Всё уходит в никуда

Сон был беспокойным, обрывочным. Не приносящим отдых. То и дело перед глазами мелькали клыки и кровь, причём ко мне это больше не относилось — нападала не я, а на меня; меня рвали, кусали, калечили, меня опрокидывали в грязь, вцепляясь в шею, и, наконец, я увидела перед собой себя. Я — другая я, — оскалилась, демонстрируя ряд острых клыков. Габриэль возник из ниоткуда позади неё и, улыбаясь, протянул к вампирше руки, но она (...я), не колеблясь, разорвала грудную клетку Архангела на куски. Я не сумела подавить отчаянный вопль и рухнула на колени, погружаясь ладонями в кровь, натекшую из разорванной груди. Нет, нет, нет, она услышит меня, заметит, убьёт... Вокруг не было ничего, и, вскочив, я побежала в никуда. Я слышала за собой лёгкий бег и в отчаянии пыталась скрыться от преследования. Сколько раз мне повторяли — от себя не убежишь. И сейчас, пытаясь спрятаться от своей сущности, той, что я была почти девятьсот лет, которая будет преследовать меня вечно, я вновь и вновь повторяла в уме эти слова. Я больше не вампир. Я человек. Я не могла сбежать — я (другая) появилась передо мной и скривилась, как от дурного запаха. — Хватит бежать, девочка, ты жалка. — Нет! Я кинулась в другую сторону, но вампирша схватила меня за руку и прокусила её насквозь. С губ сорвался отчаянный крик, и я дёрнулась, на стальная хватка вампира не давала уйти. — Почувствуй же то, что чувствовали другие, когда пытались скрыться от твоего голода. — Отпусти меня! Вампирша рассмеялась, и её глаза полыхнули сталью. — От себя не убежишь. Она вцепилась в моё горло, и я почувствовала, как моя голова отделяется от тела. В следующую секунду я обнаружила себя в лесу. Каком-то нереальном, будто бы задымлённом. Тут любой звук обращался в эхо, а из каждого сгустка темноты за тобой наблюдали чьи-то налитые кровью глаза. Я бежала по этому лесу уже час, но никак не могла найти выхода. С каждой минутой ответ становился всё более очевидным: выхода нет и не было никогда. В руках появилось оружие — странный массивный нож, будто бы сделанный из костей невиданного животного. Мне приходилось им защищаться — из тьмы между деревьями, из сумрака между кустами на меня то и дело набрасывались монстры. Оборотни, вампиры, вервольфы... Бежать. Тут можно было только бежать и сражаться. Сражаться и бежать. Душу заполнило отчаяние. Вдруг из тьмы показался Габриэль; радостно вскрикнув, я бросилась ему на грудь, и только спустя несколько секунд осознала, что он холоден, как лёд. Подняв взгляд, я с ужасом смотрела, как течёт кровь с его белых губ. — Это твоя вина. — Прости! Я упала на колени, рыдая, и вдруг всё исчезло — и мёртвый Архангел, и лес, и монстры. Картинка восстановилась. ...Был летний вечер. Огоньки в окнах изб подёргивались, дул лёгкий тёплый ветерок. Он играл в листьях деревьев, заставляя их шуметь, и чудилось, будто кто-то ходит по безлюдным улочкам, но на деле здесь было пусто и умиротворённо. Святящиеся в полутьме окна придавали особый уют. Ничто, казалось, не могло пошатнуть этот покой. Люди в это время любили посидеть либо дома, либо в гостях, и на улице почти невозможно было встретить живой души. Возможно только, в самых тёмных закоулках прятались молодые пары; самые отчаянные — не боящиеся навлечь на себ гнев родителей. Мне бы шариться по углам, как эти малолетние влюблённые, так нет же, куда там. Вечерний покой разбился в тот миг, когда мой преследуемый выскочил на одну из улочек тихого германского городка. Зря я надеялась уладить это дело тихо, ой зря. Как бы из этого не получился более скверный финал, чем я предполагала. Отчаянно не хотелось покидать этот милый городок — нечисти здесь неоправданно много, но не в этом суть. Впервые за четыреста лет я чувствовала себя хорошо на одном месте, будто нашла давно утерянный дом; даже не считая того, что здесь жили мои дальние родственники, меня приютившие. Нет, я, конечно, не стала им сообщать, что я их далёкая пра-пра... тётка, они сами не особо понимали, почему так быстро доверились мне, но, главное, я нашла семью. Очень дальнюю, по ветви отца, забытую, но семью. Семью, которую не сможет достать моё гнездо. Стоп. Я на секунду остановилась, прогоняя из головы лишние мысли, и вновь рванула вперёд, сетуя, что никак не могу нагнать одного-единственного... — А ну стой, тварь, — рыкнула я, в очередной раз скользя носками по мостовой — сапоги пришлось снять, чтобы не цокали по камням и не наводили лишнего шума. А, чёрт с ними! Я сбросила и носки, бросившись босиком, подтягивая на ходу кожаные штаны, застёгивая рубашку на верхнюю пуговицу и отбрасывая назад длинные волосы, заплетённые в косу. Нашла время думать о красоте, конечно. Вихрем промчавшись через два переулка, я остановилась перед мужчиной, что упёрся руками в колени и тяжело дышал. — Оставь меня в покое! — простонал он, кашляя чуть ли не до рвоты. — Я ничего не сделал! Кто ты? — Сейчас неважно, кто я. Главное, кто ты, — пояснила я, оглядываясь. Наверняка топот мужчины перебудил полгорода, зря только обувью расшвыривалась. — Я Родерик, я живу тут в доме, с женой и двумя детьми! — воскликнул он, тыча в сторону центра поселения. — Прости, но просто Родерик ты лишь пока. Скоро ты перевоплотишься. — Что за ересь ты говоришь?! — выдохнул Родерик. — Послушай, ты одета, как мужчина. Я ничего никому не скажу, и мы разойдёмся по своим домам, хорошо? Я с некоторым сожалением покачала головой. — Ты же чувствуешь это, верно? Голод. Ты смотришь на жену и тебе хочется есть. Ты весь день поглощаешь еду, но никак не можешь избавиться от голода, правда? Ты не виноват, честно. Ты не виноват, что этот ген передался тебе. — Какой такой ген?! — Это называется геном ругару. Мужчина покачал головой и отступил. — Ты сумасшедшая. Нет у меня никакого голода! — Ты не чувствуешь его, глядя на меня, потому что я уже мертва. Много лет как мертва, но дело не в этом. Я со своим голодом жить могу, а вот ты... Сзади раздался отдалённый грохот, и я оглянулась, почти сразу осознав свою ошибку. Конечно, когда я повернулась обратно, Родерика и след простыл — чёрт возьми! Завернув за угол, я замерла, разглядев возле одного из домов маленькую девочку; ей было не больше пяти — она наклонилась над кувшином с водой, пытаясь вылить содержимое в глиняную кружку. Не успела я и глазом моргнуть, как из тени справа появился Родерик и вцепился в белую ручку малышки. — Нет! — рявкнула я, перекрывая голосом крик девочки. Бросившись вперёд, я оттолкнула мужчину в сторону и, загородив собой упавшую на землю девочку, выкинула вперёд руку. С ладони сорвался столб пламени, полностью поглотив Родерика, и тот завопил, сгорая. — Ведьма! — раздалось позади меня. — Тут ведьма! Твою мать! Улица как-то уж слишком быстро начала заполняться народом, и меня тут же схватили за руки и плечи так, чтобы я не смогла двигаться. Глупо — вырваться я могла легко, что и собралась сделать в тот же миг. Так и знала, одна оплошность, и мне придётся покинуть полюбившийся город. Меня поймали на «колдовстве», что чрезвычайно плохо во времена инквизиции, и это не считая того, что мне по-любому светила бы порка за мужскую одежду. Что меня действительно волновало, так это то, что мою семью могли обвинить в содержании ведьмы. Я-то сейчас сбегу. Только, едва я напрягла мышцы, чтобы скинуть с себя руки горожан, неожиданно ощутила болезненный укол в плечо и, охнув, осела. Повернуть голову, чтобы попытаться рассмотреть того, кто ввёл мне кровь мертвеца, не получилось — мозг мгновенно заполнил туман. Я-то думала, что я единственный охотник в городе... — Ведьма-вампир? — прокатился в потяжелевшей голове чей-то шёпот. — Впервые слышу о таком. Я уж думал помочь тебе, раз ты охотник, но если ты ещё и кровососущая тварь... Я прошипела что-то нечленораздельное, обращаясь к невидимому собеседнику, и провалилась во тьму. Очнулась я от того, что луч яркого солнечного света резко ударил по глазам, чуть не выжигая их насквозь. Судорожно вздохнув, я поспешила отползти в тёмный угол. — Что происх... Вскочив, я вцепилась в решётку небольшой тюрьмы, где, собственно, и находилась. — Ты не сможешь выбраться, я каждый час ввожу тебе кровь мертвеца. Я перевела взгляд на человека, сидящего по другую сторону решётки на небольшом стуле. Я прекрасно его знала — он был нашим соседом, его дом находился напротив нашего. Жил он один, нечасто появлялся на улице, да и, по рассказам, переехал в эти края совсем недавно. — Меня зовут Элмер Винчестер. — Мне плевать, как тебя зовут, — зашипела я. — Выпусти меня, и я не стану заимствовать у тебя литр крови. — А ты дерзкая, — ухмыльнулся Винчестер. — Знаешь, даже если бы я хотел, я не в состоянии тебе помочь: ты швырялась огнём на глазах у горожан, сожгла мужчину, и это не считая того, что разгуливала в неподобающей одежде. Что, впрочем, признаюсь... — мужчина окинул взглядом моё тело. — Тебе очень идёт. — Прикуси язык, — рыкнула я. — Так почему же, — проигнорировал меня он. — Скажи, вампир защищает людей и убивает ругару? И, ради всего святого, утоли моё любопытство — каким образом ты владеешь огнём? — У меня свои причины быть охотником. Не равняй всю нечисть под одну гребёнку. — О да, о да, — закивал Элмер, разгуливая перед решёткой. — Сколько охочусь, а в первый раз встречаю вампира с добрым сердцем. Дорогуша, на дворе 1567 год, инквизиция в самом разгаре, тебе не кажется, что метать огненные струи на глазах помешанного на колдовстве народа слегка опрометчиво? Сейчас даже кости спокойно сжечь нельзя, тут же колдуном нарекают. Тебе сколько лет, девять? Или мозги недоразвиты? Ну да, сглупила, чёрт возьми, пытаясь защитить пятилетнюю девчонку. Рыкнув, я молниеносно протянула руку и схватила обидчика за горло. — Не разговаривай так со мной. И снова проглядела; Винчестер быстро поднял руку и вколол мне новую дозу крови мертвеца — я бы даже поаплодировала такой реакции. — Гори на костре, — чёрт, сегодня явно не мой день, а дозы мертвецкой крови у этого Винчестера просто лошадиные. — Это зрелище мне предстоит увидеть в твоём исполнении, думаю, часа через два, — хмыкнул Элмер и сел передо мной на корточки. — Ты так и не ответила на мой вопрос. Как ты научилась повелевать огнём? Я даже ведьм не встречал, способных на это. — Не твоё дело... — биться вдруг расхотелось. Я тяжело вздохнула, подставляя лицо солнцу, сочившемуся сквозь окно, и подумала — а надо ли оно всё мне? Я так долго сражаюсь, а ради чего? Конечно, надежда во мне всё ещё жива, но кто сказал, что она не надуманная? — Ещё как моё. Может, это новое поколение монстров? Эволюция идёт полным ходом, скоро, наверное, люди найдут способ укротить молнию и использовать её в своих целях, так почему бы и монстрам не развиваться? Я скривилась, испытывая непреодолимое желание попробовать наглого Винчестера на вкус. А потом найду его потомков и буду пробовать на вкус уже их, по одному на каждое поколение, чтоб не зазнавались... — Да ладно, тебе всё равно нечего терять, — мужчина лукаво улыбнулся и двусмысленно дёрнул бровями. — Я обычный вампир, — закатив глаза, нехотя отозвалась я. Терять мне действительно было нечего. — Меня наделили этой способностью. — Кто? Демон? — Нет, Ангел. Винчестер глупо уставился на меня. — Ангелов не существует. — Почему? — в свою очередь развеселилась я. — Демоны, значит, есть, а Ангелы — так сразу миф? — Это невозможно. — Мне четыреста лет. Я повидала всякого. Демонов, Ангелов... Ангелов... Прошло четыреста лет, а я продолжаю вынашивать в душе эту лютую тоску. Четыреста лет, а мои чувства нисколько не изменились. Четыреста лет, а мне каждую ночь так и продолжают сниться погибающие в агонии родные и ушедший Архангел. Так много лет, а я до сих пор лелею надежду. — Как тебя зовут? — поинтересовался Винчестер. — Джен, — выдохнула я. — Меня зовут Джен. — Что ж, Джен, умеющая повелевать огнём, — его слова, пропитанные иронией, показались мне двусмысленными. — Увидимся на костре, — и он быстро скрылся. Я не попыталась остановить его, даже слова не сказала. Слабость разливалась по телу, а душу сковала невыносимая печаль. Да, увидимся на костре... К чему это всё? К чему я борюсь? Может, стоит отпустить? Сдаться? Интересно, что в таком случае меня ожидает? Я была почти в обмороке, когда меня выволокли на улицу. Лошадиная доза крови мертвеца почти вывелась — то было скорее печалью, сковавшей меня с головы до ног. К чему бороться? К чему продолжать идти? Я не обращала внимания ни на крики со всех сторон «Ведьма!!!» «Сжечь ведьму!» «Гори в аду!», ни на людей, привязывающих меня к столбу на небольшой площади. Не слушала слова обвинителя. — …за колдовство, путём сжигания на костре. — Идите к чёрту… — прошептала я, глядя сквозь толпу куда-то вдаль. Охотник — работа неблагодарная. Ты помогаешь людям, а они сжигают тебя на костре. Я опустила голову и поглядела на мужчину, подносившего к соломе, на которой я стояла, огонь. — Гори в аду, ведьма. Языки пламени почти сразу заиграли вокруг меня. Ну здравствуй, моя стихия. В голове прояснилось только тогда, когда огонь лизнул мои ступни. Почему так? Я задёргалась, не в силах ослабить верёвки. Я же борюсь. Борюсь, ради Габриэля! Все эти века!.. Огонь лизал ноги, скользил по подолу белого платья, в которое, оказывается, меня переодели — явно для драматизма. Я вновь дёрнулась, чувствуя, как разъедает кожу на руках и животе. «Что ж, Джен, умеющая повелевать огнём...» Чёртов Винчестер! Огонь же моя стихия! Я закрыла глаза, и огонь отступил от моего тела. Сквозь марево боли я чувствовала тошнотворный запах горелой плоти. Огонь ослабил верёвки, и я, с силой дёрнув, высвободила руки и ноги. А теперь — бежать. Бежать, бежать так, чтобы никто не смог догнать. Бежать так далеко, насколько это возможно.