрету посвящал ребятишек в некоторые тайны и знания, которые не предназначались для чужих ушей. Но Аскари не была чужой, а потому Кичеа решил рассказать ей всё, что знал и слышал. – Вчера был совет. Нашему прайду угрожает опасность. – Какая? – Пока не известно, – шёпотом, чтобы другие львицы их не слышали, продолжил Кичи, нахмурившись. – Но Рафики говорит, что это серьёзно. Королева Киара выставила усиленный патруль, а твоя мама вместе с Делмаром будут тренировать львиц для боя, а также обучать рекрутов. Они – лучшие в этом деле, потому твою маму оставили, а мою отправили. В прошлый раз о ней все забыли. Да и вряд ли она тогда бесчинствовала – не в её стиле. Скорее, безразлично наблюдала. А всех детей тех аутлендеров оставили для тренировок – они сильнее прайдлендеров и более выносливы. – Они? Ты тоже один из нас, Кич! – хмыкнула Аскари. На это её друг лишь слабо улыбнулся в ответ. – Но я – не вы. Я плохо подготовлен и больше пригожусь Рафики, чем на поле боя. А вот тебя вполне могут взять рекрутом, – на последних словах улыбка его стала тёплой, и отчего-то Аскари даже засмущалась, а при дальнейших словах Кичи она и вовсе прикрыла глаза, стараясь спрятать самодовольную улыбку. – Если бы ты уходила, то я бы скучал по тебе больше, чем по матери. – Правда? – смущённо хихикнула Аскари. – Правда. Ведь ты – мой друг. Настоящий и самый близкий, – тепло улыбнулся Кичеа. Они смотрели друг на друга и глупо улыбались, пока их мирок не нарушил холодный голос. – Кичеа! Разве ты не хочешь проводить свою мать в долгий путь? Подойти ко мне, обними и поцелуй, как подобает хорошему сыну! Хоть сейчас не позорь меня! – Уже иду, мама! – отозвался Кичи и испустил тяжёлый вздох – сейчас Тара вспомнила о сыне, глядя, как другие дети обнимают своих матерей, но где она была, когда мать королевы прогоняла его прочь? Где она была эти дни, когда он выглядывал её с баобаба с ложной надеждой в груди? И где же её материнское и тихое «Прости»? Грустно хмыкнув своим мыслям, он игриво толкнул Аскари в плечо, а затем поспешил к львице, грозно взирающей на своего единственного отпрыска... Провожали в долгий путь своего изгнанника и Нала с Сансет – Киара же вместе с Набини, Делмаром, Амарой и её матерью, Нусури, отправлялась в Истленд, дабы переговорить с королевой Ситарой о сложившейся ситуации. К этой группке также присоединились и Малка с сыном Малики и его дочерью (а для Малки – внучкой) Малукой с её супругом Кумбой, которые собирались представлять на совете в Истленде своё королевство. Всего в Истленд выступал двадцать один лев, не считая троицы коренных жителей Истленда. К вечеру этого же дня девять львов планировали вернуться домой прежде, чем небесное полотно затянется красками мрака. Маленькая Сансет с любопытством сновала между лапами взрослых, пока её отец, или мама, или ещё кто-нибудь не поднимал её за загривок, чтобы передать на попечение бабушки, если она сама до этого не забирала её первой. Принцесса явно была возбуждена и взволнована – её родители уходили в сопровождении стольких львов и львиц, что можно основать немаленький прайд из их числа. Конечно, Сансет хотелось пойти вместе с ними, но все лишь посмеивались и качали головами на её сперва восторженное, затем просительно-умоляющие и, наконец, обиженное: «А моно мне с вами?». – Нет, Сансет. Ты не можешь пойти с нами, поскольку еще очень маленькая. К тому же тебе вовсе не будет весело, – устало повторила дочери Киара фразу, которую говорила пару минут назад. Янтарная малышка насупилась, забавно поджав губки. Но больше Киару рассмешило то, как у обиженной малютки дрожал от обиды подбородок – это выглядело крайне умилительно и жалобно. – Будет! Я хоцу пойти с вами! – протянула девочка, на что Киара обречённо выдохнула, уже постепенно раздражаясь. – Я вернусь вечером, Сансет. Ты не пойдешь сейчас с нами никуда, сколько бы жалобно ты на меня ни смотрела. Возможно, мы сходим с тобой в следующий раз, если ты будешь хорошей девочкой и перестанешь капризничать. – Лядньо, – подумав, сдалась принцесса. – Так-то лучше, – облегченно выдохнула Киара, ласково поцеловав дочку. – Слушайся бабушку и не огорчай её. – Хаясё, – кивнула Сансет. – Маленькая ленивица, – с теплотой рассмеялся Делмар, лапой растрепав чёлку малышки, осторожно, дабы ненароком не причинить ей вреда. – Ты же можешь выговаривать слова гораздо лучше! – Могу, – согласилась девочка, с гордостью смотря на льва. Истинно с царской надменностью она также продолжила: – Но не хасю. Вы не хосете миня брать с собой. – Вы не хосете миня брать с собой, – передразнил дочку Кову. Сансет обиженно поджала губки и отвернулась. – Эй, а ну-ка, поцелуй папу! Кову подхватил лапой засмеявшуюся львёнку и весело лизнул её в щеку. Сансет задорно хихикала, стараясь вырваться, но у неё это не получалось. Напоследок Кову также взъерошил её чёлку, прежде чем отпустить. Киара явно обрадовалась этому, поскольку на её лице заиграла искренняя улыбка, а в глазах вновь засверкала надежда. Набини и Нусури хихикали, перешептываясь и вспоминая саму Киару в таком возрасте – без сомнений, гордость девочка унаследовала от матери. Улыбался и Делмар, искренне радуясь за Сансет, которая безмятежно радовалась родительскому вниманию и теплу. Пускай и последнему в этом сезоне, ведь своего отца она увидит не скоро. – Что же, мы тоже хотим тебя обнять и с тобой попрощаться, – послышался голос Тимона. Старый сурикат ехал на спине столь же старого друга. Казалось, что горе отняло у них много лун жизни – под некогда весёлыми глазами залегли глубокие синяки, а в самих глазах была необъятная печаль. Даже осанка у Тимона осунулась – он начал горбатиться, и весь прежний задор и пыл умер в нём вместе с Симбой. Друзей не могли развеселить даже жуки, а это уже о многом говорило. Катака и Пика решили, что их мужьям будет лучше дома, а это означало, что вскоре друзья семьи вернутся в свой край, и неизвестно, встретятся ли они вновь. Нала понимала это, и её сердца опять коснулась грусть – никто не вечен. Ничто не вечно. Скоро придёт время и для этих ребят отправиться к своим предкам. Однако у неё и Киары еще было время с ними попрощаться, а вот с Кову они могли попрощаться только сейчас – когда он вернется, то их уже здесь и не будет. – Конечно! – Кову улыбнулся им и широко расставил лапы для объятий. Пумба и Тимон прильнули к тёмному льву, и, позабыв обо всех обидах и недопониманиях, крепко обняли его и громко зарыдали. – Я ненавижу такие моменты! – сквозь слёзы причитал Тимон, заливая кедровую гриву. Пумба громко высморкался в гриву льва, что явно не понравилось Кову, но тот решил промолчать – хоть они и не были хорошими друзьями, но определенную симпатию друг к другу питали. Кову, например, всегда считал их немного чудаковатыми, но забавными. Пумба же в расстроенных чувствах вновь принялся лить слёзы и причитать: – Я терпеть не могу прощаться! Это самое ужасное! И всегда очень-очень-очень грустно-о-о-ое-е-е-е! – Что может быть хуже расставаний с друзьями? – Тимон притянул Кову за усы и пристально заглянул ему в глаза. – Обещай, что будешь нас помнить! Мы будем помнить о тебе, Кову! – Мы всех будем помнить, – грустно шмыгнув носом, подтвердил Пумба. – И мы все будем помнить вас, – растроганно кивнул Кову, отпуская из объятий двух закадычных друзей. – Но вы еще не раз посетите наши земли! А мы посетим ваши! – Конечно же! – активно закивал кабанчик, улыбаясь сквозь ручьи слёз. – Обязательно! – преувеличенно бодро пообещал Тимон, но для всех, кроме Сансет (в силу её столь юного возраста, конечно), было ясно – это были просто оптимистические обещания, которые вряд ли однажды сбудутся: Тимон и Пумба уже стары для путешествий, а львы наверняка слишком погрузятся в собственные проблемы и рутину дел, дабы выкроить время для того, чтобы навестить их. – Мама, со мной всё будет в порядке! Я передам папе, что ты хотела бы его видеть! О, я наконец-то увижу его земли! Как думаешь, он будет мне помогать? Может, он разрешит мне остаться у него? – с восторгом заливалась светлая, как песок, Карама, которая также ходила неподалёку. Она говорила с неподдельным энтузиазмом и восторгом, на что другие львицы реагировали кислым выражением лиц. – Карама, не забывай, что Вито у них играет роль проповедника и не любит вмешиваться в дела прайда. Вряд ли он сможет тебе помочь, – нахмурилась Ола, её мать, с которой они были похожи как две капли воды благодаря песочному светлому окрасу, карим и глубоким глазам (хотя у Карамы они были более светлыми, с янтарно-медовым блеском, тогда как у Олы они были практически чёрными), а также по родинке под левым глазом. Единственное отличие было в том, что Ола была львицей плотного телосложения, а благодаря её напористости на её пути редко кто решался встать. – Ну мама! – закатила глаза её дочь. – Всё будет хорошо! Это будет весело, правда! Её мать только вздохнула и скептически обозвала дочь глупой. Карама фыркнула, но те, кто слышал их разговор, молча согласились с Олой. – Будь осторожна, Киара, – тем временем шепнула дочери Нала, пока голоса прощающихся заглушали их разговор. – Я понимаю, что тебе тяжело будет оказаться там... с ней. Но она должна понять, что мы не хотим войны. – Я это понимаю. Не волнуйся за меня. Я могу за себя постоять, – Киара тепло улыбнулась и потерлась о мамин подбородок, после чего наклонилась к дочери и нежно поцеловала её в лиловый носик – такого же цвета, как и у её матери. – Я скоро вернусь, солнце. – Обисяесь? – внимательно взглянула на неё Сансет своими миндалевидными разноцветными глазами. – Обещаю, – кивнула Киара. – Я, дядя Делмар, тётя Набини и тётя Нусури, а также Амара... Мы вернёмся сегодня. Мы и некоторые птицы. – Хаясё, – согласно кивнула девочка, но затем посмотрела на отца. – А папа? – Он... – Киара замялась, не зная, что ответить дочери. Сансет не могла понять истинных причин, но, к счастью, она была еще слишком маленькой для того, чтобы особо интересоваться подробностями, потому королева просто не стала вдаваться в детали. – Папа вернётся несколько позже. – Он будет путе.... путе-сес...пу-ти-сес... путесес-тви-вать? – с забавной мордашкой львёнок таки выговорил сложное и лишь недавно услышанное слово. И хотя оно было далёким от совершенства, Санни собой явно гордилась. – Как дядя Делмар? – Путешествовать? Откуда ты... – Киара, услышав последнюю фразу, понимающе перевела взгляд на льва, который вновь пребывал в хорошем и добродушном расположении духа, перекидываясь словами со своими приятелями напоследок. Разумеется, Делмар не мог не рассказывать Сансет о путешествиях – чем еще можно так надёжно завлечь юный разум, как не историями о невиданных краях и дальних землях? Когда-то он два года путешествовал по Африке вместе с несколькими львами, налаживая контакты с другими прайдами и просто разведывая обстановку на других территориях, а то и приводя затем в прайд семьи одиночек, которые искали дружелюбный и гостеприимный прайд, который мог стать их домом. И истории Делмара, от природы хорошего рассказчика, всегда рябили изобилием красочных картин далёких краев – жарких пустынь и холодных, заснеженных гор, о богатстве и красоте джунглей и о коварстве серых трясин, были рассказы о разных прайдах и их традициях, о разнообразной живности и удивительном калейдоскопе растений... О легендах и историях, что будоражили разум и душу. Киара верила его рассказам, ведь половину Африки видал её собственный отец, хотя в горы он не поднимался, потому не видел холодной белой воды, твёрдой, как камень, и вместе с тем мягкой, как пушинка, как не видел он и бескрайней синей воды, заканчивающейся лишь на горизонте, сливаясь с небом. Когда-то Киара сама мечтала о путешествиях, но её судьба сложилась иначе... Жаль огорчать дочку и ломать её восторженные мечты, но она не могла ей сказать, что её отец вовсе не будет путешествовать. – Или папа будет ресать дела прайда, как дядя Делмар? – к облегчению Киары, Сансет сама подсказала ей ответ, с таким же восторгом готовясь услышать о том, какой её отец великий король. – Именно! Твой папа поможет другому прайду стать такими, как мы, – поощрительно улыбнулась Киара. За её спиной уже начали постепенно уходить львы, потому она с грустью посмотрела на дочку и в последний раз улыбнулась ей. – А теперь нам нужно идти. Пока, Санни! – Пока! – весело замахала девочка, пока уходящие оборачивались и улыбались ей в ответ. Нала провожала их с беспокойством, ребёнок – с восторгом. – Что же... Нам тоже нужно идти, Сансет. Сегодня мы с тобой проведём день вместе, – улыбнулась пожилая львица своей внучке, которая всё еще с интересом наблюдала за удаляющимися фигурами. – Ба... – Да, милая? – А посему мама и другие стаёватся маинькими? – улыбнулась девочка. – Потому что они уходят, а мы сидим здесь. Расстояние увеличивается, и наш взор воспринимает их более маленькими, хотя они всё такие же, какими и были, – усмехнулась Нала, внутренне готовясь к докучливому периоду детского возраста, который всегда проходит как самый обязательный и сложный экзамен, на котором нельзя смухлевать, или же это напоминает допрос с пристрастием. Её опасения подтвердились. – А если мы подём за ними? Они станут больсе? – Да, если мы будем идти достаточно быстро, чтобы их догнать. – А если мы подём домой, то их будет видно? – Да. – Они будут маинькими? – Да. – А с высоты горы их будет тозе видно? – Будет. Они будут маленькими, но их будет видно дальше, чем отсюда. – Посему? – С высоты большой обзор территории, – выдохнула Нала, жалея о том, что вовремя не прикусила язык. – Посему? – С высоты всегда видно больше. И в то же время теряется и своя особенность. Для тебя сейчас эти травы и цветы очень высокие, и для тебя они представляют целый мир. Для меня же это лишь маленькие растения, чью красоту я не могу оценить так, как ты. И вот сейчас мы здесь, где можем видеть вон те маленькие камушки, но если мы поднимемся на гору, то мы увидим много территорий, но не заметим этих камушков. – Зялко, – задумчиво протянула малышка, внимательно смотря на всё вокруг себя. Ей всё казалось большим, интересным и прекрасным. Неужели настанет день, когда она не будет замечать красоты ярких цветов, по которым будет ступать? Жизни жучков, что так и кишит среди травы, что укрывает своих маленьких жителей под своим покровом? Сансет не хотелось этого лишаться, а потому ей и не хотелось вырастать и взрослеть. Что в этом хорошего, когда у взрослых столько забот? Кажется, что чем старше и больше они становятся, то тем меньше замечают и больше страдают. – Пойдём с тобой к водопою? Сможешь немного поплавать? – Дя! – с энтузиазмом откликнулась малышка, а затем забавно склонила набок голову и спросила: – А посему вода голюбая-голюбая? – Тимон, Пумба? – Нала с надеждой посмотрела на двух друзей, но те, переглянувшись, с опаской глянули на ребёнка, в чьих глазах полыхал живой интерес ко всему – они еще помнили, как у них болела голова сперва от Симбы, а затем и от его дочери, не говоря уже об их собственных отпрысках. Переглянувшись, сурикат и бородавочник неловко улыбнулись. – Мы бы с радостью, Нала! Но у нас тут дела... Семейные... Надо поговорить... – проведя ладонью по рыжему затылку, протянул Тимон. Нала одарила его скептическим взглядом и насмешливой полуулыбкой. – С детьми... Нашими! – подсказал Пумба. – Да, с детьми! Вот именно! Нам надо с ними... поговорить, да. Так что извините, но мы не можем пойти на водопой! Удачи! – Тимон радостно замахал, а затем наклонился к Пумбе и более тихим голосом шепнул ему: – Быстрее, Пумба! Уходим отсюда, а то она сейчас поймёт, что мы лжем! – Но, Тимон! Разве мы не будем говорить с нашими детьми? – озадаченно спросил кабан. – Они ведь останутся здесь. – Да, ты прав, дружище! Что же... Пойдём, найдём наших оболтусов, – согласно кивнул Тимон, тяжело вздохнув. – Как же тяжело иметь детей! Нала усмехнулась про себя, с добротой глядя им вслед. В её глаза закралась грусть – ей будет их не хватать. Сколько же всего они сделали! Сколько помогли и сколько раз веселили? И не сосчитать! Уже за одно спасение Симбы весь Прайдленд перед ними в неоплатном долгу, и наименьшее, чем им можно отплатить – гарантировать образование и защиту их детей и семей. Дети... Нала вспомнила, что что-то хотела сделать. Её глаза наткнулись на знакомый светлый силуэт. Кисточка нежного орехового цвета напряженно взмахивала, а соломенная грива спадала на глаза, в которых читалось недовольство. Юный лев упёр свой взор в землю, понуро возвращаясь в сторону баобаба после проводов своей матери. Он поднял голову только тогда, когда его окликнула Аскари, гордо вышагивающая возле своей матери. Витани же была сосредоточенной и напряженной после того, как ей сообщили о том, что происходило на совещании. К своей задаче она отнеслась с полной серьёзностью, потому уже сейчас она готовилась обучать и тренировать тех, кто остался. Видимо, среди новых рекрутов была и Аскари, которая со взволнованной гордостью крикнула своему другу: – Меня взяли! Ты был прав! – Поздравляю! – искренне улыбнулся подросток, и его веснушки потемнели, а глаза, напротив, просветлели. – Кичеа! – вздохнув, позвала его Нала, обреченно вздохнув. С тех пор как она сорвала злость на этом львёнке, её не покидало чувство вины, особенно после того, как она узнала, что он давал свою кровь для Сансет, хотя абсолютно не был обязан этого делать. Подумав, Нала поняла, что это было чересчур грубым с её стороны – так общаться с невиновным ребёнком, потому она хотела загладить свою вину и для начала просто извиниться. Кичи вздрогнул, услыхав её зов. Поджав хвост и опустив уши, он нерешительно подошел к ней, тяжело вздохнув в трёх шагах от неё. Подойти ближе он не спешил. Сансет же радостно завиляла хвостиком, увидав его. – Киси! Привет! – улыбнулась она ему во все свои молочные зубки. – Здравствуй, Сансет, – нервно улыбнулся Кичеа, тепло глянув на подбадривающий комочек шерсти. Вздохнув, он поднял глаза на Налу. – Простите. Я не должен здесь быть, но я хотел проводить свою мать. Я ухожу, не переживайте... Я.... – Успокойся, Кичи. Я не собираюсь тебя ругать, – мягким голосом произнесла Нала, чем удивила и одновременно насторожила юного льва. Он с подозрением смотрел на неё, а сама львица продолжила говорить уже негромким, но отчётливым голосом. – Я должна принести свои извинения перед тобой, Кичеа. То, что произошло на похоронах Симбы... Это неправильно. Мой муж верил тебе, и не мне сомневаться в его словах и последней воле. Ты хороший лев, Кичи. Ты помогаешь и заботишься о Сансет, хотя не должен после того, что я тебе тогда наговорила. Мне очень жаль, что я так поступила с тобой. Я признательна тебе за всё, что ты сделал для моей семьи, потому ты имеешь полное право жить с нами, со своей семьей. Прости меня, Кичи. Я была неправа по отношению к тебе. Нависло молчание после её последних слов. Кичеа уже не выглядел подавленным или грустным – он смотрел на Налу прямо и внимательно, будто стараясь понять, говорит ли она всерьёз или нет. Бирюзовые глаза задумчиво оценивали её, прежде чем он наконец решил начать говорить. – Мне не привыкать, что на мне срывают злость. Мне не за что вас прощать – ко мне так относятся все, даже моя собственная мать. Но спасибо вам за эти слова. Прежде никто не просил у меня прощения за подобное... – на этих словах мрачное выражение лица Кичи сошло на нет, уступив место искренней, но грустной улыбке. – Но мой дом не Прайдрок. Мой дом – баобаб. Там и есть моя семья. Моя настоящая семья. И тем не менее... Я благодарен вам, Миледи. Спасибо... и не за что. Сансет – хорошая девочка, пускай и со своими особенностями. Я питаю слабость к особенным, – многозначительно усмехнулся Кичеа, и, поклонившись, он последовал дальше по своему пути, пока Нала провожала его долгим задумчивым взглядом. Её отвлёк только звонкий голосок внучки. – Ба! Ты так и не ответила... Посему вода голюбая? Как небо? И посему небо голюбое? Нала, закатив глаза, любяще улыбнулась.