Всё уходит в никуда

Тренировки у меня необычные, но другие не имели смысла. Моё тело не в состоянии измениться, таскай я штанги хоть каждый день; я пробовала, честно, и это было несколько забавно со стороны окружающих — наблюдать, как щуплая девчонка метр-семьдесят таскает на себе стокилограммовые утяжелители и даже не потеет. Посему я уже третий час мужественно тлею под солнцем. Не сказать, что оно как-то критично действует на мои нервные окончания, но если стоять под прямыми лучами дольше часа, появится ощущение, что я гуляю в непроходимой чаще крапивы. Я не люблю солнце вовсе не из-за боли. Просто оно не сравнится с моей любовью к луне — с её прохладой, бледным светом, ощущением одиночества и покоя. Небесное дневное светило никогда не приносило мне счастья, а теперь служило лишь испытанием силы воли: дети Тьмы всегда стремятся в тень. Когда на руках расползлись болезненные волдыри, я показала небесам средний палец, натянула рукава кожанки до кончиков пальцев и спрятала глаза за тёмными очками. Ссутулившись, я поплелась к машине, осознавая, что всё это время провела, сжимая в руках банку с кровью ягнёнка и серебряным ножом. Всё, шиза подъехала. С моим возрастом, в общем-то, и не мудрено. Ухмыляясь, я закинула оружие в багажник, обошла своего железного коня по периметру и угнездилась на капоте, по-совиному глядя на закат. В нём есть свои плюсы и минусы — красивый, но в это время прямые лучи особенно болезненны. Джинн в районе Сент-Луиса был простой задачей, но охота уже давно не приносила мне того же чувства удовлетворения, что раньше. Чары на меня не подействовали, кровь мою он пить не мог — несварение желудка лучшее, что ему грозило, — да и загипнотизировать Джинн меня не сумел — счастливые воспоминания погребены под многотонными плитами горя, крови, страха и боли. Даже жаль как-то. Я бросила взгляд на кладбище, расстилающееся вблизи заброшенного дома, где обитал Джинн. Остаться, что ли, на ночь? Не лучшее место времяпрепровождения для девушки, зато вполне вписывается в исторические сказания о вампирах. Может, всё дело в тишине и спокойствии? Я поёрзала на капоте и сжала челюсти так, что зубы хрустнули. Меня не касаются чужие проблемы. Меня не касается далёкий вскрик «Сэмми, сзади!», коснувшийся обострённого до предела слуха. Не касается даже довольно чёткий грохот, донёсшийся с того же направления. Не касаются, мать твою. Вообще нет. В жопу идите. Грёбаные Винчестеры! Вот какого чёрта они снова оказались поблизости? Не отдавая себе отчёта в идиотизме ситуации в целом и моей тупости в частности, я, не утруждая себя открытием дверей, просочилась в окно машины на водительское место и тут же завела мотор. Совсем неженский Джип Вранглер, давно привыкший к моим внезапным «мне-срочно-нужно-сорваться-с-места-не-разогревая-двигатель», тут же подорвался и понёсся в направлении, куда меня вёл запах и звук. Это, помилуйте, даже смешно. Вот куда меня несёт? Проблема в том, что когда ты так долго наблюдаешь за чей-то родословной, в мозгу поневоле созревает участок, реагирующий на опасность вышеуказанных. Когда они в доступной близости, разумеется, ибо если учесть, сколько раз Дин и Сэм попадали в неприятности, мне бы уже давно пора было сделаться им если не другом, то товарищем по охоте уж точно. Но раньше я как-то ухитрялась избегать прямого с ними контакта; пару раз помогала из тени так, что они даже не догадывались, откуда пришла помощь, вот и всё. Но так как мне от природы досталась неудачливость в связях с людьми, в своё время я познакомилась и с Кэмпбеллами, и с Винчестерами. Кто ж знал, что предыдущее поколение решит связаться узами брака, в результате чего на меня свалится бессмертный дуэт, несущий в себе обе стороны моих очередных привязанностей, выходящих всегда боком? И если Хранители Знаний со стороны Винчестеров не спешили доставать мачете сразу, то Кэмпбеллы умудрялись настолько перенервничать от факта моего существования в доступной близости, что попытки обезглавливания стали неотъемлемой частью наших с ними отношений. А если учесть, что логика моя отмерла ещё во времена инквизиции, то судите сами: сдерживать бешенство и пытаться защитить одновременно — не самые вершины кретинизма. В общем, трудные у меня были отношения с родственниками нынешних Винчестеров. Но привязаться к ним всем я успела, несмотря на то, что охотники дохнут, как мухи, посему вот и пыталась не повторить ошибку с нынешним поколением. Херово выходит, как видите, Судьба, кажется, вознамерилась всё же нас свести. Я от души снесла дверь с петель именно в ту секунду, когда старший Винчестер совершал красивый перелёт через всю комнату и бесформенной грудой тряпок сползал по выкрашенной в персиковый стене. Персиковой она, конечно, была много лет назад, но цвет от этого не стал менее заметным. Я зависла на скудной архитектуре, неосознанно вдыхая приятный винчестеровский аромат до тех пор, пока зрение, будто имея собственное сознание, не сфокусировалась на крошечной девочке, занесшей над младшим Винчестером нож. Быстро просканировав помещение на наличие подходящего оружия, я ухватилась за валяющуюся неподалёку кочергу и с размаху опустила её призраку на темечко, завалившись вперёд. Девчонка исчезла, а я порадовалась, что не продырявила гигантскую сэмову конечность, дёргающуюся в паре сантиметров от проделанной кочергой в полу вмятине. — Ну что, гении местного разлива, нашли что-нибудь? — я подняла железяку повыше на случай новых нападений. Уставившийся на меня совершенно бессмысленным взором Дин дёрнул рукой. — Таблетки от радикулита? — заботливо предложила я. Он снова дёрнул пальцами куда-то вправо. — Неужели от цирроза? — Сз… Неуместная хотелка поиздеваться над мачо-2009 вышла мне боком, а точнее — спиной; не успела я и глазом моргнуть, как поясницу прорезала острая боль, и я почувствовала, как позвоночник скребанул нож явно не первой свежести. Интересно, засохшая на лезвии кровь может считаться кровью мертвеца? А то что-то замутило. Сплюнув тёмный сгусток, я быстро развернулась, но девчонка уже исчезла — теперь неупокоенная душа манерно медленно нависала над мало что соображающим Дином. Это нехорошо: моя отравленная кровь крупными каплями стекала по ржавому острию, а клыкастый Винчестер миру вообще не улыбался. Завертев головой и заметив у правой стены стрёмную куклу, я быстро прошерстила все возможные варианты и остановилась на сводке о том, что раньше многие куклы украшали настоящими детскими шевелюрами. Совершив звероподобный прыжок вперёд, я наложила лапы на игрушку, и та сразу воспламенилась. Девчонка последовала примеру своей куклы и, завыв, исчезла в огне. — Вставай, — потребовала я. Дин глупо уставился на протянутую конечность, но через пару мгновений пришёл в себя и ухватился за хрупкую с виду помощь. Не удержавшись на подгибающихся ногах, он облокотился на меня, и в мозгу мелькнуло сомнение насчёт винчестеровского состояния, ибо младший уже был на ногах и таращился на брата. Старший несколько секунд будто бы над чем-то раздумывал, а потом вдруг покачнулся, и я на рефлексе поймала его, крепко стиснув в объятиях. Тот тут же скооперировался и обнял меня в ответ, выпустив совершенно здоровые тестостероны. — Спасибо. — Охотники, а с призраком мелкой девчонки справиться не смогли, — ввернула я, размышляя над тем, стоило ли сломать челюсть Винчестеру прямо сейчас, или подождать развития событий. — Не повезло — споткнулся о твою красоту, — в тон моей реплике с прошлой встречи ухмыльнулся Дин. Кажется, я слышала сразу два протяжных стона — свой собственный внутренний и сэмов. Господи, ну почему Твои творения такие дебилы? Или Ты израсходовал все извилины, создавая род винчестеровский? — Ты ранена, — обольстительные нотки моментально исчезли из голоса охотника, едва он нащупал на моей талии кровавое пятно. — Царапина, — отмахнулась я, испытывая дежавю, и вырвалась, наконец, из излишне долгих обнимашек. — Я ж всё ещё хожу. Смотри. Впрочем, мой стриптиз тоже был однозначно лишним — кофту можно было бы поднять и на уровень пупка, а я задрала её до небес, оголяя кружевной лифчик. Тут уж оба Винчестера, кажется, немножко выпали из сути дела, наблюдая за творением ребра Адамова и смакуя мою привычку прекрасно выглядеть даже на охоте. Спасибо, что умерла я в хорошей форме, не то жить мне оставшуюся вечность пампушкой. Встречала вампиров, не заботящихся при жизни о фигуре. Даже вампирши не отходили от своих женских принципов и страдали, хотя диета у нас довольно жёсткая. Насладившись произведённым эффектом, я опустила по-новому искромсанную кофту и слегка покачнулась: видимо, кровь на ноже можно всё-таки считать отравой. — Давай ты перекантуешься у нас? — с плохо скрываемой надеждой в голосе предложил Дин. Дайте подумать… Ни за что. — Почему бы и нет, — не согласился мозг, в противовес логике наслаждаясь ощущением перекатывающихся под футболкой мышц Дина. Мужиков, что ли, давно не имел? Меня снова повело; оба Винчестера на автомате бросились со своих сторон меня хватать, и, ударившись о братский подбородок лбом, старший победно сощурился, перехватив меня под спину и показав Сэму язык. Господи, ну почему… Не сказать, что я так уж слаба, чтобы выйти из строя из-за каких-то давно засохших мертвецких капелек на старом ноже — просто хотелось посмотреть, насколько у братцев плохо с иммунитетом против женского тела. Теперь, правда, из головы не шла картина отменного такого тройничка… Стоп, Джен, тебя понесло куда-то не туда. Честное слово, я же всего лишь словила нож в спину, а не надралась в щи. — Мы с тобой на Импале, а Сэм подгонит твою тачку, не возражаешь? — в интонациях Дина явно прослеживалось нетерпение. — Ни капельки, — я пошарила за пазухой и слишком уж жизнерадостно бросила младшему Винчестеру ключи. Тот никак на моё пышущее оптимизмом самочувствие не отреагировал, только закатил глаза и, ссутулившись, побрёл в сторону выхода. Я любила Импалу. Когда её только выпустили, я отхватила одну на честно спионеренные у русского мафиози деньги и всем сердцем лелеяла приобретённое почти десять лет. И при жизни я не особо любила женское стремление к милому, что могло случиться со мной после смерти? Естественно, поругание за ношение штанов много лет назад и современное влечение ко всему абсолютно недевичему. А, может, у меня просто охота в крови. Встречать женственных охотниц доводилось крайне редко. В 70-х годах один черноглазый умник раздавил мою малышку всмятку, заодно прихватив ноги не успевшей свинтить из салона меня. Оплакивала конечности я где-то месяц, галлонами хлестая донорскую кровь, машину — дольше, до сих пор жалко. Что ещё сказать? Вампиров-охотников пересчитать — пальцев одной руки многовато будет, хотя я встречала на своём пути нечисть, возомнившую себя Иисусом среди замаранных душ. Таких обычно призирают обе стороны: охотники считают иродами, как и всех тварей, твари — предателями, ибо «в сортире Чистилища тебе самое место, тварь». Круговорот тварей в природе, дефектная я. Но есть и исключения, подтверждающие правило. — Ты как? — заботливо поинтересовался Дин, помогая мне выбраться из машины. Недалеко маячил один из десятков, сотен, тысяч однотипных клоповников, гордо прозванных «мотелем». Если по штампу низкосортных кино вампиры имеют за плечом неизменное многомиллионное состояние, то в жизни всё куда проще: я такая же бомжара, как и большинство охотников. Ночёвки в машинах, на сеновале, в заброшенных постройках на пару с призраками самое оно, хотя, возможно, тут уж играет душа поэта, благородно окочурившегося во мне пару сотен лет назад. Это я к чему — Винчестер благодушно хмыкнул, не заметив на моём лице и тени брезгливости от перспективы почить на пропахших плесенью простынях. Смысл ждать пяти звёзд, если ты охотник, пусть даже вампир, хоть и девушка? — Жить буду. Мой Джип припарковался прямо за Импалой; оттуда вывалился Сэм, отчаянно зевая. От такого жеста и мой организм напомнил, что мы бодрствовали дней пять без передышки, и зараза младшего Винчестера быстренько свела мне челюсть. — Пошли, покажем тебе наши царские хоромы. «Царские хоромы» состояли из обоев цвета пожёванного асфальта; ободранного дивана, двух продавленных почти до пола кроватей, облезлого стола с тремя стульями, убитого жизнью неизвестного с виду растения в горшке на подоконнике, чёрт знает откуда взявшегося туалетного столика и скрипящей даже без прикосновения к ней двери в ванную. Дин изящно метнул сумки с оружием на диван, к моему удивлению попав, и открыл, было, рот, но оказался нагло перебит братцем: — Джен, ложись на мою кровать, а я подремлю на диване. Галантности младшенькому не занимать. Уверена, Дин собирался предложить тоже самое, потому что нахмурился и попытался просверлить Сэмми дырку меж бровей. Тот лишь вновь пожал плечами. — Я уйду на пару часиков тогда, — махнула я рукой и получила удивлённый взгляд в ответ. — В эту замечательную берлогу «кровать», не волнуйтесь. В здешнюю дырень можно только уйти, но никак не «лечь на». Не обращая внимания на тихое хихиканье, я, не раздеваясь, повалилась в кровать и закрыла глаза. Спать в присутствии охотников — не самая гениальная затея, и практиковала я её… Очень давно. Не уверена, что Дин не оскоромится пощупать первую за долгое время молодую охотницу, так удобно засопевшую прямо в пределах вытянутой руки, но делать нечего. В конце концов, пока в организме свежая кровь, я не катастрофически похожа на мертвеца. Я давно приноровилась к ночному сну, ещё раньше — к паре часов этого действа. Но сейчас, похоже, продрыхла часа четыре, не меньше: за окном непроглядная ночь, а в душе каким-то боком царит покой и умиротворённость. Я удивлённо таращила глаза в потолок минуты две, пытаясь понять, с чем же это связано. В комнате полумрак, только ночник горит где-то в углу. Слышно тихий шелест листвы на улице, шуршание бумаг на хлипком столе. Чужое дыхание чувствовалось отсюда — оно отдавало горьким привкусом виски и лёгким ароматом мятной зубной пасты. Глухие удары сердца слух почему-то не тревожили, а тепло чужого тела дарило спокойствие. Как-то… уютно. Я позволила губам дёрнуться в улыбке, а потом села и свесила ноги с кровати. — Где Сэм? Дин вздрогнул, отрываясь от документов, и посмотрел сонными глазами на меня так, будто не понимал, кой чёрта в его номере делает девушка и почему она сидит на кровати брата как у себя дома. — А… В бар ушёл, — тупо выдавил Винчестер. Я скосила глаза и моментально осознала причины тормознутости знаменитого ловеласа — рубашка съехала довольно сильно, оголяя плечо, и в данный момент доползала до линии лифчика. — О, мы одни? Нисколько не смущаясь безалаберности собственной одежды, я сладко потянулась, оголяя в довесок живот. Видимо, не у меня одной тут давно не было возможности заманить противоположный пол в постель. Дин промолчал, и я, осторожно ступая по холодному паркету, нагнулась над бумагами, изучаемыми охотником. Нагнулась я довольно развратно, да и локти, угнездившиеся на столешнице, свела вместе, посему расшифровки почерка типичного врача ждать не приходилось. — Бугимен, — наконец афишировала я, когда чистописание куриной лапы сложилось в более-менее понятный рапорт о странных похищениях детей в Кантоне, Огайо. — Чт… Я мгновенно выпрямилась и попыталась совершить попытку к бегству в сторону своей кровати, но меня довольно резво догнали и впечатались горячим телом в спину. Несколько секунд на осознание пикантности упирающегося мне в задницу твёрдого предмета, и Дин разворачивает меня к себе. Я даже не заметила, как оказалась на руках парня, бесстыдно сминающего мои ягодицы — просто вгрызлась поцелуем в его ахрененно мягкие губы и чуть не сошла с ума от вытекшей из прокушенной губы капельки потрясающей крови. Дин будто не замечал прохлады моего тела: с тихим рыком опрокинул меня на кровать и одним движением сорвал рубашку, а я извивалась, пытаясь не сделать тоже самое с его джинсами подозрительно сильно. Когда наши взгляды встретились, я на одно — на такое долгое, — мгновение вместо глаз Винчестера увидела совершенно другие. Образ был абсолютно иным: глаза не зелёные, а ореховые, губы не полные, а тонкие и растянутые в озорной ухмылке. Его лицо. Его улыбка. Его, выбранного навсегда, но давно канувшего. Имя застучало в висках, но я только спокойно улыбнулась им обоим, отгоняя причиняющий боль образ и оставляя Дина. Дина, раздвинувшего коленом мои ноги. Дина, обжигающе исследовавшего ртом мою грудь. Дина, языком отмечающего влажную дорожку от пупка и ниже. Дина, в чьём взгляде отчётливо видны костры Преисподней и ясный холод солдатского пламени. Дина, чья глубоко запрятанная в глазах пустота будто скопирована с моей. К чёрту. К чёрту весь мир.