Мы сидим дома у Фреда 17 октября 1986 года. Расфокусировать взгляд в свете цветной гирлянды, которую этот придурок вытащил из рождественского хлама, в шутку выпрашивать торт, слушать то Kiss, то Ice-T — звучит хорошо, да? Только какого чёрта тут делают Kiss, если это мой день рождения, а не Фреда?! Кстати, он подарил мне сегодня новую пластинку Beastie Boys, свежую прям, буквально на днях дропнули. Не знаю, где он её только достал в нашем захолустье, но обосрался я от радости конкретно.
А ещё мы пьём дебильный тыквенный эль от Buffalo Bill's, который появился в продаже только в прошлом году и никому не понравился. Но Фреду надо быть в тренде и много выёбываться, а ещё шутить про то, что сегодня Хэллоуин.
Когда хард-рок сменяется на Боуи, я откидываюсь на жёсткую кровать, чтобы башка не так сильно кружилась. Не то, чтобы меня так убило 6-градусное пойло, сумасшедшие разноцветные фонарики, землистый аромат дождя из окна, или синющие смеющиеся глаза. Хотя, последнее…
Я смотрю на парня, который стал бы королём выпускного и танцевал под «Save the Last Dance for Me» с первой красавицей школы — если бы не связался со мной. Спустя год мне больше не кажется, что Фред дружит со мной ради какого-то пранка, и в любой момент из-за его спины вырастет Ди Анджело со своими дебилами. Которые устроят мне второй день рождения — в том случае, если после этой встречи я потом выйду из комы. Нет, несостоявшемуся королю выпускного за последний год ломали нос, два ребра, подбили глаз, а ему и похуй: ржет чего-то постоянно, в группе играет, заботится обо мне больше родной мамаши.
Кажется, я хочу его поцеловать.
Почему эта мысль пришла в голову после того, как я вспомнил свою мамашу?
Неважно, ну бывает, подумаешь о какой-то несусветной херне. Не буду на этом зацикливаться, я ж не пидор, так какие проблемы тогда могут быть…
Фред рассказывает какие-то байки с последней репетиции своих недорэперков Reckless Crew, хвастается новыми треками, которые живут пока только в его блондинистой голове, а я не понимаю: почему он до сих пор со мной возится? Чем больше увязаю в этой мысли, тем больше хочу доказать ему: я уже не тот избитый ребёнок, которому он спас жизнь мёрзлым осенним днём год назад. Я взрослый. Со мной ахуенно и интересно. И я могу вернуть всю поддержку, творческий драйв и миллионы поводов улыбаться, что забрал у него в этом году.
Я всё ещё хочу его поцеловать.
Может, я бухой, всё-таки?
Приподнимаюсь и делаю глоток шестиградусного пойла: ещё холодненькое, круто. Потому что в груди горит нещадно. Так, что хочется выбросить себя из окна, отдаться осеннему ветру, уткнуться лицом в грязную, промокшую листву, и засмеяться громко от того, что я такой дурак. Вот, теперь-то пиво точно начинает активно разливаться по венам, потому что голова кружится сильнее, а размалёванные чуваки из Kiss будто ржут надо мной с многочисленных постеров. И говорят, что я, все-таки, пидор.
Хочу поцеловать его так сильно, что приходится сжимать кулак правой руки и впиваться ногтями в ладонь.
— Фред, научи меня целоваться!
Я такой тупой, блин. Класс.
«Сейчас меня отпиздят по старой доброй традиции» — думаю я. Нахожу в себе силы посмотреть другу прямо в глаза, а там…
Там взрываются планеты и рождается новое солнце, с тройной силой полыхающее, потом его топит синее-синее море, нервное после дождя, но уверенное в своей необъятной силе. Море светлеет, успокаивается, а сам я захлебываюсь в нём и забываю о том, что когда-то умел дышать. Искры на воде слепят, и не видно ни серого, мусорного Детройта, ни гипер-агрессивных цветных фонариков, ни рокеров с плакатов. Только море и парень, который стал для меня королём выпускного ровно год назад.
Сажусь на кровати, когда он придвигается ближе. Убирает рыжую чёлку с моего лба, смотрит пристально, едва улыбается.
— Маршалл.
Вспоминаю, что только с Фредом полюбил имя своего тупого папашки, которого знать не знаю. И моё, по совместительству.
— Чё?
— Ты реально с одного глотка так надрался?
— Придурок что ли? Вот, смотри!
Закрываю глаза, вытягиваю вперёд указательный палец и касаюсь точно кончика своего носа. Вот, не надрался совсем — к слову, в голове действительно прояснилось. Фред усмехается.
— Ладно, верю. Зачем оно тебе надо и почему именно я?
Он не орёт, не бьёт мне морду, и вообще никак не выражает осуждение. Только ситуация от этого легче не становится: хочу отрезать свой длинный язык и скормить его тому облезлому псу, которого постоянно подкармливает Кори, брат Фреда. А ещё у меня нет ответа ни на один вопрос, который может сейчас прозвучать.
Но я всё равно говорю:
— Потому что мне уже 14, у меня ни разу ни с кем не было. Ну, ты понял. Ты никому не распиздишь, если я облажаюсь. Потом с девчонками проще будет. А ещё я тебе больше всех доверяю и наверное, даже не хочу, чтобы это был кто-то другой. Вот.
Друг почему-то вздрагивает. А я сам не понял, что тут высрал, если честно. Надеюсь, не раскраснелся хоть, как девочка из аниме (я такое не смотрю, если что).
— Маршалл, ты уверен? Это же твой первый поцелуй, мог бы отдать его какой-нибудь красотке, нафига тебе я?
— Успею ещё. Сейчас я очень хочу, чтобы это был ты. Сегодня. Но если тебе противно, то давай закроем тему и забудем обо всём. Может, я реально наебенился.
Вздыхаю и закрываю руками лицо, потому что теперь-то щёки точно горят адским пламенем. Пожалуйста, пусть он поверит, что я просто бухой, пусть я сам в это поверю, а завтра мы поржём над этой ситуацией и останемся корешами без всякой хуйни. Только вот «как раньше» уже не будет, потому что в 14-й день рождения я до боли в лёгких захотел поцеловать своего друга, важнее которого у меня нет никого в этом мире. Лучше бы и не спрашивал, а сразу перешёл к действиям. Пусть бы он мне даже въебал, зато эта дрожь на кончиках пальцев успокоилась бы, а сердце перестало разбивать до трещин грудную клетку.
Он берёт меня за запястья и мягко убирает мои руки от лица.
Смотрит секунду так, как не смотрят даже в самых сопливых романтических фильмах.
А потом я умираю.
***
Такси остановилось, я молча расплатился и вышел из машины. Постоял пару секунд, подставляя лицо цветочному майскому воздуху, который пробивался даже через городскую загазованность. И с удивлением понял, что вообще не волнуюсь.
Хотя, конечно, я миллиарды раз прокручивал в голове сценарий того, как произойдет эта встреча. Сценарий номер раз (говёный): равнодушие и попытки сделать вид, что нас ничего никогда не связывало. За такое можно и в морду дать, что я с радостью сделаю. Только вот это было бы не в духе Фреда — по крайней мере, того, который пока не просыпался знаменитым.
Сценарий номер два (получше): нормально общаемся, вспоминаем былое, ржём, как в старые добрые. Может, фиток какой-нибудь запишем, мы ведь об этом мечтали, когда часами дрочили микшер и правили друг другу тексты, да, Фред?
Сценарий номер три такой ебанутый, что я о нём даже думать не буду.
Я закурил как-то слишком вдохновленно и с чувством: опять же, потому, что на нервяке давно не пил и не принимал ничего. Что бы ни произошло, это будет необходимо, потому что затянувшийся сериал не то про копов, не то про любовь сегодня закончится.
***
Чего я ждал от этой встречи? Хуй знает, наверное, того, что меня стошнит от волнения. Но точно не чувства, что я… дома? Впервые за много лет. Дома.
Фред Дёрст болтает на ходу с каким-то чуваком из группы, все настраивают аппаратуру, бегают туда-сюда, угорают не пойми с чего. Пока меня не заметили, пялюсь на него, как дурак. Уже не блондин и не дрыщ, бородку отрастил, а глаза эти синие блядские, которые парализуют на долю секунды, даже когда их взгляд не обращён на меня — всё те же. Готов поклясться, из-за этих глаз в койку к Фреду дамочки с разбегу прыгают.
Энергичные движения, громкий голос — точно такие же, как в те моменты, когда в школе меня освистывали на местных рэп-баттлах, а он пытался заткнуть всех и сразу и уже намеревался кому-то въебать, хоть и не особо любил драться.
И то, что я здесь, с ним, снимаюсь в его клипе — это так, мать его правильно!
— Маршалл! Блять, неужели, это реально ты?
Ну хули, здравствуй.
Машу рукой как-то слишком неловко для 27-летнего мужика и улыбаюсь так, что хочется плакать: а ещё я в целом улыбаюсь раз в пятилетку, и поэтому чувствую себя сейчас тем ещё идиотом. Он идёт ко мне и тоже лыбится, а потом обнимает: сначала крепко-крепко, затем ослабляет хватку, и получается как-то очень бережно, будто я — китайская статуэтка за лям долларов. Кладу руки на его спину, сжимаю большую белую футболку. И мечтаю, чтобы чёртовы пацаны из Limp Bizkit исчезли из мира, а с ними все вот эти операторы, техники — пусть останется только он. Чтобы Бог отменил свет, и в студии стало темно, потому что синие глаза опять вырезают из меня душу. Чтобы замерли часы и наступила полная, необъятная тишина. Один лишь звук хочу слышать — сумасшедший стук там, где моя грудная клетка врастает в его.
— Привет, Маршалл.
Фред хохочет и отпускает меня — без его рук Америка становится жутко холодной. К нам подходят остальные ребята.
— О, Эм, привет! Так вы че, прям кореша что ли? — спрашивает один из них, кажется, Джон. Может, удивился, что Фред использовал моё настоящее имя, а не псевдоним.
— Чувак, у нас такая история, что ты заебёшься слушать, — фронтмен группы закатывает глаза, и в ответ на удивленные взгляды товарищей всё-таки поясняет, — Учились вместе.
Пока всё идёт по второму сценарию нашей встречи. Ладно, неплохо.
— Нихуя себе у вас там золотая жила в Детройте! А Тупак с вами, не учился, случайно?
— Чееел, завали, — отмахивается Фред и возвращает внимание мне, — Ты первый пришёл, пойдём, я тебе пока покажу тут всё. Пацаны, без меня разберётесь?
Не дожидаясь ответа, он берёт меня за руку и уводит из комнаты — я уже перестаю понимать, что происходит, и просто надеюсь, что парни слишком увлечены своими делами. Руки снова дрожат, и Фред это замечает, потому что едва заметно проводит большим пальцем по моему мизинцу. Но я не волнуюсь: что бы ни случилось, так надо. Я верю ему, как верил 12 лет назад.
Это очень похоже на третий сценарий.
Мы оказываемся в небольшой комнате для отдыха, Фред мягко отпускает меня и закрывает дверь. Смотрит секунду, и море в родных глазах заходится в огненном шторме.
— Маршалл Мэтерс, я пиздец как хочу тебя поцеловать.
