I hear you calling in the dead of night

В пятницу Физзи неожиданно просыпается и просит глоток воды. В воскресенье она возвращается домой, нечастый кашель - единственное доказательство перенесенной болезни. Это волшебное выздоровление во всем смысле этого слова, и все вздыхают с облегчением. После того, как жизнь Томлинсонов в больнице заканчивается, Гарри чувствует, что больше не нужен здесь и хочет уехать домой. Он пропустил целую неделю школы, не то, чтобы ему жаль, но, когда он смотрит на сидящих за столом, то мысли о его не принадлежности к нему угнетают его. Он не уверен, когда именно дом Луи начинает казаться ему родным, но ему до боли в горле не хочется возвращаться к себе, где только лишь тишина и привидения бабушки. Он не винит свою маму в том, что та постоянно работает - это вина отца, что оставил их ни с чем, - но он все равно по ней скучает, хочет, чтобы она постоянно была здесь. Он не помнит последнего раза, когда они просто сидели с мамой - сидели и все. Как будто он потерял не одного, а обоих родителей, и это все его вина. Он знает, что Джемма тоже причастна ко многому, что ребенок заставляет ее быстрее расти, но и по ней он тоже скучает, по тому, как они оба ненавидели отца и выступали против мира. Сейчас она с Эдом, ребенком, у них своя семья и в ней нет комнаты для Гарри. Он целую неделю провел соединяя всех. И, в завершении, остался только он, один. Одинокий со своими книгами и компьютером, а так же с ощущением, что где-то что-то большее, что-то лучшее. Джей и Марк настаивают, чтобы Гарри хотя бы остался до ужина, и они с Луи проводят вместе часы между завтраком, потом лежат на кровати и смотрят фильмы. Голова Луи покоится на груди Гарри, и тот немного играет с его волосами, чувствуя, что ему приятно. Луи все еще уставший после прошлой недели, но Гарри замечает, что он постепенно приходит в себя, кусочек за кусочком. Он потерял в весе за последние несколько недель, но цвет возвращается к лицу, и темные круги под глазами светлеют. Он даже пошутил пару раз за завтраком, и Гарри счастлив видеть старого Луи. Какая-то его часть была не уверена, что это когда-либо произойдет. В какой-то момент Гарри замечает, что Луи спит, и садится за его компьютер. На рабочем столе фотография какой-то футбольной команды, и Гарри улыбается самому себе, попутно включая браузер и регулируя яркость экрана, чтобы не разбудить светом Луи. Он ничего не писал в последнее время, слишком устал и волновался, но его пальчики чешутся. Прежде чем начать писать, он прочитывает два последних параграфа. Эллиот выглядит даже хуже, чем в прошлые дни. Его изюминка пропала, а кожа белая, как лист ксероксной бумаги. Его тело специфически пахнет, как осенние листья, как гниль. - Ты должен поесть, - Чарли говорит, застыв около кровати. Эллиота воротит от стейка, нанизанного на нож Чарли, и он отворачивается, сжимая зубы. - Нет. Его протест - почти шепот. - Тебе станет плохо, если ты не поешь. - Мне уже плохо, - Эллиот вставляет. Его голову одолела мигрень, и, казалось, любой свет, даже намек, пробил бы ему череп. - Ты не умрешь, знаешь ведь. Если ты на это надеешься. Но тебе будет так адски больно. И, запомни голод, который ты чувствуешь сейчас. Тебе будет даже хуже, намного хуже. Эллиот не говорит ничего, когда Чарли тихо проскальзывает лезвием по своему запястью. Его губы сжаты в тонкую линию, борются с желанием приоткрыться и сказать что-нибудь. Порез чистый и глубокий. Чарли подносит его к губам Эллиота, стараясь не пролить ни капли крови. - Гарри? - Доносится тихо. Гарри смахивает яркий свет с экрана компьютера, пытаясь сфокусироваться на том, что происходит вокруг. Его плечи болят от перенапряжения, руки сухие. Он не имеет понятия сколько времени прошло, но солнца уже нет, и комната полностью в темноте. Видны лишь очертания мебели, словно покрытые снегом машины ночью. Луи сидит на своей кровати, закутанный в одеяла. - Мне холодно. Залезай в кровать. Гарри сохраняет написанную работу, и Луи открывает немного одеяла, чтобы впустить его. Он прислоняется ледяными ступнями к теплым ногам Гарри, руки заползают под джемпер в поисках раскаленной кожи. Пальцы словно лед. - Черт, - вскакивает Гарри. - Ты ледяной! Луи кивает, шмыгая холодным носом в шею Гарри. - Что ты писал? - Новый рассказ. - Ааа... может, я прочитаю его как-нибудь? - Зевает Луи, почесывая голову. Его волосы ложатся в ненужную сторону, и Гарри хочет их поправить. - Да. Я имею в виду, она пока не доделана, но, да, если хочешь... Луи мурлычет в шею Гарри прямо как Блинчик, когда та пытается добиться внимания. Это кажется таким правильным, держать Луи в объятиях, такого сонного и беззащитного. Когда губы Луи медленно ползают по синяку, расположенному между ключицей и плечом, Гарри выпускает тяжелый вздох. Он хочет взять все, что Луи пытается ему дать, позволить вещам идти своей чередой, но страх, страх сковывает его. Словно Луи может прямо сейчас встать и снова уйти к Элеанор. Гарри любит его так сильно, и знает, что, если это произойдет, его сердце будет разбито. Гарри понимает, что это лучшее время для разговора. Его пальцы покоятся на волосах Луи, пока тот нежно присасывается к месту за ухом. - Лу, можем поговорить? Луи отодвигается назад, хмурясь. - Звучит не здорово. - Нет, это не... Это не что-то плохое, - Гарри включает лампу на прикроватном столике, чтобы видеть лицо Луи. Его голубые глаза почти сапфирового цвета в ничтожном освещении, блестят интересом. - Помнишь, когда я только приехал в Холмс-Чапель? Помнишь меня тогда? - На одном дыхании спрашивает Гарри. - С трудом припоминаю, - ухмыляется Луи. Гарри хмурится. Это не тот ответ, на который он рассчитывал. Но продолжает, зная, что другого такого случая не предвидится. - Помнишь день Святого Валентина? Я... Я сделал всем валентинки... Своими руками... Долгая пауза. Гарри не уверен, что дышит все это время. Он чувствует свое сердцебиение в собственной голове, кровь гудит в ушах. - Гарри, это было давно, - фыркает Луи. Он обнимает себя за талию, пытаясь сохранить тепло вне Гарри. - Какая разница? - Ох, - мягко говорит Гарри, недоумение бьется в легких. Он вдыхает из ингалятора и ждет эффекта. Луи выглядит внимательным и заинтересованным, поглаживая Гарри по руке, пока тот не собирается со словами. Гарри хочет, чтобы он не делал этого. Язык тела Луи мягок и расслаблен, но то, что он говорит - режет страшнее мечей и холодит хуже льда. Прямо сердце Гарри. - Просто... Ты подарил мне валентинку, и... - короткие вдохи, - я подумал... Мне кажется... Я хочу узнать почему. Луи занимает руки наклейкой с пони, пытаясь не смотреть на Гарри. - Я не знаю. Как я и сказал, это было давно, и, в любом случае, это ничего особенного. Я имею в виду, все их дарили в начальной школе. - Нет, - подбородок Гарри дрожит, он чувствует, как глаза наполняются слезами. Одна падает ему на ногу, впитываясь в ткань брюк. Так глупо плакать, но он не может остановиться. - Нет, не все. Ты был единственным. Который подарил ее мне. Луи изгибает бровь. - Гарри, что ты хочешь от меня? Моя мама заставила меня подарить их всем в классе. Это ничего не значило. Это просто гребанная карточка. Почему ты вообще заговорил об этом? - Нет причины. Прости. Хорошо. - Гарри кивает так резко, что его голова почти отваливается. - Я просто. Я пошел. - Он отрезает каждое слово. Каким-то образом встает и надевает ботинки. Он дрожит и слезы уже там, совсем близко, сжигают белки глаз. - Гарри? - Луи удивленно поднимает бровь. Гарри поднимает голову, убивая надежду, растущую в груди. - Да? - Ты не остаешься на ужин? - У меня домашнее задание и все такое. Я должен его сделать. Поэтому я ухожу. Луи кивает, вновь включая телевизор и отворачиваясь. - Делай что хочешь. Это смешно. Гарри не понимает, как вообще надеялся даже на то, что Луи помнит. Вкладывает в это какой-то смысл. Но Гарри жил только этим все годы. Когда он ненавидел себя и винил, он просто смотрел на валентинку и все это заставляло его чувствовать себя нужным, словно кто-то заботился о нем. Что он имел значение. Он все это нафантазировал, и только сейчас понимает, что все это рушится прямо вокруг него. На лестнице Гарри набирает Зейну смс, чтобы тот забрал его. Кое-как перебрасывается с Джей дежурными фразами перед выходом, слушая только половину из всего, что она говорит. Все, что он собирал воедино внутри себя, разбилось на тысячу кусочков. Но в какой-то момент он закрывает дверь машины Зейна за собой, трясется, роняет тяжелые слезы на рубашку друга. Зейн пахнет сигаретами, солью и лаймом. Гарри падает в его руки, и знакомый запах заставляет его плакать еще сильнее. - Ох, малыш... - Все, что говорит Зейн, тяжело вздыхая.

***

В понедельник Гарри остается дома. Он говорит маме о слишком частых приступах астмы, и, в принципе, не врет. Каждый вздох вызывает целый пресс внутри, сжимая органы в тиски. И все это, в основном, из-за Луи. Гарри не вылезает из кровати целый день - просто смотрит на стены, и как солнце в течении дня скользит по ним вниз, вызывая самые разные тени. В один момент он снова в полной темноте. Не ест и не спит. Не читает и не пишет. Не смотрит телевизор. Не делает ничего, только лежит там. Во время ужина мама заходит в комнату и включает свет. Садится на краешек кровати, поглаживая Гарри по спине сквозь тонкую ткань футболки. Это прикосновение почти доводит его до слез. Это прикосновение такое заботливое и чуткое, что Гарри в момент чувствует себя маленьким и уродливым, не заслуживающим внимания и доброты. Он не распространяется о своем состоянии, и, если последует хотя бы еще один такой вопрос, он потеряет контроль. - Как ты чувствуешь себя, сладкий? Гарри открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, но все, что выходит - две толстые слезинки, скатывающиеся по щекам. - О, милый, - мама говорит мягко, приобнимая сына. Она продолжает гладить его по спине, слушая рыдания, чувствуя неловкие толчки головой в грудь. Гарри не может вспомнить последнего раза, когда плакал так сильно и так навзрыд, что ему кажется, будто это нельзя остановить. Когда ты плачешь так, словно тебе плевать на то, как ты выглядишь. Ему казалось, что он все это оставил в машине у Зейна, но это все еще тут, на поверхности, как мина, ждущая, что кто-то на нее наступит. Когда Гарри надоедает, мама протягивает салфетки и улыбку поддержки. Он сморкается и растирает все по своему лицу. Оно распухшее, чувствительно к любому прикосновению. - Это из-за Луи? - Понимающе спрашивает она. - Откуда ты знаешь? - Удивляется Гарри. Это так заметно? Все знают? Как унизительно. Энн грустно улыбается сыну. - Я твоя мама, Гарри. Мама чувствует такие вещи. Хочешь поговорить об этом? Гарри отрицательно качает головой, сминая салфетку в шарик. - Нет. Я просто... Хочу исчезнуть, - хнычет он. - Тихо... Тихо... - она поглаживает его по спине. - Ты не хочешь, на самом деле. - Я просто... Я просто так хотел, чтобы кто-то любил меня. Хотел, чтобы этим человеком был он, - Гарри вздрагивает, сухие рыдания режут легкие. - Мне кажется, я пересмотрел все в своей жизни... Рука Энн нежно теребит кудри, прямо как в его детстве. - Много людей любят тебя. Тебя невозможно не любить. И, если Луи не может понять этого - это полностью его проблема, окей? Не твоя. Гарри закатывает глаза, но чувствует себя немного лучше. - Ты должна это говорить, ты моя мать. - Я не должна это говорить! - Она протестует. - Знаешь, ты должен любить своих детей, но нравиться они тебе не должны. Но ты мне нравишься. Я бы хотела, чтобы ты был моим другом, если бы не была твоей матерью. Ты умный, талантливый и красивый, - она говорит. - И у тебя доброе, чуткое сердце. Ты вырос потрясающим, несмотря на тяжелое детство. И все с тобой будет отлично. Знаю, сейчас кажется, что мир рушится, но в один день кто-нибудь полюбит тебя так, как ты этого сейчас хочешь. Как ты этого заслуживаешь. Гарри вздыхает. - Спасибо, мам. - Обращайся. - Она притягивает и сжимает его в объятиях, ее подбородок упирается в его макушку. - Как насчет принять душ и переодеться? Поужинаем где-нибудь вне дома, где хочешь. Гарри сопит, слабо улыбаясь сквозь слезы. - Правда? - Да. Только ты и я, приятель.

***

Остаток школьной недели проходит тихо из-за начавшихся морозов. Центральное отопление делает всех вялыми и уставшими, и Гарри не один раз замечает студентов, клюющих носом во время уроков. Сам он тонет в курсовой работе и рад улучшившимся оценкам. Вообще-то, он не избегает самого Луи, а просто ограничивает места, в которых они могли бы встретиться. Гарри обедает с Зейном каждый день в арт-классе, кроме пятницы, когда они выбираются на ланч с Лиамом. Тогда он ест с Альмой в библиотеке. С Луи у них вообще всего один общий урок, да и с того Гарри сбегает сразу же после звонка. В коридоре он теряется в море тел, а прятаться - его конек, и делает вид, что не слышит, когда Луи зовет его по имени. От детей Джей освободила Гарри на неделю, но его ночи все равно веселые. Он читает книгу Phantom Tollbooth детям в библиотеке по вторникам, и они дерутся за место прямо около Гарри. Он также соглашается на предложение литературного журнала, как подработка, не мешающая его учебе, и проводит среду с четвергом за студенческими представленными работами. Так или иначе, проводить будни уже не так трудно, как раньше. Темнеет в его комнате рано, и коробка под кроватью действует на него как магнит, не давая уснуть. Слова Луи все еще ранят сердце, холодят кровь. Это было давно. Какая разница? Господи, какой пустяк. Это ничего не значило. Это просто гребанная карточка... Каждое слово - гвоздь в его гроб. И, хоть Луи никогда это не узнает (Гарри не скажет), но он вырыл ему могилу этими словами. Эти бессмысленные поцелуи, тихие интимные ночи, - просто воспоминания и ничего больше. Замурованные в коробку из-под обуви под кроватью Гарри. Футбольный матч в пятницу против Уинсфорд Даймондс - очень важный, от него зависят останутся ли Харрикейны в финале или нет. Вся школа придет на этот матч, и Гарри тоже соглашается пойти и поболеть за Зейна, тот за это сделает ему арты. Дыхание Зейна довольно учащенное, когда он встречает Гарри на парковке после школы с включенной на полную громкость песней Джастина Тимберлейка. Он даже не с сигаретой, как обычно. Всю дорогу домой оба молчат. Триша болтает с Гарри о его писанине за чайным столиком, а он интересуется ее работой. Сестры Зейна бросают долгие взгляды в его сторону, делая вид, что решают домашние задания за кухонным столом. Они то и дело заливаются краской и улыбаются, встречая его взгляд. - Мои сестры с ума сходят по тебе. Они очень разочаруются, узнав как сильно ты любишь пенисы, - шепчет Зейн, когда они поднимаются по лестнице. Гарри чуть не проливает свой чай. Они в комнате Зейна, полуразрушенной от хаоса вещей и карандашей. Гарри берет в руки скейтборд с нарисованной на деке пальмой и с интересом ее рассматривает, Зейн плюхается на свою кровать. Гарри скатывается на пол и скрещивает ноги, закидывая их на матрас. - Ты чего такой счастливый? - Гарри спрашивает, бросая в Зейна чипсинку. Тот ловит ее и с громким хрустом пережевывает. - Мы с Лиамом поговорили, - сияет Зейн, забирая всю пачку у Гарри. - О, да? И как? Все... хорошо? - Любопытно интересуется Гарри. Он не знает Лиама так хорошо, как хотелось бы. Они больше, чем в те дни, с машиной, кошкой, приступом астмы и минетом, не говорили особенно. Так что у него впечатление не полное. Но, если Зейну нравится, значит все нормально. - Мы будем танцевать на балу вместе, он позвал меня, - почти пищит Зейн, прижимая подушку к груди. - Серьезно?! Вау... Это... Круто, Зейн. Я очень рад за тебя. И Гарри действительно рад. Но был бы счастливее, если бы все решилось между ним и Луи. - Ох, столько нужно готовить, - Зейн вздыхает, но ухмыляется, открывая крышку ноутбука. - Что именно? - Транспорт и одежду, - Зейн загибает пальцы. - Еще узнать какой цвет оденет Лиам, чтобы я смог подобрать платье... - Подожди, ты сказал "платье"? - Перебивает Гарри. - Ну да, что мне еще одеть? - Зейн произносит это немного обиженным тоном. - Извини... Я просто... Это просто... Ты не думаешь, что люди будут, ну, обсуждать тебя? - Гарри спрашивает, пытаясь не задеть Зейна словами. Гарри видел его в платье, Луи и Лиам тоже, и он выглядит красиво в нем, но кто еще поймет и не осудит? Гарри прикусывает губу и пытается разглядеть эмоцию на лице Зейна. Иногда, быть лучшим другом кого-то - это говорить им вещи, которые они не ожидают услышать. Он только пытается защитить Зейна. Конечно, выглядит так, будто он лезет не в свое дело, но... - Пусть обсуждают, - отрезает Зейн. - Лиам хочет, чтобы я танцевал, и я буду танцевать. Либо в платье, либо никуда. - Извини, - мягко говорит Гарри, кладя руку на колено Зейна. - Знаешь, мне кажется, что голубой подойдет к оттенку твоей кожи. - Правда? - Снова сияет Зейн. Гарри кивает и улыбается другу, но не перестает чувствовать, как что-то тонет внутри него, пока Зейн выбирает себе платье.

***

Матч выдается напряженным, обе команды выжимают из себя все соки и силы, которые только имеют. К концу второй половины матча Гарри думает, что больше его голос крика не выдержит. Он не помнит себя таким восторженным, в его воспоминаниях только пару раз, когда играл отец, и большинство этих воспоминаний скрыты последствиями - драка, пьяный после матча отец. Прежде чем встретить Луи, у Гарри только одна футбольная игра ассоциировалась со счастьем - когда ему было три или четыре года, и отец играл благотворительный матч. После победы он бежал по полю с Гарри на плечах. Сегодня ему даже интересно, что же произошло с отцом. Прошло десять лет, и Гарри никогда не задавался этим вопросом, что навело его на мысль - может, все идет к лучшему. Он не простил отца за разрушенное детство, но понял, что настоящее регулирует от сам и только он может его теперь разрушить. Влияния на него отец больше не имеет, поэтому и бояться нечего. Не только Гарри наслаждается матчем. Он никогда не видел Зейна улыбающимся так хорошо, и, даже несмотря на свои смешанные чувства по поводу ситуации с Луи, он рад быть где-то еще помимо библиотеки и штаба литературного журнала. Зейн и Найл прыгают как космонавты на поверхности луны, их щеки красные от адреналина и холодного зимнего воздуха. Луи потрясающий, как обычно, - они с Лиамом действуют синхронно, чувствуя друг друга и подставляя друг другу спины. Гарри распирает от чувства гордости за игру Луи, хотя он не имеет права им гордиться. Он же не его парень. Несмотря на это, когда Луи забивает решающий гол, весь стадион взрывается аплодисментами, но Гарри хлопает громче всех. Лиам и Энди тащат Луи на плечах, Зейн, Найл и Гарри обнимаются на трибунах так, что нет и намека на воздух в легких. Ему кажется, что этот день и воспоминания о нем он пронесет через всю жизнь, и они будут вызывать у него ностальгию. Гарри наконец-то начинает замещать свои старые, плохие воспоминания, новыми и счастливыми. Ему нравится думать, что, когда он посереет и постареет, ему будет на что обернуться. На самый лучший момент своей жизни.

***

Волна пост-адреналина не покидает его даже тогда, когда Луи приглашает всех отметить победу к себе домой. Гарри пытается сбежать, и у него уже получается... Как рука Найла внезапно ложится на его плечи: - Едешь со мной, да? - Блондин спрашивает с беззаботной улыбкой на лице, не желая принимать в ответ ничего, кроме "да". Эми едет с девочками, поэтому в машине только он и Найл, за что Гарри даже благодарен. Он ненавидит короткие бессмысленные разговоры, а Найл не особо старается хоть какие-то начинать, просто включает радио и всю дорогу улыбается. Они останавливаются у Теско по дороге, где работает старший брат Найла, Грег, чтобы забить машину алкоголем. И, к тому моменту, когда они приезжают к Луи, его дом уже не узнать. Гарри привык к тихой обители, где он сидел с детьми по средам и субботам, сейчас - совсем другое животное. Дом потонул в свете, басы раздаются на весь район так, что у Гарри сводит скулы. Все раскиданы по разным частям, кто-то курит на пороге, и Гарри чувствует странное собственничество к дому Луи. Они здесь чужие. Гарри - не чужой. Гарри ловит Зейна с сигаретой в руке, перекинувшегося на перилы лестницы. Когда он замечает его, тот тут же бросает сигарету и помогает разгружать багажник. Зейн уже немного подвыпивший, но радостный. В одной руке пакет, другая - на талии Гарри. Плачевненько, на самом деле. То, как Зейн и Найл стараются ухаживать за ним, заставить почувствовать себя нужным... Гарри ведь знает, что это не так. Может, им его просто жалко. Дом Луи наполнен людьми как консервная банка рыбой. Голоса слились в одно, музыка заглушает и их. Не хочется ничего, кроме как раствориться в ковре. Лиам, румяный и сияющий, зовет Зейна, и тот, в конце концов, Гарри отпускает. Голоса становятся громче, когда Найл появляется в дверях с выпивкой, они накидываются на него как дети на Санта Клауса. Гарри натыкается на Луи в столовой, - как будто он скучал по нему, - и тот что-то втирает собравшейся толпе. Сердце Гарри ноет и тонет. На секунду он забыл, что Луи популярен. Ему казалось, что существуют только они вдвоем, где Луи другой - чуткий и местами скромный, - но ведь есть и другая его сторона. Там он - центр внимания, бросается шутками из своего арсенала, громкий и требовательный. И Гарри не ненавидит это - ему даже нравится быть частью толпы. Как будто планеты крутятся вокруг солнца. Только вот это не его Луи. Его Луи ищет тепла ногой между его ляжками по ночам. Его Луи он готовит завтраки по ночам среды. Его Луи меняет голоса, когда читает сестрам книжки перед сном. Конечно, Гарри знает, что Луи ему никогда не принадлежал. Возможно, Луи нужен кто-то более динамичный. Кто-то, кто по всем параметрам ему и его характеру подходит, а не просто "кто-то". Гарри - тихий и маленький книжный червь, боящийся компаний и толпы. А Луи больше, чем сама жизнь. Луи везде будет своим, он меняет оболочки словно хамелеон. И Гарри не сомневается, что везде, куда бы он ни пошел, ему не нужны друзья. Не то, что Гарри, который два слова связать не может со странниками, и который все эти вечеринки с легкостью обменял бы на одну хорошую книгу. Гарри почти никого не знает, - но есть ощущение, будто здесь вся школа собралась, - плюс, все его друзья заняты. Лиам и Зейн сидят вместе на диване, улыбаясь друг другу и потягивая пиво. Перри пытается встать на мостик с помощью Джоша, но они оба пьяные и хохочут больше, чем занимаются делом. Найл прислоняет Эми к стене гостиной. Даже Элеанор там, принадлежит толпе так, как Гарри и не мечтал никогда. Он уже жалеет, что пришел. В течение десяти минут никто не заговаривает с ним, и он тихо поднимается по лестнице вверх. Родители Луи уехали, и девочки вместе смотрят телевизор в комнате Луи. Они Гарри, в отличие от тех, нижних, видеть очень рады. Русалочка закончилась, начинается Шрек. В этот момент открывается дверь: - Девчонки, вы в порядке? - Луи спрашивает, просовывая свою голову в дверной проем. - Я принес пиццу. Внезапно он замечает, что Гарри там. Дейзи лежит на его коленях, полуголая кукла Барби в правой руке. - Гарри, что ты тут делаешь? Гарри заливается краской, чувствуя себя очень глупо, словно его поймали на чем-то, чего он делать был не должен. - Я вообще-то должен тут быть, - застенчиво произносит он. Луи ставит коробку с пиццей, салфетки и бутылку газировки на стол, и девочки налетают на еду как мухи. - Я просто... Не ожидал тебя здесь увидеть сегодня. - Извини, я могу уйти... - Гарри пытается выпутаться из одеял и кукол, но Луи хлопает его по запястью. - Пожалуйста. Не надо. - Слова словно выскакивают из-за зубов, будто это то самое, что ему не хотелось бы произносить. - Я не это имел в виду. Ты просто слишком быстро ушел в тот день, вот и все. - Это ничего не значило, - Гарри бросает Луи в лицо его собственные слова. - Я имею в виду, пустяковое дело, как ты сказал. Какая разница, уйду я или останусь? Глаза Луи расширяются, когда он слышит тон, с которым Гарри все это произносит. Он больно сжимает его запястье и вытаскивает в холл, закрывая дверь, чтобы девочки не услышали. - Это все из-за этого? Из-за валентинки? - Требует он. - А из-за чего еще по-твоему?! - Зло и едко отвечает Гарри. - Ты не должен лезть в вещи других людей, - нападает Луи, руки по швам. - И дразнить этим ты их тоже не должен. Гарри смотрит на Луи, который просто источает волны злости. Ему-то вообще на что злиться?! Это он бездумно обидел Гарри! - Луи, ты о чем вообще?! - Спрашивает Гарри, теряя контроль над с собой в приобретающем дикий поворот разговоре. - Знаешь, Гарри, я думал, ты не из тех людей, кто будет смеяться над кем-то. - СМЕЯТЬСЯ?! Луи, я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ о чем ты говоришь. Я никогда... - ТЫ ЗАЛЕЗ В МОЮ КОРОБКУ ИЗ ПОД ОБУВИ, - обвиняет Луи. - Какую нахрен коробку?! Луи, я был зол, потому что та Валентинка, которую ты мне подарил, для тебя ничего не значила, а для меня... - То есть ты... То есть ты серьезно не знал? - Отступает Луи. - Слушай, мне лучше уйти. Я не хочу оставаться, зная, что я тут не нужен. - Не нужен? Серьезно? - Фыркает Луи, закатывая глаза. - Просто. Просто постой здесь секунду. Луи исчезает в своей комнате, оставляя Гарри в коридоре абсолютно обескураженным. Когда он возвращается, в его руках покоится коробка из-под обуви. Он дергает Гарри за руку и ведет в комнату родителей. - Сядь, - командует Луи, кидая Гарри на кровать. - Четвертый класс, попросил у тебя карандаш на математике, - Луи вытаскивает покусанный голубой карандаш с инициалами МГС на нем. Марсель Гарри Стайлс. - Когда ты попросил его обратно, я сделал вид, что потерял его. Но я не потерял. Пятый класс. Ты отдал мне шоколадный батончик за банан, - следом идет обертка. - Глупый обмен. - Луи закатывает глаза, вытаскивая еще одну вещь. - Пакетик сахара с той ночи в чайной. СD с песней, под которую мы целовались на крыше машины. Твои разбитые очки после того, как в шестом классе Стэн тебя с лестницы скинул... - Я их обыскался, - Гарри мягко говорит, удивленный, поглаживая разбитое стекло пальцем. Почему Луи собирал все эти вещи? Они до этого года и двумя словами не перебрасывались. - Единорог, которого ты нарисовал для Фиби. Я ей все свои конфеты отдал за него, и это тоже глупый обмен, потому что художник из тебя так себе, - ухмыляется Луи. - История для литературного журнала. Я знаю, что я сам тебя попросил о копии, но ждать не мог. Перри дала мне одну. - Луи, я не... Луи продолжает, ничего не желая слышать. - Седьмой класс, твой ингалятор. - Я думал, я потерял его! Они дорогие, меня мама чуть не убила, - встревает Гарри. - Валентинка. Это валентинка, которую ты подарил мне. Я хотел сказать тебе все, но не решался, но она лучшая из всех, что мне дарили. Гарри вытаскивает валентинку дрожащими руками, слезы застилают глаза. Блестяшки светятся желтым по краям, маленькая слезинка нарисована на светло-розовом сердечке, но это она, точно она. Которую он сделал для Луи. Он не думал, что когда-нибудь увидит ее снова. Он не думал, что когда-нибудь все это увидит снова. Он никогда не думал, что кто-то сохранит это для него. Особенно Луи. - Почему... Откуда у тебя все это? - Гарри спрашивает, голос дрожит от эмоций. - Потому что я люблю тебя, идиот. Потому что я не могу вспомнить время, когда я не любил тебя. - Но ты... Мы... Мы никогда не разговаривали, - протестует Гарри, губы мокрые от капающих слез. - Ты - первый парень, на которого я посмотрел, и это меня до чертиков напугало. Я не хотел любить мальчиков. Я тебя не хотел любить. Я сказал тебе, первым был Зейн, но это не так. Ты был. Ты. Всегда. Был. Первым. - Я думал, ты ненавидишь меня... - Совсем тихо произносит Гарри, не поднимая на Луи глаз. Луи берет руки Гарри в свои, слегка холодные, как обычно. - Да разве бы я смог? Я себя ненавидел. Я был подонком. Я видел, как те дети издеваются над тобой, и ничего не предпринимал, потому что боялся, что со мной они сделают то же самое. Ты вообще представляешь сколько раз я пытался уговорить себя поговорить с тобой? Лиам Пейн, переехавший твою кошку - лучшее, что со мной когда-либо происходило, без обид, потому что это дало мне толчок на разговор с тобой. - Ты сказал... Ты сказал, что не знал моего имени... - Солгал. Я много раз лгал. И мне жаль. Я думаю... Я боялся, я люблю тебя больше, чем ты меня. - Как ты мог такое подумать?! - Я думал, ты меня считаешь позорником. Из-за Элеанор. Жалеешь из-за сестры... Думал, ты просто хороший. Думал, что ты - ты. - Но когда я вспомнил о валентинке... - Я подумал, ты нашел мою коробку. Я не мог представить почему ты еще об этом мог заговорить. Я был так зол, что сделал вид, будто меня это не интересует. - Но ты любишь меня? - Гарри спрашивает с придыханием, встречаясь-таки с глазами Луи. Обе пары глаз наполнены слезами. - Я любил тебя еще Марселем, люблю тебя Гарри, и прошу разрешения продолжать любить тебя. - Тебе не нужно мое разрешение. - Мягко говорит Гарри, поглаживая Луи по волосам. - Я люблю тебя тоже. Всегда любил. Но... Ты уверен, что я то, что тебе нужно? Я имею в виду... Ты популярен, я никто, у тебя куча друзей, а у меня недавно ни одного не было... - Да плевать я хотел. Когда-то все было по другому. Но сейчас для меня ничего не имеет значения, если тебя нет. Гарри ухмыляется, и первым целует Луи. Его губы мягкие и потрескавшиеся, легкая щетина царапает нежную щеку Гарри. Резкая боль задевает край его отчаяния. Гарри берет лицо Луи в ладони, углубляя поцелуй, и они валятся на кровать. - Я так сильно тебя люблю, - шепчет Гарри между поцелуями, Луи присасывается к его шее. - Я тоже. Никогда не устану говорить это, - Луи расстегивает рубашку Гарри, готовый греть свои холодные руки о раскаленную грудь Гарри. - Лу... Твои сестры, - стонет Гарри, пока Луи покрывает дорожку поцелуев по его животу. - Смотрят Шрека, - говорит Луи, прикусывая пуговицу джинс Гарри. - Твоя вечеринка... - Почти пищит Гарри, чувствуя горячее дыхание Луи сквозь ткань штанов. - За пару минут никто не соскучится, - настаивает он, обводя губами очертания стояка-мальчика. Гарри непроизвольно выгибается, и Луи трогает ухмылка, прежде чем он срывает штаны. Улыбка сползает с его лица, когда он видит перед собой это. - О господи. Он огромный. - Прости, - Гарри заливается краской и опирается на локти. - Ты не должен. - Я хочу. Плюс, я люблю сложности, - усмехается Луи, облизывая губы так, что они начинают светиться в темноте. Луи медленно скользит языком по основанию члена, и все тело Гарри дрожит от жара и влажности. Важно не то, что с ним это в первые - важно то, что Луи делает ему это впервые. Его губы горят красным огнем. Так сексуально - Луи между его ляжками, его большие голубые глаза с хищностью смотрят, все тело покорно и желает сделать Гарри приятное. Однако, Гарри уверен, что это будет его самый короткий минет, несмотря даже на то, что он у него первый. Когда член Гарри уже смочен слюной, ляжки горят и трясутся от изнеможения, Луи, спрятав зубы за губами, двигается по нему ртом к самому основанию. Гарри проводит рукой по его волосам, пытаясь делать это как можно более нежно, чтобы не причинить боль. - Ты так красив, - вставляет Гарри в стон. - Я... Так долго этого ждал. Луи двигается быстро, не отрывая взгляда от глаз Гарри. Тот много раз представлял как ему делают первый минет, но это выглядит куда лучше. Не то дешевое и резкое порно, которое он иногда смотрел. Гораздо интимней с немного влажными глазами Луи, еле слышным хлюпаньем его губ, не размеренным дыханием Гарри - все это единственные звуки, разносящиеся по комнате. Луи облизывает головку, пока Гарри не начинает задыхаться от перенапряжения, а затем резко отрывается и целует его в губы, давая почувствовать свой вкус на языке. Тело Гарри полностью принадлежит рукам Луи, они целуются медленно и нежно, словно времени не существует. Гарри только сейчас понимает, что происходит. В завершении, глаза Луи яркие, вены взбухли от страсти. - Спасибо. Это было потрясающе. Ты потрясающий. - Ты мне за каждый раз собираешься теперь говорить спасибо? - Луи смеется. - Скорее всего, - застенчиво признается Гарри, застегивая ширинку. - А что, планируешь еще разок? - Как позволишь, - это должно было звучать мило, но Гарри теряет способность дышать на секунду. - Ты хочешь... Чтобы я тоже?... - Шепчет он между телами. Луи покрывается румянцем, и Гарри бросает взгляд вниз, к штанам Луи. Мокрым штанам Луи. - Да я вроде уже... - Ой... Ой, - Гарри прикусывает губу. - Черт, это... Это сексуально. - Я должен переодеться и спуститься. Меня потеряют. - Да, - Гарри кивает. - Конечно. Луи видит, что Гарри начинает расстраиваться, а потому сплетает их пальцы и дарит мягкий поцелуй в губы. - Останешься на ночь? Мне кажется, я задолжал тебе кучу объятий. Гарри улыбается так сильно, что сводит щеки. - Да. Конечно.