Всё уходит в никуда

Дин жевал третий по счёту бургер с таким аппетитом, что я в который раз пожалела, что не умею испытывать обычный голод. Жажда крови... Тяжело вздохнув, я подхватила пять бутылок пива и опустила их на стол, за котором сидели охотники. С моим появлением Винчестеры отчего-то накрепко поселились у Сингера. Нет, на время охоты мы всё так же околачивались по мотелям, но едва впереди маячили свободные дни, так все дружно заваливались к Бобби к его вящему неудовольствию. Понимаю, в принципе, когда твоё привычное одиночество так нагло прерывают... — Джесс, — обратился ко мне Сэм, расслабленно откидываясь на стуле. — Может, расскажешь что-нибудь? Дин, Кас, Гейб и Бобби тут же подняли на меня взгляды. В последнее время охотники, бывший Ангел и Гейб пристрастились слушать мои рассказы о прошлом. Рассказы эти далеко не всегда весёлые, и каждое воспоминание, конечно, было пропитано тоской по моему Ангелу, но об этом, я, естественно, не говорила. Бывали случаи и события, которые заставляли на время забыть о подавляющей меня веками печали, и одним из таких периодов служила Вторая мировая война. — Ну, — начала я и откашлялась — эти воспоминания тоже горькие, страшные, пугающие, но странным образом поднимающие боевой дух. Я видела много войн, и каждая оставила на мне свои шрамы. — Относительно недавно я жила в России. Точнее, тогда эта страна называлась Советским Союзом. Я жила там с 30-ых годов, выучила русский, охотилась... И двадцать второго июня 1941 года пришло известие, что началась война. Даже есть такая песня... Я замолкла, напевая знакомую песню на русском. — И что дальше? — с искренним любопытством спросил Дин, не донеся еду до рта. Я скользнула по нему рассеянным взглядом; для него это мало что значило. Он родился в Америке, никогда не был за её пределами, никогда не поймёт, насколько страшна была та война, особенно на территории Союза; как это — быть в эпицентре битвы между звереющими людьми, и эта паника, эта боль, кровь... Так много крови. — Меня звали Юлей. Юлией Королёвой. — Странное имечко, — задумчиво перебил Дин, запихивая в рот бургер. — Эй! — возмутился он, получив подзатыльник от брата. — За что? — Заткнись и дай послушать, — весомо отрезал Сэм. Я кивнула, уставившись перед собой пустым взглядом. Я служила в армии медсестрой. Это вышло случайно: я собиралась полноценно участвовать в боях хоть в качестве снайпера, но военным требовалась медицинская помощь, и девушки, по крайней мере, в моём полку, в основном были медсёстрами. Эта работа тоже требовала большой внимательности и мужества. В конце концов, это послужило хорошей тренировкой силы воли, ведь крови я повидала немало. И была неуязвима — на поле боя я не встречала фашистов, знающих о вампирах, и голову мне, конечно, никто отрубать не собирался. Хотя были, были случаи, когда даже среди своих однополчан я встречала охотников. Это случилось, когда мы брали территорию, захваченную фашистами. Пыль. Грохот разрываемых мин оглушал меня, но к постоянно усиленным звукам я давно привыкла. А вот то, что в нос лез не только отвлекающий запах человеческой крови, но и бесконечная грязь, сильно мешало — я почти не могла дышать. В принципе, я могла бы и не дышать вовсе, но давно выработанная привычка делать всё, как человек, в этот раз сыграла свою роль. В армии я отдыха почти не ведала. Неважно даже, что вампирам тоже нужно спать, это я могла пережить — сна один раз в несколько дней мне пока хватало, и командиры, давно заметившие во мне эту «особенность», возлагали на меня гораздо больше обязанностей, чем на других. Только лучшая подруга, Сашка, замечала, как я устаю. Перед другими я умудрялась это скрывать, но не перед бдительными глазами подруги — она подменяла меня, если я совсем уж валилась с ног. Раздался взрыв. — Юля! Миша в нескольких метрах от тебя, ему нужна помощь, — послышался недалеко от меня голос одного из командующих. — Поняла! — отозвалась я и поползла в сторону лежавшей на земле фигуры. Война страшна. Всем было страшно, даже мне. Эта территория казалась особо опасной, и я не была уверена, что мы сможем отнять её у немцев. Такие потери... Вдруг раздался ещё один взрыв, и меня полоснуло болью. Вскрикнув, я вжалась в землю и, переждав минуту, подняла взгляд, обнаружив, что изрядная часть руки у меня отсутствует. — Ну нет, — выдохнула я. Нет, так не пойдёт. Я пошарила оставшейся конечностью по земле вокруг себя. Пока не прошёл болевой шок, я могла сделать хоть что-то, потом будет слишком больно. Обнаружив в метре от себя недостающую часть руки, я, скрипя зубами, приставила её на место. Отрастить новую я, конечно, не смогу, но срастить со старой... Подождав, пока ткани охватят кусочек плоти — хорошо бы сейчас выпить крови, чтобы процесс пошёл быстрее, — я продолжила путь к раненому. — Держись, Миш, — прошептала я, доставая из сумки с крестом на боку нужные медикаменты. — Юльк, — хрипло позвал меня солдат. — Оставь меня, лучше помоги остальным. Типичная просьба. — Ага, сейчас, — фыркнула я, тускло улыбнувшись. Сделав всё возможное, чтобы парень не умер, я схватила его за шиворот и поволокла к лагерю. Передав раненого в руки медиков, я побежала обратно. — Как дела? — тяжело дыша и морщась от боли в руке, спросила я, падая в окоп рядом с друзьями. — Никак, — выдохнул Максим, перезаряжая автомат. — Мне кажется, это конец. Этот гад с пулемётом нас и на несколько метров не подпустит. Олег и Рома мертвы. Они просто выглянули из окопа... — горько добавил он, приглушая не перестающую орать рацию. Я повернула голову в сторону пулемётчика, и внезапная идея мелькнула в мозгу. Страшная, отчаянная идея, но, кажется, другого выбора у нас нет... — Эй, отряд! Давайте, не сдавайтесь! — орала рация. Снова прозвучал взрыв, только теперь из рации. — Чтоб их! Эй, вы меня слышите? Мы выстоим! Просто возьмите этих ублюдков и разъебите их об стену! — Бодрит, — слабо усмехнулась я, выглядывая из окопа. Максим нервно хихикнул. — Люблю этих идиотов. — Юля! — Что? — испугалась я, оборачиваясь влево. — Сашка, что ты тут делаешь? Уходи, опасно! — Без тебя не уйду, — твёрдо предъявила девушка, подползая ко мне. — Нам приказывают отступить, если следующая атака опять провалится... Я посмотрела в испуганные глаза подруги и вздохнула: — Сколько нас? — Немного. Мы не выстоим, мы... — Отставить депрессивный настрой! — рявкнула я, сжимая кулаки. Один выход. Одна возможность. — Так. У вас будет мало времени. Вы должны будете действовать быстро, и так же быстро соображать. Понятно? — А что ты... Я резко подскочила и, набрав в грудь побольше воздуха, заорала: — За Родину! — Юля, нет! Не оборачиваясь, я выскочила из окопа и, не давая себе задуматься о том, как мне сейчас будет больно, бросилась в сторону пулемётчика. Если я уже мертва, это не значит, что я не чувствую боли — пули прошили мне всё тело, попали в сердце, перебили кость... Я бросилась на пулемёт немца, сидящего рядом с точкой, которую мы должны были взять, чувствуя, как снаряды прошивают мне грудь. Вцепилась в оружие так, что меня не отбросило назад, и криво усмехнулась, глядя в широко раскрытые глаза фашиста. Этого моим соратникам вполне хватило. Я слышала, как они кричат что-то, но в следующую секунду живот пробил новый снаряд, и я погрузилась в удушающую тьму. Я очнулась, когда вокруг было темно. Со стоном перевернувшись на бок, я кое-как поднялась на четвереньки. Ночь стояла тихая. Бомбы не взрывались, воздух застыл гулкой тишиной и спокойствием. Но... я повела носом, учуяв рядом живой пульс, и бессознательно поползла в ту сторону. К моему удивлению, я обнаружила того самого немца, что продырявил меня из своего пулемёта — он был ещё жив, слабо поворачивая голову из стороны в сторону в луже крови. Вот ведь везение! Недолго думая, я выпустила клыки и вцепилась в его шею. Высосав всё до капли, я устало отвернулась от трупа и опёрлась спиной об огнемёт, смутно ощущая, как затягиваются раны. Интересно, сколько времени прошло? И что скажет мой отряд, когда я вернусь к ним живой-здоровой? — Юлька? Я испуганно дёрнулась, осматриваясь вокруг помутневшим взором. — Саша? Руки на автомате закрыли лицо в защитном жесте — спрятаться от реакции подруги, когда до неё, наконец, дойдёт, что я такое. — Саш... К моему удивлению, она даже с места не двинулась. Убежать не попыталась, не скривилась в отвращении, не закричала — стояла, широко распахнув глаза с почти детским удивлением на лице. — Это ты как... Я осталась сидеть на земле — не хотелось подходить и видеть, как она дёргается от меня, как от чудовища. — Как ты осталась жива? — выдавила наконец Саша, сжимая букетик полевых цветов. Я невольно улыбнулась. Подруга, видимо, пришла проститься со мной и, возможно, забрать тело, чтобы похоронить как следует. — Я... — горло сдавило, и я кашлянула. Что делать, в лоб ошарашить, что я вампир? — Я... В общем, если хочешь, воткни в меня осиновый кол, — решилась я и, кряхтя, поднялась — нарочито медленно, чтобы подруга не подумала, что я хочу на неё напасть. — Так ты вампир? — нокаутировала меня Саша. Я моргнула. — Увлекаешься вампирскими историями? Ни за что бы не подумала. Но сейчас мне это было на руку — Саша слегка порозовела и неуклюже заправила прядь волос за ухо. — ...читала пару книг, мне казалось, это интересная тема. — Теперь не кажется? — горько хмыкнула я. — Ну, знаешь, никогда бы не подумала, что эти истории — правда, — неожиданно ершисто отозвалась девушка. — Боишься меня? Пару минут Саша пялилась на меня исподлобья, а потом решила сразить наповал: — Я люблю тебя, дебилка. — А? — глупо крякнула я. — Это у тебя шок такой или что? — Нет, — её губы растянулись в яркой улыбке. — Ты моя лучшая подруга, и я безумно счастлива, что ты жива! — и она, быстро шагнув в мою сторону, обняла меня. — Ты что... — когда объятия затянулись, я неуверенно похлопала её по плечу. — Не веришь, что я вампир? — Верю, конечно! Тебя прострелили раз сто, а ты жива и пьёшь кровь этого урода. Вряд ли это у тебя просто недостаток железа, и ты решила таким способом его восполнить! — У тебя шок? — повторила я. — Нет! — Ты слишком влюблена в образ вампиров из сказок? — Да нет же! В чём дело? — Ну, знаешь, — насупилась я. — Я мало кому правду рассказываю, но чтоб такая реакция... — А, — беззаботно махнула рукой Саша, отступив от меня. — Просто я экстремалка. Покажешь клыки? — В пень иди, — усмехнулась я, всё ещё уверенная, что у подруги просто информационный шок. — После такого ты точно пошлёшь меня куда подальше и не захочешь общаться. — Обещаю, что не сделаю так, — упрямо настаивала девушка. — Ну покажи! Пришлось тяжело вздохнуть. Бывают же люди... Я открыла рот и выдвинула из дёсен клыки, на всякий случай зажмурившись. — Ух, ты. Они совсем не такие, как описываются в книгах, — Саша с искренним любопытством склонила голову к плечу, чуть ли не тычась носом мне в лицо. Я подняла брови. — Ну что? — Ты ненормальная. — Знаю, — довольно ответствовала подруга. — Но мне всегда хотелось думать, что на свете существует что-то сверхъестественное. А ведьмы есть? — ...да, — буркнула я. — Но не думаю, что эта сторона жизни сильно придётся тебе по душе. — Расскажи! Я вздохнула и решила сменить тему: — Что в лагере скажут, когда я приду живая и здоровая? — Нас трое вернулось, — мгновенно погрустнела Саша. — Макс и Лёня в очень тяжёлом состоянии, а у меня не хватило духа сказать, что ты погибла. Я просто сообщила, что освобождение территории — полностью твоя заслуга, а потом весь вечер проплакала. Я аккуратно дотронулась до её руки, готовая в любой момент к тому, что та руку отдёрнет. Но она только ухватилась за мою ладонь, и мы вместе отправились в сторону лагеря. — Расскажи! — потребовала Саша, вытирая с глаз слёзы. — Есть вампиры, — вновь тяжело вздохнув, начала я. — Оборотни, перевёртыши, Ангелы... — Ангелы? — тут же перебила меня девушка. — Ангелы на самом деле существуют? — ...да, — что-то внутри сжалось, и я кашлянула. — О них мало кому известно. Да почти, если честно, никому. Мне просто повезло. Я... дружила с одним. Его звали, — горло сдавило. — Габриэль. Это было очень много лет назад. — Архангел? — округлила глаза Саша. — Ты была близка с Архангелом? — Да, — я снова кашлянула, пытаясь побороть горечь. — Но кроме них есть и демоны, и бугимены, и призраки, и ещё много кого. — А откуда ты всё это знаешь? — Ну, во-первых, я сама нечисть, — скованно улыбнулась я. — А во-вторых, я охочусь на них. Истребляю, чтобы людям жизнь не портили. — То есть, вроде как... охотник? — со знанием дела покивала Саша. — Впечатляет. Меня наградили за отвагу, и я продолжила воевать. Но знала — долго так продолжаться не может, и к концу войны мне придётся инсценировать свою смерть, ведь я получила уже достаточно наград, чтобы, если мы победим, меня помнили. К середине войны нас с Сашей разметало по разным точкам, но я никогда не забывала о ней. Она, похоже, была единственным моим другом, которого я смогла спасти от своего гнезда. — И я хотела бы вновь её увидеть, — с грустью добавила я, переводя взгляд со стены на Винчестеров. Те, раскрыв рты, глупо пялились на меня. — О, — выдавил Дин. — Ничего более умного я от тебя и не ожидала, — с иронией кивнула я и повернулась к Габриэлю, оставив братьев переваривать информацию. — Слушай, Гейб... Я действительно хочу увидеть Сашу. Не мог бы ты перенести меня к ней? — А она ещё жива? — Жива, — я задумчиво склонила голову к плечу. — Мы не виделись со времён войны, но я нашла о ней информацию некоторое время назад. Не думаю, что ей осталось долго, — я подошла к Архангелу и, воспроизведя в голове эту информацию, дотронулась до его лица. — Она вот здесь. — Как скажешь, любовь моя, — подмигнул Габриэль и обнял меня за талию. Мы очутились на одной из не очень оживлённых улиц Москвы. С неба летели первые в этом году снежинки, и я на мгновение застыла, вбирая в себя чистый воздух. Как давно я здесь не была... — А где она? — вертя головой из стороны в сторону, поинтересовался Трикстер. — Вон там, — я указала на здание больницы по правую руку от нас. Я ни разу больше не встречалась с ней именно потому, что любила, и моё гнездо не погнушалось бы последовать за этими чувствами даже в другую страну. Мы поднялись по лестнице, узнали, в какой палате она лежит, и нашли нужную. Я сразу узнала её — хоть она и состарилась, хоть в дряхлом теле почти не осталось жизни, я никогда не забуду эти, даже сейчас, задорные голубые глаза. Я подошла к кровати и взяла старуху за руку, чувствуя, как губы кривятся в отдающей горечью улыбке. Сколько смертей я видела, сколько пережила, что, казалось бы, давно должна была привыкнуть отпускать людей. Но каждый чёртов раз, как нож по сердцу. Неожиданно взгляд женщины прояснился, и она судорожно сжала мою ладонь. — Юлька! — Привет, Саш, — улыбнулась я и погладила её руку большим пальцем. — Ты постарела. — А ты ни капельки не изменилась, — её улыбка была такой же яркой, как когда-то. — Почему не приходила ко мне? Я ведь ждала. — Прости, — вздохнула я. — Помнишь, я рассказывала тебе о своём... гнезде? Я боялась, что они найдут тебя и убьют. Я бы себе не простила. Она улыбалась слегка рассеянно, разглядывая моё лицо. Тут её взгляд упал на Габриэля. — Кто это? — Это, — я прикрыла глаза и улыбнулась немного печально. — Это Габриэль. — Тот самый?.. — ахнула женщина, попытавшись подняться. — Да. — Господи, — её голубые глаза наполнились слезами, а улыбка в противовес вышла такой счастливой, что я невольно рассмеялась. — Ты нашла его! — Габриэль, тоже улыбаясь, поцеловал меня в макушку и взял вторую руку Саши в свои широкие ладони. — Я молилась тебе каждый вечер, — сообщила старушка. — Личному Ангелу-Хранителю моей Юли. Тепло... — она прикрыла глаза. — Архангел... — я грустно улыбнулась. — Ты никогда не говорила мне, — вдруг вновь встрепенулась Саша. — Сколько тебе лет? — Мне... — пришлось откашляться. — Мне почти девятьсот лет. — А я-то считала, что я старая! — вновь удивляя меня, прыснула старушка. — Девятьсот лет, а кажешься девчонкой. Впрочем... — даже сейчас, когда я буквально чувствовала, как из неё уходит жизнь, она снова смогла меня удивить. Такая спокойная, юморная по отношению к тому, что её подруга — древний вампир. — Нужно уметь смотреть глубже, чтобы различить в тебе старуху. Я однажды посмотрела, и это оказалось страшным. Я пробыла с ней до конца дня, напевая подруге старые фронтовые песни. Этого последнего дня; к вечеру моей Саши не стало. Уходя, я заметила фотографию на прикроватной тумбочке. Саша, которой на снимке было лет сорок, сидела с девочкой на руках. На подписи под фотографией значилось: «1962 год. Александра Соловьёва и её дочь, Юлия (Джесс) Соловьёва».