На правой стороне он пишет:
Вещи, которые я могу осуществить.Вещи, которые я не могу осуществить.
Обдумав секунду, в правую колонку он записывает имя Луи. Вторую страницу он посвящает местам, в которые хотел бы попасть. Третью - вещам, которыми он хотел бы заниматься в своей жизни. Это жизнь Гарри в списках. Список того, что нужно сделать перед тем, как умереть. Список того, что нужно прочитать. Список того, что нужно послушать. Список причин. Список причин, по которым он не может. Список причин, по которым он может. Список, который его позорит. Список, который заставляет его улыбаться. Список того, что он может осуществить. Список того, что он не может осуществить. Это комната, в которой Гарри прожил последние восемь лет своей жизни. Здесь его обшарпанный деревянный стол и жесткий стул с прямой спинкой. Здесь окно, выходящее в сад. Здесь книжный шкаф со всеми книгами, которые он прочел и те, которые еще предстоит. Здесь туалет. Здесь одежда, которая ждет своего момента. Здесь прикроватный столик, на котором покоятся очки, заляпанные пальцами. Здесь коробка из-под обуви. Здесь валентинка от Луи и записки от Альмы. Здесь его жизнь. Не идеальная, но его собственная. Когда Гарри, наконец, заканчивает, его пальцы заляпаны чернилами. Он спит так крепко, как люди, у которых есть планы и список того, что нужно сделать. Он не видит плохих снов, как когда-то. И просыпается с солнцем, а не с будильником - впервые! - и чувствует себя так хорошо, как никогда раньше.***
Гарри знает, что не сможет поменять все сразу. Единственное, что он может - это менять все частями. Он думает, что по одной вещи каждый день - вполне нормально. Начинает с завтрака, потому что это легче и очевиднее всего. Готовит себе яйцо и тост вместо привычной тарелки Витабикс. Он даже делает маленькую тарелочку яиц для Блинчика и смеется, потому что она недоверчиво дергает носом, прежде чем понимает, что это съедобно. Джемма дарит Гарри скептический взгляд, когда видит его, оттирающего тарелку в раковине. - Слушай, Мар... Гарри, - она поправляет себя. - Если у тебя, ну, там, личностный кризис, переломный момент... - Все в порядке, - смеется Гарри, а затем гладит ее живот. - Чувствую себя хорошо сегодня. В школе все как обычно. Гарри идет в свой класс, прилежно все записывая, а затем несет стопку книг в библиотеку, где Альма видит причиной такого приподнятого его настроения именно Луи. Гарри не такой уж и закрытый, каким был однажды - он ест ланч в кабинете рисования с Зейном, вместо мужского толчка. Это уже что-то, но все же недоработки еще остались. Луи улыбается Гарри в холле, и он отвечает улыбкой тоже, но Элеанор все еще рядом и это, ну, кое-что, с чем все-таки придется смириться. (Через грустные, полные боли стихотворения, которые Гарри сам пишет по ночам в свой журнал). Вне школы они тоже проводят много времени. Гарри и Зейн - постоянные болельщики (вместе с Найлом) на футбольных матчах. Однако, больше всего времени Зейн проводит в уединении, в курилке, но возвращается с сиреневыми засосами на шее. Гарри не перестает чувствовать, что однажды это все пройдет, что они все отвернуться, когда увидят настоящего его, но теперь это происходит менее часто. В каких-то пару недель Гарри даже становится чем-то постоянным в домашней жизни Луи. По четвергам он сидит с детьми, и Джей с Марком могут ходить на свидания, а Луи - на вечеринки с Элеанор. По вечерам среды, когда Луи на футболе, а Джей с Марком везут Физзи в больницу, Гарри готовит девочкам ужин и помогает с домашней работой. Гарри находит себя потерявшимся в рутине и вдруг понимает, что это... Нормально. Пускать людей в свою жизнь, открываться. Сестры Луи обожают его, и не обожать их в ответ очень трудно. Их нескончаемая энергия и любопытство так странно и невероятно для Гарри, который провел все детство в уединении, пытаясь скрыть шрамы от учителей и складывая мокрые от мочи штаны на дно корзины для белья, чтобы отец не узнал. По ночам среды, после того, как Гарри заканчивает купать близнецов и укладывать в кровать, он оставляет тарелку для Луи. Луи обычно возвращается в половине восьмого, весь в траве и мокрый, и сразу поднимается в душ. Когда он спускается, сладко пахнущий и с влажной челкой, одетый в комфортную толстовку и штаны, они сидят на диване и едят ужин вместе. Обычно они не разговаривают, позволяя себе сидеть в комфортной тишине перед телевизором. Иногда тяжелая голова Луи покоится на плече Гарри, или его ступни греются между ляжками. В общем, все это заканчивается тем, что Луи засыпает, что бы они ни смотри, но Гарри это неважно. На самом деле, среда быстро превращается в самый любимый его день недели. Но не все идеально, безусловно. Луи держит дистанцию с того момента, как они поцеловались. Как будто что-то константно давит на него. Но Гарри считает, что эта неопределенная дружба - уже прогресс, и не надавливает на Луи еще больше. Он помнит ночь метеоритного дождя, помнит, как Луи попросил себе немного времени, и понимает, что Луи вернется, когда будет готов. В одну из сред Гарри закладывает фаршированный перец в духовку на ужин, когда Луи входит на кухню. Из его ноги сочится кровь, останавливаясь у носков, и его лицо кривится от боли при каждом шаге. - Что случилось? С тобой все в порядке? - Вскрикивает Гарри, почти обжигаясь тефлоном. Его ноги несутся к двери. - Ничего. Я в порядке, - сквозь зубы произносит Луи, опираясь на стойку. - Ты не в порядке. У тебя сейчас кровь с носков будет капать на чертов пол, - взрывается Гарри. - Просто... Просто сядь на диван и попробуй остановить кровь, пока меня не будет. Я попробую найти что-нибудь, чтобы промыть рану. Рот Луи открывается, чтобы выразить максимальный протест, но Гарри уже уходит и не слышит того, что он собирается сказать. Гарри уже знает об аптечке на втором этаже. С того дня, как Фиби и Дейзи заклеили себя пластырями с принцессами, как ему понадобились ножницы, чтобы отрезать жевачку с волос Лотти, как от головной боли ему понадобилась бутыль парацетамола, - поэтому все, что ему нужно, он находит быстро. Когда он возвращается вниз, Луи сидит на диване в гостиной, положив ногу на кофейный столик, и его голова покоится на подушке, глаза закрыты. Гарри льет спирт на его колено, и он вскрикивает, глаза уже лезут на лоб. - Ай! - визжит он. - Аккуратнее! - Ой, да ладно тебе, все не так плохо. Я все время так делал, когда был маленький... - мямлит Гарри, прежде чем понимает, что сказал. Гарри иногда забывает, что нормального детства у него не было. Не нормально, когда знаешь, как обрабатывать рану или замазывать черный глаз консилером или тональным кремом. Дыхание Луи собирается в глотке. - Гарри... - говорит он мягким, пронизанным болью голосом. - Прости, я не... Я забыл. Что случилось с твоим коленом? - Мой бывший лучший друг. - Луи закатывает глаза. - Это Стэн? - Гарри спрашивает, заботливо вглядываясь в лицо Луи. Тот прикусывает губу, рассматривая, как Гарри чистит и дезинфицирует колено, но не встречается с ним взглядом. - Ты серьезно удивлен? - Устало спрашивает Луи, когда Гарри туго затягивает повязку на его ноге. - У него в мыслях только кровавая месть. - Луи, я.. Я не хотел причинить тебе зла... Не то чтобы лицо Гарри само напоролось на кулак Стэна, но он знает как долго Стэн и Луи были друзьями, и ему все еще дерьмово от того, как это все обернулось. - Гарри, ты не... Это не твоя ошибка, окей? Но Гарри вдруг слышит звук таймера и убегает на кухню, чтобы вытащить ужин из духовки. Возвращается он с пакетами со льдом для колена, тарелкой еды и пультом. - Ты выбираешь сегодня. На половине "Моего Мальчика" голова Луи уже на плече Гарри, и он сопит. Он все еще пахнет потом, грязью и травой, но Гарри полной грудью вдыхает этот запах. Он проводит пальцами по венам на руках. Кожа Луи белая как снег, и голубые вены под ней кажутся реками, скованными льдом. Гарри хочет дотронуться губами до внутренней стороны запястья и понять, настолько ли эта кожа холодна как кажется. Но он сглатывает комок боли и возвращается к просмотру фильма. Он один из его любимых, но сконцентрироваться на нем теперь невозможно. Он чувствует, как Луи неудобно вертится, его тихие вдохи и выдохи, когда он понимает, что Гарри все равно. - Лу? Я знаю, что это не мое дело, но с тобой все хорошо? - Тихо спрашивает он. Пару мгновений Луи молчит, и Гарри думает, что так быстро уснуть невозможно. Но тогда Луи выдыхает, потирая переносицу, чтобы справиться с головной болью. - Гарри, не против, если мы не будем об этом сейчас разговаривать? - А, да. Да, конечно. Конечно. Окей. Гарри снова возвращается к фильму. Он почти рыдает, не зная почему. Он вдыхает ингалятором и чувствует, как Луи прижимается ближе - его волосы щекочут подбородок. Еще двадцать минут проходят в молчании и Гарри не может совладать с собой и мягко, совсем неслышно, шепчет: - Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Луи. И затем он целует его, в нежную кожу запястья, где фантастически пахнет его парфюмом. Луи закусывает губу и отводит глаза так, словно собирается обратиться к настольной лампе, а не к Гарри. - Я просто не уверен, что это возможно. Для меня. Сейчас. Гарри хочет поспорить. Сказать, что счастье - это иногда и выбор, но сквозь пробку в горле ему трудно говорить. Он думает, что это первый раз, когда он действительно кого-то любит, не члена своей семьи, безвозвратно, не ожидая ответа. Он знает, что если Луи выбрал Эль, а не его, если это вызывает блеск его глаз точь-в-точь как в ночь метеоритного дождя, он его отпустит. С миром. Он сделает все, что угодно, чтобы увидеть улыбку в глазах Луи. Луи неуклюже встает, хромая на слабое колено, как новорожденный олененок. Его лицо - маска боли, глаза черные и пустые, как две луны, затянутые темными тучами. - Мне пора спать. Он прокладывает маршрут до двери, но не уходит далеко, потому что его нога подкашивается. Гарри никогда не бегал так быстро в своей жизни. Он вскакивает с места и подбегает к Луи, чтобы схватить его, прежде чем тот размозжит себе череп о журнальный столик. На секунду их лица всего в дюймах друг от друга, и он смотрит в полные страха глаза Луи. Оба они дышат так тяжело, что Гарри думает, что они сейчас поцелуются. Дыхание Луи по-особенному сладкое от сорбета, который Гарри купил на десерт. Луи наконец прерывает молчание ухмылкой. - Можешь отпустить меня, Стайлс. Гарри закатывает глаза. - Дай мне подержать тебя. Ты упадешь еще раз и сломаешь свое глупое лицо, - выдыхает он. - Мое лицо не глупое. - Луи надувает губы, но дает поддержать себя. - А ты изнеживаешь меня. - Я только что провел весь вечер в компании девочек пре-подросткового возраста. Скажи спасибо, что я не наклеил на тебя пластыри с принцессами, - хрюкает Гарри. Луи изучает его лицо с особым интересом, что немного странно, когда они так близко друг от друга. Гарри надеется, что на его лице нет всяких прыщей, а в носу не застряли засохшие сопли. - Гарольд, - говорит Луи, сопровождая каждое слово легким толчком в его грудь. - Я не падаю в обмороки, как героиня всяких романов. Ты их перечитал. - Говорит парень, который заставил меня три раза пересмотреть Титаник на прошлой неделе, - хохочет Гарри, бросая Луи в постель и прерывая его протесты о том, что нынче молодежь так легкомысленно относится к классическому кино. Комната Луи темная, его голубые глаза сияют, когда он облизывает нижнюю губу. Гарри хочет забраться к нему под одеяло, прижаться к его коже так близко, как он может, но вместо этого засовывает руки в карманы. - Переоденешь меня в пижаму и подоткнешь одеяло? - Луи спрашивает. Озорство его голоса смешивается с похотью. Гарри делает вид, что обдумывает это, но идея переодеть Луи ему нравится. Зубами переодеть - так лучше. - Твоя мама заплатит мне за это больше? - Ты мелочный, Гарри Стайлс. - Тебе это нравится, - выпаливает Гарри. Гарри так быстро встает, что его голова моментально начинает кружиться, и он чуть не сбивает все футбольные трофеи с полки. - Мне пора... Идти... Моя мама будет... Мне пора... - Гарри? - Тихим голосом подзывает Луи, когда тот уже почти закрывает дверь. - Да? - Прости. - За что? - Просто прости, - говорит он снова, прежде чем отвернуться. Гарри вздыхает, но продолжает повторять в уме эти слова, даже когда звонит маме. Простить за что?***
Гарри никогда не знал, что в его школе есть литературный журнал, но одним днем, когда он ждет Зейна из кабинета рисования, чтобы тот его подвез, он натыкается на копию одного из таких, забытую на чьем-то столе. Он находит себе занятие на последующие двадцать минут и не отрывает головы, пока Зейн не обливает его водой. - Готов, космический кадет? - А, да, да... - Гарри запирает журнал в своем шкафчике и надевает пальто, принимая из рук Зейна шлем. Язык, которым написана газета, не литературный вовсе. Видно, что писал ученик. Но один из двух скрытых алмазов - душераздирающее стихотворение, которое Перри написала о своей умершей недавно бабушке. Гарри не может перестать думать о журнале по дороге домой. Он думает о нем, когда кипятит воду для чая, когда режет апельсин колечками, когда чешет подбородок Блинчика. Он думает о нем, когда застревает на домашнем задании по математике (вообще-то, он хорош в ней). Когда греет чашку с лапшой быстрого приготовления в микроволновке, так как Эд и Джемма покупают все для ребенка, а у мамы инвентаризация в магазине. И он все еще думает о нем, когда собирается ложиться спать. А спать и не получается. Он встает с кровати и садится за стол, включая лампу и ноутбук. Для контактных линз он не в настроении, так что одевает очки, не переставая моргать от яркости экрана. Полазив немного в тамблере, Гарри проверяет электронную почту (все письма в ней спам, в основном), но это уже не занимает его так, как раньше. В голове его плавают какие-то картины, и он открывает Itunes, чтобы поставить EP The Paper Kites на маленькую громкость. Затем Гарри создает новый вордовский документ и начинает печатать. Когда Беа была молодой, а курс операций был еще не закончен, она придумала своего рода трюк для вечеринок. Как фокусник достает зайца из своего нагрудного кармана, она снимала кусочек розовой кожи и любила наблюдать за лицами своих друзей, когда они видели на ее руках то, что было внутри них, но чего они никогда не видели. Это странная волшебно-реалистичная история о девочке, выросшей в обществе людей, чьи сердца можно перемещать. Гарри не уверен откуда взялась идея, но, чем больше он пишет, тем правильней это кажется. Сначала все идет медленно, но вскоре слова выстреливают из-под пальцев, гуляющих по клавиатуре. Он немного потерян в этом состоянии, когда кроме ноутбука и его самого ничего не существует. Слова появляются теперь настолько моментально, словно он их не пишет, они просто приходят и ложатся на электронную бумагу. Он даже не заботится о температуре воздуха вокруг него - холодно или жарко. Одни и те же шесть песен повторяются в Itunes, но он их даже не слышит, и поэтому не утруждается их поменять. Когда ее мама закрыла дверь, Беа подошла к комоду на цыпочках и сняла свое сердце. Когда оно было не нужно, его хранили в специальной емкости с флюидом, который поддерживал влажность и работу. Но, чем больше сердце Беа было не в ней, тем меньше оно становилось. Через пятнадцать лет оно могло стать размером с грецкий орех. Двадцать - размером с фасолинку. А когда она вздохнет в последний раз, ее сердце будет едва таким же, как ресничка. В свете ночника сердце Беа расцвело, словно ирис в своей емкости, наблюдая за ней. Она взяла его в постель и легла рядом. Венками сердце прижалось к стеклу. Пустое место в теле Беа заныло. Эта история расслабляет, словно Гарри высасывает яд из укуса змеи. Когда он отрывает взгляд от ноутбука - время идти в школу. Он сохраняет свою работу и спускается вниз, чтобы налить себе чашку чая. Обычные предметы в его кухне принимают неожиданно другой оборот. Схватив чашку чая и плед, Гарри выбирается на крышу. Он словно освобождается от кокона, меняется. Наблюдая за тем, как солнце выползает из-за крыш Холмс Чейпла, в первый раз за все это время он... Он счастлив. Гарри редактирует кусочек для выпуска следующей недели и отправляет на почту Мисс Бернс, не спрашивая себя второй раз. Он ничего не говорит об этом семье и друзьям - даже не просит подсказки. Потому что даже не уверен, что опубликуют. Он бы спросил Перри, но она ответила бы, что они разборчивы. И, может, даже не выберут его. И, наверное, надо будет сто раз постараться, прежде чем что-то нормальное выйдет. Наверное. Из-за этого Гарри чувствует себя отвратительно, однако его календарь на следующую неделю полон дат и он пробует отвлечься. Кроме работы нянькой у Томлинсонов и каждодневных футбольных матчей, он начал волонтерствовать по предложению Альмы. Она - подруга городского библиотекаря, мистера Фрэнка, и они открыли кружок чтения по вечерам вторника, где Гарри читает книги малышам. Замечательно видеть их лица, когда он говорит, слышать их просьбы прочитать определенную историю снова, внушать им любовь к чтению. Он никогда не считал себя кем-то, кто мог повлиять на чужие жизни - ему свою бы контролировать, - но больше ни о чем он думать не может.***
В очередную среду Гарри почти забывает о школьном журнале. Он запекает куриные грудки с зеленым маслом, покрытые хрустящим слоем моцареллы. На самом деле, это одно из его самых любимых блюд и он очень хочет, чтобы оно понравилось и девочкам. Ну и Луи тоже, на самом деле. Кстати, Луи освобожден от сборов на этой неделе в связи с травмой ноги, и Гарри надеется - совсем чуть-чуть - что им удастся провести немного времени вместе. Гарри нагружен пакетами с едой и принадлежностями для рисования, которые ему отдал Зейн. Все свободное время он как раз просматривал Pinterest и думал, чем же можно заняться с девочками, и кое-что даже нашел. В общем, Гарри планирует провести тихий вечер - ужин, домашняя работа, рисование, затем ванна для близняшек и кровать. Только вот все идет не так. Когда он добирается до Томлинсонов, у их дома припаркована вполне знакомая ему красная машина. Машина Элеанор. Гарри чувствует, что его грудь отражает глухие удары. Едва он заносит руку, чтобы позвонить в дверь, Джей, Марк и Физзи вылетают оттуда пробкой, сбивая его с ног. Физ стискивает Гарри в объятиях так долго, пока он не говорит, что запланировал кое-что особенное на четверг. Он подумывает о том, чтобы сводить их в океанариум, в котором сам никогда не был. Теперь, благодаря деньгам, которые он получает за работу няньки, он сможет это осуществить. Джей улыбается Гарри и целует его в щеку густо накрашенными губами. Он вытирает ее краем рукава так вежливо, как только может. - Прости. Мы перенесли визит и выходим теперь позже... - объясняет она, подталкивая Физзи к двери. Гарри входит в дом и раскладывает покупки по холодильнику. В доме ужасно жарко, и свитер приходится снять и повесить на спинку кухонного стула. Девочки уже за столом, заняты домашним заданием. Гарри наливает чай и режет бананы, заправляя их арахисовым маслом, а затем садиться помочь Лотти с математикой. В доме нет и тени присутствия Луи и Элеанор. Весь вечер. Гарри не знает как себя чувствовать - благодарным или разочарованным. С одной стороны, легко избежать ненужных проблем, с другой - Луи с ней, один в своей спальне, и это может значить только одно. К счастью, Гарри слишком занят домашним заданием девочек и ужином. Он пытается разогреть духовку, как вдруг Дэйзи подходит к нему со спины, обнимая его за ногу. - Ты попросишь Луи спуститься поесть с нами? - Тихо спрашивает она. Рука Гарри автоматически опускается на ее голову и начинает приглаживать волосы. - Да, пожалуйста! - Поддакивает Фиби, присоединяясь к мнению близняшки. - Он слишком занят в последнее время. Гарри уверен, что не может им отказать. Две пары кристально-голубых глаз прожигают в нем четыре дыры, потому что слишком напоминают глаза Луи. Он выдыхает. - Я пойду проверю. Ничего не обещаю. - Я бы даже не пыталась, - вставляет Лотти, не поднимая глаз от телефона. - Единственное, что его волнует - футбол и Элеанор. Гарри сглатывает противный комок. - Я больше чем уверен, что это не так, Лотс. Но Гарри согласен с ней. Он поднимается по лестнице и видит, что дверь Луи закрыта. Он почти хочет повернуть и пойти обратно, но отчетливые голоса останавливают его. - Эль, куда ты? - Луи раздражен. - Домой. К своему вибратору. Потому что, в отличие от тебя, он всегда стоит, - огрызается Элеанор. Гарри вздрагивает, прислоняясь спиной к стене. Его сердце колотится в груди, и он знает, что должен уйти, что очень невежливо слушать разговоры других людей, но он чувствует себя маленьким испуганным зверем, предпочитающим оставаться в спокойствии, пока хищники не загрызут его в любой момент. - Прости. Я просто... Просто дай мне времени немного, окей? Я не знаю, где в последнее время моя голова. - Голос Луи кажется слишком глухим и пораженным, это пугает Гарри и его кожа словно натягивается на кости. Почему Луи испытывает себя самого этим? Он так красив и умен, весел и хорош в спорте. Элеанор не видит ни одного из этих качеств в нем. Она его просто использует. "Ты ревнуешь!" - маленький голосок твердит на задворках сознания. Потому что у нее он есть, а у тебя - нет. Гарри прикусывает внутреннюю сторону щеки, и его глаза начинают слезиться. - Ох, зато я знаю! Ты о нем думаешь, так ведь? - Продолжает Элеанор. Гарри чувствует, что весь воздух разом вышел из его легких и он опирается за дверной косяк. Нем? О ком это? Следующие слова Луи произносит мягко, так, что Гарри нужно прислушаться к ним сквозь закрытые двери. Стук сердца заглушает громкость голоса. - Быть может, если бы я думал о нем, у меня бы встал, - мямлит он. Гарри не пропускает звук открывающейся двери и прячется за стенкой, жмурясь. Его тело парализует, словно как в то время, когда отец собирался ударить его. - Прости, прости, я не это имел в виду! - Умоляет Луи, совсем выбившись из колеи. - Такой стресс, если хочешь знать, не на пользу мне, не на пользу... - Я знаю, мне жаль! Я не знаю к чему сказал это. На меня просто все давит... - Голос Луи тихий и надорванный. - А на меня нет по-твоему? Знаешь, куча парней хочет мутить со мной. Думаешь, я счастлива отдавать себя самому чокнутому из них? Дверь резко открывается и у Гарри не оказывается времени, чтобы убраться, потому что Элеанор пробкой вылетает из комнаты. Она поправляет платье одной рукой, второй держа туфли и кошелек. Увидев Гарри, она дарит ему такой взгляд, который запросто вскипятит молоко. Гарри, не теряя ни минуты, идет к Луи. Сперва он не видит парня, но затем замечает его, скрюченного, у изголовья своей кровати. На нем только шорты; он рыдает. - Проваливай, Гарри, - бесцеремонно говорит он. - Нет. - Гарри резок. Он садится перед Луи, оставляя между ними дюйм и борясь с желанием дотронуться до него. - Это не мое дело, я ничего не понимаю в том, что происходит между вами двумя, но почему ты позволяешь ей так с собой обращаться? - Гарри медленно протягивает. Луи вздыхает и поднимает на Гарри глаза. Нижнее веко опухшее и красное, все его лицо вспухло от рыданий, но цвет глаз такой же насыщенный и голубой. - Ты, черт возьми, правда не понимаешь, - злится он. Гарри аккуратно дотрагивается до ноги Луи. - Так скажи мне. - Она беременна, Гарри. - Луи почти задыхается, говоря это, и снова закрывается руками. Гарри падает с крыши небоскреба, земля приближается со скоростью, равной трем скоростям света. Ничего не разделяет его и неминуемую смерть. Он делает вдох из ингалятора, но кислородный голод только усиливается. Ему нужна секунда, чтобы рукам вернулась подвижность, но она не возвращается, и объятие, которое он дарит Луи, оказывается механическим. Он немеет, когда Луи рыдает в его плечо, впиваясь пальцами в рубашку так, словно он тонет. Сердце Гарри разрывается, на самом деле, но и сердце Луи тоже. Это официальная смерть всего, что могло бы быть между ними. Каждый всхлип Луи проходит сквозь душу Гарри, оставляя там язву. - Знаешь, - шепчет Луи, вытирая слезы. - До меня она была ничем. Так, шлак, никого не привлекающий. А сейчас она ведет себя так, словно ее дерьмо не воняет. Гарри морщится. Ему не нравятся люди, которые используют такие слова, чтобы описать женщину. Он много раз сталкивался с этим. Особенно, когда дело касалось его сестры, которая спала только с Эдом, но была неосторожна. Если бы в команде Луи был парень, который спал бы со всеми подряд, он был бы не шлаком, а героем. Но, опять же, он знает, как Элеанор обращается с Луи, поэтому, может, это еще не самые стойкие выражения. - Тогда почему ты стал с ней встречаться? - Гарри тихо спрашивает, не желая слишком давить. Луи держит себя руками, как будто собирается на части развалиться. - Это была взаимовыгода сначала. Она хотела быть популярной, девчонкой футболиста, а я, ну, казаться натуралом. Это была идея Стэна. Элеанор - его двоюродная сестра. Они в очень хороших отношениях. Ее семья собиралась лишить ее наследства, прежде чем она начала встречаться со мной. Стэн подумал, что это была бы хорошая идея, чтобы мы встречались, пока та штука с Зейном подутихла. Я не был готов к двум гребанным годам этого всего. Гарри кивает, прикусывая губу. - Но ты ведь спал с ней? Спишь с ней! Так что тебе она, ну, должна нравиться. - Должна нравиться?! Да она никому не нравится! Все ее боятся! Есть разница. Но лучше спать с ней, чем дать обет безбрачия в период старшей школы, - морщится Луи. Увидев, что Гарри принимает это на свой счет, Луи добавляет: - Но я, конечно, ничего плохого в этом не вижу. - Когда ты... На каком она месяце? - Сглатывает Гарри. Он все еще не может сосредоточиться на этом. Потому что если он сосредоточится, то все остальное уже не будет иметь значения. Ни метеоритный дождь, ни то, что он чувствовал тогда. Он не может встать между Луи и ребенком... Между Луи и его ребенком. Внезапно Гарри начинает думать о том, что Луи был бы неплохим отцом. Терпеливым, нежным - прямо как с родными сестрами. Но становится только хуже. Потому что он знает, что тогда Луи будет с кем-то еще - не с Гарри. И, несмотря на то, что ему предельно ясно как эгоистично это звучит, ведь ему шестнадцать и Луи первый, кто понравился ему, это все-таки не запрещено. - Помнишь тот первый футбольный матч, на который ты с Зейном пришел? И ужин после? Гарри вздыхает, ведь он помнит все до мельчайших деталей. Его стояк, когда Луи сидел на нем. Это было жалкое зрелище. - Никогда не забуду. Это была одна из самых сумасшедших ночей в его жизни. Но, как ни странно, еще и одна из лучших. - Она сказала мне в эту ночь. - И ты уверен, что... - Гарри останавливается. - Что ребенок мой? Ну да. Она так говорит, по крайней мере. Откровенно говоря, у меня нет причин ей не верить. Она не стала бы врать мне, ведь это повредит ее репутации. Я имею в виду, люди почти забыли какая она на самом деле... Но все-таки не забыли, понимаешь? Странно, кстати, мы всегда осторожничали. Я имею в виду, без презерватива никогда, никогда... Гарри пытается предупредить приступ тошноты. - И.. Что ты делать собираешься? Луи безнадежно пожимает плечами. - Она хочет оставить ребенка. Я ничего не сделаю. И я не... Я не могу стать как мой отец, понимаешь? Я не смогу не видеться с ним или ней... Оставить их с мыслями почему я так сделал. Неужели они были настолько плохи, что я ушел. Гарри останавливает его озадаченным взглядом. - Разве Марк не...? - Он мой отчим, - поправляет Луи. - Стал жить с нами, когда я был малышом. И я не хочу звучать неблагодарно, потому что он клевый. Правда. Он лучший отец для меня, лучше, чем мой настоящий. Просто... Иногда мне грустно. Я сижу и думаю почему... - Луи запинается, кусая свою кутикулу. Гарри глубоко вздыхает. - Почему что? - Почему из-за меня он не мог остаться, - мягким голосом говорит Луи. Гарри тяжело выдыхает. - Когда я был маленьким, я мечтал, чтобы мой отец сдох. Глаза Луи расширяются, а губы вытягиваются в маленькую "О". - Ну, я все время думал, как он упадет с лестницы, подавится собственной рвотой и больше не проснется. И, вау, я это еще никогда не произносил в слух. - Гарри... - Дело в том, Луи, что я никогда не чувствовал себя виноватым за эти мысли. Что-то со мной было не так. Но если бы он был тем отцом, каким надо, я бы в жизни не думал так. Он меня сломал, знаешь? Никак иначе. И твой отец сломал тебя. Ты сам ничего не сделал, в этом нет твоей вины. Он тебя не заслуживал, Луи. Гарри хочет добавить, что Элеанор тоже, но вовремя закрывает рот. Луи пододвигается ближе и сжимает руку Гарри. Слезы все еще блестят в его больших голубых глазах, и он выглядит таким красивым. Как с портретов эпохи Ренессанса. - Спасибо, - мягко говорит Луи. Гарри хочет его поцеловать. - Почему бы тебе не принять душ и не переодеться? Девочки хотят видеть тебя за ужином. Луи кивает, подавая Гарри руку, чтобы он помог ему встать с кровати.***
Этой ночью Гарри снится, что Луи пригвоздили к гигантской деревяшке на середине футбольного поля. Из его рук и ног сочится кровь, - она затекает в его глаза, - но его подбородок высоко поднят, безмятежный взгляд устремлен в небо, он принимает свою судьбу. Трибуны полны учеников их школы: они визжат, кидая в него камни и мусор. Это все режет его, оставляя рубцы на нежной коже. Гарри летит сквозь трибуны, пытаясь пробраться на поле. Он кричит о помощи, просит молоток, что-нибудь, инструмент, чтобы вытянуть гвозди, но никто не смотрит на него. Он словно привидение. Словно он снова невидим. Когда Гарри просыпается, его щеки мокрые от слез, а грудь побаливает от недостатка дыхания. Он вдыхает из ингалятора и выключает будильник, снова пытаясь утонуть в постельном белье. Сегодня день нового выпуска литературного журнала, но теперь Гарри почти все равно. Он пытался понять себя и все еще думает, что не зря все это затеял. Только одного он не понимал - Луи рассыпался на части перед его ногами. И, быть может, Гарри никогда не стать бойфрендом Луи; быть может, Луи никогда больше не посмотрит на него, как на парня, но Гарри думает, что самым лучшим, кем он может стать в этот момент - человеком, в котором Луи нуждается больше всего. Другом. И Гарри сделает все, чтобы стать им.