«The sunset rising above the darkness»

      Ясный желтый круг солнца плавно и неторопливо взлетал, расправляя свои лучи-крылья, каждым их взмахом озаряя и насыщая жизнью и светом каждое растение и каждое животное в Африке. Утро уже полностью вступило в свои права, окончательно прогнав темноту и заменив её лёгкой колыхающейся светлой дымкой, что осторожно собирала слёзы неба с зелёных листьев и травинок. Собирали росу и животные с насекомыми: муравей пил каплю так долго, пока его живот не надулся до своего предела, и лишь тогда он тронулся в путь, неторопливо и осторожно спускаясь по стебельку, который прогибался от потяжелевшего путника, вниз – ему нужно было напоить матку и личинок; стада антилоп медленно сновали среди высоких голубоватых трав, шумно вдыхая ноздрями насыщенный запах, напоенный цветочными ароматами и утренней свежестью, то и дело опуская голову для того, чтобы отщипнуть сочный стебелёк. Иногда кто-то из них встревоженно поднимал голову и издавал негромкий звук – так матери подзывали своих жеребят, которые за игрой могли увлечься и отбежать подальше. Сегодня взрослые антилопы за внешним видом безмятежности скрывали нарастающее беспокойство: недалеко от них направлялся на восток целый прайд львов. Не сразу звери узнавали в впереди идущих своих короля и королеву, но даже узнав, они с опаской косились на огромную группу хищников, которая начисляла чуть более двух десятков голов.       Для львов их путь был длительным, но достаточно лёгким и приятным – небрежный ветерок порывами колыхал манящую своим шелестом высокую траву, в которой царила своя, невидимая для крупных существ жизнь мелких зверьков и насекомых, а затем он так же мимолётно летел дальше, к горам, возвышающимся на юге, попутно развевая гривы львов и заряжая всех своим непринуждённым освежающим настроением. Небо над головами сияло своей ясной чистотой, и лишь редкие лёгкие перистые облака порой нарушали его монотонный нежно-голубой цвет. Там парили гордые птицы, пока их земные спутники довольно бодро шли к своей цели, пересекая саванну, которая с каждым шагом становилась всё более сухой и пожухлой, оставляя позади себя шлейф изумрудного покрова зелени. От львов разной масти и размеров разносился гул, наполненный голосами разных оттенков. Одни шли с мрачным или задумчивым видом, то и дело оборачиваясь назад и бросая тоскливые взгляды на свою родную скалу, которая с каждым шагом становилась всё меньше и меньше, пока не превратилась в бесформенное пятно на горизонте. Другие же шли достаточно бодро, и даже слышался смех, негромкой волной поднимающийся ввысь. Наиболее выделялся на этом фоне крупный бежево-золотистый лев, чья коричневая грива отдавала золотом на свету, развеваясь на ветру солнечными лучами, а его тёмно-бирюзовые глаза с нотками веселья смотрели на других.       – ...И затем маленькие обезьянки принялись кидать в меня бананы, испугавшись, что я собираюсь навредить раненому муравьеду. Он нашел у них пристанище для того, чтобы излечить свои раны после стычки с гепардом и, видимо, он крепко сдружился с мартышками, ведь именно таким же образом они его и выручили накануне. Отважные зверьки! Посчитав, что я тоже хочу ему навредить, стали активно защищать товарища, и мне пришлось их убеждать в том, что я безопасен и, напротив, могу помочь их другу. Проблема объяснить им это заключалась в том, что мне приходилось проявлять чудеса ловкости и уворачиваться от их снарядов – а бросаются они метко! И мне ещё здорово повезло, что это были только бананы. Гепард же убежал тогда от унижения, ведь они забросали его какаш...       – Милый, – Набини легонько толкнула мужа в бок, и небольшая компания, идущая впереди большинства львиц, заливисто рассмеялась тому, как Делмар лишь обаятельно улыбнулся и пожал плечами, как бы извиняясь за детали.       – Они правда маленькие, меньше Рафики? – глубокие глаза цвета тёмного, почти чёрного граната воззрились на Делмара с восторженным любопытством. Карама, выделяющаяся на фоне остальных своей необычайно светлой песочной шерсткой, сейчас весело подпрыгивала при ходьбе, бросая озорной взгляд на своих ближайших спутников.       – Правда! Они маленькие, ловкие и шустрые, а также живут исключительно в джунглях. Впрочем, у нас Рафики – исключение из обезьян, а не правило, – кивнул лев с добродушной улыбкой. Львица нежного светлого медового оттенка, хихикнув, прижалась к его боку.       – Твои истории всем нравятся, Делмар! И они здорово развлекают нас. У тебя найдётся чем ещё нас развлечь? – заговорщически прищурилась Набини, ласково потершись о гриву мужа. В ответ он одарил её любящей улыбкой и нежно поцеловал в лоб.       – У меня много историй, Наби, – вкрадчиво прошелестел он. – Я расскажу любую из них. Хочешь, я расскажу тебе невероятную легенду о любви павлинов?       – Тех коричневых куриц? Пусть сперва сами станут красивыми, – фыркнула Нусури, идущая несколько впереди друзей.       – Нет, не о тех павлинах пойдет речь, а о тех ярких и красивых, о чьем оперении поются песни и слагаются легенды, – широко улыбнулся лев. – Я видел их лишь раз во время своих путешествий. Их полно на юге, и они действительно красивы. Их самцы куда больше наших, а их оперение потрясает воображение! А хвосты... О! Их хвосты великолепны! Вы же и сами видели то перо, которое я принёс с тех путешествий! Оно, конечно, было несколько потрёпанным песками и путями, но его былая красота всё равно виднелась.       – То синее, с глазиком? – задумавшись, уточнила Нусури.       – Именно. Так вот, у тех павлинов огромные хвосты, которые в поднятом состоянии создают веер – калейдоскоп цвета и фантазии. Есть у них и корона на голове. Птицы красивые, но гордые. А вот самки у них абсолютно с ними не похожи. Их самки ещё бледнее наших.       – А что значит «наши» и «не наши»? – поинтересовалась Амара, идущая вслед за матерью.       – Наши африканские павлины изредка встречаются даже в наших джунглях, но они не особо красивы и слишком сливаются с деревьями, а те павлины – редкость в наших краях, поскольку они не отсюда. Я слышал, что их завезли сюда люди из какого-то далёкого края под названием Индия.       – Это ужасно! А вдруг люди возьмут и нас тоже увезут куда-то! Например, в эту их... Инию! – округлила глаза Карама.       – Индию. И никто нас не увезёт. Человека на наших землях замечают крайне редко, – брезгливо поморщилась Амара, припоминая истории о ходоках на двух ногах. Лысые обезьяны, которые пользуются странными вещами и надевают чужой мех – что может быть омерзительнее? И все львы были наслышаны о том, как легко убить человека с обычной палкой и как сложно – с неестественной, похожей на блестящий камень, которая извергает вулкан и гром одновременно. Львы этих краев были благодарны богам и королям за то, что эти ужасные создания живут далеко отсюда.       – И слава Айхею! – поддержала дочь Нусури. – Пусть живут и здравствуют, но подальше от всех нас!       – Именно, – согласно кивнула Набини, с жаром согласившись с подругой.       – Что же, мы можем пообсуждать и людей, – хихикнул лев. Львицы смущенно посмотрели на него и отрицательно покачали головами.       – Нет, Делмар! Расскажи нам любовную историю! Я обожаю слушать любовные истории! Они всегда такие восхитительные и такие романти-и-ичные! – мечтательно протянула Карама, пока Делмар на это лишь усмехнулся себе в усы.       – Вы умеете располагать к себе и заставлять внимать каждому вашему слову. Харизматичности вам не занимать, – внезапно раздался негромкий мелодичный голос молчавшей до сих пор молодой львицы цвета охры, чья чёлка мягко спадала на её удивительные золотисто-желтые глаза, в коих мелькали даже оттенки юной травы. Это была Малука – львица, которая была немногим старше Амары и Карамы, но уже была замужем за Кумбой, который также шел впереди, и имела сына Макунгу, которого оставила позади.       – Благодарю на добром слове, миледи, – чуть поклонился ей Делмар, смутившись от такого неожиданного комплимента.       – Моя внучка права, – Делмар удивлённо повернул голову в сторону, где сбоку тяжелой поступью задумчиво шагал Малка. Лев, до этого изучающе осматривающий горизонт, теперь так же пристально смотрел и на спутника рядом с собой. – Вы хороший рассказчик и хороший лев, Делмар. А своими поступками и решениями вы мне крайне напоминаете королей Муфасу и Симбу.       Ощущая холодок под таким изучающим взглядом, Делмар вздрогнул, внезапно осознав, что Малка оценивает его – в карих глазах льва читалось глубокое размышление на его счёт. Лев догадывался, о чем может думать король Маунтленда, но надеялся, что разговора на этой почве не возникнет.       – Благодарю Вас, Ваше Высочество, – выдавил слабую улыбку лев, испытывая смятение. Прокашлявшись, он решил начать свой рассказ до того, как кто-то вновь окликнет его и выбьет почву из-под лап. – Когда я был на юге Африки, то мне посчастливилось повстречать этих прекрасных и дивных созданий вблизи. Птица передо мной была синей, как глубина полночного неба, и на свету её перья играли сотнями оттенков – от нежно-голубого до цвета индиго с лиловыми нотками или же с чёрной глубиной. На голове павлина была корона ему под стать, но не было ничего прекраснее его раскрытого хвоста... Это похоже на солнечные лучи, пронизывающие ночное небо, на которых застыли листья с росой, в которых отражается тёмная покровительница. Когда же он сложил хвост, то он тянулся за ним шелковистым шлейфом и напоминал прекрасный куст с большими цветами. Спутница же его была невзрачна и сера. Её не было и вовсе заметно возле супруга, но только на неё он смотрел без надменной гордости и даже, казалось, стеснялся своей красоты. Когда я спросил у него об этом, то он бархатисто рассмеялся и рассказал мне легенду своего вида. Их легенда гласит о любви двух белых, как снег, птиц. Они любили друг друга нежно и трепетно, встречая рассветы и провожая закаты вместе, а потому счастливый день соединения двух любящих сердец в солнечных лучах был не за горами. Молодая и красивая пава очень хотела принарядиться для этого важного момента. Ей хотелось быть особенной в этот день, а белый цвет казался ей банальным и скучным. Другие птицы хвастали ярким оперением, и пава надумала и себе быть ярче всех других птиц, превосходя их красотой и блеском. С большой охотой собирала она в перья солнечный свет и украшала их всеми цветами, какие только могла найти. Звёзды с ночного неба она собрала в свою корону, а яркости ей добавили реки и моря, что прибавили глубины и синевы в её окрас, и зелень из трав, что радовала глаз. Более нарядной и красивой невесты невозможно было на свете сыскать! Все птицы меркли рядом с ней, её великолепием и красотой. Казалось, само солнце было бледным на её фоне! А когда она, защищаясь от его навязчивого света и тепла, подняла веером хвост для тенька, то признали птицы в ней красоты королеву! Ибо такого покрова, как на её хвосте, не было ни у кого доселе! – приподнятый, восторженный и глубокий голос Делмара зазвенел в воздухе, а затем затих, выжидая паузу. Уже тихим и иным голосом продолжил он говорить, завлекая внимание слушателей. – Но вот её жених, павлин, не мог похвастать таким нарядом. Увы, но и в жару, и жуткий ливень собирал он разномастных букашек – гостям на угощение! Созывал он всех птиц по миру и облетел, обходил весь свет! Но белое его оперение погрустнело от непогоды и трудного пути. Пылью, что была его спутницей все эти дни, оперение его прибилось и грязью поросло. Он стал серее серой мыши, и как земля смотрелся он.       – Но ты же сказал, что это павлин красивый, а павлиниха – нет! – воскликнула Карама, чем вызвала закатывание глаз у Амары. Львица недовольно фыркнула и обернулась на ровесницу.       – Ты не могла бы помолчать и дослушать, Карама?! Дядя Делмар же сказал, что это легенда! И она ещё не окончена.       – Вы дадите дослушать историю или я вынуждена буду слушать ваш галдёж? – недовольно заворчала Нусури. Делмар лишь улыбнулся на это.       – Всё верно – это ещё не конец! – подмигнул лев юным спутницам, а затем продолжил рассказ. – И как мог павлин предстать таким перед своей возлюбленной, о чьей красоте он уже был наслышан? Со слезами явился он к ней прямо перед свадьбой и с горечью сказал, что свадьба не состоится, ведь не пара он ей больше. Не может же у такой красавицы быть столь скучный и серый муж! Он неброский и так невзрачен рядом с ней, так что же скажут птицы?! Но слушала это пава молча, тихо слёзы с гордостью глотая, а затем бросилась к нему, оперение своё марая. Слезами его она умывала, страстно желая лишь одного – чтобы он красивее стал, чтобы мужем её он мог бы быть, чтобы был настолько красив, как благороден его дух. И услышали боги заветное желание – со слезами павы уходила и её яркая, броская красота, что стала ей так противна. Её краски вобрались в оперение супруга, а его грязь – передалась ей. И когда птицы разорвали объятия и слёзы их засохли на глазах, то увидела пава, каким стал её мужчина – красавцем благородным с виду. И хвост его ещё прекраснее стал и гораздо длиннее – то тропинки выплаканных слёз так блестели на свету, гордость и любовь тая. И взял он в жены смущенную паву, и с гордостью провёл средь всяких птиц. Они смеялись над серой павой, а павлин ей песни пел, и при ней он редко распускает хвост, стесняясь и стыдясь, ведь помнит он, что красивым стал он от её преданной любви. С тех пор павлины с гордостью демонстрируют своих жен и никогда не считают себя красивее их. Для них их павы – создания красивейшей души, что за серостью таится! – на приподнятой ноте Делмар завершил свой рассказ, а его слушатели лишь приоткрыли рты от восхищения и с мечтательными взглядами смотрели в пустоту.       – Какая красивая и романтичная история! – вздохнула Карама с восторгом. – Вот это настоящая любовь!       – Она действительно очень красивая. Спасибо, что рассказал эту легенду, – мягко улыбнулась Набини.       – Эх, вот бы львы могли так же сильно любить! – выдохнула с грустью Нусури. На этих словах помрачнела и Амара – её отец бросил её мать ещё тогда, когда Амара была котёнком. И с тех пор они его не видели.       – Вы прекрасный рассказчик, Делмар, но ведь вы рассказали не совсем ту версию легенды, – улыбнулась Малука, одарив Делмара лукавым золотым взглядом. – Вы не рассказали самого главного. Но, к счастью, мне тоже известна эта легенда – я тоже слышала её от павлина, нашего, правда, но он поддерживал связь с новообретенными сородичами.       – Верно, – согласился Делмар с лёгкой усмешкой. – Мне больше нравится этот сокращённый вариант, но, быть может, вы дополните легенду так, как она должна быть?       – С удовольствием, – кивнула Малука, и бархат её голоса мелодично окутал окружающих. – Вы уже слышали, что пава слезами своими нарядила павлина, а сама забирала от него его грязь, но и сам павлин ведь тоже плакал! Его же слёзы вливали в паву всё то хорошее, что было в нём – его благородство, честь и добро: так он надеялся, что пава разлюбит его и не захочет выходить за него замуж, если душа его будет грязнее его оперения. Он рассчитывал, что пава одумается и полюбит другого, быть может, лебедя или же орла, но он не думал о том, что доброта её стократ увеличивалась, как и её любовь к нему. Слезами они делились и передавали свои главные особенности. Она через слёзы передавала ему свою красоту, а он – забирал её гордость и величие, затопляя их благородством и добротой. И когда слёзы обсохли и объятия распались, то предстал перед павой прекрасный павыч – красивее птицы не сыскать на свете! Но был он высокомерен, холоден и бесконечно горд. Она же стала блеклой и серой, но сердце её стало столь велико, что лишь сильнее полюбила она его. И любовь её пробила его лёд, и полюбил павлин паву сильнее прежнего и вовеки веков. Они стали парой, дополняющей друг друга – его красоты и её доброты хватало на них обоих. Потому они должны быть вместе всегда, ведь павлин передает избраннице красоту, а она своей любовью пробуждает в нём доброту.       – История Делмара более романтична и красива, – озадачено подметила Нусури, поворачиваясь к львице.       – Зато легенда Малуки более реальна и символична, ведь они делятся друг с другом красотой. Один – внутренней, другая – внешней, – неожиданно для всех вклинилась в обсуждение и Киара, которая шла во главе шествия. Всё это время Киара внимательно слушала весёлый разговор друзей, невольно завидуя их настроению. У самой королевы оно было упавшим хотя бы потому, что рядом с ней недовольно пыхтел и ворчал Кову, с какой-то злостью пиная каждый камушек на своём пути. Киара видела, что он очень рассержен и угрюм сейчас, а потому не стала его тревожить, но его напряжение давило на неё. И чем ближе они подходили к границе Истленда, тем мрачнее становился её муж. Позади неё и Кову шли, о чём-то болтая, Малики, сын Малки, и Кумба, супруг Малуки, внук Малки и племянник Малики, который отличался от идущих представителей своей семьи тем, что был похож на своего деда Чумви больше, чем на Малку. Их разговор был обыденным и не представлял для Киары интереса, а вот слушать оживлённую и столь интересную болтовню друзей ей было в разы приятнее.       – Спасибо, миледи, – осветилась лучезарной улыбкой Малука. Повернувшись и заметив пристальный взгляд деда, она окликнула Киару: – Миледи! Королева Киара! Вы не возражаете, если мы поговорим?       Киара посмотрела на неё немного удивлённо, но пожала плечами и отошла в сторону, освобождая место возле себя для Малуки. Четыре львицы, что шли теперь позади них, оживлённо обсуждали легенду, оставив Делмара и Малку чуть позади себя.       – А что, если у нас есть ещё один красивый, но духовно пустой павлин? – вкрадчиво и негромко протянул крупный матёрый лев тёмного персикового окраса и с удивительной гривой, который сейчас внимательно смотрел на горизонт задумчивым взглядом, будто не замечая никого вокруг, но Делмар понимал, что именно такого момента и выжидал Малка. Король Маунтленда беззаботно шествовал рядом с ним, но лев понимал, что Малка намеренно говорил тихо, так, чтобы его услышал лишь ближайший собеседник, да и складывалось ощущение, что за беззаботностью скрывается выжидание.       – Кого вы имеете в виду, сир? – тихим голосом, скрывающим напряжение и глубокое нежелание продолжать этот разговор, поинтересовался Делмар. О, он понимал, о чём идёт речь и к чему клонит Малка, но рассчитывал на то, что маска наивности позволит ему избавиться от этой беседы. К несчастью для Делмара, Малка никогда не был глуп.       – О, вы прекрасно знаете, о чём я! – хмыкнул Малка и осторожно оглянулся. Позади на приличном расстоянии вяло шли львицы бывшего Аутленда. Они были погружены в молчаливую тоску слишком глубоко, чтобы интересоваться ещё какими-то разговорами более счастливых львов, которые не отправлялись в добровольно-принудительную ссылку на чужие земли немногим лучше пустошей. Убедившись, что их никто не подслушивает, Малка продолжил. – Вы хотите избежать этого разговора, но не выйдет. Вы же не сможете без конца меня избегать. Послушай меня, парень, ты хорош собой и обладаешь редким обаянием. При этом ты честен и откровенен, благороден и добр. О таких, как ты, слагают легенды. Такие творят историю. И я слышал рассказы о тебе от тебя или от других. Ты прекрасный охотник, но и с политическими и военными делами ты также справляешься на высоком уровне. Ты прирождённый лидер и король – это у тебя в крови. Если бы Симба не был столь упрям и не шел на поводу у чувств и эмоций, а руководствовался бы логикой и здравым смыслом, то сейчас бы мы не шли в Истленд, поскольку у прайда был бы достойный король, а у Киары – любящий муж.       – Я не столь хорош. Как и все, я имею недостатки, просто стараюсь бороться с ними и справляться. Но я благодарен вам за ваше лестное мнение, – вежливо ответил Делмар, ощущая неприязнь к этому льву, правителю горных земель. – Меня утомляет вести политические дела. Быть мажордомом довольно трудно. Зазу ещё повезло, что он должен был лишь облетать земли и оповещать обо всём короля. Сейчас же часть обязанностей правителя лежит на моих плечах, вдобавок к моим прямым обязанностям... Но я охотник, сир. Вот что у меня в крови.       – Если Кову не выполнит условия договора, то тебе не придется больше совмещать твои обязанности – Кову будет лишен короны. Разве не таким было завещание Симбы? Да и какое может быть уважение у подданных к такому королю, который изменяет жене и заводит бастардов? Король изменников и сам изменник, – с жаром продолжил говорить Малка. Делмар напрягся и вздрогнул от этих слов, но оставался внешне спокойным.       – Были короли и похуже, но подданные всё равно их терпели, – резонно отметил Делмар.       – Ты о его деде? Тебе повезло, что ты родился позже его правления. А вот я его застал, и это были смутные и тёмные времена. Король хаоса. Король безумия. Шрам умел удивить... Например, тем, что мог совратить свою дочь, – Малка приблизился к Делмару, и хотя лев не был уверен, что хочет это услышать, но невольно поддался любопытству и подался вперёд к Малке. – Тебе известно о том, что Зира – дочь Шрама и Сараби? От своего отца она родила старшего сына, того нелепого. А вот от своего брата, Мхиту, Налиного брата, она родила Кову и Витани.       Делмар на миг замер, а затем на ватных лапах двинулся вперёд, обдумывая только что услышанную информацию. Его мозг быстро соединил все части, и теперь лев ужасался тому, что узнал. Знали ли Нала и Симба о том, что Кову – их племянник? Для них обоих? Наверное, не знали, иначе вряд ли разрешили бы Киаре выйти за него... А знала ли сама Киара? Неужели семья Малки не единственная, кто в угоду своим партиям двигает пешки несмотря ни на что? Вопреки правилам и здравому смыслу? Кажется, на его лице отобразилось непонимание, поскольку Малка понимающе взглянул на него.       – Симба и Нала узнали об этом недавно. Вернее, всё раскрылось с рождением Сансет. Сама Сараби хотела унести всё в могилу. Тогда бы все продолжали верить, что Зира – внебрачная дочь одной из львиц, которая родила всех троих львят от Шрама. И, по мнению всех, Шрам вовсе не был её отцом. Но эта версия всё ещё актуальна... для непосвященных. Представляешь горе бедняжки Киары? Она всего лишь мечтала о здоровом ребёнке, но с этим мужем у неё ничего и не могло выйти.       – Зачем вы мне это рассказали? – тихим севшим голосом спросил Делмар. Подняв на льва посеревшие серьезные глаза, он помрачнел. – Впрочем, это неважно. Вы ушли не дальше Шрама. Дочерей своих, возможно, не совращали, но весь род переженили.       Делмар понимал, что грубить не стоило королю чужих земель, но ведь это был не его разговор. Глядя прямо в глаза короля, Делмар прочитал в них нотку изумления и... восхищения? Да, странно, но губы немолодого льва дрогнули в улыбке.       – Ты отважен, открыт и честен. Мало кто смог бы сказать мне такое в лицо. Но ты прав, Делмар. В этом мы со Шрамом схожи. Но не суди так строго. Это избавляет детей от излишней борьбы за престол. Я спокоен, когда уверен в том, что мои дети и внуки никогда не пойдут по пути Шрама, поскольку у них есть одно общее – Макунга, – при упоминании правнука губы Малки дрогнули в улыбке, которая тут же сменилась серьёзным и напряженным видом. – Но теперь ты знаешь, что Кову опасен. Как бы там ни было, а Шрам был королём Прайдленда, и он является сыном Ахади и Уру, а значит, его потомки являются реальными претендентами на престол. Дети не отвечают за ошибки своих родителей, а это означает, что Кову, его сестра и племянница, и даже его бастард имеют все шансы занять престол полноценно, как представители линии Шрама.       – Но только после Киары и Сансет, – напомнил ему Делмар тихим голосом, но окружающие продолжали вести свои разговоры, не обращая внимания на двух львов.       – Всего лишь после Киары и Сансет, – поправил его Малка. – Будем откровенны... Это будет чудом, если львёнок ещё протянет хотя бы луну. Она славное дитя, и я буду молить Айхью послать ей благословение, но она обладает хрупким здоровьем... А Киара... Киара в последнее время так или иначе, но подрывает авторитет Кову, да и в отношениях их сейчас неладно. Что, по-твоему, может помешать Кову однажды поступить так же, как и его дед?       – Король Кову может совершать ошибки, но он не убийца, – сделав акцент на первых словах, Делмар сурово глянул на короля, задумчиво идущего рядом с ним. Молодому льву не нравился этот разговор, и не нравилось то, что он не понимал мотивов Малки – если он сомневался в жизнеспособности Сансет, то зачем заводил речь о помолвке? С надеждой на положительный исход? Или здесь что-то другое? Что-то, чего Делмар ещё не мог осознать?       – Я бы не был так уверен в этом, – вздохнул Малка, а затем внимательно воззрился на собеседника. – Ты сейчас судишь по себе, но, как мы убедились, честь и благородство не входят в достоинства твоего короля. Брось, парень! Ты ведь понимаешь, к чему я завёл этот разговор? Нет? Тогда слушай и внимай. Ты сейчас имеешь реальный шанс. Три луны. Три месяца. Сезон. Этого более чем достаточно, чтобы Кову утратил последнее уважение среди прайда и других зверей, а ты это время можешь использовать для того, чтобы привлечь их всех на свою сторону... Ты мог бы очаровать Киару своей поддержкой и своим пониманием, ты бы заботился о её дочери и стал бы для неё тем отцом, которого у неё никогда не будет... А затем ты стал бы королём, мужем той, в которую до сих пор влюблён. И у тебя могли бы родиться наследники. Мои внуки тоже ещё молоды и могут завести ещё детей. Мы бы продолжили объединять семьи ради большого и крепкого прайда.       – То, о чём вы говорите – измена! – тихо рявкнул Делмар. Серо-голубые глаза блеснули недобрым огоньком. Лев старался сохранять спокойствие, но оно давалось ему уже с трудом. – Я никогда на это не пойду! Я не причиню вреда своим близким и своим друзьям ради амбиций, которых у меня нет! Я не хотел быть королём и не хочу им быть – долго они не живут.       – Но ты влюблён в Киару и наверняка хотел бы быть её мужем.       – Я был влюблён в Киару, но это было давно, – тихо ответил Делмар, ощущая уже скорее усталость, чем гнев. Шумно вздохнув, он перевёл взгляд в сторону и слабо улыбнулся – его жена беззаботно подшучивала вместе с Нусури над Амарой и Карамой. – Это было до того, как я поклялся Набини в вечной любви. Она – та, кого я люблю. И я никогда не причиню ей боль и не обижу её. И я не обижу своих друзей. Киара любит Кову, и это было взаимным. Вы говорили про глупость Симбы, про то, что он шел по пути чувств, а не логики, но... Но если бы не это, то наши прайды никогда бы не объединились. Сейчас отношения Кову и Киары и впрямь имеют трещины, но проблемы случаются у всех. Они справятся со всем. Ради своей любви и ради Сансет.       – Оптимизм не всегда является хорошим качеством, – фыркнул массивный лев, попутно отбросив лапой прочь маленький камушек с пути. – Насколько я знаю, то прайды объединила здравая мысль Киары, а вовсе не их с Кову трепетная любовь. Да и в конце концов, Симба мог просто после этого обручить её с тобой. Если бы Сараби не хотела скрыть правду, а сразу обо всём рассказала, то ничего этого и не было бы. Поплакала бы Киара с пару-тройку дней и смирилась бы. А насчет Сансет... Ты ей никто, но заступился за её благополучие и счастье, тогда как её родной отец слишком быстро дал согласие на помолвку. Не спорю, мне это кажется логичным, но он это сделал из мести Киаре, а не потому, что он действительно рассматривал помолвку как хорошую идею. Он не любит дочь, и она не будет знать отцовской любви. Ты можешь сколько угодно осуждать мои взгляды и решения, но будь уверен, что в моей семье все дети получали и отцовскую, и мамину любовь. Я не видел в Кову участия. Возможно, он просто из тех львов, которым не дано быть отцами в сердцах... Но тебе не дано быть отцом только из-за твоего выбора. У всех есть уши, Делмар, и я знаю, что ты мечтаешь о ребёнке, но Набини никогда не сможет тебе дать то, о чём ты больше всего мечтаешь. Кову плохой отец, но ты... Ты любишь Сансет, и ты смог бы стать ей отцом, которого у неё никогда не будет, а она сможет стать для тебя дочерью.       – Но я не её отец, – с горечью произнёс Делмар. Он грустно опустил голову, поскольку Малка задел его больное место. Ребёнок. Он мечтал о том, что у него будут львята и он будет лучшим отцом для них, но ведь в жизни не всегда получаешь то, чего хочешь, не так ли? – Её отец Кову. Сансет нуждается в его отцовской любви, а не в любви чужого льва. К тому же... Если вы не верите, что она проживёт достаточно долго, то к чему был этот спектакль с помолвкой?       – Ты слишком переживаешь за Кову. Кто он для тебя такой? Просто король. Не самый лучший, да и лев из него так себе, – хмыкнул Малка, пока Делмар изучающе рассматривал траву под своими лапами. – Касательно Сансет... Я не желаю малышке смерти, но мне нужно предусматривать все варианты и возможности. Я буду рад, если мой правнук женится на ней, но если она отправится к Симбе, то у меня должен быть запасной вариант. И желательно, чтобы у этого варианта не было дурной крови.       Лев кивнул, обдумав слова короля Маунтленда, а затем коротко изрёк:       – Он мой король... и друг.       – Твой друг или же он друг твоего друга? – уточнил Малка. Делмар молча прикрыл глаза и отвернулся, что и послужило ответом темногривому льву со светлым воротником. – Знаешь, это неправильная позиция. Когда тебе говорят, что друг твоего друга твой друг – это чушь! Как, впрочем, и идея про «враг твоего врага – твой друг». Есть только твоё отношение, и никогда не смешивай его с отношением другого. Тебе решать, кто твой враг, а кто друг, но не забывай о пользе и вреде, которые они несут с собой.       – Дружба более глубокое понятие, чем просто полезность, – Делмар поднял голову и внимательно посмотрел в карие глаза. – И я неплохо общаюсь с Кову. Конечно, нас не назовешь лучшими друзьями, но... Но когда-то в далёком детстве мы общались с ним, пока их не изгнали. Я не стану его предавать. Ради чего? Я имею достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. И я не понимаю, зачем я вам?       – Ты либо слишком благороден, либо слишком глуп, – потрясенно отметил Малка, неодобрительно покачав головой. – Что ты имеешь сейчас? Значительно меньше, чем можешь получить. Я могу посодействовать тебе, помочь стать королём, склонить животных к восстанию, я могу помочь тебе завоевать не только престол, но и сердце Киары, а также подарю шанс... стать отцом. Киара сможет родить ещё львят. Твоих львят. Разве может тебя осчастливить этим твоя жена? Она ведь даже старше тебя, а ещё и бездетна! Так что же ты теряешь, Делмар? Ты можешь быть с той, которую любишь до сих пор. Я вижу это в твоих глазах так же ясно, как вижу в глазах той светлой молоденькой львицы готовность зачать от тебя львят прямо здесь и сейчас, – Малка взглядом указал на Караму, а Делмар нехотя перевёл взгляд и смутился, заметив, что Карама и впрямь мило хихикала и улыбалась, смотря на него томным глубоким взглядом. Лев скептически выгнул бровь и повернулся к ухмыляющемуся собеседнику.       – Она же мне в дочери годится! Я же старше её! – изумился Делмар, ощутив неловкость от симпатии юной львицы.       – Пфф. Твоя супруга тоже тебя старше, но ты почему-то с ней, – пожал плечами Малка.       – Но не настолько же... Всего на два сезона, а не на несколько лет, – пробормотал лев, встряхнув коричневой гривой. Задумавшись и переведя любящий взгляд на Набини, которая грациозно вышагивала впереди, Делмар улыбнулся. – Я полюбил Набини за её живой и удивительный ум, за её мудрость и проницательность, за её острый язвительный язычок и за её гордость и грациозность... – Делмар замолчал, а затем пристально воззрился на короля Маунтленда. – Милорд, вы ведь любите свою жену, не так ли?       – Что за вопрос?! – лев недовольно дёрнул кисточкой хвоста и настороженно посмотрел на Делмара.       – Вы любите свою жену, сир? – повторил Делмар, наслаждаясь тем, как вытянулось у того лицо.       – Разумеется, люблю! Это странный вопрос.       – Но милорд... Вы всё ещё любите Налу, – Малка вопросительно вскинул бровь, а Делмар лишь коротко хмыкнул. – Я тоже могу многое видеть. Тогда почему бы вам не бросить свою жену и не жениться на королевской вдове? Вы бы тоже соединили королевства прямо сейчас, даже не дожидаясь сомнительной свадьбы между Макунгой и Сансет. Или же вы могли бы женить своего сына на Киаре, – на губах светлого льва мелькнула лукавая улыбка, а взгляд вернул решительность и озорное упрямство. Малка, глядя на него, невольно усмехнулся, и, будто сдаваясь, он вновь пожал плечами.       – Я не могу этого сделать, поскольку это лишено смысла. У нас в прайде другие традиции, более... традиционные и жесткие. Мы обручаем своих детей. Можем обручать кузенов. Но у нас категорически отрицательно относятся к разводам и к изменам. Если бы Кову был королём в моих землях, то, узнай его окружение о внебрачном сыне и о таких ужасных подробностях, его просто сместили бы. Мой род следует этим традициям уже давно. Думаю, моим предшественникам было тяжело удерживать авторитет и уважение к себе, но они справились по большей части, хотя и были пантеры среди леопардов*. И я не могу бросить свою жену не только из-за долга и традиций... Я не скрываю, что всегда любил Налу, ещё с первой нашей встречи, но уже тогда она, сама об этом не догадываясь, навсегда отдала сердце Симбе, тому, с кем и была обручена ещё с момента рождения. Я не знаю, нравился ли я ей, но это не имело значения. Но вот Тама... Она влюбилась в меня, хотя и знала о моей любви к её подруге. Не знаю, как сложились бы наши судьбы, но много лет назад львята покинули Прайдленд вместе со мной, чтобы жить на наших безопасных землях. Нала осталась дома, а я хотел забыться от своей влюблённости, да и не скрою, что меня не обручили лишь по той причине, что тогда львицы либо не рожали, либо рожали мальчиков, либо рожали девочек, которых они хотели обручить с другими. Мне не хотелось, чтобы родители женили меня на девочке младше меня или старше, а потому, хотя и без особых чувств и надежд, но с благосклонностью, симпатией, уважением и дружбой, я сделал предложение Таме... К моему удивлению, постепенно моя страсть к Нале стала затихать рядом с чувством покоя и надежности с Тамой. С ней я чувствую себя счастливым по-семейному. Мне бы не хотелось ничего менять и сейчас.       – Вот видите, – Делмар улыбнулся, а его взгляд, обращенный к спутнику, потеплел. Лев подставил лицо ветру, наслаждаясь его прохладцей, а затем вновь покосился в сторону размеренно ступающих рядом львиц, которые переговаривались друг с дружкой, а иногда и приятно смеялись на разные тона. – У меня история похожа на вашу, но несколько иная. Набини вызывает во мне неописуемый ветреный вихрь эмоций, калейдоскоп страсти и ненасытного интереса. Рядом с ней я чувствую себя то сильным и могучим львом, равного которому не найдется и среди королей, а то – маленьким и робким львёнком. Она вдохновляет меня и удивляет. Рядом с ней я чувствую, что дышу полной грудью, я ощущаю себя живым и всегда стремлюсь удивлять в ответ. А с Киарой... С ней я такой, какой есть на самом деле, и мне не стоит бояться ни взлётов, ни падений. С ней я чувствую покой и комфорт. Она – моя семья, и я рад уже тому, что могу называться её другом, ставящим её интересы выше своих. И я никогда не предам её доверия. Ваши предложения имеют смысл, но вы обратились не к тому льву, милорд. Я уважаю и люблю не только Киару, но и её родителей. Им я обязан всем, – Делмар замолчал, а его голос наполнился тоской и светлой грустью. Малка с интересом смотрел на него, явно ожидая продолжения, но его собеседник не торопился продолжать рассказ, любуясь меняющимися пейзажами вокруг них. Ясная зелень Прайдленда уже давно осталась позади, а впереди уже виднелись серые холмы Истленда. Невесело усмехнувшись, лев поднял свой взор на ясное небо, и голос его потеплел. – Много лет назад король Симба дал приют двум истерзанным долгим путём бродягам. Ослабленные лев и львица парой скитались по землям всего с неделю, но они были измотаны, поскольку их прайд был растерзан штормом, а они были единственными, кто уцелел. Тот прайд гордо звал себя Сансиленд*, поскольку их земли располагались на самом красивом месте во всей Африке – они жили в пещерах на песчаном берегу, от которого можно было пройти к лугам, на которых паслись стада, позади возвышалась зелень джунглей, а впереди – синее, как небо, полотно солёной воды, которое зовётся морем... И солнце играло на его волнах в течение дня. Это был красивый край, но опасный... Всего один шторм смог уничтожить целый прайд... И львица была столь измучена борьбой со стихией, а затем таким изнурительным походом, что она потеряла сознание прямо перед королём Симбой. Увидев, что львица беременна, король взвалил её себе на спину и с охотой пригласил её мужа обосноваться в прайде, раз им некуда идти. Он тогда сказал, что их львёнок сможет играть с его львёнком, ведь близился час рожать королеве Нале. Теми львами были мои родители, Джама и Бахари. Папа стал охотником в прайде, а вот мама после родов так и не смогла оправиться, потому просто отдыхала и присматривала за пещерой. Быть может, вы их даже видели и говорили с ними во времена посещений? В любом случае, мои родители быстро освоились в прайде и снискали хорошее отношение к себе. Но мама часто болела и была слабой, потому я чаще был с ней, чем играл с другими львятами. Хотя иногда я играл и с Витани, и с Кову, и с Афуа, и с принцем Копой. Но больше времени я был с родителями или в обществе короля и королевы – мне нравилось слушать их истории. А ещё мама учила меня доброте и любви, она учила меня милосердию и состраданию, тогда как отец воспитывал во мне чувство долга и благородства, честности и справедливости. Отец был моим примером для подражания, но и на маму я ориентировался также. Они были достойными львами. К сожалению, она умерла, когда мне был год – не выдержало сердце, а мой отец так сильно любил маму, что прожил без неё только полгода. Рафики говорил, что он умер от тоски... Мне было всего полтора года, когда я осиротел. И тогда король Симба и королева Нала стали присматривать за мной. Я рос рядом с Киарой, и мы были как брат и сестра, пока я не понял, что влюбился в неё. Когда мои родители были живы, то они хотели, чтобы мы с ней поженились, но Киара видела во мне брата, а я не захотел портить тех доверительных семейных отношений. А потом она встретила Кову... И я был счастлив за неё. А меня... А меня ещё раньше поддерживала Набини. Когда я стал обучаться быть охотником, то мне поставили её в пару, и мы сдружились, а затем и полюбили друг друга. Как видите, милорд, и Киара, и Набини – они обе являются моей семьей, а семью не предают и не меняют на амбиции. Потому прошу простить меня, Ваше Высочество, но я не хочу больше продолжать обсуждать эту тему. Давайте закроем её прежде, чем я окончательно разочаруюсь в вас. Не заставляйте меня рассказывать об этом разговоре Киаре.       – Ты дерзишь королю, – напомнил ему Малка.       – Вы не мой король, сир. И вы первый обратились ко мне с фамильярностью, – парировал Делмар, за что получил одобрительный кивок Малки.       – Просто помни, что я могу дать тебе ту жизнь, о которой ты уже и не мечтаешь! Если Кову провалится, то мне почти ничего не придется делать, но если он всё же справится, то тогда можешь рассчитывать на мою поддержку. Звери будут настроены против короля. Мы сделаем переворот! Всё, что мне необходимо в обмен на твоё счастье, счастье Киары, Налы, Сансет и всего королевства – просто сотрудничать и соглашаться на браки, а также вести общую политику против неизвестного сумасшедшего врага. Мне нужен король в этих землях, на которого я смогу положиться и который будет хорошо относиться к моему мальчику, обучая его традициям Прайдленда. К тому же ты и сам только что подтвердил мою мысль – ты одинок. С твоей стороны не будет никого, кто захочет сместить тебя.       – Это был не самый приятный, хотя и любопытный разговор, милорд, но мой ответ остается прежним. А теперь простите, я должен быть со своей женой, – вежливо откланявшись, Делмар сделал большой шаг и поравнялся с Набини, которую демонстративно поцеловал в щеку, а затем, расслабившись, включился в их горячее обсуждение. Малка пристально следил за ним, а затем хмуро покачал головой – всё прошло не совсем так, как он надеялся.       – Не только короли долго не живут. Благородные тоже не долгожители. Я старался тебе помочь, парень, но твоё же благородство тебя и погубит. Разве Кову выбрал бы твой путь? – эти слова были невесомыми, и они тихо слились с шелестом пылинок...       Пока её дедушка общался с Делмаром, Малука осторожно подошла к Киаре, с опаской поглядывая на хмурого темногривого каштанового льва. Едва удостоив её взглядом, Кову возвёл глаза к небу, а затем отошел вперёд, чтобы не смущать принцессу Маунтленда. Киара была подавлена настроением мужа, а потому с удивлением поняла, что испытывает не напряжение, а расслабление рядом с этой милой львицей цвета охры. Малука смотрела на Киару сочувствующим и мягким взглядом, таким спокойным, но грустным одновременно, что королева прониклась к ней, вспоминая, как когда-то она видела её ещё львёнком.       «Фани могла бы с ней дружить... Как и Коана. Одна была бы на полгода старше, другая – на столько же младше», – с грустью подумалось Киаре, когда она поймала на себе внимательный взгляд золотисто-желтых глаз, в которых виднелись и слабые оттенки зелени. Малуке было всего три, совсем ещё молодая львица, хотя в этом возрасте в Прайдленде уже можно быть достаточно взрослым для того, чтобы править. Королева отвернулась, не вовремя вспомнив о своих дочерях, что так рано ушли к Айхью. Сегодня она слишком часто их вспоминала, и понимала почему – Алеик был фактически ровесником Коаны. И Киара никак не могла забыть слов и объяснений Кову, когда пару часов назад она спросила его о том случае. «Ты была подавлена и никого не хотела видеть. Второй наш ребёнок не выжил. Думаешь, мне было легко? Мне тоже нужна была помощь, но ты оттолкнула меня! А мне было больно, Киара. И одиноко. Увидев Ситару, я просто хотел избавиться от боли. Даже она была менее холодной тогда...» В то время, как она страдала и старалась справиться с потерей, её супруг решил проблему по-своему. Его ведь тогда даже не интересовало, почему она назвала дочь Коаной, а ведь она просто дала имя, похожее на их общее. А он упрекнул её в холодности. И теперь Киару терзали сомнения – был ли неправ только Кову, или она тоже виновата в трагедии, что случилась с Ситарой? Не была ли нынешняя холодность Кову к Сансет отплатой за ту её слабость? И вот сейчас их отношения вновь были натянутыми – Кову не хотел её понимать, но разве она может нарушить слово? И чем это может обернуться? Недоверие со стороны Истленда – куда более серьёзная проблема, нежели обида её супруга за вынужденную ссылку. Впрочем, разве не правильно искупать свои грехи? Ситара и без того ждала слишком долго, не желая связываться с ними, пока нужда не заставила её наступить себе на гордость.       – Королева Киара? Вы сегодня очень серьёзны. Вам предстоит тяжелое дело, и вы наверняка скучаете по дочке, – груз её размышлений прервал мелодичный голос. Всё это время Малука внимательно смотрела на Киару. Львица слабо улыбнулась, подумав о том, что Малука вряд ли подозревает о том, как метко подметила её состояние и мысли. Киара лишь кивнула, не прерывая собеседницу, а та продолжила говорить ненавязчивым и приятным голосом. – У вас милая девочка. Говорят, первый король имел разноцветные глаза, а он был великим львом! Я думаю, что Сансет тоже будет особенной львицей.       – Она и сейчас особенная львица, – коротко хмыкнула Киара, вспоминая солнечный и тёплый взгляд больших и открытых глаз. Воспоминание о дочери заставило её улыбнуться, позабыв о своих неприятностях. – Если верить описаниям, то Сансет похожа на своего прапрапрадеда, Мохату. У него тоже был подобный окрас, только глаза были золотыми.       – Он и сам был золотым королём, – улыбнулась Малука, а поймав удивлённый взгляд Киары, она пояснила: – Бабушки всегда рассказывали о Прайдленде. Хотя они много времени провели в Маунтленде, их любовь к первому дому осталась до сих пор. Благодаря им я кое-что знаю из вашей истории.       – Знания лишними не бывают. Полезно знать что-то о тех, кто тебя окружает, – уважительно кивнула Киара. Неторопливо ступая по траве, львица грустно улыбнулась. – У тебя большая семья, Малука. И я вижу, что вы дружны между собой. Жаль, что моя семья всё уменьшается, и как жаль, что я никогда не видела дедушку Муфасу. Отец много о нём говорил, и я восхищаюсь им как личностью. Если бы у меня был сын, то я назвала бы его в честь него. А у вас есть возможность общаться со своими дедушками и бабушками. Это очень большая удача.       – Это верно, – тепло разлилось в улыбке Малуки. – У меня есть и дедушки, и бабушки, и родители, и тёти с дядями... А мой двоюродный брат... является моим мужем.       Киара чуть замедлила шаг, удивлённо изогнув бровь, услышав нотки грусти в голосе собеседницы. Малука с печальной улыбкой обернулась посмотреть на идущих позади отца и мужа. Золотистая львица сомневалась, стоит ли ей лезть в чужие отношения, но недоумение пересилило тактичность. В конце концов, разве у этой идеальной с виду семьи могут быть проблемы?       – Мне казалось, вы счастливы друг с другом.       – Так и есть, – несколько неуверенно отозвалась Малука. Глубоко вздохнув, она понуро посмотрела на Киару и заговорила более тихим голосом. – Я завидую вашим отношениям.       – Вы сейчас это серьёзно? – в голосе львицы послышались истерические нотки. Киара невесело прыснула со смеху, но серьёзный и озадаченный вид Малуки показал, что та не шутила. – Мой муж изменил мне. Мы отдалились друг от друга, и пока нам нужно время, чтобы всё наладилось. Чему здесь завидовать?       – Вы пожинаете последствия вашего выбора, – после короткой паузы осторожно начала Малука. Киара кивнула на это, прекрасно зная это и сама, но она чувствовала, что для Малуки важно сделать на этом акцент. – Это был ваш выбор. Правильный или нет, но его сделали вы. Не ваша мама, не ваш отец... У нас не было этого выбора. Я не хочу сказать, что дедушка плохой, нет. И нам с детства внушались важность и ответственность нашей помолвки и нашего предназначения... Но я даже не уверена, что наши родители тоже любят друг друга. Любовью любовников, а не только любовью двух друзей или братской любовью... Наши браки крепки, как и наши традиции, но что мы положили в жертву?       – Вы кого-то любили, верно? – сочувствующе посмотрела на неё Киара, уловив горечь в её речи. Малука тихо кивнула, а золотые глаза помрачнели.       – Мы готовы были уже провести церемонию вскоре после первой охоты. Это воспринималось как должное и обсуждению не подлежало... Но в первом походе до вершины горы, который у нас символизирует обряд посвящения во взрослую жизнь, я встретила в горах одного молодого льва-одиночку, – она прикрыла глаза, а её губ коснулась любящая улыбка. – Его звали Алам, и я никогда не видела льва прекраснее его... Он был белым, как снег, а его грива серебрилась на свету и казалась голубоватой, как иней... И те прекрасные глубокие синие глаза... Но хотя он был похож на само воплощение зимы, душой он был теплее лета... Он помог мне преодолеть мой одиночный путь, когда я подвернула лапу. Без него я бы не справилась, а то и вовсе замерзла бы. Мне нравилось его слушать. Он говорил о великих целях и больших мечтах, говорил о богах и о природе... И я без оглядки влюбилась. Он предлагал мне сбежать, но я не могла – чувство долга было во мне сильнее любви.       – Возможно... стоило пойти за зовом сердца? Переубедить короля? – нерешительно предположила Киара, когда Малука замолчала с крайне подавленным видом. К её удивлению, она решительно покачала головой и невесело рассмеялась.       – В моём случае мой выбор тоже доставил бы мне проблемы. Кумба проследил однажды за мной... Он тоже симпатизировал одной львице, но долг есть долг, а поскольку я уже была его женой, то он бросил Аламу вызов. А он сбежал... И я невероятно благодарна своему мужу за то, что он не позволил мне обесчестить семью. Спустя пару месяцев у нескольких львиц из прайда родились белые львята, подозрительно похожих на Алама. Как оказалось, он очаровал не одну меня и клялся в любви каждой прелестно глупенькой девочке. Мой собственный выбор принёс бы мне разочарование, позор и внебрачного ребёнка.       – Тогда о чём ты жалеешь? – удивилась Киара.       – О том, что я так и не смогла полюбить Кумбу больше чем друга. И хотя Алам оказался тем ещё горным козлом, однако... К нему я испытывала влечение, а в глазах парили бабочки.       – Бабочки красотой своих крыльев затмевают лица моли, – фыркнула Киара, подумав о том, что их с Малукой ситуации настолько же схожи, насколько являются радикально противоположными друг другу. У обеих был выбор – идти по зову сердца или же следовать чужой воле, в обоих случаях навязанный партнер гарантировал спокойствие, а выбранный сердцем – несчастье. Только Малука выбрала долг и покой, а она... Она была тогда слишком влюблена и слепа. Но жалеет ли она? Перед Киарой проносились те сладкие и прекрасные моменты, когда у них с Кову всё было хорошо, и невольно улыбалась. Нет. Несмотря на проблемы, её любовь окрыляла её когда-то. И она верила, что пройдет немного времени, и всё станет как прежде. В конце концов, у львов часто бывают в таком возрасте трудности в характере. Ведь не зря же её мудрый дедушка наставил Рафики на помощь двум сердцам? Но к чему был заведен этот разговор, Киара не могла понять, а потому изучающе смотрела на юную львицу. – Но вы говорили, что сожалеете, что не имеете выбора, однако в вашей истории вы и сами пришли к выводу, что это к лучшему.       – Но пошла ли я по своему пути, королева Киара? – вопросительно взглянула на неё Малука. – Я... Я не знаю, как всё должно было быть. Возможно, я даже ошибаюсь насчёт Алама, ведь кто знает, сколько белых львов есть на свете... А даже если он и любит создавать гаремы, то, может, мне стоило пойти с ним, быть его королевой и родить от него детей наравне с другими львицами? Нет. Мне бы не хотелось такой жизни, и я не представляю, как такое могло бы быть. Более того, я и сама оттолкнула ту возможность. Но иногда я ловлю себя на мысли, что Алам не был особенно примечателен, помимо внешности и сладкого, как мёд, голоса. Может, это был просто знак протеста против традиций и обреченности выбора? Может, всё может пойти естественным путём, если не принуждать? А то ты растешь рядом со своим партнёром и уже знаешь, что он в любом случае будет твоим мужем или твоей женой. Не нужно романтики, не нужно добиваться внимания и доверия. Зачем? Всё предрешено. И ты замечаешь малейшие недостатки, и даже если все вокруг мечтают оказаться на твоём месте, ты ворочаешь носом и отворачиваешься от счастья, и вместо любви зарождается неприязнь. Она проходит со временем, когда пара что-то проходит. Чувство благодарности, дружбы или доверия делают пару крепкой, но любви у них нет. Возможно, она появится со временем, а возможно, что и нет. Сблизит пару и рождение ребёнка. Супруги могут не питать сильной привязанности и любви друг к другу, но не к своему ребёнку.       – Вас тревожит решение вашего деда, – догадалась Киара, увидев печаль и беспокойство в золотых глазах. В ответ львица чуть повела ухом и взволнованно помахивала кисточкой хвоста.       – Мне нравится Сансет, и я понимаю вас как мать. Я тоже очень люблю своего сына. Его счастье для меня важнее всего, – решительно произнесла Малука. Когда она подняла голову на Киару, то у неё был жалобный взгляд, но уверенный и бесстрашный. – Я понимаю решение своего деда, королева Киара, и я не смею отказываться от помолвки, но... Быть может, будет лучше, если наши дети не будут ни о чём знать? Мы постараемся, чтобы они проводили больше времени друг с другом, возможно, сами будем давать материнское мнение и одобрение. Пусть они будут верить, что это их выбор.       – Но если они полюбят других? – карие глаза устало моргнули и перевели свой взор на приближающиеся холмы Истленда, по цвету полностью отражающие внутреннее состояние львицы.       – Тогда мы не станем им мешать, – улыбнулась Малука. Подставленное солнечному свету лицо сейчас и само выражало лёгкость и тепло. – Мне кажется, что друзья тоже могут быть хорошими союзниками. Для этого необязательно решать за наших детей. Сделают они правильный выбор или нет, будем мы его одобрять или осуждать, но мы его примем, если наши дети будут счастливы, сделав свой собственный выбор.       – Спасибо, – тронуто улыбнулась Киара, ощущая глубокую признательность Малуке за понимание. Они обе – матери, которым важнее благополучие и счастье их собственного ребёнка. По сути, она только что озвучила мысли самой Киары, а потому львица ощутила некую связь с принцессой. Ощущая прилив благодарности, Киара быстро перебирала приятные темы для собеседницы, пока не определилась с той, что наверняка понравится ей – разговор о её прайде и семье, особенно о сыне. – Макунга очень хороший мальчик. Такой активный и резвый!       – Правда? – глаза Малуки заблестели радостным блеском, а сама она даже несколько смутилась, хотя за смущением всё равно просматривалась гордость.       – Конечно, – Киара улыбнулась, и в уже приятной беседе с новой приятельницей они продолжили путь до Истленда... ·······················································       Киара с трепетом шла по этим землям. Они были достаточно серы и неприветливо непривлекательны, хотя то там, то здесь были разбросаны небольшие островки новой зелени – результат работы над возвращением воды в эти земли. Их с недружелюбными лицами встречали серые тени, сновигающие* неподалёку, но не решающиеся подходить близко. Тем не менее, когда группа львов проходила, то серые львицы молча замыкали за ними круг, провожая к королеве и следя за тем, чтобы никто не вздумал убегать. Киаре не нравился такой приём, но она старалась себя успокоить, чтобы выглядеть решительно и уверенно в разговоре с Ситарой. Беспокойство охватило не только её – её спутники также держались настороже, пристально следя за львицами. Замолчала даже Карама, перестав выражать свои эмоции по поводу мрачной дыры, в которой живёт её отец, как только одна из львиц смерила её холодным и злым взглядом.       Они шли мимо местности, больше похожей на пустыню вперемешку с болотистой местностью. Возможно, когда-то очень давно это место было красивым, наполненным озёрами и буяющим зеленью, но сейчас оно имело унылый вид. Киара, идущая впереди с Кову, с интересом осматривалась вокруг, ведь прежде она не была в эти землях, а вот её супруг был, и радости по этому поводу не испытывал.       – Антилопья задница, а не место. Теперь ты понимаешь, почему я не хотел возвращаться? Здесь недолго и свихнуться, – проворчал Кову. К удивлению Киары, его злость сменилась на меланхоличную тоску.       – Разве оно не напоминает тебе о доме? Об... Аутленде? – удивилась Киара. Кову внимательно посмотрел на неё, а затем медленно покачал головой.       – Мой дом был похож на пустыню. Термитники, жара и раскалённая, потрескавшаяся под лапами земля... Но нас окружало золото и пламя, а не серость и зловоние. Мой дом был не из лучших для жилья. Здесь, без сомнений, гораздо больше условий, но он так уныл, – пожаловался темногривый лев. Киаре хотелось напомнить ему, что он сам виноват, но благоразумно промолчала, решив не злить его вновь.       – Может, нам удастся убедить Ситару отослать тебя на границы Аутленда? Теперь это их земли. Отец же отдал его им, – нерешительно предложила Киара, постаравшись подбадривающе улыбнуться. Кову задумался, а затем улыбнулся в ответ.       – Да, так было бы значительно лучше. И я был бы не так далеко от дома... Ты смогла бы меня чаще навещать, возможно, даже вместе с Сансет. Думаю, она согласится после всего, что я ей наговорил, – Кову хмыкнул, но как только он взглянул вперед себя, его шерсть ощетинилась, а сам он моментально стал зол и не похож на себя. Киара могла поклясться, что он издает тихое и грозное рычание.       С удивлением она перевела взгляд туда же и оторопела... Перед ней стоял Кову. Вылитый Кову, как много лет назад, когда они только встретились – такая же небольшая грива цвета кедрового дерева, то же телосложение... Но когда первое впечатление развеялось, то Киара поняла, что это не Кову – у подростка были серые глаза, а его шерсть была более приглушенной, с сероватыми нотками. Будто громом её потрясло простое понимание – перед ней Алеик, сын Ситары и Кову. В глазах невольно защипало, когда она смотрела на него – что бы ни говорила Ситара, а Алеик был матёрым юным львом, крепким и сильным. Кову не лгал ей, когда говорил о том, что Ситара слишком утрирует. Перед ней стоял юный принц, и Киара вспомнила слова матери. Крепкий и здоровый принц будет милее зверям, нежели слабая и проклятая принцесса. От Сансет веяло слабостью и болезненностью, а Алеик дышал жизнью... и злобой. Как и отец, он тоже ощетинился и оскалился.       – Ты всё-таки вернулся, – глухо прорычал он. Сейчас он смотрел только на своего отца, которого презирал и не любил – это читалось в его взгляде так же ясно, как и во взгляде самого Кову – по отношению к нему. – Вот уж не думали, что тебе хватит чести, отец.       – Мы дали слово. Королевское слово. Для нас это что-то да означает, – фыркнул Кову, надменно глянув на сына. Киара поборола в себе возмущение – для него что-то означает королевское слово! А не он сам намеревался его нарушить и пренебречь им? Но она предпочла мудрость молчания беспечности слов. Тем временем между отцом и сыном едва ли не летели молнии, и чтобы избежать этого, Киара, нервно сглотнув, решительно выступила вперёд с гордо поднятой головой.       – Здравствуйте, принц Алеик! Я королева Киара. Со мной прибыли представители моего прайда, а также представители прайда Маунтленда во главе с королём Малкой. Мы пришли к вам по делу, – вежливо кивнув, представилась Киара. Это подействовало на львов. Удивленно моргнув, Алеик посмотрел на Киару так, будто впервые увидел, а затем вполне приветливо улыбнулся ей.       – Добро пожаловать в Истленд, королева Киара, король Малка, – он поклонился подошедшему массивному льву, который также кивнул в ответ. – Мое почтение! Приятно с вами познакомиться. Истленд давно не вёл полноценной политики... Вы насчет тех ужасных убийств? – подросток нахмурился, увидев, как помрачнели лица присутствующих – во время дороги они всячески абстрагировались от этой темы, но пришло время обсудить то, зачем они пришли сюда. – Ясно... Что же... Позвольте, я провожу вас к моей матери, королеве Ситаре, именуемой Второй, владычице земель Истленда.       – Это полный титул, болван, – фыркнул Кову, немного умерив свой гнев.       – Я принц Алеик, король Кову, – официально процедил сквозь зубы Алеик. В его глазах мелькнула боль. – Король Иджара скончался на следующий день после вашего ухода.       – Примите мои соболезнования, – негромко произнесла Киара, посочувствовав горю мальчика. Это напомнило её собственное горе... Неужели прошла лишь пара дней? Чувство, будто прошли сезоны... Будто почувствовав её настроение, к ней тихо наклонился Малка.       – Я знаю, что тебе тяжело, дитя. Симба был и моим другом... Но сейчас нельзя раскисать и показывать слабость.       – Я и не думала, – тихо огрызнулась Киара. Прикрыв глаза и постаравшись прогнать подальше болезненные, но светлые воспоминания, она с уверенностью последовала за Алеиком. Юноша кивнул, и три сопровождающих львицы позвали за собой тех, кто прибыл на отработку. Краем глаза следя за ними, Алеик нахмурился.       – Их должно быть больше. А где тетя Витани и Аскари?       – Они остались дома, но число львиц всё то же, даже больше. Аскари и вовсе не должна была быть здесь – то была её инициатива, а её заменит Карама, – Киара указала на светлую львицу, которая моментально посмотрела на Алеика с восхищением и восторгом. Алеик нахмурился ещё больше.       – Она не из их числа, – отметил он.       – Это так... Но она из ваших, – поймав удивлённый взгляд принца, Киара пояснила: – Это её собственная инициатива – помочь землям её отца, Вито.       – Вау! Я не знал, что у проповедника есть такая очаровательная дочь, – улыбнулся Караме юный лев, а после кивнул в сторону одной из пещер, которую при входе охраняли несколько львиц. – Отец Вито сейчас с моей мамой. Он... помогает ей справиться с утратой.       – Пфф. Как бы после такого утешения у тебя и Карамы не появились общие братики и сестрички, – фыркнул Кову.       – Отец Вито не такой, как ты, – рыкнул его сын. Все его лицо приняло некое благоговейное выражение при упоминании об отце Карамы. – Он благородный лев и очень просвещенный. Он общается с духами ушедших королей и с самим Айхью!       – Не может этого быть! Как? Неужели с самим Айхью? Он сам тебе об этом сказал? – с явной издёвкой изумился Кову. Подросток отвернулся, но по его плечам было заметно, что он напряжен. – А может, он сейчас дает твоей маме благословение Айхью?       – Кову... – мягко одёрнула его Киара. Лев удивлённо посмотрел на неё, заметив нотки упрёка во взгляде. – Если ты хочешь продемонстрировать мне своё отношение к сыну, то не стоит. Прошлого не изменишь, и Алеик твой сын, а Ситара – его мать. И королева земель-соседей. Не стоит грубить и испытывать их терпение. Хочешь ты этого или нет, но они тоже твоя семья.       Киара заметила, как Алеик краем уха подслушивал их разговор, и насколько могла судить львица всего лишь по расслабленности его плеч, её слова ему пришлись по нраву. Кову закатил глаза, а затем тяжелым взглядом принялся сверлить затылок сына.       – К тому же он – вылитый ты, – усмехнулась Киара. – Не будь как твой покойный брат и ваша мама. Мы могли бы дружить прайдами.       «О Айхью, зачем я это говорю? Вдруг эти слова обернутся против Сансет? Но разве этот мальчик заслужил такого отношения? Я не должна быть параноиком, а вот поступать по совести – должна. Мы же можем объединиться и быть крепкой силой. Три прайда смогут противостоять чему угодно. Нам незачем ругаться между собой», – тем временем размышляла про себя Киара, ощущая противоречивость своих чувств. С одной стороны, какая-то её часть злорадствовала, что Кову не близок с сыном, а значит, не подумает заменять им Сансет, но, с другой стороны, её сильное чувство справедливости требовало мира между отцом и сыном.       – И делить совместную трапезу, – буркнул Кову. Обернувшись и взглянув на жизнерадостную песочную львицу, он хмыкнул. – Святой отец... Он ничего не делает в прайде, понимаешь? Только рассказывает сказочки о спасении душ и о учении Айхью. Он не может работать, поскольку, видите ли, мирские дела ему не подходят. Духи могут связаться с ним в любой момент. А этот... – Кову прожевал очередную колкость, но лишь многозначительно кивнул в сторону сына, – им восхищается! Я за месяц делал больше здесь, чем отец Вито за всю свою жизнь! Но мне он так не радуется!       – Быть может, потому, что ты изнасиловал его мать? – вкрадчиво поинтересовалась Киара. Это возмутило Кову.       – Я никого не насиловал! Если бы она так этого не хотела, то избежала бы подобного. И нечего ей было со мной флиртовать – сама виновата. Она не бедная жертва, как любит говорить о себе. И я не удивлюсь, если святой отец её освящает сейчас.       – Порой ты невыносим, – закатила глаза Киара, но невольно усмехнулась на последней фразе, стараясь не обращать внимания на боль от упоминания близости между Ситарой и Кову. Но как не обращать на это внимания, если плод этой связи идёт прямо перед ней, недовольно помахивая хвостом?       – Вот мы и пришли, – сухо известил всех Алеик, косо посмотрев в сторону отца.       Они стояли перед входом в пещеру, откуда доносились странные порыкивания и дивные вои. Кову с Киарой переглянулись, и королева увидела в глазах супруга взгляд а-ля «Ну, я тебе о чём говорил?». Обернувшись, Киара заметила, что остальные тоже были в замешательстве. Кто-то смущенно потупил глаза, кто-то отвёл их в сторону, стараясь не смотреть на вход, кто-то прыснул со смеху, а кто-то выглядел крайне озадаченно. Тем не менее бесстрастные лица стражей не выражали ни единого намёка на то, что происходит внутри. Не обращая внимания на посвистывающее вкрадчивое: «Святой отец освящает пещеру королевы», Киара выжидательно посмотрела на сбитого с толку Алеика.       – Королева Ситара просила не беспокоить их с проповедником. Они молятся Айхью за упокой почившего короля Иджары, – кратко сообщила одна из львиц.       – Коне-е-ечно, молятся. Мы не будем им мешать, – невинно улыбнулся Кову, за что получил недовольные взгляды от сына, жены и Малки.       К их счастью, через несколько минут звуки стихли, и ко входу неторопливой поступью направились две фигуры. Когда они вышли под солнце, то Киара смогла наконец получше рассмотреть соперницу, а также познакомиться с отцом Карамы. Серая львица смерила пришедших холодным взглядом серо-голубых глаз, но при взгляде на Кову её глаза заблестели от скрываемой ненависти. Рядом же стоял большой и крупный лев с простодушным широким круглым лицом и маленькими лукавыми, но живыми серыми глазками. Он был серовато-песочного цвета, а его грива была цвета пыльной дороги, но всё же виднелось в нём какое-то сходство с дочерью, хотя та и была копией матери.       – Ты такая растрёпанная. Хорошо помолилась? – ехидно подметил Кову, получив ощутимый пинок сбоку. Ситара едва удостоила его взглядом.       – У вашего прайда было бы меньше проблем в своё время, если бы вы слушали голос богов. Вам не хватало веры и доброты, – сухо прокомментировала она.       – Но боги почему-то были более благосклонны к нам, – фыркнул Кову. На сей раз Ситара зло посмотрела на него, а затем расплылась в ответной ехидной ухмылке.       – Неужели? Тогда где же твои дочери, Кову? – вкрадчиво поинтересовалась она.       Киара ощутила, как помутнело у неё перед глазами. Слёзы подкатили к горлу, и ей стоило многих усилий не заплакать перед Ситарой. Конечно, она, вероятно, хотела задеть только Кову, но удар прошелся и по ней. Киара глубоко вздохнула, чувствуя, как разрывается её грудная клетка от боли. Она права. Благословение богов проявляется не только в условиях жизни, а в благосклонности к королевскому роду. Боги долгое время не были к ним милосердны. Она ощутила ласковое прикосновение к себе. Распахнув глаза, она встретилась с понимающим и грустным взглядом Малуки. Кову сидел рядом и тихо рычал, гневно смотря на бывшую возлюбленную. Удостоив её уничижительным взглядом, он обернулся к Киаре и неожиданно ласково коснулся её носа своим.       – Прости, – тихо произнёс он. Успокоившись, Кову повернулся к Ситаре, стараясь говорить ровно и спокойно. – Прости, мне не стоило так себя вести. У тебя умер отец... Как и у моей жены. Я... приношу свои соболезнования.       – Ты мог бы и не напрягаться. Я всё равно не поверю, что тебе жаль, – хмыкнула львица, а затем виновато взглянула на Киару. – Простите и вы меня. Ваш супруг умеет выводить из себя, но мне не следовало затрагивать эту тему.       – Ничего страшного, – фальшивая улыбка, фальшивые слова, но порожденные вежливостью и долгом. – Королева Ситара Вторая, владычица Истленда, я, королева Киара Первая, владычица Прайдленда, в сопровождении своих ближайших подданных пришла к вам по делу касательно неизвестной угрозы, которая нависла над всеми прайдами.       – То есть Кову здесь как представитель делегации? – вопросительно вскинула бровь Ситара. Покосившись на сына, она спросила: – А как же обещание?       – Одиннадцать львиц уже распределяются на процессы, мама, – доложил Алеик, за что был вознаграждён обожающим и любящим взглядом матери, который тут же сменился возмущением.       – Одиннадцать? Их было тринадцать! Я требую объяснений!       – Их и было одиннадцать. Десять львиц и Аскари, несовершеннолетняя племянница Кову, которая пошла за матерью. По договору она и не должна была идти – то была её инициатива. А Витани осталась дома. У неё есть важное задание в прайде, – Киаре не нравилась требовательность Ситары. Ей казалось, что львица могла бы проявить и больше участия. – Кову останется, как и было оговорено, но он король Прайдленда и имеет право присутствовать на сборах. А вместо Витани мы взяли Тару. Место Аскари же займёт Карама.       Она кивнула на удивительно притихшую львичку, которую королева смерила скептическим взглядом, а вот лев подле неё засветился радостью и удивлением, явно узнав дочку.       – Она не из их числа, – повторила она фразу сына, сузив глаза. – И она не Витани.       – Это так. Но она из вашего числа и тоже захотела помочь, а заодно увидеть своего отца, – Киара деликатно умолчала о том, что Карама просто путалась в прайде и многим просто мешала своей неугомонной энергией.       – Отца? Но у нас...       – Она моя дочка, Ситара, – перебил королеву лев и с улыбкой обратился к дочке. – Кари!       – Папочка! Папа! – юная львица радостно бросилась обнимать своего отца, чем явно повергла в шок Ситару.       – Дочь? Со львицей из Прайдленда?       – Ох, Ситара! Любовь так непредсказуема! – рассмеялся лев, обнимая радостную дочурку. – Она ведь на полгода старше Алеика.       – Сомнительно, – коротко буркнула львица, глядя на детский энтузиазм Карамы. – Пожалуй, найдите ей какое-нибудь безопасное занятие.       – Хорошо, – кивнул лев, а затем игриво толкнул юную львицу в бок. – Ну, как там Ола? И как ты сама? Пойдём-пойдём! Найдём для тебя занятие по душе...       Подождав, пока семейная парочка скроется из виду, Малка многозначительно откашлялся, привлекая внимание Ситары. Серая львица с вежливым интересом изучала льва, всем своим видом излучающего власть и силу, несмотря на возраст.       – Я, король Малка, Четвёртый носитель этого имени, владыка Маунтленда, также приношу вам своё соболезнование в связи с утратой отца и правителя, но, Ваше Высочество, время идёт, а дело не терпит отлагательств – нам необходимо всё обсудить. С моей стороны тоже присутствуют доверенные лица – это мои наследники, сын и внуки.       На землю также опустился Каси. Орлы всё это время патрулировали небо и следили за обстановкой, дожидаясь благоприятного момента. Когда они увидели, что Карама покидает деловую группу, то тогда решили спуститься – они также должны были присутствовать на совещании. Важно поклонившись, Каси и трое его сыновей гордо представились Ситаре.       – Это ваш сын прилетал на днях? – мягко уточнила она у самого крупного из орлов. Обычно бесстрастные глаза подёрнулись грустью.       – Так точно, Ваше Величество. Ндери... Моего сына звали Ндери.       – Он выполнил свой долг, командир. Мне жаль. Он был славным орлом, – понимающе кивнула Ситара, с трудом веря в то, что та птица, которая прилетала совсем недавно и чей вид дышал юностью жизни и надеждой... жестоко убита.       – Он был одним из лучших, – подтвердил старый, но крепкий орёл. – Примите же и мои соболезнования, миледи. Мы услышали о вашей потере... Это ужасно.       – Благодарю вас, – Ситара вновь вежливо поклонилась, а затем, мрачно взглянув на сына, повернулась в сторону входа, приглашая всех следовать за собой. – Что же, нас ожидает длинный разговор.