***
У Гарри включен обогреватель, на радио играет Passenger и готова даже чашка травяного чая для Джеммы (для себя у него припасено нечто покрепче), когда та, наконец, влезает в сидение, извиняясь и задыхаясь. В последнее время ей все труднее, но справляется она потрясающе и все идет как нужно. Однажды Гарри завидовал ей. Джемма всегда была умнее, красивее, удачливее. Все давалось ей спокойно - друзья, хорошие оценки, мальчики. И она была жизнерадостной. Из них двух только ее детство прошло относительно без драм. Когда Гарри защищал себя как мог, она росла со стержнем. И какое-то время Джемма даже выглядела более целеустремленной. У нее были возможности покинуть Холмс-Чейпл, чтобы увидеть места с открыток над кроватью Гарри. Именно это расстроило маму Гарри, когда она узнала, что Джем беременна. Энни думала, что та повторяет ее ошибки; и пока она была настолько заботливой, насколько не была ее собственная мать, ей удавалось скрыть это опустошение в душе. К счастью, Эд не был таким, как отец Гарри. Забота, исходящая от него, лилась через край. Он мог заявиться в дом к Джемме со сладостями в любую минуту, работал часами в пекарне, чтобы заработать денег. У Джем было много ухажеров, и Энни с Гарри очень удивились, когда та выбрала Эда из всех. Этого доморощенного, мягкотелого рыжего ребенка. Но чем больше они проводили с ним времени, тем лучше понимали. Он был джентльменом, чувствительным и умным. А еще - потрясающим музыкантом; его наполненные смыслом тексты были в точности такими же по ощущениям, как любимые стихи Гарри. Большую часть дороги до клиники Джемма спит, и просыпается, подхрюкивая, когда Гарри заезжает на стоянку и от уха до уха улыбается. Он помогает ей выйти, и они даже в офис заходят вместе. Джемме, конечно, стоило бы перестать волноваться - она регистрируется, тут же оказываясь предметом грязных сплетен вокруг, а Гарри просто садится на стул и открывает книгу. Десяти минут не прошло, как звонит телефон Гарри. С секунду он не понимает, что звонит именно его телефон, пока леди в комнате ожидания не начинают странно на него посматривать. Джемма сердито смотрит на него, пихая плечом в бок. - Ты собираешься брать трубку? Гарри настоял на том, что ему не нужен мобильный, когда мама купила его Джемме - он знал, что они дорогие, и ему некому звонить, да и никуда он, кроме дома, после школы не ходил, - но мама настояла тоже. Он знал, что она волновалась по поводу того, что их отец однажды обязательно объявится в его колледже, и то, что она всегда будет этим обеспокоена. И им соответственно. Но сейчас он был рад ее бесполезным волнениям, потому что понимал, что ему звонят друзья. Это значило, что ему мог позвонить Луи. Где ты? Гарри тупо смотрит на имя Луи на дисплее, и резко пытается вернуть лицу нормальный вид. Он чувствует себя настолько счастливым, словно школьница, запавшая на парня. Впервые за долгое время он чувствует, что ему есть на что надеяться, чего ждать. Но это пугает его одновременно - комок надежды колет в кишечнике - потому что он знает, как легко это испаряется. Быть друзьями с кем-то - доверять им. Гарри доверял родителям, которые знали как лучше, и кем он стал? Доверял себе, мол, найдет в Холмс-Чейпле друзей, которые рассмотрят его настоящего за огромными очками и одеждой как из благотворительного фонда - и что вышло? Гарри включает камеру на телефоне и фотографирует беременную женщину у столика регистрации, а затем отправляет это Луи. Ты знаешь, что от поцелуев не беременеют, так ведь? Луи отвечает. Гарри смеется в голос, и тут же закрывает рот рукой, чтобы не привлечь внимание той женщины. Джемма листает свой журнал, вопросительно приподнимая бровь; ему приходится поерзать на стуле. На мгновение он боится писать ответ, но справляется, почти не краснея. Ты очень, очень хорошо целуешься. Он отправляет это перед тем, как понимает, что сделал это. Затем кидает телефон в карман и обещает себе не смотреть на экран пять минут. Проходят две. Его лицо пылает красным, когда он достает телефон и читает ответ. Спасибо. А вот тебе нужно поработать. Дай угадаю, нам нужно просто попрактиковаться ;) Гарри снова кидает телефон в карман, но эти слова светятся в его голове неоновыми лампочками. Попрактиковаться. Попрактиковаться. Попрактиковаться. Он чувствует себя таким слабым. Джемма ухмыляется, смотрит на Гарри и перелистывает страницу журнала. - Так вы... С Луи? - Мы с Луи что? - мямлит Гарри, смотря вниз на ковер и мечтая, что ему удастся избежать разговора. Джемма ужасная сестра. Он не знает, почему так добр с ней. Он должен был просто оставить ее здесь. - Он тебе нравится! - Обвиняющим тоном протягивает Джемма, вновь пихая его под бок. Гарри корчится, и ее удары не доходят. - Не смей! - Да! Нравится! Все на лице написано. Ты светишься, как огни Вегаса, когда он рядом. Гарри глубоко вздыхает. - Делаешь из мухи слона. - Ой, ну пожалуйста, мы все знали об этом еще тогда, когда ты был ребенком. - Дразнится Джемма, показывая ему язык. - Надеюсь, у тебя тройня, - Гарри говорит сердито, но уголком губ улыбается. Так много случилось после того, как он встретил Луи и Зейна. Еще несколько недель назад он и представить себе не мог, что сможет спокойно реагировать на то, что сестра узнает, остаться один на один с тем, кто ему нравится - футболистом школьной команды. Еще один секрет, от которого он отделался, и все кажется страшно свободным, но ничего хуже и представить нельзя. - Просто... Будь осторожен. Мягко говорит Джемма, поглаживая своим коленом - колено брата. Гарри хмурит брови. Он всю свою жизнь осторожничал. Осторожничал с отцом, чтобы не вызвать в нем ярость, осторожничал, чтобы не показывать своего истинного отношения к чему-то, осторожничал, чтобы не сойти с проложенного пути - но ничего не получалось. Он просто хочет сделать что-то бездумное хотя бы однажды. Ничего более бездумного, кроме как влюбиться в Луи Томлинсона, он и придумать не мог.***
- Ты не был в школе сегодня. Болеешь? Зейн плюхается на кровать Гарри, роняя на пол целую кипу библиотечных книг. Блинчик мяукает, сжимаясь в комочек шерсти в кармане джемпера Гарри. Гарри смотрит на того, оторвав взгляд от "Книжного Вора" Маркуса Зузак, пытаясь избавиться от картинок военной Германии в голове. На страничке приклеена заметка от Алмы: "Единственная вещь, которая хуже, чем парень, ненавидящий тебя - парень любящий тебя". Гарри отрывается от заметки, закрывает книгу и кладет ее на прикроватный столик. После консультации Джеммы они вернулись домой, переоделись в удобную одежду, и Гарри сделал томатный суп и сырные тосты, которые они съели перед телевизором. Эд появился в час с цветами и извинениями, поэтому Гарри перебрался в свою комнату с Блинчиком и хорошей книгой. Он не помнит, чтобы слышал дверного звонка, поэтому Джемма пустила Зейна. Он одет в серый джемпер, узкие джинсы, белую футболку и бейсболку, но глаза накрашены черными тенями, а губы неумело очищены от красной помады. Гарри думает о том как часто Зейн одевается так. Если это просто хобби или сексуальное что-то, или, может, он чувствует себя девушкой внутри парня, то это не то, наверное, о чем можно спрашивать. - Я сестру возил к доктору. Что ты тут делаешь? - Гарри зевает в свой рукав. - Мы идем на шопинг... Очевидно же. Зейн закатывает глаза, показывая Гарри, что спорить с этим бесполезно. - Кто мы? - Я, ты, Перри и Эми. Может, подберем что-то, что ты сегодня вечером оденешь. - Сегодня вечером? - Аккуратно спрашивает Гарри, выделяя интонационно слова. Это поражает его - как легко Зейну чувствовать себя дома даже в тех местах, которых он никогда не был. Гарри, например, всегда было очень неудобно, когда он был в гостях. Сколько места он занимает, как и куда садится, не мешает ли он. Ему никогда не было легко быть с людьми в интимной близости, если они не были его семьей, да и даже тогда. Луи и Зейн всегда входили в другое помещение, словно они им принадлежали, и это было странно. - Матч. Ну же. Я сказал девочкам, что мы встретим их там в восемь вечера. - Ой, ну дай мне хоть минутку, ладно? Зейн пожимает плечами, снимает футболку и бросается на подушки Гарри. - Не влюбись, - ухмыляется он. Гарри идет в туалет, затем моет руки и смотрит на себя в зеркало. Он совсем не урод - высокий, белозубый, с красивыми губами, чистыми зелеными глазами. У него даже есть ямочки на щеках, когда он смеется, как и у его мамы. В последнее время он смеется чаще, чем до. Теперь у него есть повод. Он только боится, что Зейн пытается изменить его, сделать тем, кем он не является. Ну и снова, конечно - он не знает кем был, когда был Марселем. Луи был прав. Он прятался. Прятался за очками, одеждой, волосами и книгами. Потому что он с ранних лет выучил, что быть замеченным или увиденным - плохо. А переучить себя очень и очень сложно. Гарри задумывается. Он выходит из ванной, предвкушая ночь вне его замкнутых мыслей. Зейн виновато смотрит на него, сидя в том месте, где лежала коробка из под обуви, бросая валентинку, которую он держал в руке, словно та воспламенилась. - Гарри... Прости... Гарри чувствует себя так, словно его сейчас вырвет. Он шатается, берет со стола ингалятор и глубоко вдыхает, сползая на стул. Его глаза закрываются, и он не слышит ничего, кроме звуков его гадкого дыхания. - Прости, я просто... Увидел это... Я не знал... - оправдывается Зейн, подходя ближе и кладя руку на плечо Гарри. - Это было ужасно с моей стороны, я не должен был... - Все нормально, - говорит Гарри. - Все правильно. Как будто ты не знал... - Ты любишь его, да? - мягко спрашивает Зейн. - Ну, должно быть. Гарри пытается что-то сказать, но не говорит. Тошнота надавливает на его гортань, не давая сделать и вдоха. - Гарри... Просто будь осторожен. Ладно сестра, но и Зейн туда же? Никто не позволяет ему принять собственное решение, да? Все знают, как будет лучше? - А может я не хочу быть осторожным. - Гарри огрызается, нападая на Зейна. - Не думал никогда? Может мне надоело быть осторожным? Делать то, что я "должен". Смотреть себе всегда только под ноги. Может я просто, - он останавливается, делая глубокий вдох. - Может я просто почувствовать что-то хочу. Зейн кивает, но выглядит грустным, сидя по-турецки на кровати Гарри. Блинчик играет в его руках, и он прижимает котенка к сердцу. - Я не должен ничего говорить, наверное, я не хочу... Чтобы тебе было больно. - О чем говорить? Бровь Гарри ползет вверх. - О Луи. - Я знаю, что у него есть девушка, - фыркает Гарри. Конечно, у него не было огромного опыта в отношениях, но он не идиот. Почему все так опекают его? - Ты не все знаешь, - мрачно произносит Зейн. Гарри собирается протестовать, мол, он знает больше, чем тот думает, но вдруг получает удар в сердце. - Луи и я... Мы... Мы были... Как бы... Для шутки, наверное... Как будто встречались... В девятом классе. - Вы... Что? - Гарри не может балансировать, и чуть не падает со стула. - Почему ты не говорил об этом? - Потому что я не думал, что он настолько тебе нравится. Я думал, это безобидное увлечение. И я не был уверен, что Луи захочет, чтобы ты знал. Он этим не гордился. - И что? Вы секретно встречались? - Что-то типа того. Он был моим первым. - Первым парнем? - Первым всем, - уточняет Зейн. В его глазах - смысл, когда он смотрит на Гарри. - Долгое время это было клевым. Я имею в виду, нам было по четырнадцать. Я не ожидал от него, что он будет выпрыгивать из шкафа с радугой и конфетти. Мне не нужно было, чтобы он всем о нас рассказывал. И мы... У нас и приватные моменты были тоже. - Что же случилось? - Все было нормально сначала, но потом мы... Я... - поправляет он. - Он начал мне нравится. И в один вечер он меня просто послал... - Зейн, я не думаю, что ты должен был говорить мне... - Гарри говорит с болью в голосе. Потому что, чем больше он хочет знать, последней вещью, которую он сделает, будет нарушить конфиденциальность личной жизни Луи. Лучше бы тот рассказал ему сам, когда время придет, а не так вот. - Нет. - Зейн отрезает. - Ты должен знать, хорошо? Секс - хм, - это что-то значило для меня. С темных глаз Зейна скатываются слезы, остановившись у век, прежде чем рухнуть вниз - по щекам, подбородку... Гарри придвигается ближе, присаживаясь рядом с другом. Он хочет дотронуться до лица Зейна, но его ладони вспотели. - Я думал... Я имею в виду, я думал, что и для Луи это что-то значило. Он был добрым, нежным и говорил правильные вещи. Я, наверное, должен был предвидеть все. Днем после, когда я пришел в школу, он уже за руку шел с Элеанор Колдер. Ни объяснений, ничего. Я был опустошен. - Зейн трет глаза, стирая тени. - Когда я, наконец, справился с собой и собрался спросить, он сказал что поспорил с друзьями о том, что лишит меня девственности. И теперь, когда он выиграл, нам лучше больше не видеться. Гарри хмурится. - Не похоже на Луи. - Зачем мне врать? - Зейн захлебывается, зло стирая слезы с щек. - Зачем мне врать о таком? И этот ломающийся, надорванный голос Зейна заставляет Гарри поверить. - Прости. Я не имел в виду... Просто... Он кажется другим... Со мной. - Гарри берет валентинку из коробки, аккуратно держа за выцветшие края. Все внутри него скрипит комкающейся бумагой. Слова вылетают из его рта прежде чем он может их остановить. - Мне было шесть лет от роду, когда я в первый раз услышал фразу "сосущие ху* губы". Гарри закрывает глаза, чувствуя дрожь, которая пробила его тогда, когда он впервые почувствовал соленый вкус огромного мужского пальца на своей нижней губе. Когда он открывает глаза снова, глаза Зейна выглядят огромными и шокированными. Гарри продолжает. - Я был милым мальчиком. Не красивым, не симпатичным. Милым. И это не было проблемой, пока мы не потеряли дом. Потом... Какие-то ночевки были нормальными, но остальные... - Гарри передергивает. - Самое ужасное, что случилось тогда - парень, который показал себя, ну, мне... Я имею в виду, я был почти на волосок от гибели, но все обошлось, слава богу. В этом плане я удачлив. Но я быстро понял, как можно раскусить взгляды парней и как избежать... Этого... Я пытался сделать себя уродливым. Поэтому очки, одежда, волосы. Я подумал, если я не буду милым, то они оставят меня в покое. Зейн перестает плакать и тихо смотрит на Гарри, не решаясь поверить. - Когда я переехал в Холмс-Чейпл, я не вписывался здесь. Все смеялись над тем, как я одевался, разговаривал... Мои очки. Но они были моей защитой, моей броней, и я был напуган тем, что это может поменяться. Той зимой я сделал всем валентинки, своими руками, потому что хотел, чтобы другие дети полюбили меня. И Луи... Луи был единственным, кто подарил мне валентинку взамен. Я просто... Я никогда не понимал почему. До сих пор не понимаю. Гарри закусывает губу, смотря на Зейна сквозь слезы. - Мне жаль, что он причинил тебе боль. Я думал... Что он другой. Лучше, знаешь? Зейн крепко обнимает Гарри, гладя его по волосам. - Гарри, ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю. Я не хочу, чтобы ты думал, что в мире нет добрых людей, потому что они есть... - Как Перри? Зейн останавливается. - Да, как Перри. И Найл и... другие люди... Я не хочу, чтобы ты закрылся в себе только потому, что Луи придурок. Гарри фыркает. - Вы не друзья? Зейн отпускает Гарри, трепля его по плечам. - Это заняло много времени. Я больше не люблю его, если ты этим обеспокоен. Я имею в виду, что сейчас с нами все в порядке, но забыть - такое не забывается. В конце концов я понял, что теребить это в мыслях хуже и больнее, чем просто забыть его. Слушай, если ты не хочешь идти вечером, я пойму... - Нет! - настаивает Гарри, наполняясь уверенностью. - К черту его. Пошли. Я не хочу жалеть себя всю ночь. Оно того не стоит. Гарри мечтает поверить в то, что сказал Зейн.***
Гарри нравится проводить время вне дома. Он почти забывает обо всем этом про Луи. Почти... Девочки настаивают на том, чтобы подобрать ему вещи, и стоят за примерочной, пока он переодевается. Он тратит все деньги, которые выручил, работая нянькой, но ему все равно. Зейн покупает им по мороженному, когда они подходят к кафе. Все едут к Зейну чтобы подготовиться к матчу. От разговора у Гарри все еще остается осадок, и Перри не жадничает с выпивкой, и поэтому он пьет даже больше, чем нужно. Настолько, что не смущается, когда кто-то одевает на него джемпер из гардеробной Зейна; он даже не думает, Луи это принадлежит или нет, пока они не закрывают за собой дверь дома. Только когда Луи говорит ему "классный джемпер" перед игрой, то он понимает, но уже поздно. Гарри думал, что игнорировать Луи будет легко, когда вокруг происходит столько всего, но не смотреть на него, бегающего по полю и светящегося, словно звезда - это трудно. Перри щедро подливает ликера Bailey’s в горячий шоколад Гарри, и он третий раз за вечер бежит в туалет. Он просто моет руки, когда что-то - кто-то - кладет тяжелую руку на его плечо. Даже при нормальных обстоятельствах у Гарри схватились бы легкие и он потерял бы баланс, но он выпил и что-то пошло не так. Он душит вопль, когда его спина встречается с холодным металлом двери кабинки в туалете, но плечи трясутся, словно колокольчик в полную громкость. Лицо Стэна настолько близко, что Гарри может почувствовать его дыхание - пиво и чипсы. В уголке губ остался кетчуп, скатавшийся в крошку. - Держись подальше от Луи. - Что? - недоверчиво спрашивает Гарри. Он знал, что Стэн - придурок, и не забыл, как тот снял ему штаны при всех пару лет назад, но он ведь почему-то оставил его в покое. - Ты слышал меня. - Стэн шипит, подчеркивая слова каким-то более сильным скрипом, который вызывает у Гарри мурашки. Он уже планировал держаться от Луи подальше, но его бесит то, что Стэн и другие люди диктуют ему правила. - Он большой мальчик. Принимать решения в силе и сам, - фыркает Гарри, удивляясь своей напористости. - Он не гомик. - Завидуешь, что он тебе не дает? - Гарри смеется, почти истерически, прежде чем Стэн бьет его в лицо в первый раз. На момент все останавливается, но затем щека загорается четкой пульсирующей болью. Гарри дотрагивается до краснеющей щеки. В неоновом свете кровь на его руках выглядит ужасающе, и к горлу подбирается тошнота. - Что за нахер? - Гарри сыт по горло издевательствами Стэна. Что он им сделал? Почему он должен чувствовать себя так, что вся его жизнь - плата и извинение за существование? Это не его ошибка. Не его, черт возьми, ошибка. Все, что он бы ни сделал с Луи, - за это он платить не должен. Адреналин кипит в его венах. Гарри пихает Стэна от себя изо всех сил. Тот падает, в чудовищно замедленном действии, но быстро встает на ноги. Мозг Гарри сворачивается в кашицу, включается действие алкоголя и боли в щеке, и он не успевает отойти, а потому награждается еще одним ударом в губу. Гарри отпрыгивает к стене, чувствуя, как губа начинает кровоточить. Он резко хватает Стэна и валит его на пол, начиная сыпать ударами. Тот отвечает, пуская в ход и ногти, которыми царапает лицо Гарри. Затем он бьет его коленом в живот. Воздух резко выходит из легких Гарри, но он не останавливается. Он потерян в силе своих кулаков, фаланг пальцев. Когда чьи-то теплые руки оттаскивают его назад, он понимает, чем только что занимался. Стэну не хуже, чем Гарри. Гарри пьян, и только что добился своего - кровь течет по лицу Стэна, несмотря на то, что он пока не уверен, что все это сделал сам. Осознание бьет его целиком и сразу, и он прислоняется к груди того, кто оттащил его, начиная трястись и плакать. - Простите... Я не хотел... Прости... - Давай же, - мягкий голос говорит, помогая ему встать. Когда они выходят, Гарри понимает, что это Лиам остановил его. Он одет в футбольную форму, но уже не на поле, а значит сейчас идет тайм-аут. Лиам сажает Гарри на траву и дает ему ингалятор. Тот делает вдох, но не может перестать плакать и извиняться, вытирая кровь рукавом. Рукавом Луи. - Ты ранен? - Лиам спрашивает, вытирая кровь с брови Гарри. Гарри почти находит его беспокойство смешным. Лиам думает, что Гарри плачет, потому что он избит, когда, на самом деле, это последнее, что его заботит. Истинная причина, по которой он плачет, - он потерял контроль. Потому что он не лучше Стэна, а, что хуже, - не лучше отца. Пьяный и нападающий. Неважно, что Стэн ударил его первым. Неважно, что другой парень начал драку. Если бы не Лиам, Гарри не уверен, что остановился бы. Он не уверен, что хотел останавливаться. Гарри прислоняет лицо к коленям, трясясь без остановки. - Бог мой, что случилось? - Он слышит голос Зейна откуда-то сбоку. - Отвези его домой, хорошо? - Лиам говорит, тряся Зейна за плечо. На секунду, когда их взгляды встречаются, Гарри думает, что он хочет сказать что-то еще, но потом Лиам качает головой. - Пойду проверю Стэна. Гарри берет Лиама за рукав и останавливает его. - Пожалуйста. Лиам. Пожалуйста, скажи ему, что мне жаль. Лиам смотрит на него с удивлением. - Будь осторожен. Езжай домой, ладно? Он остается на пару секунд, перешептываясь с Зейном, что Гарри не слышат из-за ветра. А затем исчезает в стадионе, и Зейн помогает Гарри встать, сжимая его за талию. - Давай. Все хорошо. Я отвезу тебя к себе, ладно? У Гарри не остается сил сопротивляться, и он кивает, вытирая лицо рукавом.***
Зейн ставит дымящуюся кружку чая на прикроватный столик. Гарри только что вышел из душа, и одет в штаны Зейна. И только сейчас перестал шататься. Все его тело болит, даже места, которые, как он думал, не были задеты, но он чувствует себя лучше. Он делает глоток чая, который расширяет трахею, совсем немного. С тех пор, как в его жизни появился Луи, одна за другой катастрофы. Но, что странно, единственное, чего он хочет - позвонить ему. Чтобы он поцеловал его избитое, израненное тело, и оно перестанет болеть. - Не расскажешь, что там произошло? - Зейн спрашивает, ложась на кровать сзади Гарри. Гарри качает головой, капли воды стекают с его волос. - Я бы лучше не рассказывал. Можно? Зейн фыркает. - Как хочешь. Хочешь телик посмотреть? Зейн не дожидается ответа и берет пульт. Гарри не может представить себе того, как ляжет спать с таким чувством на душе. Они смотрят фильм десять минут, какая-то легкомысленная американская мелодрама, в которую Гарри даже не пытается вникнуть, и звонит его телефон. Гарри быстро проверяет дисплей - может, мама, которая желает ему спокойной ночи. Он уже написал ей, что останется у Зейна (и она была счастлива узнать о друге). Но он видит имя Луи на экране. Матч только что закончился, и Луи еще не знает, наверное, что случилось. Но скоро узнает. Гарри все еще не может поверить, что ударил Стэна. Он должен бы чувствовать себя гордым, но слишком слаб. Сегодня ты выглядел мило. Мне уже привычно тебя в своей одежде видеть. Хотелось бы увидеть без :) Руки Гарри трясутся, когда он кладет мобильный на прикроватный столик. Дисплеем вниз. Зейн вопросительно поднимает бровь. Его телефон звонит через пару минут, затем еще один раз, но Гарри не смотрит снова. Он мечтает вернуть прошлую ночь, как они, в темноте, лежат с Луи... Все казалось таким простым, таким чистым. Ему никогда не казалось, что будет легко, но то, как это трудно, он и представить себе не мог. Гарри засыпает на половине фильма, в объятиях Зейна, а просыпается с чувством, будто его переехал трактор.