Сложный выбор

— Леон в больнице и, думаю, не выйдет, пока Фран не очнется. Людмила кинула сумку на диван, снимая туфли на каблуках и кидая их в сторону. Сев в кресло, девушка со вздохом вытягивает ноги, чтобы они хоть немного отдохнули. Ей становится все труднее оставаться собой и ходить на каблуках. И она знала почему. Догадывалась. Федерико сел рядом, аккуратными движениями растирая ноги девушки, от чего она улыбнулась. Ей всегда нравились его прикосновения, хотя она и осознавала, что Феде другой, не такой, как они все. Но, тем не менее, любимый. — Мы можем помочь ему? — спросил парень, заглядывая сквозь глаза в душу Ферро. — Мы можем просто быть рядом, — Людмила убирает прядь светлых волос, что так словно невзначай упала, с лица. И заправляет за ухо привычным ей движением. В котором было столько грации, что Федерико засмотрелся. И тут же покачал головой. — От Диего ничего не слышно? Вопрос прозвучал как выстрел. Федерико замер, чувствуя, что сейчас будет новая истерика. Встав, он пошел на кухню, лишь бы не видеть ее недоуменного выражения лица. Он не может рассказать ей правду. И никогда не сможет. Людмила Ферро всегда была для него неким маяком, пристанищем, где можно отдохнуть душой. Своевольная блондинка всегда отлично его понимала и не задавала ненужных вопросов. За что он был ей благодарен. Она первая узнала о его ориентации. И не то чтобы даже не посмеялась, наоборот, сжала его руки, в тот миг холодеющие, потому что сердце замедлило ход. И улыбнулась. Искренне. Наверное, потому, что только он видел за маской дивы, что так любил его брат, нежную и ранимую душу. Они были похожи — гей, которого отвергало такое демократичное общество Аргентины, и девушка, чья жизнь оказалась под осколками былой любви. — Федерико, почему ты не хочешь мне рассказать о Диего? Где он? Он страшился и ждал этого вопроса. Но он не может ей рассказать, потому что пообещал. Брату. — И главное, — Федерико вздрогнул от этих слов, переводя взгляд обратно на Диего. Тот, всегда сильный и непоколебимый, застыл со слезами на глазах. Сгорбился, словно старик, на которого рухнул небосвод, прогибая его, заставляя вплотную приблизиться к земле, словно желая покарать за все его проступки. — Позаботься о Лу. И никогда не рассказывай ей всей правды, — прохрипел брюнет. — Побереги ее, Феде. Обещай. — Обещаю, но уверен ты и сам… — он не успел договорить, глядя на брата. Та истина, что всегда была рядом, ускользала. Растворялась. И последнее связующее с прошлой жизнью исчезло. Еле сдерживая слезы, Федерико сел на асфальте, не в силах сдвинуться и жить дальше. — Он скоро вернется, Людмила, — натянуто улыбнулся Федерико. — Будешь сок? Я схожу в магазин, я скоро, — не слушая ее попытки остановить его, Феде вылетел из дома и пошел в сторону парка. Если она продолжит допрос, он не выдержит и расскажет. И тогда неизвестно, чем все закончится. Он должен выстоять. Он остался единственным мужчиной, так любимым Людмилой.

***

— Приятно удивлен, Томас, если честно, — с улыбкой сказал Пабло вошедшему в его кабинет бывшему ученику. Заявившему, что хотел бы продолжить обучение и готов догнать всех. — Ты ведь потрясающий музыкант. Как было в Мадриде? — Отлично, но студия там не сравнится с этой, — улыбнулся Эредиа. — Ну так что? Я принят обратно? — Добро пожаловать, Томас, — пожал его руку Пабло и улыбнулся заглянувшей Виолетте. — Вилу, встречай нового старого ученика, — сказал он, указывая на Томаса. И Кастильо расплылась в улыбке, подходя и обнимая парня. — Я так скучала, — выдохнула она, отходя от него и сжимая его руки в своих. — И дождалась, я верила в это.

***

— Фран! — Людмила буквально вбежала в ее дом, снося все на своем пути. Если то, что сказал Диего — правда, то их спокойно жизни, относительно спокойной, пришел конец. — Трейро! — Да, Людми? — брюнетка вышла из кухни, вытирая руки о полотенце. — Извини, мы с Лукой готовили пиццу. Что случилось? — Ты еще не знаешь? — Людмила выдохнула и сказала спокойнее. — Томас скоро вернется. Франческа почувствовала, как грудь сдавило, словно ей перекрыли доступ к кислороду, пока она находилась под водой. И словно ее поглощала эта глубина, увлекая все дальше и дальше от поверхности. И голос подруги, словно издалека, пытался добраться до ее разума. Подруги ли? Задворками сознания Франческа понимала, что стоит Эредиа перейти за порог студии, как Людмила повиснет на его шее, забыв о друзьях. Все знают, какая она — сверхновая. И в то же время, пришла бы Ферро, если бы хотела снова быть с Томасом? Если только сделать больнее. Мозг девушки медленно возвращался в реальность и звук голоса Людмилы уже отчетливо долбил в голове. — Фран! — и в голосе беспокойство. Поддельное или нет? — Все хорошо, Франческа, мы справимся. Брюнетка подняла взгляд на Людмилу. И все же — она была ее подругой. Сейчас блондинка сжимала ее руку, не давая ей полностью вернуться в то потерянное состояние, как после отъезда Эредиа. И спокойно задышала, успокаиваясь. Она рядом. Леон рядом. И они справятся. Все вместе. — Франческа, — выдохнул запыхавшийся Леон, входя в дом. Он сам только узнал о Томасе и спешил к ней, боясь, что испанец уже прилетел и тут, забирает его Франческу. Увидев девушек, он облегченно выдохнул, однако, понимая, что, по сути, у него нет прав на Фран. Хотя сердце парня давно решило по-другому. Подойдя к девушке, он облегченно сжал ее в своих объятиях и скорее почувствовал, чем увидел улыбку девушки. И теперь Франческа была еще более уверена — все наладится.

***

Зайдя в студию, Людмила была готова ко всему, кроме как к встрече с Томасом. Которого она, по-своему, любила. Хотя образ из ее головы вытеснялся другим испанцем. Который сбежал от нее. Они все от нее сбегали, оставался только Федерико. Милый и лучший друг, которому она всегда была готова пожаловаться в жилетку, чувствуя, как он перебирает длинные светлые локоны. Каждое его прикосновение приносило ей блаженство и восторг. И жаль, что его сейчас не было здесь, в этом логове, кишащем всякими Эредиа и Кастильо. Уже минут пять спустя Ферро осознала, что прийти сюда было глупой ошибкой. Франческа в больнице, до сих пор не приходящая в себя, Леон с ней, все еще караулит каждое случайное движение ее ресниц, слушает, как она дышит, пока спит. Спит. Именно так убеждал себя Леон, ожидая пробуждения спящей красавицы. Диего исчез в неизвестном направлении, хотя часто приходил с ней в студию. А Феде поморщился при одном упоминании этого места, предпочитая сидеть за компьютером и монтировать очередное видео. — Людмила! — раздался сзади противный голос, обладательницу которого хотелось прихлопнуть, как муху. Или назойливого комара, как те, которых Диего и Людмила видели, отдыхая на выходных за городом. — Вилу, — повернулась с приторной улыбкой Ферро. — И как ты до сих пор тут учишься, не пропитав все ядом своей неискренней улыбки? — неужели, она хоть на ком-то могла выместить всю злость на Диего. — Людмила, а я просто хочу поделиться своей радостной новостью с тобой, — все так же улыбаясь, ответила шатенка, до которой не достигли отравленные стрелы сарказма Людмилы. — Томас снова будет учиться с нами, — подойдя к парню, Виолетта обняла его, поцеловав в щеку. — И он вернулся ради меня, — торжествующе, словно занося последний удар в сердце блондинки, сказала Кастильо. «Вернулся. Он вернулся», — носилось в голове блондинки, что все никак не могла сосредоточиться на заданиях, которые давала Анжи. И лишь на последний вопрос девушка подняла голову и рассеянно кивнула. — И так, — произнесла Анжи, едва все стали ее слушать. — Для вас новое парное задание. Зная ситуацию Франчески и Леона поверхностно, с необъективной стороны племянницы, Сарамего предпочитала не влезать в эти отношения. И учитывая все, что происходило, она уверенно разбила ребят на пары: — Итак, Виолетта с Макси, Нати, ты будешь в паре с Брако. Людмила и Томас, рада буду вас услышать, Камила с Бродвеем, разумеется, - улыбнулась светловолосая. — Остальные разбивки будут на стенде. Она вышла из класса, где повисло тяжелое молчание. Людмила и слова сказать не успела, как Виолетта вылетела из класса, спеша за своей тетей, Камилла побежала за ней, Макси с Нати, пожав плечами, вышли. Остальные тоже поспешили покинуть класс, оставляя Томаса наедине с Людмилой. — Людми, — повернулся к ней Эредиа, но блондинка посмотрела на него и голосом, звенящим от слез и отвращения к самой себе, ответила: — Томас, не трожь меня, пожалуйста. Забрав сумку, девушка вылетела из класса, спеша домой. А слезы глушили ее, заставляя оплакивать саму себя.