Теплый шоколад на десерт

Чуть не проскочив на красный свет, Кэл все же успел втопить педаль тормоза до упора, машина, взвизгнув покрышками, клюнула носом, ремень безопасности врезался в грудь. Навалившись на рулевое колесо, Лайтман вцепился в него, судорожно сжимая онемевшие пальцы. Боковым зрением он увидел, как мимо него на расстоянии вытянутой руки, заслонив собой свет, промелькнула громада рейсового автобуса. Еще мгновение и «БМВ» влетел бы разрисованный рекламами бок. Зазевавшемуся на пару секунд мужчине, была бы обеспечена соседняя койка с Фостер. Или что-то значительно похуже. Лайтман выдохнул, пробормотав пару неприличных ругательств, распрямил спину и, нетерпеливо поглядывая на светофор, ожидал зеленый цвет. Такие казусы с ним случались крайне редко, но сейчас видимо сказались бессонная ночь, тревога за Джиллиан, тупая боль, поселившаяся в душе и мысли уводящие с оживленных улиц в ирреальный мир непредсказуемого убийцы. Прошло около двадцати минут, как Кэл, раздираемый противоречивыми чувствами, покинул больницу. Ему не давала покоя запертая в сейфе папка, хотелось как можно скорее изучить ее содержимое. И все еще сомневался в правильности своего решения — оставить Эмили одну без присмотра, дожидаться конца операции Фостер. При слове «операция» сводило скулы, как от дурноты, губы сами по себе недовольно кривились, а на лице появлялась презрительная усмешка. Оказывается очень неприятно и болезненно узнавать, что доверие между ним и Джиллиан не столь безусловно, как он считал. И снова Кэлу сделалось муторно стоило лишь задуматься над тем, а если бы во время его визита не пришла медсестра брать кровь у Фостер, и не начала разглагольствовать о назначенной на вечер операции, рассказала бы Джиллиан ему хоть что-нибудь? Или же опустила столь важный момент своего лечения, решив, что ему не стоит или точнее он не достоин знать. Кэл раздраженно хмыкнул. Не хотела грузить его своими проблемами, не хотела его сочувствия и поддержки? Не хотела, чтобы он был рядом? Не хотела доверить и разделить с ним свой страх и отчаяние? Фостер скрыла от него серьезность своего положения, тем самым проведя четкую границу между их личными пространствами. Нет, она не врала, Джиллиан не имеет привычки лгать, даже ему, даже когда закутывается в свой непроницаемый кокон, она просто не стала говорить всю правду, посчитав, что узнает Кэл или нет, правда никак не скажется на их дальнейших отношениях. Он видел ее страх, плохо скрытую нервозность, близкие слезы, но считал это последствием пожара и психогенной амнезии. А, оказывается, помимо всего этого была и еще одна проблема, болезненная и пугающая Джиллиан. Как же, оказывается, они далеко разошлись за последнее время. На первый взгляд их повседневные отношения не изменились, а от едва наметившегося чего более серьезного, нежели дружеская близость, сопряженного с редкими, но такими волнующими тактильными контактами, якобы случайными улыбками и долгими, говорящими взглядами, осталась одна видимость. Он сделал все возможное, чтобы разрушить, в очередной раз, выбрав свой собственный, извилистый путь. Джиллиан, тем временем, незаметно выстроила еще более высокие и неприступные стены, отгородившись от него. Он же чувствовал, что в ее поведении произошли вроде бы неуловимые и малозначительные, но перемены, невозможно находиться по двенадцать-восемнадцать часов рядом и постоянно держать забрало опущенным. Ему порой казалась, что она готова ему что-то сказать, очень важное, но снова и снова увиливал от предполагаемого выяснения отношений. Боялся. Кэл словно карточную колоду тасовал разрозненные факты, пытаясь сложить их воедино. Неловкость и смущение Фостер, явно читались на лице женщины, когда он спросил, что за операция ей предстоит. И он не мог избавиться от ощущения, что последующий рассказ Джиллиан был слишком гладким, словно она отвечала хорошо заученный урок. Были и слезы и нахмуренный брови и тяжкие вздохи, но какие-то нюансы поведения Фостер смущали его, но он отмахнулся от них, решив, что видит то, чего на самом деле не существует. Он по-настоящему переживал за нее, стараясь не выдать себя, не показать своих истинных чувств, а это всегда отнимало слишком много сил. Привычно иронизировал и язвил, путая самого себя. И, наверно, поэтому не придал особого значения тому, как Джиллиан ловко сменила тему разговора начав задавать ему вопросы о пожаре. Зато он еще раз получил подтверждение, что когда хочет Джиллиан становится очень скрытной, превращаясь в восхитительную актрису, талантливо переигрывая даже его. Заранее отрепетировала свою роль и блестяще ее сыграла. Он ей поверил, что ничего страшного, несколько швов и через парочку дней она снова будет в строю. Кэл, морально раздавленный и обиженный недоверием Фостер, долго не мог отойти от изумления, не сумел его спрятать за безразличной маской циника от внимательного взгляда Эмили. Полчаса назад он стоял вперившись в пустую постель Фостер, молча без обычных язвительных комментариев, выслушал подробный рассказ старшего ординатора хирургического отделения. Молодая женщина, обеспокоенная исходом операции, пришла в палату поговорить с ними, ведь он и Эмили оказались единственными близкими людьми, так как никто родственников Джиллиан не приехал. Оказалось, что мама Фостер сама тяжело болеет, а отец снова злоупотребляет спиртным и на его помощь рассчитывать не имеет смысла. Чувствуя себя подлецом и полным ничтожеством, Кэл вникал в подробности состояния Фостер, что очень доходчиво разъяснила врач. Она предупредила о существующей вероятности, что даже после успешно проведенного оперативного вмешательства рука Джиллиан может окончательно не восстановиться, палец лишится подвижности. Врача интересовало, потребуется ли их пациентке социальный работник для присмотра и помощи в обслуживании после выписки, пояснив, что таковы правила их клиники, они не могут держать в больнице пациента до полного выздоровления, столь длительное лечение и уход не покроет ни одна, даже самая хорошая страховка. Или у нее есть близкие, которые возьмут на себя обязанности сиделки и смогут создать комфортные условия для жизни и будут согласно установленным датам привозить больную в клинику для осмотров и перевязок. Выслушав пространную и горячую речь, Кэл подтвердил, что они с удовольствием заберут Фостер и обеспечат ее всем необходимым и подписал предложенные бумаги. Лишь только захлопнулась дверь за ушедшей докторшей, он получил болезненный пинок в грудь от дочери: -Как ты мог! Говорящий взгляд Эмили, полный негодования и боли и ее последующее упорное молчание в ответ на все его шутки и попытки разговорить дочь. И брошенное ему в лицо обвинение: — Джиллиан тебе больше не доверяет, — тяжелый вздох и почти неслышное, — ты сам все разрушил. Ты слишком долго испытывал ее терпение. И неожиданное осознание, что дочь стала взрослой и неплохо разбирается в отношениях между ним Джиллиан, слишком хорошо знает своего отца и ее уже не получиться обмануть и успокоить, обняв и чмокнув в щеку, говоря дежурное «все будет в порядке». Он покорно подчинялся коротким указаниям дочери, переставляя и передвигая мебель в палате Джиллиан. Эмили удалось придать безликой больничной обстановке очень даже симпатичный жилой вид. Девушка где-то выпросила красивую настольную лампу и поставила ее на комод рядом с облюбованным Кэлом диванчиком. Появилась ваза с букетом желтых тюльпанов и белоснежных махровых нарциссов. Эм позаботилась о цветах, зная, как их любит Фостер, притащила две охапки из цветочного магазинчика по соседству с больничным корпусом, предварительно выпотрошив карманы отца. Молча смотрел, как Эмили, поставив букеты в воду, сосредоточенно нахмурив брови, наклоняет голову то вправо, то влево, отступает на шаг назад и чуть ли не утыкается носом в соцветия, двигает туда-сюда вазу, вращает ее, перебирает стебли, расправляет лепестки, стараясь придать цветам видимый только ей порядок. Закончив с цветами, она присела на краешек кровати, и не терпящим выражения тоном заявила, что остается в больнице и дождется, когда Джиллиан привезут в палату после операции, предложив Кэлу отправиться на работу и заняться своими важными делами. Провести четыре часа, тупо глядя в потолок или меряя шагами комнату ожидания, теряя драгоценное время за которое он мог что-то узнать, было бы большой глупостью. Взяв слово с дочери, что она немедленно позвонит и предупредит, что операция близится к концу, Кэл с тяжелым сердцем оставил Эмили одну, возвращаясь в офис. Чувство вины паразит, способный сожрать человека заживо. Поэтому как бы не было неприятно, стоит прекратить самобичевание и сосредоточиться на полезном деле. ************* Цветы. Ворвавшись в свой кабинет, Кэл уже хотел пройти в библиотеку, но привычно обвел взглядом помещение и, опешив замер с раскрытым ртом, держа в руках только что снятое пальто. Маленький кактус, подаренный ему Джиллиан на юбилей фирмы, стоящий на тумбочке позади рабочего стола, рядом с фото Изабель, зацвел. Невзрачная колючая шишка вся покрылась мелкими алыми цветочками, превратившись в пушистый пламенеющий шар. Вручая это забавный и неожиданный подарок Фостер завуалировано объяснила, что кактус и Кэл очень похожи. Такие колючие и неприступные, выпустили шипы, охраняя свое личное пространство, рискни протянуть руку, коснись — больно поранишься. Рассмеялась, пообещав Кэлу уходя, если кактус зацветет — то он женится. Примета такая. Зло фыркнул. Невесту он уже встретил. Вот и не верь приметам. — Чертовщина какая-то, — пробормотал Кэл. Цветы. Что-то в глубине подсознания не давало покоя. Перед тем как ее забрали в операционную, Джиллиан назвала имя Карина. Если он точно помнил она коллега Фостер и тоже психолог. Цветы — Карина. Эти два понятия были как-то связаны. И имели отношение к Фостер. И к предполагаемому убийце. Бросив на стол папку с досье на Кэндалла, Кэл нарезал круги по кабинету, почему-то решив — прежде чем приняться за изучение документов он должен решить задачу. Цветы — Карина — Джиллиан — убийца. Яркий огонек цветущего кактуса не давал сосредоточиться, отвлекая внимание, повернувшись к нему спиной, Кэл подхватил с пола упавшее пальто, чуть не наступив на него, и сморщился: утром он переборщил с одеколоном, в нос шибанул сосновый запах, крепко въевшийся во влажное сукно. От мертвой женщины исходил цветочный аромат. Пахло фиалками. Фиалки, фиалки??? Что же говорила или делала Джиллиан, упоминая эти цветы и имя Карина. Мысль зудела в подсознании, но Кэлу никак не удавалось ее сформулировать. Запнувшись о коврик, Кэл злобно ругнулся, плюхнулся на диван и через секунду вытянулся на нем. Скрещивая руки за головой и таращась в потолок. «лилия- чистота, гвоздика- желание, фиалки насилие». Кэл резко сел, воспоминание, словно вспышка взорвало мозг. ***** Он несся по коридору, резко притормозил и остановился около приоткрытый дверей кабинета Фостер, только хотел ворваться внутрь, как услышал тихий, успокаивающий голос Джиллиан — Карина, возьми себя в руки. Если он тебе дарит фиалки, это ничего не значит. Ты же любишь эти цветы. Ах! Ты не говорила ему. Знаешь, что дорогая подруга не бери в голову. Если эта экзальтированная дама, что читала нам лекцию о женской сексуальности наговорила целый воз белиберды, думаю не стоит примеривать ее слова на себя. Ты сама прочитала Фрейда? Угу. Ну конечно. Лилии представляют чистоту, гвоздики — разумеется, плотское желание, а фиалки насилие. Подсознательное желание женщины быть изнасилованной. И думаешь что, постоянно подсовывая тебе под нос фиалки, он мечтает о насилии. Но Карина, милая, мне бы хотелось перефразировать уважаемого доктора Фрейда и сказать, что фиалки — всего лишь только фиалки. И если я люблю эти цветы, и ставлю их в вазу у себя на столе, абсолютно не имеет никакого отношения к моим сексуальным потребностям. Фиалки — это еще и нежность. Перестань. Хорошо. До встречи. Кэл хмыкнул, Фостер от неожиданности, чуть не уронила телефонную трубку. — Ты подслушивал мой разговор, — сердито прищурившись, она смотрела Кэлу в лицо. — Только его финальную часть, — расплылся он в ухмылке, ввинчиваясь между дверью и косяком, вползая в кабинет Фостер. — Предупреждаю твой вопрос. Это моя давняя приятельница и почему-то решила, что ее жених зациклен на насилии. — Ты что-то упоминала о лекции? — Мы пару недель назад ходили на семинар по психотерапии одного известного психоаналитика из Сан-Франциско. Она весьма любопытно трактовала теорию Фрейда о женской сексуальности. Но давай не будем это обсуждать. Наш ужин, надеюсь, не отменяется. Я ужасно проголодалась. В ее глазах застыл немой вопрос, и Лайтману показалось, что она на мгновение затаила дыхание, словно боялась услышать его отказ и очередную отговорку. — Ни за что я не упущу момент, — Кэл игриво обхватил Джилл за талию, чмокая ее в щеку. Теперь он был точно уверен — Фостер облегченно выдохнула. — Прекрати, — она шутливо оттолкнула его от себя. Но он лишь покрепче ее обнял, пытаясь утащить за собой в коридор. — Кэл, притормози, — она уперлась обеими ладонями ему в грудь, — я должна взять свою сумочку и припудрить носик перед уходом и надеть пальто. Они расстались и, чтобы как-то убить время, Кэл вернулся в библиотеку. ***** Сдернул себя с дивана, и сунув руки в карманы, Лайтман прошелся по кабинету, останавливаясь около окна, глядя на вновь припустивший дождь, на темнеющее небо, на рваные сменяющие друг друга низкие облака. Мысленно отсчитал время назад, соображая, когда произошел этот разговор. Месяцев восемь назад. Он даже знал, почему врезался ему в память. Голос Джиллиан, как она говорила о фиалках и своих сексуальных предпочтениях. Он даже не поленился, нашел на книжной полке нужный том, полистал Фрейда, просмотрев ту статью. Фостер зашла к нему, рассмеялась, заметив, как он поспешно захлопнул книгу и швырнул ее за спинку дивана. — Ничего смешного не вижу, — проворчал он, вскакивая на ноги. Тогда тоже шел дождь. Мелкий и теплый, его крохотные капельки оседали на волосы Джиллиан, и они блестели в свете фонарей, окрашиваясь в разные цвета в переливчатых всполохах рекламных огней. В этот вечерний час кафе, где они иногда обедали вдвоем, было забитым под завязку, но их любимый столик — угловой около окна — по чистой случайности оказался свободным. Приглушенно, не отвлекая внимания на себя, а лишь создавая особую атмосферу, из динамиков лилась классическая джазовая мелодия. Зависнув перед зеркалом в гардеробе, Фостер отправила Кэла в зал, шутливо махая рукой, с просьбой не смущать ее в попытке найти некие изъяны в прическе и одежде. Кэл взял меню и заказал вино, ожидая Джилл. Она подошла, сияя улыбкой, поразив Кэла происшедшими переменами в ее облике. Вместе с пальто она сняла длинный темно- синий кардиган, в котором ходила в офисе, оставшись в белоснежной полупрозрачной блузке, с широкими скользящими рукавами, то и дело обнажающими запястья, украшенные замысловатыми браслетами. При каждом движении женщины, особенно когда она наклонялась вперед, в распахнутом вороте заманчиво поблескивала золотая цепочка с подвеской, притягивая к себе нескромные взгляды. Фостер вела себя как-то непривычно — у нее было слишком приподнятое, смешливое настроение, с ее губ не сходила чарующая улыбка, от которой перехватывало горло. А когда она озорно щурилась, в серых глазах плясали насмешливые чертики. Кэл отметил про себя, что уже давно не видел Джиллиан в таком состоянии, а может просто забыл, какой она бывает вне рабочей обстановки, когда расстается с официальным образом серьезной деловой женщины, преображаясь из доктора Фостер в Джиллиан, которой можно чуточку пошалить, особенно в компании близкого друга. Лайтман вот так сразу даже не мог бы ответить на элементарный вопрос, когда они с Джилл в последний раз проводили время вместе вне работы. Не стоило брать в расчет их посиделки в офисе, когда они лениво перебрасывались фразами, обсуждая перепитии только что завешенного сложного дела, запивая разговор красным вином. Разделавшись с горячим, Джиллиан нахмурилась, помялась, повздыхала проговорив о калориях и их влиянии на фигуру, пожала плечами и все же поддавшись соблазну заказала на десерт порцию сливочно- шоколадного суфле. А Кэла, как он не отбрыкивался, решив ограничить десерт черным кофе со сливками, Джилл раскрутила на клубнику под ванильным кремом. Щурясь от удовольствия, аккуратно придерживая ложечку пальцами, отделяла кусочек лакомства и отправляла в рот. Она забавно облизывала испачканные в креме уголки губ и мило кокетничала с Кэлом, как он и ожидал, утащив с его вазочки две самые крупные ягоды. Поведение Фостер удивляло и немного тревожило Лайтмана, она не реагировала на его пренебрежительные насмешки и лишь лениво отмахивалась от нахальных подколов, и даже не сделала замечания, когда он со своим изощренным ехидством прицепился к официантке принесшей кофе. Джиллиан была полностью открыта, позволяя ему читать себя, сбросив маску недоверия и вероятно ожидая таких же ответных действий с его стороны. Потягивая красное вино из пузатого бокала, Джилл из-под опущенных ресниц рассматривала соседей по столику. Чуть откинувшись назад, она сидела напротив Лайтмана на низком диванчике, опираясь локтем о мягкую спинку, посмеивалась, выслушивая удивительно верные характеристики, даваемые Кэлом в адрес жующих и пьющих пар. Небрежно взмахивала кистью в ответ на презрительное фырканье Кэла «все вокруг лгут», браслеты, украшавшие хрупкое запястье едва слышно позвякивали и мягко переливались в теплом свете, стоящей на столике лампы под шелковым абажуром цвета переспелой малины. Закидывая ногу на ногу, Джиллиан сделала это значительно медленней, затратив немногим больше времени, чем следовало, и не стала одергивать подол, только расправила его на бедре, смахнув невидимые крошки. Вряд ли она так поступила нарочно, выпив пару бокалов вина, она лишь слегка расслабилась и вела себя немного раскованней, чем в офисе. Покачивая головой едва слышно мурлыкала себе под нос, подпевала звучащей песенке, меняя ноги, проделала ставшее привычным до автоматизма движении в такт мелодии. И вдобавок изящно покачивала ногой, не замечая, что под столом чиркает носком туфельки по штанине джинсов Кэла. Нет. Ему не удалось рассмотреть, что было скрыто под строгой туго обтягивающей бедра узкой юбкой, но фантазия разыгралась не на шутку. Он скормил оставшуюся клубнику Фостер, она особо и не сопротивлялась, отвлеклась от своего десерта, с аппетитом раскусывала сочные ягоды, и сузив глаза, с хитрой усмешкой, облизывала малиновые от сока губы. Она явно провоцировала его, плюнув на приличия, решив первой сделать шаг навстречу. Она всеми доступными в их положении способами «пинала» его, то в бок, то в спину, то нежно «гладила» по плечу делая это настолько естественно и ненавязчиво, что вряд ли любой другой мужчина заподозрил что-то неладное и в ее невинном флирте. Доедая почти растаявшее суфле, случайно уронила капельку на подбородок и, рассмеявшись в ответ на очередную шутку Кэла, поднесла руку к лицу, мазнув ложечкой по щеке. Кэл руководил операцией по исправлению конфуза, тыкая пальцем и комментируя ее неловкость, издеваясь, что она плохо ориентируется в географии своей физиономии. В конце концов, чертыхнулся, привстал, наклоняясь над столом и самым беспристрастным и деловым видом стер бумажной салфеткой капельку растаявшего шоколада с зардевшейся щеки Джиллиан, вдохнув аромат ее цветочных духов, ненароком заглянул в вырез ее блузки и испытал нечто недопустимое в сложившихся обстоятельствах. Плюхнулся обратно на диванчик, развалился и, вытянув перекрещенные ноги в проход, он цедил сквозь зубы вино и презрительно морщась, фыркал, считая, что для такой цены «напиток Богов» слишком приторный. Ему удалось сохранять внешнее спокойствие, не смотря на пробудившиеся чувства. Джиллиан выглядела столь соблазнительной и близкой, что аж захватывало дух, а в голове вертелись непристойные фантазии. Как же Кэлу хотелось сорваться с места, ухватить Фостер за руку, сдернуть с сиденья и, не слушая криков протеста, утащить за собой. Неважно куда, лишь там они оказались одни. Хотя бы в темный тупичок между входом в обеденный зал и раздевалкой. Зажимая рот поцелуем, сломить сопротивление. Прижать к стене, подцепить подол ее юбки и, глядя прямо в ее насмешливые глаза задирать его с чувственной медлительностью как можно выше, скользя кончиками ногтей по шелковистой поверхности чулок, стиснуть сзади полоску голой кожи между резинкой и кромкой трусиков, поглаживая подушечками больших пальцев по развилке между ног. Увидеть, как недоумение и даже негодование во взгляде сменяется пониманием, а прозрачная голубизна глаз темнеет от желания, взявшего в плен женщину. Прижаться ладонями к теплым, немного влажным ягодицам, покарябать ногтями, зная, что на нежной коже остаются красные полоски следов, ощутить, напряженные и едва подрагивающие мышцы. На пару секунд отпрянуть назад немного остужая свой пыл увидеть, как она переступает с ноги на ногу, отчаянно борясь с охватившим вожделением, судорожно сжимает бедра, чуть приседая, услышать, прерывистое учащенное дыхание, рассмотрев неровно бьющуюся тоненькую жилку в изгибе шеи, вздымающуюся грудь, обтянутую шелком блузки. Догадываясь, что отвердевшие соски трутся о мягкую ткань лифчика, причиняя ей сладостную боль. Запустить руку между плотно сомкнутых бедер и дотронуться до самого чувствительного местечка прикрытого почти невесомой тканью трусиков, вызывая ответный всхлип или прерывистый вздох. Провести несколько раз пальцами вверх-вниз, по этой эфемерной преграде несильно надавливая и испытать собственное превосходство и значимость, чувствуя, как от нежных, но требовательных касаний набухают спрятанные от посторонних глаз мягкие складочки, пропитывается влагой легкий шелк или кружево. Как напрягается женское тело, прогибаясь в пояснице, устремляясь навстречу, требуя более тесного контакта. Любоваться раскрасневшимся лицом, видеть, как нервно подрагивают ноздри, закушенную нижнюю губу. О! Такое наивное стремление подавить рвущийся из самого существа жадный требовательный стон. Влажную полоску зубов, капельки испарины, выступившие на висках и растрепанные пушистые волосы в которые захочется запустить пальцы и, поддерживая запрокинутую голову почти потерявшей терпение женщины, целовать ее сладкий рот. Ощущая вкус шоколада и сливок. Дотронуться языком до ее приоткрытых губ… Услышать требовательное и нетерпеливое, сказанное жарким шепотом в ухо: «Господи, ну чего ты возишься. Давай же быстрее». Завести ее согнутую в колене ногу себе за спину, сдвинуть в бок, промокшую насквозь полоску трусиков, открывая доступ к горячей, истекающей смазкой промежности. Сжав зубы, выпустить член из спешно расстегнутой ширинки, бьющийся в ладони, налитый до предела пульсирующей кровью. Сглотнуть, перед последним рывком и вжимая ее в стену скользнуть в распаленное влагалище, сдерживая вопль радости, как можно скорее найти более удобное положение, помочь ей подстроиться под его ритм и затыкая друг другу рты то ладонями, то поцелуями вбиваться в женское тело, пока не наступит блаженное освобождение. Почему, думая о близости с Фостер, он всегда представлял их где-то в абсолютно недопустимых местах. Лифте, на парковке или в машине, у себя в офисе на рабочем столе, в узкой кабинке туалета в кинотеатре, или в темном закутке у стены. Словно предопределяя невозможность происходящего. Словно придумывая то, что вряд ли когда-то может случиться. Заведомо считая, секс он и Джиллиан не совместимыми понятиями. Он не был безмозглым болваном и прекрасно читал язык тела, да и опыт общения с прекрасным полом был достаточно богат, чтобы сразу разгадать загадку — в поведении Джиллиан не было ничего вызывающего и сверхъестественного. Она вела себя так, как любая другая женщина в присутствии мужчины, который ей нравится и очень хочет нравиться ему. Он не прореагировал на ее особые знаки внимания, сделав вид, что не понял, изображая весь вечер доброго друга, иначе ему бы пришлось что-то предпринимать в ответ. А он снова струсил, дистанцировался, спрятался под маску добродушия и усталости. К концу вечера Джиллиан немного погрустнела и стала значительно сдержанней в проявлении своих эмоций, видимо поняв, что попытка расшевелить Кэла, не удалась, но ни чем не выдала своего разочарования. Разве что чертики в глазах присмирели. Сколько раз после подобных встреч в ресторане, они продолжали посиделки у Фостер дома. Открывали бутылочку вина, заваливались на диван, особо не раздумывая о приличиях, спорили до хрипоты, какой поставить ДВД романтику или боевик, смеялись, обсуждали сюжет, касались друг друга, игриво толкались и обнимались. Им было хорошо и приятно вдвоем. Легко и свободно. Все происходящее было естественно, без напрягов и дурных мыслей. А сейчас? В ожидании такси, Кэл стоял на кромке тротуара, вжав голову в плечи, рассматривал свое искаженное отражение в луже, взгляд Фостер он ощущал спиной, пронзительный и однозначно вопрошающий. Горели и зудели лопатки, хотелось заорать что-то грубое, выдав длинную матерную тираду… и броситься к Джилл обнимая и говоря безумные слова. Он ежился от прохладного ветра, и холодных дождевых капель затекающих за воротник. Дождь усилился, он слышал щелчок раскрывшегося зонта и тихое «Кэл», но отрицательно дернул плечом. -Как хочешь, — Джиллиан остановилась рядом, повернувшись к нему спиной. Он злился на самого себя. Понимал, что должен сделать выбор, и последствия его могли оказаться непредсказуемыми. Если бы он поехал с ней у них был бы секс, судя по тому, как они смотрели друг на друга, им хватило одного раза встретиться взглядами, чтобы это понять. Или же он все придумал, нафантазировал. Нет? Он не мог ошибиться, Джиллиан все ему рассказала своей мимикой, жестами — ему нужно было сделать всего лишь шаг навстречу. Ну, а что потом? Он не представляя, что будет делать утром, и какие умные слова говорить. Фостер знала о его связи с Валловски. И пока между ними оставались непересеченные границы, у него была возможность отступить. Он не мог рисковать их и без того пошатнувшейся дружбой. У него еще была хоть и хлипкая, но возможность все исправить, покаяться и вымолить прощение. И завоевать сердце Джиллиан не нырком в ее постель, а нежностью и преданностью. Они не были готовы вот к такому спонтанному сексу, без предварительного выяснения отношений. …посадил ее в вызванное такси, «клюнув» на прощание в щеку. Возможно, это было продолжением его фантазии, а может, прошелестели шины, промчавшейся мимо машины, но он расслышал одно единственное слово произнесенной Фостер или прочитал по ее губам, когда она, бросив на него прощальный взгляд махнула рукой, сдержанно улыбаясь. — Жаль…. Остаток вечера он провел в постели Валловски. Он трахал ее с каким-то остервенением, безжалостно и безэмоционально, с огромным трудом все же получив разрядку, но, не испытав удовлетворения. Ничего не объясняя, ушел. Ночь просидел в баре, цедя через зубы одну порцию виски, у него даже не было желания напиться. А утром они разругались с Джиллиан из-за какой-то ерунды, не понимая, почему орут друг на друга, обвиняя и оскорбляя, вспоминая давно забытые грехи и проступки. ****** Кэл потер ладонями лицо, пытаясь прогнать ненужные, и не ведущие ни к чему воспоминания. Но если бы он в тот вечер рискнул, но не сидел бы сейчас, гадая, нужна ли Фостер защита и она ли та женщина, на которую охотится безжалостный монстр в человеческом обличии. На свадьбе Бекки он был бы ее кавалером, а не Реймонд Кендалл. Снова нестыковка, по словам Фостер этот Реймонд был женихом Карины, то почему ее не было на торжестве? И какого черта он ухлестывал за Джиллиан? Интересно, где он сейчас? И вообще он ли этот маньяк? Может «зверь» и сейчас рыскает по городу, выискивая жертву, которой свернет шею в укромном уголке, утолив свою жажду и никто никогда не найдет хорошо спрятанный труп. А среди людей, пропавших без вести, появится еще одно женское имя. Дилан очень доходчиво пояснил, что вероятнее всего «невесты» — это верхушка айсберга, насмешка изощренного убийцы, пожелавшего громко заявить о своем существовании. В висках гулко и болезненно пульсировала кровь, Кэл сжал их пальцами, помассировал круговыми движениями. За те полчаса, что он провел в кабинете, трижды позвонили, спрашивая о какой-то ерунде, заглянули по очереди все находящиеся в офисе сотрудники, Саша предложила выпить кофе, а кто-то из новеньких отрапортовал, что прошел тест до конца. Какой тест? И какое дело ему до этого теста? Лайтмана бесило все, особенно надоедливые и любопытные людишки. Сгреб папку со стола и уже направился к выходу, сообразив, что оставил свое любимое пальто. Прижимая к груди руку тяжелую папку на ходу, изгибаясь и путаясь в рукавах, норовя уронить или документы, или непослушную одежду все же кое-как всунул руки в рукава, пнул ногой дверь, выпадая в коридор. -Торрес, Локер! — получилось не очень громко, но зло и требовательно. -Да, шеф, — кудрявая взлохмаченная голова высунулась из кухни, а следом за ней нарисовался жующий Илай. — Доктор Лайтман, — из дверей лаборатории выглянула Рия. Кэл поманил их указательным пальцем, затем ткнул им в пол рядом собой. — Есть работа? — удивился Локер, прикидывая, что время почти пять вечера. — Вам что-то нужно? — Ты как всегда недоволен. И да! — он оскалился, — есть одно дельце, неотложное, — наблюдая, как меняется настроение Илая, хотя тот старательно улыбаясь, дожевал свой гамбургер и чуть не подавился с досады. Придерживая скользкую папку коленом, Кэл вытащил из нее фотографию «объекта» и протянул Торрес. — Реймонд Кендалл, завтра сутра поедете в гольф клуб и поработаете Джемсами Бондами, — услышав недовольное хмыканье Илая, дернул плечом, — сейчас кризис, место долго вакантным не будет. — И что дальше? — Рия рассматривала снимок улыбающегося мужчины, — мне знакомо его лицо, — задумчиво протянула девушка. — Медийная личность, — фыркнул Кэл, — разузнайте про него все что можно, опросите всех, кто тем или иным способом общался к этим красавчиком. Суньте нос куда сможете пробраться. Но аккуратно, чтобы не вызывать особых подозрений. Держите диктофоны включенными, поснимайте окружающую местность. Что мне вас учить? Все! Что уставились, — толкнув локтем Илая, Кэл вальяжно пошагал по коридору, — если вас сцапает охрана, выпутывайтесь сами. -Какой-то он усталый и недовольный, — проговорила Рия, — снова и снова глядя на фото, — где же я его видела? — Недовольный, — обиженно фыркнул Локер, — а когда это ты видела Лайтмана счастливым? — Дай-ка гляну, — он выхватил снимок у Торрес, — эээээээ….мне кажется я его видел с Фостер. ****** «Лилия- чистота, гвоздика- желание, фиалки насилие». Мысль, как назойливая муха, зудящая над ухом не давала покоя Кэлу. Извращенное сознание маньяка могло все переиначить. И если он что-то слышал об этом, то вполне мог зациклиться и использовать фиалки и все что с ними связано, как побудительный мотив для нападении на жертву. Фиалки, проклятые фиалки. Их густой сладковатый аромат висел над трупом последней жертвы. Фиалки могли быть «фирменным ярлыком» убийцы. Той характерной чертой, как завитушка в почерке. Остановившись около журнального столика в гостиной Кэл ненавидящим взглядом вперился в папку с бумагами, не находя в себе сил раскрыть ее и приступить к изучению. Никогда он не верил в предчувствия, издевался над теми, кто следовал предсказаниям и прислушивался к словам всяких там телепатов и экстрасенсов. Кэл был твердо уверен, что они нагло врут, в чем убедился пообщавшись с парочкой из них. Единственное чему он доверял это собственный взгляд и неопровержимые факты. Так почему же в этот раз стоило ему лишь протянуть руку и коснуться пальцами холодной, глянцевой обложки объемного файла, как учащается пульс и леденеет в желудке, почему же он ощущает странное и поганое чувство опасности. Тяжело опустился на диван, снял пиджак, закинув его в соседнее кресло, поддернул до локтя рукава футболки, раскрыл папку, брезгливо сморщился, перебирая бумажки. Первой заинтересовавшей Кэла оказалась ксерокопия газетной вырезки. «Вчера был оправдан Реймонд Кендалл, студент последнего курса университета Уорик, подозреваемый в убийстве своей бывшей невесты. Суд присяжных графства Уэст-Мидлендс, признал его невиновным и освободил из-под стражи в зале заседаний». На черно-белой фотографии был изображен весьма привлекательный молодой человек с улыбкой на чувственных губах и с совершенно пустым и безжизненным взглядом в окружении репортерских микрофонов. Фотографии. Их было много и весьма любопытных. Но Кэл их откладывал в сторону, решив сперва выяснить, что же произошло выпускником Уорика, раз он решился на такой зверский поступок. Реймон Эдуард Кэндалл и Нора Вайолетт Поллиано считались одной из красивых и счастливых пар в высшем обществе Британского королевства из тех, когда говорят «деньги к деньгам». Но там была и «огромная как океан и горячая как лава страстная любовь». Кэл язвительно причмокнул, прочитав такое описание, тот, кто дал такую характеристику банальным отношениям, явно был чокнутым романтиком. Молодая пара объявила о своей помолвке сразу после окончания школы, решив, что если их чувства пройдут испытания колледжем, то после получения дипломов они поженятся. Но за две недели до назначенной даты свадьбы, после сдачи последнего выпускного экзамена, Нора объявила о разрыве помолвки, не желая никому объяснять настоящую причину. Реймонд словно сошел с ума. Он засыпал свою бывшую невесту цветами, просиживал под окнами квартиры, которую девушка снимала с подругой, целыми сутками, он плакал, ругался как портовый грузчик, умолял, стоял на коленях, бил окна, напивался в стельку, и проползал к девушке, требуя объяснений. Присылал с посыльными сладости, особенно любимый Норой зефир и шоколад, дорогие вина и драгоценности. Парфюм и меха. Находя свои подношения на газоне под окнами дома. Нора не желала ни видеть бывшего возлюбленного, ни говорить с ним. Она даже написала заявление в полицию, объявив о домогательстве и преследовании. Вся эта свистопляска продолжалась около месяца. Поздно вечером в пятницу 14 июня, Реймонд устроил очередной дебош около дверей квартиры, колотя в нее бейсбольной битой. Нора, почему-то не стала звонить копам, а сдалась и пустила его внутрь. Что случилось далее до сих пор оставалось тайной. Соседи, услышав душераздирающие крики и вопли, грохот, словно в квартире ломали мебель, вызвали полицию. Но как оказалось слишком поздно, приехавший наряд застал разгромленную до основания квартиру. Там были содраны обои со стен, раскурочены на запчасти стулья, перевернутые шкафы, перебитая посуда. Девушку обнаружили в дальней комнате, лежащую на залитом кровью паласе, задушенную со свернутой шеей и невменяемого Реймонда, скрючившегося в самом темном углу, пускающего слюни и бормочущего одно и тоже: «я не виноват, я не хотел, я не убивал, она сама». К делу были подключены самые дорогие адвокаты и целая армада психиатров. Следствие длилось более полугода, за это время Реймонд так и не произнес ни единого слова. Лишь на суде признался: « Я ее любил больше жизни, а она меня предала». Подруга и соседка по комнате подтвердила, что у девушки вроде бы появился новый поклонник, которого она тщательно скрывала. Кто он так и не выяснили, решив, что Нора выдумала его, чтобы хоть как-то отвязаться от назойливых домогательств Кендалла. Была в этом деле еще одна любопытная деталь. На Реймонда хотели повесить еще два убийства. Две молодые девушки были лишены жизни тем же грубым способом, что и Нора. Обе были обнаружены в городском парке в течение месяца. Одна официантка из паба, через неделю, после того как Нора объявила о разрыве. Вторая за пять дней до ее убийства. Лаборантка с кафедры органической химии. Убийца не оставил ни едино следа, раздев девушек до гола, прицепив каждой на грудь с помощью портновской булавки листок из тетради в клетку с коряво нарисованным свадебным платьем и миниатюрный букетик лесных фиалок, заправленный в волосы. Кэл выдал длинную матерную тираду. Фиалки! И продолжил чтение. Проведя полгода в психиатрической клинике Реймонд Кендалл, полностью излечившийся и крайне довольный своей судьбой, получив многомиллионное наследство от почившей бабушки, не вынесшей позора павшего на их благородную семью, отправился в Австралию, где прожил почти шесть лет. Возвращаться в старый свет он не стал, переехав в Штаты, где мало кто знал нашумевшую историю убийства, происшедшего в старой доброй Англии около десяти лет назад и никто не подозревал о его прошлом. Организовал благотворительное общество и фонд помощи больным наркоманией, последнее время он вращался в великосветских и политических кругах Вашингтона. Просматривая документ за документом, Кэл наткнулся еще на один весьма привлекательный. Девять месяцев назад повторилась история с помолвкой. Вся гламурная и бульварная пресса прошлой весной извещала, что известный плейбой и прожигатель жизни, владелец одного из популярнейших телеканалов Реймонд Кендалл объявил о помолвке с Кариной Смолл, по совместительству его личным психологом. Фотографии счастливой пары мелькали во всех журналах и газетах. Кэл тщательно всматривался в снимки. Пара действительно выглядела довольной. А огромный розовый бриллиант, оправленный в платину, стал предметом зависти всех дам на выданье. До свадьбы оставалась неделя, был заказан банкетный зал в одном из фешенебельных отелей, лучшие кондитеры города должны были испечь вычурный шестиярусный торт, разосланы приглашения, заказано море лилий и орхидей. Вдруг Карина объявила о разрыве помолвки в прямом эфире одной из популярных передач для женщин, выходящей на телеканал ее жениха. Она там бывала частой гостьей, давая светским бездельникам советы, как самостоятельно справится с последствиями стресса. Попытки репортеров выяснить причину размолвки, она не комментировала, лишь однажды сказав в сердцах, что Рей страшный извращенец. В папке были рентгеновские снимки, подтверждающие, что внутренние повреждения — смещения позвонков и порванные сосуды, гематомы на шее девушек погибших тринадцать лет назад, почти полностью идентичны повреждения жертвам «жениха». И не удивительны предположения экспертов, что убийства совершены одним и тем же человеком. Причем он должен обладать отличными физическими данными и недюжинной силой. Хотя в состоянии аффекта и у слабых и хиленьких субъектов, словно крылья вырастают, они совершают совершенно несопоставимые с их внешним видом страшные деяния. Реймонд Кендалл теннисист и яхтсмен. Увлекается горными лыжами и играет в гольф. Широкоплеч, мускулист, правда, его рост чуток подкачал. Всего лишь какие-то шесть футов с небольшим. Любитель женщин и ночных клубов. Никаких прямых улик, говорящих о его причастии к убийствам. Одни догадки. То, что он выпивал и танцевал с Марикой в ночном клубе, последней жертвой, сложно было назвать причиной ее убийства. Но это была единственная зацепка и возможность допросить его, как свидетеля, видевшего женщину одним из последних. Пролистав папку до конца, Кэл обнаружил в ней три диска с видеозаписями и целую кучу подробностей о жизни молодого, активного мужчины. Как не хотелось Лайтману, он не мог заставить себя поверить в то, что это именно тот человек, что им нужен. Хотя, как говорится, внешность обманчива, и на многих фотографиях Кендалл за улыбкой скрывал страх, боль, а иногда бешенство. Но эти эмоции стараются не афишировать большинство нормальных людей, а уж что говорить о тех, чья жизнь на виду. Кому хочется выглядеть в объективе фотокамер непрезентабельно. Кендалл явно не из тех людей, что плачут на людях. И жалуются на боль во всеуслышание. Пока Кэл сам не «пощупает» Реймонда сказать о его личности что-то определенное: скрывает он какие-то тайны или чист, как горный хрусталь Кэл не мог. За пару часов, такой объем материала тщательно не изучить, придется потратить еще одну ночь, чтобы завтра во всеоружии наведаться в особняк Реймонда и побеседовать с его окружением. Что бы там ни было, но очень много любопытного можно узнать у людей, работающих «на» у тех, кого обычно сильные мира сего не берут в расчет, обращая на них внимания не больше чем на мебель, ведут себя расслабленно, допуская непозволительные вольности. И при хорошей обработке «планктона», можно узнать очень любопытные вещи и грязные тайны беззаботных хозяев. А еще Кэл сгорал от желания задать парочку вопросов Фостер, недоумевая, как она оказалась в компании Рендалла. И что их связывает, кроме свадебного пира, по поводу бракосочетания Бекки, крестницы Джиллиан и племянницы Алека. Сестра которого, когда-то была замужем за мужчиной, в отличие от непутевого бывшего Фостер взлетевшего на вершину политического олимпа, прочно утвердившись на Капитолийском холме. Кэл потянулся, выпрямил спину и расправляя затекшие руки и ноги, на несколько секунд застыл в этом положении. Снял очки для чтения, потер кончиками пальцев уставшие глаза. Постепенно он расслабился, и медленно поднялся на ноги. ***** Просмотрев кое- что из видеозаписей, сделал по ходу кое-какие записи, понимая, что времени в обрез, захлопнул ноутбук и потрусил в спальню. Желание принять душ перед поездкой в больницу к Джиллиан только усилилось. Распахнул шкаф, проверяя наличие чистых рубашек и белья, убедился, что генеральную стирку можно отложить еще на пару дней. На плечиках болтались несколько отглаженных и крахмально хрустящих сорочек. Глянув на них Кэл передернулся, ненавидя их официальность и галстуки полагающиеся к ним, которые виртуозно умела завязывать Ландау, нежно придушив его. В выдвижном ящичке обнаружил двое новеньких «боксеров» и двое же чистых, но безжалостно измятых темно-серых трусов. Он снова перепутал режим стирки, и не пожелал утруждать себя глажкой. Когда он был женат, его гардеробом занималась Зоуи. Их развод произошел не потому, что она была неряшлива или пренебрегала своими обязанностями по дому. Да и Кэл первое время старался быть хорошим мужем. Он не отказывался от домашних дел, занимался воспитанием дочери, всегда помнил праздничные даты и дни рождения. А благодаря своим талантам, никогда не приставал к жене в такие дни, когда секс был неуместен. В последнее время он редко вспоминал свою бывшую жену, лишь, когда очень хотелось заняться сексом, а никого рядом не было или когда кончалась чистая одежда. Это было несправедливо по отношению к Зоуи, хотя бы потому, что она была матерью Эмили. И та скучала по ней, но зная, что родители предпочитают не упоминать друг о друге, редко заговаривала с отцом о матери. Пошуровав в шкафу извлек на свет несколько футболок и толстовку. Кэл крайне редко исследовал витрины магазинов, и делал это с осторожностью и внимательностью сапера. Шмотки всегда интересовали его в последнюю очередь, и он покупал редко только тогда, когда те или иные предметы его прикида начинали напоминать привидения. Или шел в отдел мужской одежды под конвоем дочери и жены, а в последние годы Фостер, когда они потеряв терпение и надежду, что очередная толстовка сменит место службы, перекочевав в гараж насильно или хитрыми уговорами заманивали в торговый зал. После ухода Зоуи он убедился в одном, что на темных, трикотажных вещах почти не остаются следы пятен, даже если они проваляются в корзине с грязным бельем пару и более недель. По инерции он какое-то время носил светлые рубашки и костюмы, но постепенно их сменили футболки предпочтительно черного и темно-синего цвета и джинсы. Универсальная одежда, в случае чего, постороннему взгляду было сложно определить, успел ли он утром заскочить домой и переодеться. Это только Джиллиан позволялось морщить носик и говорить, что неплохо бы воспользоваться благами цивилизации и отправить свою задницу под горячий душ. Она, конечно, выражалась другими словами, более корректно и мягко, но смысл пожелания от этого не менялся. Да и брезгливая мина на лице Фостер была столь красноречивой, что начинало зудеть все тело, а Кэл нагло ухмылялся, обещая, как только, так сразу. И при первой возможности лез под душ. Пустив воду, он стоял, прикрыв глаза и запрокинув голову подставляя под горячие струи лицо вновь и вновь перебирая в памяти подробности дело Кендалла, признавая, что их было чертовски мало, чтобы привлечь его к ответу. Единственное в чем он был уверен, что расследование окажется трудным, но от того как он справится с делом зависело слишком много. Фостер. Ничто не говорило, что она в непосредственной опасности, но так же и не было ни единого подтверждения в обратном. Она идеально соответствовала типу женщин, привлекающему внимание убийцы. Но сколько еще в Вашингтоне сорокалетних шатенок с серыми глазами? Была еще одна особенность, что позволяла исключить Джиллиан из числа предполагаемых объектов страсти маньяка: ни одна из жертв не была знакома с Кендалом, нигде и никогда ранее с ним не пересекалась. Да и встреча Марики и Реймонда в клубе оказалась случайной. Первой и последней. ******** -Хей, милая, — шепотом поприветствовал Лайтман Эмили. Она перевела взгляд от раскрытого журнала, лежащего на ее коленях на отца и чуть прищурив глаза, с укором в голосе ответила -Ты опоздал. -Извини, — он развел руками, и присел рядом с Эмили, — застрял в пробке, из-за дождя скользкая дорога, на Мериленд крупная авария. — Ладно, — девушка повела плечом, — Джиллиан все равно спит, — просунула руку Кэлу под локоть, прижимаясь к отцу, и кратко вздохнула, — операция прошла успешно. Все эти, — она указала рукой на Фостер, — приборы завтра утром должны отключить, если ничего не произойдет. — Все будет в порядке, Джиллиан борец, она просто так не сдастся, — Кэл откинулся на спинку диванчика, обхватывая Эмили за плечи, она чуть съехала вниз и устроила голову у него на груди. — А я и не сомневаюсь, это врачи так осторожничают. В палате было тихо, лишь негромко попискивал кардиомонитор, регистрирующий основные жизненные показатели Джиллиан. Кэл посмотрел на экран и постоянно меняющиеся цифры. Пульс и давление были близки к норме. Из пластикового пакета капельницы в вену поступало лекарство. Фостер мирно спала. Несмотря на прикрепленые к груди датчики, громоздкую «прищепку» на указательном пальце левой руки и прозрачные трубочки для подачи кислорода, введенные в нос, она хоть и выглядела уставшей, но на осунувшемся лице блуждала едва уловимая улыбка, видимо женщине снилось что-то приятное. Темные круги под глазами не были столь устрашающими, как днем, да и на впалых щеках появился нежный румянец. Прооперированная рука, закованная в гипс от кончиков пальцев до середины предплечья, была уютно устроена на мягкой подушке. Левую руку Джиллиан исхитрилась заложить за голову так, что голова женщины почти лежала ее собственном плече. Клетчатый плед прикрывал Фостер до груди, и был тщательно подогнут по бокам и в ногах, для сохранности тепла. Эмили подняла жалюзи, и в широкое окно можно было рассмотреть небо подсвеченное огнями фонарей и беспрерывно мигающих реклам и темный парк университетского городка. Кэл глубоко вздохнул, понимая, что в сравнении с коридором насквозь пропахшим специфическими, неприятно будоражащими нервы, больничными запахами и антисептиком в палате Джиллиан была совершенно иная атмосфера. Кэл повертел головой и пару раз шмыгнул носом, втягивая в себя воздух, вытянул шею осматриваясь. — Пап, чего ты вертишься, — спросила Эмили. — Дочь, чем здесь так благоухает, — угрюмо поинтересовался Кэл, произнося слово «благоухает» таким тоном, что можно было подумать еще немного и мужчине станет дурно. — Аааа, ты учуял, — Эмили заглянула отцу в лицо с ироничной улыбкой, — нашелся кто-то очень предусмотрительный и галантный в отличие от некоторых и прислал Джиллиан цветы. — Какие?! — громким шепотом проговорил Лайтман, ощутив, как тупо заныло под ложечкой. — Обалденные фиалки. Целую корзину. Я их поставила на окно поближе к фрамуге, у них очень сильный аромат, вдруг и Джиллиан разболится голова. Эмили спрыгнула с дивана и на цыпочках пересекла палату, откинула штору и взяла с подоконника цветы. Они действительно выглядели прелестно. В небольшой, плетеной из натуральной лозы корзиночке, с ручкой перевитой пестрой шелковой ленточкой находилась целая россыпь разнообразных цветочков с темно –зелеными похожими на бархатные мясистыми листьями. В обрамлении которых росли фиалки от простеньких, но очень нежных белоснежных, до махровых с плотно набитыми шапками соцветий пурпурно — алых и густо сиреневых. Миниатюрная « цветочная полянка» явно была собрана умелой дизайнерской рукой, и производила неизгладимое впечатление, что даже Кэл невольно залюбовался. — Здорово! Да, пап! — восхищенно улыбнулась Эмили, — ее около часа назад принесла медсестра, сказав, что приходил очень симпатичный мужчина, пожелавший остаться неизвестным, и попросил передать цветы пациентке из палаты 718, пожелав ей как можно скорее поправиться. У Кэла предательски сжались руки, чуть не раздавив корзиночку, он брезгливо сморщил нос и вернул ее дочери, кивком головы велев поставить на место. Пока Эмили находилась к нему спиной, Кэл ругнулся одними губами, сомнения, что еще оставались у него на счет непричастности Фостер к делу «жениха» растаяла. Уж слишком был явным намек. Лайтману хотелось вырвать у Эмили цветы, распахнуть окно и зашвырнуть не в чем неповинные фиалки как можно дальше в темноту. Но этот нервный жест вряд ли поможет Джиллиан, а цветы… Фостер любила фиалки, и ей будут обеспечены много приятных минут, которые она посвятит разглядыванию цветочков, и восхищаясь их красотой, возможно, вспомнит о нем ни разу не подарившем ей букета, официальные, принесенный службой доставки не считаются. В сложившейся ситуации любые положительнее эмоции пойдут на пользу Джиллиан и ускорят ее выздоровление. — Симпатичные цветочки, — проворчал Кэл себе под нос, хлопая по карманам в поисках телефона, пришедшая в голову мысль, если ее удастся воплотить в жизнь, может помочь в расследовании. — Вот он, — Эмили протянула отцу мобильник, — ты его положил на тумбочку. — Эм, — он склонил голову к плечу, приподняв брови домиком, — ты бы не могла сбегать в кафетерий и принести своему старому и чертовски усталому отцу стаканчик кофе. Улыбнувшись одними губами, Эмили презрительно фыркнула — Если хочешь выставить меня за дверь, чтобы позвонить по своим страшно секретным делам, так и скажи. — Дочь, я бы действительно не отказался от кофе и гамбургера, — он похлопал себя по животу, — не помню когда ел в последний раз — В местной кафешке нет гамбургеров с бобами, — не смогла не съехидничать Эмили — Мне сойдет с ветчиной и сыром. — Деньги, — без зазрения совести Эмили протянула руку, раскрытой ладошкой вверх, сделав всем понятный жест пальцами, — и мне на мороженое. Кэл вытряхнул из бумажника несколько денежных купюр. Эмили одарив его сердитым взглядом, хитро улыбнулась. — Ладно, я все понимаю. И не обижаюсь, — выскользнула из палаты, плотно прикрыв за собой дверь. У Кэла были контактные номера телефонов всех спецов, работающих по делу. Поджав губы, Лайтман почесал лоб указательным пальцем, размышляя с кем ему лучше связаться. И решил, что следующее заинтересованное лицо после него Дин Таннер. Хоть он и вызывал неприязнь и брезгливое отвращение у Кэла, но с Фостер у них были особые отношения. Значит, он по идее должен проявить больше рвения в поисках покупателя. Кэл не сомневался, что корзиночка с фиалками была приобретена в одном из дорогих цветочных салонов и стоила немалых денег. Она была весьма не проста по дизайну, изысканная работа флориста. И помимо возможности отследить кредитную карту, была вероятность, что продавец мог запомнить человека, купившего фиалки. Подойдя к окну, Кэл развернул цветы так, чтобы их можно было хорошо рассмотреть, и сделал снимок на телефон. Чертыхнулся. И ушел в ванную, оставив приоткрытой дверь, чтобы не пропустить момент, когда появится Эмили. Облизнулся, посмотрел на мобильник, и скривив самую безобразную гримасу нажал кнопку вызова. — Лайтман!??? — пределу изумления не было конца. — Таннер, — причмокнул Кэл. — Эээээ, Лайтман, что-то случилось? Или вы желаете отговорить меня и попробовать заставить отказаться от дела. — Прикуси язык и не мели чушь, — оборвал его Кэл, — я не буду с тобой препираться и ругаться. — Ух, ты. Даже так. — Заткнись и слушай. Я сейчас скину фото цветочной корзинки. — А какое дело… — Ты можешь не встревать и выслушать до конца, включив мозги. Дело касается Джиллиан. — Слушаю и смотрю. — Кто-то принес Фостер в больницу корзинку с фиалками. Дошло? — Вы думаете, что это был «Он», — куда пропала вся ирония и нахальство, Дин явно был напряжен и испуган, — фиалки, их запах — это его фирменный знак. Во всех трех убийствах так, или иначе они присутствуют. — Неплохо было бы завтра с утра пораньше пройтись по магазинам… — ОК, я все понял. Может, кто вспомнит покупателя. Карту пробьем. Послушайте, Лайтман. Я не монстр и не урод. Возможно, я был груб с Джиллиан, но извинился и мы с ней выяснили наши отношения. И я понял, что мое предложение на взгляд Джилл звучало дико и …ну в общем. Я ей не враг и вам тоже. И если нам предстоит работать вместе, то ради дела стоит объявить перемирие. — Отлично, — буркнул Кэл. — Тогда до завтра. Наши агенты будут рыть землю, но найдут того кто купил цветы, неважно кем он окажется, но будем молиться, что мы получим хотя бы подсказку в какой стороне искать. — Очень надеюсь, — Кэл отключился, — козел! — Брезгливо потряс головой, провел ладонью по волосам, и на ходу засовывая мобильник в карман пиджака, — Дейл Купер местного разлива, — приласкал ФБРовца, и вышел из ванной, едва не столкнувшись с приятной дамой средних лет в отглаженном костюме медсестры, идеально сидящем на аппетитной фигуре. - Вы кто? — женщина ловким движением распрямила руку и ее толстенький, как сарделька палец с коротко остриженным ногтем, покрытым бесцветным лаком уперся Лайтману в грудь, — время посещений давно прошло, — она хмурила выщипанные бровки, осматривая Кэла с ног до головы. Видимо осталась довольна увиденным, чуть приоткрыла губы, изображая улыбку, но палец не убрала. Кэл все еще размышляя о фиалках и Таннере, опешил от такого бесцеремонного напора, и ответить не успел. Его выручила дочь. — Это мой папа, — елейным голоском, проворковала Эмили, заходя в палату, держа в руках подставку с двумя пластиковыми стаканами с дымящимся кофе и одноразовую тарелку с гамбургерами. — Вот что мои дорогие, — медсестра немного расслабилась и с явной неохотой отшпилила палец от груди Кэла и сунула свои пухлые ладошки в карманы форменной куртки, — не стоит вам здесь устраивать привал, — она явно не была лишена чувства юмора. Коротко хмыкнула, Кэл почувствовал, как в ее кудрявой головке зашевелились мысли, протянула, — ммммм, — довольно улыбнулась, вспомнив, — а! Джиллиан, — махнула рукой в сторону спящей Фостер, — чувствует себя хорошо. По правилам нашей клиники разрешено находиться рядом с больными круглые сутки только родственникам и если состояние пациента критическое. А вы, как я понимаю, даже и не родственники, — ее речь была гениальна. — А это имеет особе значение? — вкрадчиво поинтересовался Кэл, состроив самую умильную физиономию из своего арсенала гримас, — мы будем тихо… — Ни каких тихо, — женщина чуть повысила голос, — отправляйтесь домой, все, что могли вы уже сделали. У нас отличный персонал. Заботливый и внимательный. Опытный. — Угу, — скептически фыркнул Кэл, — доктора первогодки. — Пап, — Эмили поставила еду на тумбочку и тихонько стояла в сторонке, внимательно слушая речь медсестры, — пап, — повторила девушка, — дергая его за рукав, — мне кажется она права, нам лучше вернуться домой. Ты выглядишь ужасно. — Эм, не уподобляйся Фостер. Это ее прерогатива заботиться о моей стрижке, — он взлохматил и без того торчащие в разные стороны вихры. — Пааап, не время шутить. Сейчас Джилл не в состоянии. И вообще я твоя дочь и имею полное право присматривать за тобой. — А может все же наоборот? — Пап поехали домой. — Умная девочка, вам бы стоило прислушаться к ее словам, — медсестра вразвалочку прошлась по палате, понюхала фиалки, засунутые Кэлом за штору в дальний угол на подоконнике.- Дорогие, — Вернулась к кровати, разгладила невидимые складочки на пледе, подтянув его повыше, очень ловко и аккуратно приподняла Джиллиан голову, поддерживая ее за затылок, освободила шею от влажных прядей волос и убрала заломленную вверх руку, легонько помассировала мышцы, и разогнув локоть удобно устроила поверх пледа. Прищурилась, перегнувшись через постель, проверила количество лекарства в пакете капельницы.- Все в порядке. Джиллиан вздохнула и сонно почмокала губами, повертела головой, ища более удобное положение, поерзала и затихла, глубоко и размеренно дыша. — Приходите завтра, часам к десяти, — сестра развернулась лицом к Кэлу, прикрыв спиной Фостер и, уставив руки в бока, с укоризной в голосе пояснила, — думаю, вряд ли ваша знакомая будет рада, когда узнает, что вы проторчали около ее постели всю ночь, наблюдая за ее беспомощным состоянием. Слова медсестры сопровождались странным бульканьем. Если бы Кэла не ждала дома пресловутая папка с кучей не просмотренных документов, он бы возможно и поспорил с медсестрой. С другой стороны, не было уверенности, что нужен Фостер. В противном случае его бы и танком не сдвинули с места, но Кэл был вынужден признать правоту медсестры. Джиллиан однозначно была бы против того, что он торчит в палате и наблюдает за ней, за тем как ее организм накачанный наркотиками в сопровождении некрасивых звуков самопроизвольно очищается. Ничего не говоря, Кэл обхватил Эмили за плечи, развернул вокруг оси и потащил за собой на выход. Мужчина решил встать на тропу исправления, немного попридержать свой вздорный характер, и вновь завоевать доверие Джиллиан. Выезжая с больничной парковки, Кэл уже точно знал, каким будет его первый шаг навстречу к Фостер. *************** Сунул в светящуюся прорезь электронный ключ, набирая на панели знакомые цифры. Дверь, мягко щелкнув запирающим механизмом, гостеприимно распахнулась. Переступил порог, швырнул зонт на специальную подставку и зло бросил: — Свет! Везде! Система «умный дом» послушно зажгла во всех комнатах лампы и светильники: квартира стала напоминать аквариум с вяло шевелящейся одной единственной золотой рыбкой. - Шторы! С едва слышным шелестом опустились тяжелые гардины на окнах. Почувствовав себя в безопасности, отгороженным от случайного любопытного взгляда, прошел на кухню, поставил на барную стойку элегантный кожаный кейс. Строгий пиджак, осточертевший за долгий день и пропотевший в подмышках, небрежно приземлился на табурет. С тихим шлепком открыл дверку холодильника и вытащил бутылочку «Перье», сорвал зубами крышку и присосался к горлышку, жадно, с бульканьем заглатывая минералку. Отдышался и пошел в спальню, тяжело ступая по широкой лестнице, ведущей на второй уровень квартиры, поднимаясь по ступеням, недовольно вертел шеей, пытаясь на ходу одновременно отпить еще воды, держа бутылку в одной руке, и развязать узел галстука другой. Весь отвратно длинный и насыщенный постоянными переездами день его не отпускали мысли о Джиллиан. Прошло двое суток, как он лишился возможности ежеутреннего и ежевечернего «общения» с женщиной. Он так давно ее не видел, соскучился по ее улыбке и голосу. Он снова обратил внимание, что его член находится в приподнятом состоянии. И это было вызвано не только желанием секса, сколько связано с мыслями о Джиллиан реакцией на напряжение — моральное и физическое. Вошел в спальню — пересек ее в направлении окна, и вопреки программе «умного дома» поднял раму, ощутил дуновение ветра и то, как комната наполняется живым воздухом с запахом улицы и весны, заменяя мертвый кондиционированный. Причмокивая, допил из бутылки остатки воды, и с сожалением бросил пустую тару в глубокое кресло рядом с кроватью и наконец, почувствовал легкую удовлетворенность, зная, что пройдет еще немного времени, и он сможет насладиться созерцанием Джиллиан. Посмотрит «ту самую запись», где она…по скабрезному выражению лица мужчины можно было понять, что камера некогда подсмотрела нечто особенное, возбуждающее и не особо приличное. Задумчиво улыбнулся, представляя, как все будет выглядеть и чем займется немного погодя. Медленно расстегнул пуговицы и распахнул мокрую от пота рубашку, отдирая ее от влажного, напряженного тела, бросил себе под ноги, и вскинув руки за голову, сильно потянулся разминая мышцы. Щелкнул пряжкой и ленивым движением распустил ремень, туго обхватывающий талию, расслабил живот и, вжикнув «молнией» на брюках положил ладонь на внушительную выпуклость, спрятанную под белоснежными боксерами, несильно сжимая пальцы, самодовольно крякнул. Спустил штаны до щиколоток, и ему показалось, будто одежда стекает по обнаженным ногам, электризуя и заставляя вставать дыбом густую поросль на бедрах и икрах. Помассировал через трусы ягодицы, затекшие и одеревеневшие от многочасового сидения за рулем. Накрыл руками твердые округлости поверх тонкой хлопковой ткани, уместив их в ладонях, ласково похлопал, а затем легкими поглаживаниями прошелся по низу живота. Тут же почувствовал, как напряженный, но дремлющий пенис, удерживаемый плотно облегающими трусами, ожил и прислонился к ноге, норовя выбраться на свободу. Он приспустил боксеры с задницы, и вывалил свои причиндалы, подставляя струе прохладного воздуха. Покряхтывая от удовольствия, почесывал зудящую от пота промежность, рассматривал темные волосы на лобке немного отросшие и начавшие курчавиться, запустил в них руки, расправляя поверх твердеющего члена. Потянул трусы вниз по ногам, пока они сами не упали на пол, и вышагнул из одежды, красуясь перед высоким зеркалом в ослепительной наготе. Он смотрел на свое отражение во весь рост, беспорядочно проводя руками по телу, ощущая, как медленно нарастает возбуждение, усиливается тяжесть внизу живота, делаются рельефней «кубики» пресса. Мужчина ласкал себя наполовину для удовольствия, наполовину ради сексуального возбуждения, наслаждаясь ощущением твердой плоти под подушечками пальцев. Его руки, скользя сверху вниз, принимали, как в чашу, еще не полностью эрегированный, но заметно увеличившийся в объеме член, который уютно ложился во влажную сильную ладонь. Член был с обрезанной крайней плотью, ровный, с идеально круглой темно- розовой головкой, под тонкой кожицей просвечивали аккуратные синеватые венки, украшающие и без того щедро одаренный природой половой орган. Обладать таким внушительным, но не устрашающим «инструментом» пожелал бы любой мужчина, желая произвести впечатление на своего сексуального партнера. Прикрыв глаза и глубоко дыша через нос, мужчина чувствовал обычные признаки сексуального возбуждения. Очень нескромные мысли о Джиллиан откликались горячими ощущениями предвкушения, которые начинали бурлить в его теле, отключая ум от всего, кроме удовольствия, связанного с лицезрением Джиллиан. Он почувствовал, как тело напрягается, мышцы затвердевают, сводит кожу на затылке, начиняя ее мелко пощипывать, и разбегаются жалящие иголки от макушки до пяток. Все в точности так же, как это происходило, когда он бывал с суррогатными Джиллиан, или развалившись на диване, яростно онанировал, глядя на женщину, улыбающуюся ему с экрана телевизора. Он встряхнулся с громким стоном, отгоняя наваждение, расправил плечи, понимая, что еще не время забыться в наслаждениях с видеоДжиллиан. Заставил себя вернуться в реальность и прошел в примыкающую к спальне ванную, бросив внимательный и довольный взгляд на свой упругий член, который напрягся и качался перед ним, при каждом твердом уверенном шаге. Принял короткий в меру теплый душ, освежив тело для предстоящей ночи и долгой сексуальной игры. Он вытерся, ласково и любовно промокая подогретым махровым полотенцем покрытую каплями воды уже ставшую чувствительной кожу, затем накинул на плечи легкий хлопчатобумажный халат и натянул шелковые боксерские трусы свободного кроя, не стесняющие естественных движений, но и не скрывающие его внушительное мужское достоинство. Он порой специально растравливал себя, находясь где-нибудь в общественном месте, с небрежным видом попивал кофе, или с умным видом беседовал по телефону, сунув руку в карман брюк, чувствуя, как вскипает кровь от обуревающей его гордости, отмечал восхищенные женские взгляды, да и мужские тоже, залипающие на его бугрящейся ширинке. Одной рукой нежно массировал подтянувшиеся к животу яички, перекатывая их в пальцах. Другой взял с полочки и опрыскал себя любимой туалетной водой с едва уловимым фиалковым ароматом, расправил пятерней мокрые волосы, убирая их со лба и придавая им мягкость и легкую небрежность. Теперь он был готов к встрече с Джиллиан. Он являл собой пример привлекательного мужчины в свежей, с иголочки, одежде. С чистым телом, издающим более чем чувственный запах, и главное с торчащим из разъехавшегося гульфика трусов тугим, указывающим на потолок членом. Он спустился по лестнице и через холл прошел в гостиную, по дороге заскочил на кухню, прихватил серебряное ведерко со льдом и бутылку охлажденного французского шампанского, не забыл и о шоколаде, содрал слюду с коробочки ЕЁ любимых конфет с орешками. Опытной рукой с легким хлопком откупорил шипящий напиток и налил себе порядочную порцию в высокий узкий бокал. Проверил, отключен ли звонок у телефона, предварительно проверив, не поступил один крайне важный и бросил мобилу на сиденье ближайшего кресла. Выбрал компакт-диск из коллекции, и через секунду комната наполнилась приятной музыкой, создавая звуковой и эмоциональный фон, нужный ему для этого случая. Трижды хлопнул в ладоши, давая знак «умному дому», и большая комната погрузилась в соблазнительный и томный полумрак. Вольготно раскинулся на широком кожном диване, успокоившись и чуть расслабившись, поглаживал кончиками пальцев горячий ствол члена, с коротким чувственным вздохом, проводя по тонкой кожице головки, наливающейся темно-малиновым цветом в предвкушении появления Джиллиан. — Джиллиан, я жду тебя! — воскликнул мужчина со страстью, желанием, почти с отчаянием в голосе. И подчиняясь команде пульта дистанционного управления, который он держал в липкой от пота и возбуждения ладони, на широком экране появилось изображение… Мужчина, извергая проклятия, вскочил на ноги, затем рухнул на место, закатываясь в болезненном плачущем, почти истерическом смехе. На большом плоском мониторе кривлялся хорошо ему знакомый мужик. В измятой черной толстовке и задрипанных джинсах. Он выпучивал глаза, морщился, причмокивал и выпячивал губы, задирал брови, скалился и вертелся, сидя на диване так, словно под его задницей было шило и не одно. Замирал, глядя прямо в глазок видеокамеры, прищелкивал языком и довольный отваливался на диванную спинку, раскидывая руки. Подпрыгивал на месте, плюхался назад и тут же скатывался на бок, взбрыкивая ногами, было очень похоже, что ему под зад подсунули ежа. — Лайтман! — сквозь смех все еще всхлипывая, стирая со щек, выступившие слезы, проговорил мужчина, — куда ни глянь везде ты, — отпил из бокала шампанского, — за тебя мудак, недоебаный, — гортанно расхохотался и выпил вино до капли. - Ты! Козел носатый. Думаешь, она будет твоей? Вижу, как ты ее пожираешь взглядом, мечтая потискать между ног. Сунуть туда свой хуй и пошуровать от души! Кто ты? Урод! Ебарь копов. Ни хуя подобного. Она моя! Моя! — Мужчина кулаком постучал себя в грудь.- Твой поганый, вонючий хуй никогда… он швырнул в экран пустой бокал, — слышишь пиздобол никогда!!! Все произойдет вот так! — он вытянул вперед руку с пультом, нажимая на кнопку «удалить», — «Бах» и тебя нет. Экран телевизора замерцал ярко голубым цветом. Прикрыв глаза разъяренный мужчина, со свистом втягивая в себя воздух, словно только что порубал в схватке противника в десятки раз превосходящего его по силе, постарался успокоиться и усмирить гнев. Сделал несколько дыхательных упражнений и вновь пощелкал пультом. На ожившем экране появилась Джиллиан, одетая в легкомысленную пижамку, состоящую из трикотажных штатишек до колена, и рубашки-распашонки, открывающей голый животик, застегнутой на две пуговки в районе груди. Волосы красавицы были собраны на затылке в игривый хвостик, отдельные прядки выбились из сексуальной прически и повисли вдоль щек, их женщина то и дело сдувала, недовольно вертя головой, парочка локонов, касаясь плеч, щекотала шею. Джиллиан быстро прошлепала босыми ногами по ковру, плавно опустилась на диван, почесала друг о друга босые ступни и уселась по-турецки в своем любимом уголке. Подтянула к себе клетчатый плед, прикрывая голые ноги. В руке Джиллиан держала высокий бокал, наполненный до краев красным, искрящимся вином, осторожно чтобы не расплескать, она хотела его поставить на кофейный столик, но передумала и сперва немного отпила, смакуя напиток довольно прищурив глаза. Тем временем, нащупала между сиденьем и спинкой дивана телевизионный пульт, завалившийся в узкое пространство. Небрежно взмахнув приборчиком, нажала на кнопку пуск. Зазвучала очень известная музыка. Наблюдатель, поерзал на кожаной обивке, скользя шелком трусов и прилипая повлажневшим бедрам, зная какой фильм собирается смотреть Джиллиан. Очень откровенную эротическую мелодраму. Изображение мигнуло и погасло. В тот вечер что-то случилось со связью и большую часть представления показанного Джиллиан ему не удалось записать, но и те несколько минут, что сохранились, были полны восхитительной неги и сексапила. Через несколько секунд вновь появилась картинка, сперва мутная, расплывчатая, становясь с каждым мгновением ярче и четче. Мужчина сладострастно простонал, и обхватив член ладонью принялся дрочить не спуская взгляда с экрана. Пустой бокал валяется на полу, рядом с раскрытой книгой. Женщина, откинувшись на диванную спинку, вытянула вдоль нее руку, волосы рассыпались по плечам, глаза прикрыты, едва заметно подрагивают ресницы с поблескивающими на них слезинками удовольствия. Нижняя губа прикушена до боли. Тело ритмично приподнимается и в ту же секунду опадает. Ступней правой ноги Джиллиан опирается на подлокотник соседнего кресла. Пальчики на ноге, покрытые алым лаком, то сжимаются, то распрямляются в такт ритмичным движениям правой руки. Ее женщина засунула в штанишки, немного спустив их с напряженного живота, и со знанием дела стимулирует себя между ног. Не стесняясь, проявления чувств издает характерные всхлипывающие звуки, то почти затихая и как-то съеживаясь, то приподнимаясь и выгибая поясницу, мотая головой, протяжно стонет. Пяткой левой ножки, согнутой в колене опирается о край дивана, то отводя ее в бок, почти соприкасается со скомканным пледом, то заваливает в другую сторону, зажимая неутомимую ладонь… Мужчина улегся на софу, его окутало тепло — результат действия шампанского и восхитительного зрелища на экране. Он распахнул халат, оголяясь, чувствуя возбуждение обнаженной плоти, и принялся ощупывать себя, обратив взгляд к телевизору. Он думал о Джиллиан, проводя ладонями по коже, как будто это ее руки касались его разгоряченного, липкого от испарины тела. Щекотали полностью окрепший член, ласкали яички, словно она, мелодично смеясь, обследовала его, неутомимо ощупывая каждый дюйм, складку и форму тела. Он спустил трусы, натолкнувшись на член, затвердевший в ожидании Джиллиан. Он обвил пальцами твердый ствол, прогибаясь в пояснице ощущая волну облегчения и удовольствия, пробегающую по обнаженной коже. Он сбросил халат и трусы и лежал, вытянувшись, блаженно ощущая полное и неограниченное соприкосновение диванной обивки со своим телом. Его ягодицы ерзали взад и вперед по прохладной гладкой поверхности, его ноги и спина чувствовали покалывание и легкое жжение при соприкосновении с ней. Мужчина провел ладонями по бокам, затем по груди, поглаживая кончиками указательных пальцев соски, ставшие твердыми и набухшими. Прошелся растопыренными пальцами сквозь волосы на теле, продолжая обследовать и ласкать упругий живот, массируя его и глубоко вдавливаясь пальцами в плоть. Но на самом деле это его ласкала Джиллиан. Он вытянул руки, захватил член и мошонку, стимулируя себя ладонями, приподнимая яички и давая им упасть на ноги, а члену стучаться о живот. Высоко задрал ноги в воздух, так, что его тугие мускулистые ягодицы вдавились глубже в диванную кожу. Он начал водить руками, царапая кончиками ногтей вдоль и поперек бедер, обнимал задницу, которую целовали и поглаживали блуждающие тени. Скользил ладонями по животу, ухватывал и сжимал между ними подергивающийся член. Затем он еще ближе подтянул ноги к своей груди, сгибая колени, и новые сладостные волны прошли по телу, заставляя его дрожать и корчиться. Нагнулся вперед и опустил голову, подводя член ближе к лицу, чувствуя прикосновение сочащейся головки к щекам и носу. Захватив член между губами, он принялся языком бурно лизать его головку, ощутив во рту терпкий солоноватый вкус. Он представлял, что это теплый и влажный рот Джиллиан, умело обрабатывает его раздувшийся от возбуждения подергивающийся хуй. Он наслаждался чувством облегчения и экстаза с каждым движением головы и губ, заглатывая и звучно причмокивая, пока не дошел до судорожного состояния, что едва мог выносить это ощущение дальше, удерживаясь, чтобы не выстрелить спермой в свой жаждущий рот. Он откинулся назад, тяжело и хрипло дыша, расслабил мышцы и опустился обратно на прохладную кожу софы, которая охотно приняла его разгоряченное тело. Образ Джиллиан вспыхивал в его мозгу, словно при ускоренной перемотке видеокассеты. Его тело было готово и взывало о блаженстве слияния с Джиллиан. Перевернулся на живот, прижимаясь щекой к маленькой подушке, искоса глядя на застывшее изображение женщины на экране, почти впадая в полнейший экстаз от вида мастурбирующей Джиллиан. Он чувствовал прикосновение ее пальцев, ее мягкие движения, а его член сочился влагой, смазывая ритмично вздымающиеся бедра. Он упирался лбом в сиденье дивана — в тело Джиллиан, впитывая чувственный запах горячей возбуждающей кожаной обивки. — Ты шлюха, неверная, обманщица я выебу тебя, выебу, выебу…задушу Слова плыли по воздуху, он сгорал о безумной жажды, пот тек по его телу блестящими каплями, скатываясь по голой спине и сжимающимся ягодицам, оставляя темные пятна на коже дивана. Почти теряющий сознание от нестерпимого желания, мужчина испускал все более громкие крики похоти, ему казалось, что он вдыхает запах промежности Джиллиан, уткнувшись носом в пропитанную ее духами подушку. А ее руки неустанно работали над его членом, ввергая в море жажды, и откликалось его желание при виде того, как Джиллиан на экране играет своим пальчиками у себя между ног. Он чувствовал свои первые выделения, свою собственную влагу, вызывающую теплую жесткость между обивкой и его голодным пенисом. Сел и корчился на диване, с силой сжимая свой толстый пенис между ладонями и постукивая им о тело, оттягивая кожицу взад и вперед на широком кончике члена, где видна была покрывающая его смазка, стекающая каплями в ладони. Потом он вновь перевернулся на живот, совершая бешеные толчки членом по обивке, овладевая Джиллиан. В его ушах звенели ее стоны и крики удовольствия, его ноздри наполнял запах пота и кожи. Его тело было глухо ко всему, кроме дикого ощущения диванной кожи и жаркой плоти Джиллиан, ее дразнящего тела и горячего влажного влагалища в контакте с его ноющим членом, неутомимо и непрерывно берущего Джиллиан снова и снова. — Кончай со мной! — кричал он. — Я кончаю, кончай со мной!!! Он выстрелил свой первый тяжелый заряд на диван в сильнейшем спазме наслаждения, спуская длинными, глубокими и обильными толчками между кожаной обивкой и своим влажным телом. Он тяжело и глубоко дышал, когда вернулся, расслабленный и удовлетворенный, в свой особый мир, мир радости и комфорта… полулежал на липкой коже, вцепившись одеревеневшими пальцами в остатки перекрученной и разодранной в клочья диванной подушки из нубука. Ощущая накатывающую волной тошноту и тянущее сильное, почти нестерпимое желание помочиться. *********** — Майки! Эгей! — она стояла на высоком крыльце дома для гостей и, прикрыв глаза ладонью, словно козырьком отчаянно махала рукой, маня его к себе. - Ли! Бегу! — мальчишка отшвырнул велосипед на гравиевую дорожку, не разбирая дороги, понесся по зеленой лужайке, засаженной цветами. Когда успевал перепрыгнуть, но чаще точно попадая ногами в кустики посаженных разноцветных фиалок. Он их ненавидел всей душой. Смачно давя подошвами кроссовок нежные соцветия. — Ли! Ли! Ты вернулась! Он как вихрь взлетел по ступеням и, обхватив девушку за плечи, прижался к ее губам слюнявым поцелуем. — Майки, что ты творишь? — с шутливым возмущением отстранилась Ли, — ты снова ел вишневый мармелад, — девушка улыбалась яркой улыбкой, незаметно стирая с губ следы поцелуя и загнав как можно глубже внутрь себя брезгливые ощущения. Мальчишка звонко расхохотался. — Ли не возмущайся, мне же можно, я же твой жених, а ты моя невеста.- Улыбка соскользнула с румяного пухлощекого лица, — или ты передумала, Ли? — Нет, — она помотала головой, обняла Майка за талию, звонко чмокнула в щеку, — заметано, как только ты вырастишь, мы поженимся. — То-то же, — совсем по-взрослому хохотнул мальчик, стискивая свою подругу в недетских объятиях. На лице девушки, было легкое отвращение и безысходность. Мальчик улыбался, но его взгляд был злым и похабным. ********* - Нет! Нет! Только не ты! — вскрикнула Джиллиан, открывая глаза. Она, задыхалась от ужаса, сердце колотилось в груди так, что умный приборчик в головах омерзительно и тревожно пищал. - Тише, мисс, глотните воды, — успокаивающие слова с трудом достигали воспаленного сознания. Чьи –то заботливые руки приподняли голову Джилл, поднося ко рту воду. Женщина сделала несколько глотков, не ощущая вкуса. Теплые пальцы коснулись влажного лба, промокая приятно пахнувшей прохладной салфеткой, выступившую испарину. — Вам приснился нехороший сон. — Да, — невнятно пробормотала Джилл, — вновь закрывая глаза, — наверное, — и содрогнулась от вновь накатившего беспричинного ужаса, моментально покрываясь холодным потом. - Нет… - вздохнула, причмокнула губами, прошептав, — невеста, — тело судорожно передернулось и вытянулось, а Джилл затихла, проваливаясь в очередной кошмар. Медсестра посмотрела на нахмуренное лицо пациентки, на мечущиеся глазные яблоки под плотно сомкнутыми веками и увеличила дозу поступающих в капельницу антидепрессантов. ТВС…