***
Они лежат на кровати Гарри больше двух часов, слушая музыку и играя с котенком (который сейчас лежит на груди кудрявого), но время не чувствуется. Сперва было трудно справиться с мыслями о том, что Луи на самом деле в его комнате, дотрагивается до вещей, возвращает их на место (в основном, неправильное). Но Гарри мирится с его присутствием; с тем, как он садится за его стол, валяется на полу, прыгает на кровати. Сперва было трудно и разговор начать, потому что единственное, что вертелось в голове - ЛуиЛуиЛуи. Но, чем больше они говорили, тем более раскрепощался Гарри, тем лучше он стал в видеть в Томлинсоне обычного человека, а не идеального супер-атлета, который все это время был на первом месте "топа". Он недолго оплакивает потерю этого идеала в своих мыслях, но знает, что так даже лучше. Когда Луи настоящий, из плоти и крови, человек, совершающий разные поступки и ошибки, он даже как-то интересней. Если бы Луи был каким-нибудь персонажем одной из книг Гарри, он бы уже не был таким красивым, а был бы просто бриллиантом с разными гранями. Веселый, иногда саркастичный. Неуверенный - не любит мягкости вокруг себя, что больше всего удивляет Гарри, потому что до этого он казался ему более самоуверенным. (И потому что он всегда был "идеальным"). Но все подходит под описание того вечера с Элеанор, в кафе, на ужине. Когда та осудила Луи за вес, и он начал неуверенно поправлять майку. Луи нравится развлекать, и он сияет, когда Гарри неловко и заботливо "ухаживает" за ним. Куча разных оттенков принимает его лицо, так же быстро, как и ловит солнечный свет гладкая чешуя рыбы. Гарри не может оторвать глаз от Луи. Ему кажется, что он - самый счастливый человек на свете. Просто потому, что он может провести с Томлинсоном пару часов вместе. Луи ловит Гарри на том, что он секретный хипстер, просматривая аккуратно разложенные (по названию) плейлисты безызвестных инди-групп, мотаун-групп, классического рока. Но в его голосе есть что-то настолько приятное, словно ему нравится подшучивать над Гарри. А ему, хм, в любом случае все равно. Сердце Гарри начинает биться чуточку сильнее, когда Луи подбирается к полкам с книгами. Когда рассматривает коллекцию виниловых пластинок (в основном, с блошиных рынков), открытки из разных мест над кроватью. Открытки из коллекции "когда-нибудь". "Когда-нибудь" я, мол, оживу. "Когда-нибудь" попутешествую. "Когда-нибудь" найду друзей, любимого человека и место, которое станет мне домом, а не просто коллекцией чьих-то вещей. Такое ощущение, словно Луи по кирпичику разбирает выстроенные Гарри стены. И, вместо того, чтобы чувствовать себя разбитым, он чувствует себя заново рожденным. Как будто какая-то тяжесть рухнула вниз окончательно. Гарри нравится проводить время с Луи. Когда ты слишком одинок, представление о себе начинает деформироваться, и ты видишь только плохие стороны - которые в тебе никто не полюбит, которые никому не нужны. А вот друзья... Друзья - зеркало. Показывающее только отличные твои стороны зеркало. И, да, Гарри все еще был книжным червем и интровертом, но добрым и в меру веселым. Ну, и странным немного, конечно. Заслуга Луи в том, что он откопал в нем эти черты. И не то чтобы Гарри поэтому нравился Луи - он нравился ему всегда. Скорее, поэтому ему понравился он сам. Мама Гарри просовывает голову в дверь, когда возвращается с работы, и улыбается, видя парней, лежащих на животе бедро к бедру и уставившихся на ноутбук. - На суп останешься, Луи? - спрашивает она. - Хм... Если можно? - Конечно. Джемма уже едет домой, а я схожу в душ. Гарри, милый, покушаете без нас? Гарри встает с кровати, чувствуя, что был пойман на чем-то, что делать был не должен.***
Трюк в приготовлении хороших тако в его оболочке. Гарри никогда не покупает (или не дает своей маме покупать) это безвкусное, приготовленное на заводе и лишь пародирующее настоящее, тесто. Вместо этого он сам сушит тортильи, а затем кидает их в кипящее масло, пока они не начнут пузыриться и хрустеть, а в центре останутся мягкими. Он делал их много раз, и, наверное, по этой части уже стал профессионалом. Когда тортильи готовы, он просто вытаскивает их и промакивает сухой бумажной салфеткой, чтобы убрать остатки масла. Константа готовки - время. То, что Луи не понимает и то, на что у него просто не хватает терпения. Он крадет кусочки еды еще до того, как все приготовится, или, например, играет с котенком. Но, после того, как Гарри ловит Луи на этом, он нагружает его небольшой работой. Например, растереть сыр Чеддер, порезать помидоры, собранные в огороде. Кстати, Луи тысячу раз проверил и спросил, не выросли ли они там, где похоронили Дасти. В конце концов, Томлинсон половину сыра просто роняет, затем падает за ним на пол вместе с котенком, путается в какой-то веревке; но все это выглядит так мило, что Гарри лишь вяло жалуется на неуклюжесть Луи. За ужином парень настолько очарователен, что мама Гарри не один раз "чуть не роняет вино" от смеха. А из восемнадцатилетней беременной Джеммы он не делает проститутку, как многие прохожие, а лишь вежливо просит потрогать животик. - Слышал, если его потереть, выйдет джин, - он говорит, подмигивая Гарри. Тот кивает. - Джем, может назовешь его Джином? - О нет, - протестует та, в защитной реакции закрывая животик ладошками. Затем, с ухмылкой на губах: - Либо это Северный Стайлс, либо никто. Гарри показывает своей маме и сестре котенка, которого было решено назвать Блинчиком (в честь любимого блюда на завтрак; хотя, на самом деле, любимое блюда - яйца, но не называть же котенка Яйцом). Они садятся за кухонный стол, как самая обычная семья, и это вполне приятные перемены. Обычно Гарри ест в своей комнате, перед телевизором, потому что его мама постоянно на работе, а Джемма "Бог знает где". Хотя, честно говоря, какой дурак будет обитать где-то в "опасной зоне", когда у тебя другой человек внутри? Гарри чувствует тепло, растекающееся по животу, когда смотрит на сидящих за столом; на их улыбчивые, розовощекие лица, и думает, что половина этого все же работа вина. Вообще, это даже хорошо, замкнутый круг. Когда Луи пробует первый кусочек тако, его живот издает настолько протяжный стон удовлетворения, что Гарри покрывается испариной. - Я умер и попал в рай, - охает Луи, наполняя рот едой и закатывая глаза. А затем настаивает на том, чтобы все после ужина помыть. Гарри кормит Блинчика маленькими кусочками говядины, хотя Луи протестует, мол, избалуешь ее. После помытой посуды, они ползком добираются до комнаты Гарри, взбираются на его кровать, полные и сытые. Гарри думает, что он немного пьян. На улице уже совсем темно, но свет в комнате Гарри мягкий, и все немного напоминает картину Ван Гога "Звездная ночь". Все принимает золотистый оттенок, а кожа Луи блестит, словно бронза. Гарри чувствует себя немного по-другому, не так, как раньше. Потому что сейчас они просто лениво лежат рядом, тела приклеены друг к другу на узкой кровати. - Про прошлую ночь, - говорит Гарри, прежде чем думает о том можно ли. Он не уверен, как почувствует себя снова. Но он хочет кому-то, - нет, не кому-то, - рассказать Луи об этом. - Ты не должен объясняться, - мягко говорит Луи, кладя свою руку на руку Гарри. - Я хочу, - тот вздыхает. - Я вслух это никому не говорил, даже себе, и я... - Очки сними, - говорит Луи, и Гарри повинуется, кладя их на прикроватный столик. Но он понятия не имеет зачем. Луи переваливается через него и выключает свет, погружая комнату в темноту. Через секунду их глаза к этому привыкают. Гарри может рассмотреть лицо Луи в лунном свете. Эту мягкость его черт. Серебро глаз. - Ты что делаешь? - нервно спрашивает Гарри. - Нахожу более легким говорить правду в темноте, - признается Луи, прижимая Гарри к себе. Они удобно лежат против друг друга - коленные чашечки Луи идеально прижаты к коленям Гарри, его живот - к спине Гарри, рука - к запястью Гарри. - Ты в безопасности. Окей? - Луи мурлычет это в волосы Гарри. - Я тебя понимаю. И никто тебя не осудит. И даже не посмеет тронуть, потому что я не позволю. Говори все, что хочешь, ладно? Гарри... Гарри глубоко вздыхает. Трясется. Но расслабляется в руках Луи. Да, это легче. Легче разговаривать со стеной, в полнейшей темноте. Легче представлять, что он один, и Луи здесь нет, и всего этого нет тоже. И секрета, своего самого главного, практически чужому человеку он рассказывать не собирается. - Моей маме было семнадцать, когда она встретила моего отца. Ему было двадцать четыре. Футболист. Он заметил ее в толпе на матче. Он был милым парнем, очаровательным даже, но репутацию имел темпераментного человека. Знаешь? Дрался в пабах, отзывался о своих бывших, ну, ты понимаешь. Но с моей мамой был другим. Очень добрым. И совсем немного они были влюблены. Затем она забеременела Джеммой. Моя мама, вообще, в семье была единственным ребенком - ее отец умер, а вот моя бабушка была ужасно строгой. И с самого начала моего отца она не признавала. И когда узнала, что мама забеременела, вообще выгнала ее из дома. Маме было некуда идти, и, когда отец предложил ей сыграть свадьбу и переехать, та согласилась. Когда они переехали, он начал контролировать ее во всем. Говорить ей о том, что она может и не может одевать, беситься, когда она уходила гулять с друзьями и не предупреждала его куда и на сколько, следить за тем, что она ела и с кем разговаривала. Она думала, что он просто переживал за нее из-за беременности, но, когда родилась Джемма, все стало еще хуже. К тому моменту, как родился я, от очаровательного парня и воспоминаний не осталось. Когда что-то шло не по его - проиграла команда, ссора с мамой, - мой папа пил. Так было, пока пить он не начал систематически постоянно, без повода. Настолько далеко это зашло, что его погнали из команды. Он нашел работу на пару недель, но снова что-то пошло не так, и он ее потерял. Он был пьяницей. Джемма и я знали, что нужно бежать, если он пьет. Все так же, если мы что-то делали не так, куда-то ходили не предупредив или что-то еще, он бил нас по рукам и ногам, а еще мог дать оплеуху. Бил тоже, но только тогда, когда мы слишком сильно его выбесим. Это было ужасно... Гарри дрожит, чувствуя тепло Луи около себя; он обнимает его сильнее. - Я был ребенком. Не знал другого. И большую часть времени я просто винил себя. Я был слишком громким, когда он дремал, не клал достаточно льда в его напиток - за это. Когда ты маленький, ты думаешь, что родители знают что для тебя лучше. Что они знают все. И я не мог даже решить кто был неправ - я или он. - Ты не был неправ, - мягко говорит Луи, поглаживая руку Гарри пальцами. - Не твоя это была вина. Гарри выпускает вздох "пфф", убирая кудри со лба. - Да. Я знаю это сейчас. Я даже не уверен, знала ли мама обо всем этом. Она видела на нас синяки иногда; когда мы мылись, например, или что-то такое, но ведь многие дети имеют синяки. Меня это раздражало иногда. Я всегда был напуган! Мужчиной, который был больше меня. У меня начались кошмары, я просыпался в холодном поту. И это делало моего отца только злее. Да я не его ненавидел даже... Себя. Из-за того, что я не мог контролировать свое поведение, был плохим, все делал не так... Губы Гарри трясутся, и на секунду он останавливается, чтобы вздохнуть. Он ищет свой ингалятор на прикроватном столике, пользуется им, и воздух возвращается в легкие. Когда он снова ложится, Луи целует его в плечо, словно прожигая дыру в его одежде. - Все хорошо. С тобой все хорошо. Гарри поворачивает голову, чтобы посмотреть в глаза Луи. Он хочет знать, что тот слушает, хочет быть уверенным, что его слышат. Это на самом деле произошло с ним, и он сам - реален. А не целлофановый мальчик, которого никто не видит и не замечает. - У него был хлыст, который висел над дверью, и он нам всегда им угрожал. Бог знает где он его достал. Может его этим пугали родителей. Одним утром, когда мне было шесть, он ворвался в мою комнату. Пьяный в стельку с прошлой ночи. Я снова проснулся весь мокрый, и он... Он как будто потерял рассудок. Я до сих пор не помню что он делал. Он был... Выглядел диким... И... - Гарри зажмуривается, потому что это - это было уже слишком. Луи смотрит на него, и тишина напоминает о том, что тогда случилось. - Он схватил этот хлыст, стянул с меня штаны и просто... Я думал, что он замахнется на меня пару раз, чтобы проучить, но... Он не думал останавливаться. Он был настолько пьян, что не мог наметить цель нормально. Я так сильно извивался, и он, ну, больше всего... Больше всего досталось задней части моих ног. Я просто продолжал кричать "остановись, папочка, пожалуйста...". Но он не остановился. Не остановился. Гарри задыхается, слезы текут по его щекам. Он снова использует ингалятор и выжидает секунду, прежде чем продолжить. - Я потерял сознание как раз тогда, когда почувствовал, что по моим ногам струится кровь... - О боже! - Голос Луи тихий и сломанный. Гарри не сразу понимает, что тот плачет. Луи плачет. - Гарри, Бог мой... Гарри... - Луи гладит лицо Гарри, его волосы, вытирает слезы с его щек подушечками пальцев. - К тому моменту, как меня выписали из больницы, мама собрала наши вещи и ушла от него. У него были деньги, когда они поженились, хотя большинство из них он пропил, а остальные нам просто не достались. Нет денег, нет дома, моя мать никогда не работала - и ее родная мать не отвечала на звонки. Мы остановились у каких-то друзей ненадолго, но там нас нашел отец. Пришел извиняться с цветами, но моя мама даже дверь не открыла... Для нас это место ненадолго стало убежищем, но фактически у нас не было крыши над головой, пока мне не исполнилось восемь и не умерла моя бабушка. Она оставила нам этот дом, и с тех пор я живу здесь. Гарри не успевает даже закончить предложение, как Луи уже крепко обнимает его, лишая воздуха. Гарри чувствует все мышцы Луи, его вздохи и бешено бьющееся сердце. - Мне так жаль, что это произошло с тобой. Мне так жаль, что люди, которые должны были защитить тебя - не сделали этого... Мне так жаль, - рыдает Луи. - Я... Все в порядке. Я уже в порядке, - уверяет Гарри. Луи тянется назад; его щеки блестят от слез, и кожа выглядит фарфоровой. Он смотрит в глаза Гарри, не моргая, и тому хочется отвернуться. Но он не может. Взгляд Луи заставляет его чувствовать себя рыбой, лишенной воды. Гарри понимает, что должно произойти, перед тем, как это происходит. Он переживает короткий, парализующий момент слепой паники - он не знает как, он облажается, Луи узнает, что у него не было опыта. Луи целует его , и все беспокойства тают в теплоте их соединившихся губ. Губы Луи теплые и настаивающие, все тело напряжено. Он запускает пальцы в волосы Гарри, освобождает кудри от геля. Луи изучает губы Гарри кончиком языка, посасывает его пухлую нижнюю губу. И, в какой-то степени, это будто развязывает что-то в Гарри, оставляет бормотать что-то в губы Луи. Парень почти чувствует эрекцию, и потому отступает, горя от стыда. Но вдруг чувствует, что Луи возбудился сам. Что-то взрывается в животе Гарри, электрические разряды пробегают по его спине, раздражая нервные окончания. Он хочет умереть, но, в то же время, он никогда не чувствовал себя настолько живым. Целовать Луи - то, чего он еще никогда не пробовал, и он боится забыть это чувство. Словно нечем дышать, но какое ему до этого дело? Как будто все это время Луи копал маленькое отверстие в стене Гарри, постепенно расширяя его, пока все не сломалось до основания. Он прорвался внутрь, и теперь он везде. Его руки расстегивают пуговицы на рубашке Гарри. Губы скользят по ключице Гарри. Зубы прикусывают уши Гарри. Губы запирают гортань Гарри на замок. Язык стирает слезы с щек Гарри. И он целует его. И целует его. И целует его. Когда Луи резко смещается, и их эрекции сталкиваются, в Гарри не остается воздуха совсем. Ему приходится остановиться, чтобы снова сделать вдох из ингалятора. В его ушах звенит от адреналина и нехватки кислорода. - Все хорошо? - Спрашивает Луи, танцуя на внутренней стороне рук Гарри пальцами. Это заставляет кожу покрыться мурашками. Гарри резко кивает, не отрывая глаз от губ Луи. Они красные от поцелуев. Поцелуев. Луи Томлинсон поцеловал его. Он поцеловал Луи Томлинсона. Звенящий звук пролетает пулей сквозь мысли Гарри, и он кивает головой в сторону кармана Луи. - Твои штаны вибрируют. Луи ухмыляется, придумывая ответ, но вдруг тоже слышит звонок. Он не может вытащить телефон из кармана какое-то время, потому что в кое-каких местах штаны заметно уплотнились. Но, когда он видит, кто звонит, его щеки начинают пылать и он стыдливо роняет голову на плечи. Вздыхая и принимая вызов, он отворачивается от Гарри, чтобы тот не увидел румянца. - Привет, мам, я не могу разговаривать... О, привет Дэйзи. Ты должна сделать так, как говорит мама, милая. Луи внимательно слушает свою четырехлетнюю сестру, но одновременно гладит руку Гарри. Так, словно даже не знает, что делает. - Прости, но я не смогу приехать домой вовремя, чтобы прочитать тебе сказку. - Рука все еще на руке Гарри. Голос становится мягким и заботливым. - Да, я передам ему. Люблю тебя тоже. Луи сбрасывает вызов и снова кидает телефон в карман. - Прости. Обычно я читаю им, чтобы они уснули. Дейзи отправляет поцелуи. Живот Гарри протестует, словно заставляя его сказать что-то милое, например, "я бы лучше брата ее поцеловал", но он не уверен, стоит ли. Он не уверен, было ли это чем-то минутным, или чем-то, что Луи хочет повторить. С ним. Все, что он знает - у Луи есть девушка, которая ненавидит Гарри. - Мне пора идти. Школа завтра, все такое... - Да, да, конечно, хорошо, - молча кивает Гарри, но его желудок сжимается. Как он мог быть настолько глупым? Луи его было просто жаль. Луи поднимает голову Гарри за подбородок. - Ну, не кисни, дружок. - Он берет мобильный Гарри с прикроватного столика, включает лампу и пишет самому себе с его номера. - Так, теперь у тебя есть мой номер, а у меня - твой. И, если тебе что-то нужно, ну, простой разговор, например - я тут, ладно? Гарри медленно кивает, пытаясь собраться с мыслями о том, что только что произошло. Он плакал, потом они целовались, потом не целовались, тепло тела Луи было потеряно, и все место занял холод. Гарри возвращает очки обратно на нос и все вновь принимает фокус и резкость. Он уже знает, как пройдет понедельник. Обед в закрытой кабинке туалета, свободное время в библиотеке, отношение к нему остальных, как к ничему. - Эй... - Мягко говорит Луи, гладя Гарри по лицу. - Ты куда пропал? - Прости, я... - Он моргает пару раз, заставляя себя посмотреть на Луи. - Не извиняйся. Проводишь меня? - Спрашивает Томлинсон, беря Гарри за руку. Тот сжимает ее, и желудок приятно возвращается на место, но не полностью. Луи просто хороший парень, и пытается быть добрым с Гарри. Это ничего не значило. (Значило. Значило. Значило.) Они сидят на крыльце, ожидая маму Луи. Обнимая друг друга, чтобы не чувствовать холода. Луи греет свои руки в руках Гарри. Когда подъезжает мама, яркие фары освещают дом и ослепляют Гарри. Луи встает, гладит его кудрявую голову, словно он - домашнее животное. - Оставь свои кудри. Гарри хочет протестовать, сказать, что ему нравится, когда волосы уложены, "спасиботебебольшое", но Луи наклоняется к уху Гарри и шепчет: "ты выглядишь сексуальным, когда растрепанный". Гарри пытается ответить, но просто изумленно смотрит на того с открывающимся и закрывающимся, как у золотой рыбки, ртом. Луи убегает к машине. Мама Луи даже не успевает выехать на дорогу, когда телефон Гарри вибрирует. Рот закрой. xx Луи