Третья звезда налево

      Они снова куда-то едут. То ли прочь от Портленда, то ли в самый его центр. Венди не знает ответа. Её веки плотно сжаты – девушка пытается уснуть, но ничего не выходит. Нестерпимо хочется есть, ведь последней её трапезой был небольшой ужин с Майклом и Джоном перед отъездом, который по-настоящему так и не состоялся… Сейчас они уже могли бы быть в Нью-Йорке, верно?       Майкл сказал ей по секрету, что там продаются самые вкусные гамбургеры.       «- Поверь, сестрёнка, тебе понравятся бургеры большого города, - самый младший из Дарлингов подмигивает Венди и, взглянув на прислушивающуюся к их разговору хозяйку заведения, добавляет, - хотя они и у миссис Лукас просто волшебные.       - Не обращай её в свою веру, Майкл, - Джон притворно сердится и деловито поправляет очки, съехавшие с переносицы, - милая, в Нью-Йорке полно вкусной и полезной еды, которая во многом превосходит эти ваши «бургеры».       Джон вполне натурально изображает крайнюю степень отвращения, в то время как младший братец подносит один из гамбургеров к его лицу с демоническим шёпотом:       - Бургеры наступают…       Венди заливисто смеётся, не в силах поверить, что они наконец-то вместе. В безопасности»       Желудок девушки тоскливо урчит. Она открывает глаза и с сомнением смотрит на Пэна: неужто он решил уморить её голодом? Да, и как насчёт того, чтобы самому подкрепиться? ***       Питер замечает состояние Венди, и по его губам пробегает ухмылка: гордячка готова умереть с голоду, но ни за что не попросит его остановиться в ближайшей закусочной. Всё-таки с расстановкой приоритетов у девочки явные проблемы. Хотя… какая она «девочка»? Кажется, в первый раз он увидел её лет так сто тому назад. В Неверленде время всегда подчинялось его воле: оно то текло, как патока, то ускорялось, перелистывая дни потрясающе быстро. Однако другие миры продолжали развиваться равномерно и поступательно, поэтому соотнести длительность того или иного события всегда было довольно трудно…       Малкольм видит яркую вывеску «Гостиная. Ресторан. Круглосуточно» и сворачивает в проулок. Он проголодался и изрядно устал. Магии в этом мире почти нет, а одной мальчишеской веры для чуда явно недостаточно. Каждое заклинание требует предельной концентрации сил. Не будь он так хорошо знаком с мистическим искусством, ничего бы и вовсе не вышло. Только вот Дарлинг об этом знать не следует.       Венди послушно выходит из машины, не дожидаясь приглашения или приказа. Пэн замечает в её взгляде что-то похожее на облегчение. Так, значит, она боялась, что он собирается убить её таким антигуманным способом?       Питер сдавленно хмыкает: он, конечно, самый опасный из ныне живущих злодеев, но такие зверства ему не по вкусу.       Он прикрывает глаза, крепко сжимая подобранные на крыльце листовки. Через несколько секунд они начинают слабо светиться, а затем медленно, будто с неохотой превращаются в несколько хрустящих зелёных купюр. Пэн внимательно изучает их: в прошлое своё пребывание в этом мире он не волновался о таких глупостях как бумажные деньги, но теперь ему, кажется, придётся здесь задержаться, а значит, к валюте следует отнестись серьёзно.       Питер мысленно сравнивает получившиеся на бумажках изображения с теми «образцами», что он успел заметить на столе у своего бывшего подчинённого, и довольно хмыкает: получилось просто отлично. Невольно вспоминается та афера с поддельными деньгами, которую он провернул ещё до того, как стал отцом. Эх, если бы тогда он хоть что-нибудь смыслил в магии…       Прерывая собственные размышления, Пэн заходит в гостиную-ресторан и направляется к стойке, за которой сидит довольно симпатичная женщина средних лет. Она заворожено смотрит на большой монитор, расположенный под потолком, и Питеру приходится пару раз прокашляться, чтобы работница гостиницы, наконец, обратила внимание на двух подростков с излишне серьёзными лицами.       - Мы хотим снять комнату, - раздражённо кидает Пэн. Всё-таки, как же хорошо было в Неверленде, где он был единственным хозяином! А это бесконечное ожидание и необходимость постоянно что-то у кого-то просить крайне утомляют.       - Одну на двоих? – женщина смотрит на них с неприязнью. Всё-таки современные дети ужасно распущенные.       Питер прекрасно понимает, что именно не устраивает любительницу телешоу и, опасаясь, что она заупрямится и выставит их на улицу (в этом мире нет никаких гарантий, к сожалению), успевает кое-что скорректировать в их «паспортах».       Затем кивает с ангельским выражением на вечно юном лице:       - Да… мы брат и сестра. Ждём наших родителей.       Пока служащая записывает их данные («Венди и Питер Пэнсон… Да, ваши родители любят сказки, как я посмотрю!»), Пэн с усмешкой замечает негодование своей спутницы. Да, конечно, для неё все эти семейные узы слишком важны. Наверняка, девчонку тошнит от одной мысли, что его считают её братом. Но Питера выражение смертельной обиды в больших серо-зелёных глазах лишь забавляет.       Когда они, наконец, оказываются за небольшим столиком местного ресторана, больше напоминающего третьесортную кофейню, Венди на какое-то время прекращает операцию под названием «испепели самого злобного мага всех миров взглядом». Сначала им предлагают меню, но затем быстро выясняется, что примерно половина блюд в нём – результат разыгравшегося воображения хозяина гостиницы. В конце концов, Питер останавливается на большой яичнице с двумя сэндвичами, а Венди выбирает жареную картошку с парой ломтиков курицы и шоколадное мороженное. Когда она добавляет к заказу десерт, Пэн присвистывает:       - Решила отпраздновать начало нашего турне с должным размахом?       - Нет. Просто соскучилась по шоколаду, - игнорирует его колкость девушка. Возможно, действительно странно есть сладкое после всех событий прошедшего дня, но Венди кажется, что только любимый десерт сможет её успокоить.       Вечный мальчишка хочет ответить ей, но не успевает: повар, оказавшийся одновременно и официантом, приносит заказанные блюда на большом подносе.       - Приятного аппетита, - произносит он также жизнерадостно, как если бы желал ребятам немедленной и страшной смерти, но их настроение кухонного мастера мало волнует.       Оба набрасываются на еду так жадно, будто эта первая трапеза в их жизни. Над столиком, наспех прикрытом желтоватой клеёнкой, устанавливается благодатная тишина. Впрочем, Пэн не упускает возможности приглядеться к своей невольной спутнице. Пусть это и странно, но он никогда не обращал на девчонку должного внимания. Она всегда была только средством, с помощью которого Питер руководил её братьями – никак не больше. Порой, правда, он заставлял Венди выполнять ещё какую-нибудь, довольно грязную работу, но при этом Пэн никогда не задумывался над тем, в какого человека успела превратиться Дарлинг за годы, проведённые в Неверленде. Да, и о «доневерлендовской» Венди он знал лишь самое необходимое, считая её наивной и недалёкой мечтательницей с излишней склонностью к самопожертвованию.       Сегодня она удивила его. Сначала там, в машине, когда выяснилось, что со смекалкой у Венди всё в полном порядке, а затем у Джорджа… По мнению Питера, её бунт был глупостью, но он не мог не признать, что в этом безрассудном сопротивлении присутствовал определённый шарм. Хотя глупости всё-таки больше.       А ещё Дарлинг решила, что ему нужна её помощь. В каком-то смысле она даже права, и не стоит её разочаровывать. ***       Поднявшись в комнату на втором этаже, выделенную им служащей, Венди оглядывает неуютное помещение, отмечая, что потолок здесь слишком низкий, а стены выглядят так, будто их не белили лет десять. Питер привёз их в весьма сомнительное место, и это настораживает девушку, привыкшую всегда ожидать подвоха от неугомонного и зловредного юноши.       Сам Пэн тем временем растягивается на кровати во весь рост и с улыбкой смотрит на Венди. Прошедший день был на редкость сложным, но сон пока не прельщает Питера. Гораздо забавнее – устроить небольшую словесную перепалку с Дарлинг. К тому же им, так или иначе, нужно обсудить некоторые детали их совместного путешествия, которое явно угрожает затянуться.       - Ну, что ты там встала? – он пытается командовать, но из-за усталости выходит не очень хорошо. Чувствуя, что сейчас мальчишка почти не опасен, Дарлинг присаживается на другой край большой кровати, мысленно благодаря владельцев гостиной за внушительный размер этого спального места.       - Как ты понимаешь, Венди, я не собираюсь отпускать тебя… в ближайшее время, - продолжает Питер, лениво растягивая слова. Он напоминает девушке кота, вытянувшегося на крыльце после сытного обеда. Того самого кота, которого так опасно гладить против шерсти. Однако главное сейчас – не хорошее сравнение для Пэна, а то, что он произнёс. «В ближайшее время»… В ближайшее время не отпустит, но…       - У меня есть надежда на освобождение? – восклицает она, мгновенно приободрившись.       - Да, - Пэн кивает, стараясь, чтобы она не заметила издёвку, надёжно скрытую в самой сердцевине этого согласия.       - И каковы же условия? – несмотря на нотки надежды, явственно звучащие в её голосе, Венди старается сохранять спокойствие: мало ли что придумал Питер. Может быть, ей придётся убить кого-нибудь или совершить что-то ещё ужаснее.       - Признаюсь честно, меня впечатлила твоя идея насчёт водительских книжек. Не думал, что у тебя такой… - он щёлкает пальцами, будто пытается поймать верное слово, -потенциал. Думаю, ты поможешь мне в поисках. Когда же я достигну цели, - Пэн выдерживает театральную паузу, - ты отправишься домой, к своим ненаглядным братьям.       Девушка смотрит на него с подозрением:       - Так просто? И что мы ищем?       - Да, просто… - соглашается её собеседник, - но ты ведь понимаешь, что если кто-нибудь из сторибрукской компании решит остановить меня, ты снова станешь не больше, чем заложницей.       Эта версия кажется Венди куда более правдивой. Заложница. Что ж… эта роль знакома ей так хорошо, что при одном упоминании проклятого слова, к горлу подкатывает ком из слёз и ругательств. Но Дарлинг сдерживает себя: Питер и без этого прекрасно осведомлён о её ненависти, зачем сгущать краски, теперь, когда он готов освободить её?       - Ты не ответил на второй вопрос, - предмет поисков, столь важных для хозяина Неверленда, беспокоит предусмотрительную девушку. Что нужно Пэну в этом мире? И куда они направятся?       Питер задумывается на несколько секунд. Затем же, словно приняв важное решение, произносит:       - Магия, способная вернуть меня в мир, где не нужно ночевать в третьесортных мотелях, - вот, что нам нужно.       - Магия? Здесь? – забывшись и поддавшись эмоциям, Венди подвигается чуть ближе к собеседнику, но всё равно сохраняет дистанцию, достаточную для манёвра.       - Да. Ты ведь видела, как я колдую.       - Это понятно…       Пэну льстит то, как обречённо и непоколебимо звучит это «понятно». Дарлинг даже мысли не допускает о том, что у его магических возможностей тоже есть предел. Что в мире небоскрёбов и сэндвичей предел угрожающе близок.       - Есть сила… что-то наподобие артефакта, предусмотрительно оставленного мной здесь много лет тому назад.       Венди молчит, обдумывая его слова. Что-то тут не складывается…       - И всё, чего ты хочешь – возвращение в леса Неверленда? А как же… сердце истинного верующего?       В какой-то момент ей начинает казаться, что Питер сейчас прокричит: «Не твоё дело, девчонка!», вырвет её сердце и раздавит его, но ничего подобного не происходит. Пэн задумчиво смотрит в окно.       - Думаю, есть другой способ продлить мою юность, - наконец, говорит он. И Венди невольно вспоминает о том, что на самом деле перед ней сейчас сидит не семнадцатилетний парень, а старик, иссушивший свою душу магией и злодеяниями. Вот только и она, к сожалению, совсем не девочка. Девушка с сомнением смотрит на прядь волос, которую до этого накрутила на палец, и не может избавиться от ощущения, что сейчас локон заискрится и станет седым.       Дарлинг так погружается в собственные мысли, что не замечает пристального взгляда Питера. А он в свою очередь прекрасно понимает, чем именно озабочена девчонка.       - И никаких попыток сбежать или связаться с родными, - чеканит он, отрывая её от тревожащих сердце раздумий.       - Нельзя даже сказать, чтобы они не искали нас?       - Нельзя.       Венди тяжёло вздыхает и, недолго думая, аккуратно ложится на край постели. Её тянет в сон а, судя по всему, Пэн не собирается устраивать скандал и требовать, чтобы она спала на ледяном полу.       Дарлинг пытается понять, что именно в происходящем кажется ей наиболее странным, но ничего не выходит. Остановившись на том, что верить Пэну не стоит, но попытаться исполнить условия договора всё-таки нужно, Венди забывается глубоким, мучительным сном. Ей видится беловолосая старуха с жёлтыми зубами. Она пытается взлететь, отрывается от подоконника, следуя за таинственной тенью и сорвавшись, падает в пропасть.       Питер же долго не может уснуть, искоса наблюдая за тем, как мечется во сне его спутница. Дыхание Венди частое и сбившееся, временами она зовёт братьев и родителей. И почему-то Пэна преследует ощущение, что кошмары мучают её уже не один год. Возможно, всё началось с Неверленда. Или ещё раньше – в тот день, когда она, не послушав Белфайера, отправилась на таинственный остров с тенью без имени и прошлого.       Забавно… сегодня, как и много лет назад, она, сама того не зная, превратилась в одну из карт его собственной судьбоносной колоды. Впрочем, разве сама жизнь не предписала Венди Дарлинг всегда быть в ней, лишь меняя масть и заветную цифру, обозначающую номинал?       Пэн наблюдает, как небо за окном медленно светлеет и строит планы. Он непременно получит желаемое, ведь, как известно каждому, Питер Пэн никогда не проигрывает.