Теплый шоколад на десерт

Плакаться самому себе в жилетку можно бесконечно. Но, даже понимая эгоистичность своего поведения, что с ним случалось крайне редко, Кэл был не в состоянии тронуться с места. Потеряв счет времени, в состоянии прострации, он сидел и слушал мерное постукивание дождевых капель по крыше машины. В кармане пиджака ожил мобильный, вспоров тишину автомобильного салона, звонок показался оглушительно тревожным. Кэл открыл глаза, откидываясь на спинку сиденья, и дважды промахнувшись мимо кармана, достал телефон. Звонили из больницы. Ладони моментально вспотели, а между лопаток по спине потекла капелька липкого ледяного пота. Судорожно свело шею, горло перехватил спазм, Кэл сжал пальцами виски и поднес телефон к уху, мысленно приготовившись к худшему, поверхностно вздохнул и тут же хрипло выдохнул: — Да… Звонившая ему женщина тараторила с такой скоростью, что заглатывала окончания слов, захлебываясь воздухом, перескакивая с одного на другое. Ее голос звенел и вибрировал, она путалась, останавливалась и снова начинала говорить сначала. В этом хаотическом наборе звуков, слов, всхлипов, охов и писков Кэл разобрал лишь единственное знакомое ему слово — Фостер. Кэл ощущал, как в душе закипает негодование, невидимую собеседницу хотелось треснуть по макушке и заставить прервать бессмысленный словесный поток, потребовать от нее вразумительных объяснений. Мяукнув что-то невнятное, женщина ойкнула и замолчала. Внезапно наступившая тишина давила на уши. Кэл и так находился на пределе своего терпения, взвинченные нервы вибрировали, он сглотнул готовые слететь с языка ругательства, слушая негромкое потрескивание эфирных помех, отдаленное звяканье и размеренный глухой скрип, словно кто-то раскачивался на расшатанном стуле. Лайтман уже хотел швырнуть телефон на сиденье, и рвануть в больницу, ведь он совсем недавно осознал, что поступает подло и трусливо, отсиживаясь в темном салоне машины, жалея себя любимого. Место для его самовлюбленной задницы там, в одиночной палате, под ярким искусственным светом, рядом с Джиллиан. — Доктор Лайтман? — неожиданно громко и резко прозвучало в телефоне, — Вы меня слышите? — поинтересовался уверенный мужской голос, с мягким грассирующим акцентом. — Это доктор Вергара. Алло! — Слушаю, — ответил Кэл, стараясь сохранять спокойствие. — Можете приехать в больницу немедленно? — вопрос был задан как–то уж вкрадчиво и осторожно. — Без… — Кэлу пришлось откашляться, чтобы произнести слово полностью, — Безусловно. — Отлично! Я пытался дозвониться ранее, но… впрочем не столь важно. Если желаете все увидеть сами, поторопитесь. Наша пациентка выходит из комы, уже самостоятельно дышит более часа. Она открыла глаза и пыталась что-то сказать. Анализы крови в норме, электроэнцефалограмма головного мозга в норме. Немногим позже сделаем общее КТ, но думаю, черт я уверен, уже можно говорить, что неприятности позади. -Ээээээ, — на большее у Кэла не хватило воздуха, ему вдруг стало невозможно дышать, в глазах потемнело. Он потер пальцами лоб, попробовал вздохнуть, — Прелестно, значит… — Все вышло по моему, я был против убийственного диагноза местных врачей, — голос врача улыбался, — И как там говорится — мы доктора, а не Боги, люди могут ошибаться. Простите, я должен вернуться к работе. Приезжайте и все увидите сами. Не забудьте прихватить цветы. Ничто так не вдохновляет, как эти совершенные создания природы, — красавчик испанец был не чужд романтике. Кэл сжимал айфон онемевшими пальцами, в состоянии полной опустошенности, бессмысленно хлопая глазами, смотрел на погасший экран и слушал краткое бипанье отбоя. Даже приятные новости оглушают, опрокидывая небо на землю. Встряхнув головой, Лайтман сморгнул, сгоняя оцепенение и, наконец, вернулся в настоящее, вспоминая, где находится. Он понятия не имел, что на его лице расплывается широкая и глупая, безмерно счастливая улыбка, сообщение доктора Вергары оказалось диаметрально противоположным ожидаемым прогнозам. Пригласить врача-вирусолога из Торонто — была отчаянная идея Кэла. Последняя надежда. Из случайного разговора он узнал о докторе, разработавшим свою методику лечения вирусных инфекций и, хватаясь за ту самую «последнюю соломинку», не преминул воспользоваться его помощью, наплевав на крайне противоречивые сведения, которые он сумел нарыть на испанца. Кто-то вертел у виска, считая его не от мира сего, а кто-то говорил, что он врач от Бога. Хорхе Вергара, был одним из тех, кто разрабатывал для министерства обороны вакцину от лихорадки Эбола, но после конфликта с руководством, подал в отставку и перебрался в Канаду. При ближайшем знакомстве, Лайтман рассмотрел в нем некую сумасшедшинку, чем-то схожую с той, что отлично прижилась в его собственной взбалмошной и неукротимой натуре. Они были одного поля ягоды. И как теперь выяснилось, не прогадал. Раскинув руки в стороны, Лайтман чуть съехав в бок, развалился на автомобильном сиденье, мысленно похвалив себя. Неважно, что приглашение этого Хорхе вылилось в приличную сумму, узнав ее размеры, Фостер его точно убьет. Кэл расплылся в довольной ухмылке, неважно главное — будет, кому его убивать, он согласен на самые изощренные пытки, отдав свою шкуру на растерзание, лишь бы Джиллиан … дальше он не хотел ничего предполагать. Прогноз «до утра» так и остался прогнозом. ***** Кэл уже подъезжал к больнице, когда айфон, одиноко лежащий на пассажирском сиденье, вновь затрезвонил, опасно подпрыгивая на месте. Не останавливаясь Кэл, глянул на телефон, прихлопнул его ладонью, и переключил в режим громкой связи. — Папа! — звонкий голос Эмили дрожал, — Папа ты куда пропал? Тебя не было дома более суток. Что случилось? Ты отключил телефон и не отвечал на СМСки. Папа! Ты почему молчишь? — Не хотел тебя перебивать. — С тобой все в порядке? — услышав голос отца Эмили облегченно выдохнула, — Я не знала что делать, где тебя искать. Была у тебя в офисе. Там все какие-то странные. Отмалчиваются, когда спрашивала о тебе. Глаза отводят. Ты что-то снова натворил? — Эм, со мной все в полном порядке. Я сколько раз тебе говорил, не лезь в дела взрослых, — расслышав, как Эмили втянула в себя воздух, готовясь что-то сказать, предупредил ее возмущенный протест, — И не надо вопить, что ты ВЗРОСЛАЯ. Ты еще ребенок. Мой ребенок. — Ну, слава Богу, — в голосе девушки, появились веселые нотки, — Я узнаю своего любимого папочку. — Кэл! — Мать твою! — невольно вырвалось у него. Услышав свое имя, произнесенное требовательным, злым тоном, Кэл от неожиданности, чуть не выпустил руль, сглотнул и холодно поинтересовался. — А ты, что забыла в моем доме? — А что с твоей памятью, дорогой? — Зоуи была явно на взводе и желала поскандалить, — Я заехала к вам узнать, готова твоя дочь к поездке или нет? — Ах это … — лениво протянул Лайтман. — Да, черт бы тебя побрал, это! — Ландау вспылила, — Мы еще зимой договорились, что я возьму Эмили с собой в Лондон. И ты, кажется, был не против, даже рад, что дочь сможет побывать там, где прошла бурная юность ее папочки. — Рад? — хмыкнул Кэл, — Знаешь, мне тут как-то было не до путешествий. Дела навалились. Фирма на грани банкротства, — иронизировал Лайтман, замолчал, и ядовито продолжил, — Надеюсь, ты в курсе, что Фостер в критическом состоянии и ей… — запнулся, — Эмили рядом? — неожиданно спросил он, понизив тон. — Вышла, — все же Зоуи неплохо изучила своего бывшего и, понизив голос, спросила, — Как Джиллиан? — Сейчас уже лучше, но было очень плохо, даже безнадежно. Эмили не в курсе. Я ей запретил навещать Фостер в больнице. — Я все понимаю и сочувствую, но все же, это не повод устраивать в доме полную разруху. Я приезжаю, Эмили в слезах, одна! И отказывается ехать, мотивируя, что ты без нее не обойдешься. Как это понимать? Я когда-то согласилась … — Прекрати, — рявкнул Кэл, он уже сожалел, что позволил себе слабину, и Зоуи поняла насколько ему хреново, — И дай мне Эмили. — Паап, — настороженно протянула девушка. — Милая, мама права, я считаю, что поездка за океан пойдет тебе на пользу. — А как же ты? — обиженно возразила Эмили, — Я не могу оставить тебя без присмотра, особенно сейчас, пока Джиллиан не выписали. — Эм, твой старик, прекрасно справиться. Не сопи! Милая… и вообще — это не обсуждается. Ты летишь с мамой. — Послушай, Лайтман, — Зоуи снова взяла трубку, — Мне бы хотелось поговорить с тобой лично. Ты где сейчас. Что делаешь? — Цветы рву, — с потрясающим спокойствием ответил Кэл, поправил гарнитуру в ухе и с ироничным любопытством рассматривал кривой пучок, непонятных желтых цветов, перебирая влажные стебли в руках. Притормозив на перекрестке, он заметил клумбу и слегка покачивающиеся от поднявшегося ветерка — ярко-желтые головки на фоне зеленевшей травы. Вспомнив слова доктора Вергары, выбрался из машины, особо не раздумывая о том, что нарушает общественный порядок, соблюдением которого он никогда особо не заморачивался и сорвал несколько ярких цветочков. — Снова твои идиотские шуточки, — презрительно фыркнула Ландау. — Думай, как знаешь, — он вернулся в машину, — Я до утра буду в больнице. Можешь приехать, здесь и поговорим. — Нет уж дорогой, уволь, я задержусь в Вашингтоне до завтрашнего вечера, будь добр выдели пару часов для меня. Эмили наша дочь. И я хочу поговорить о ее будущем. — Не обещаю. — Постарайся. Как бы потом не пожалеть, если ускользнешь от меня. И приготовь все документы для поездки. — Это была самая великая глупость, что я сделал, — скривившись, Кэл вертел в руках цветы, не зная, куда их пристроить. Только что произнесенные слова не имели отношения к цветам. Они наоборот вызвали робкую улыбку, Джиллиан будет довольна, увидев эту ботву, его всегда поражало умение Фостер радоваться непонятным ему мелочам, и в самом незначительном видеть нечто особенное. Скорчил недовольную гримасу, мысленно возвращаясь к столь любезному обмену мнениями с Ландау. Челюсти сводило от бешенства, ему очень не хочется отпускать Эмили, позволяя ей улететь за океан, и оставить его дома одного. У него совершенно вылетела из головы «фантазия» бывшей жены, она озвучила ее где-то после нового года, требуя немедленного ответа. Зоуи планировала полететь в Лондон, на десятидневную конференцию адвокатов, устраивал сборище юристов ни кто иной, а новый супруг Зоуи. Кэл саркастически хмыкнул. Ландау снова влипла, не успев избавиться от одного англичанина, и не приняв горький опыт к сведению, она ухитрилась опять подцепить британца. Правда ее новоявленный супруг, в отличие от Кэла, был не простым смертным, а высокородным аристократом, напыщенным и невозмутимым джентльменом с Белгрейв-сквер. Ландау воспылала желанием взять с собой дочь и осаждала Кэла, звоня ему по пять раз на день, интересуясь «Ты подумал? Ты решил?», а слыша его очередное и безапелляционное «Нет», взрывалась и орала что-то по поводу его эгоизма и собственнических чувств. Эмили ходила за ним по пятам, ластилась как кошечка, глядя на него «оленьими глазами» умоляла, ныла над ухом, обиженно хлопала дверью, возвращалась и с серьезным видом приводила доводы, почему ей так необходимо съездить в Англию. Но когда по настоятельной просьбе дочери к процессу уговора подключилась Фостер, Кэл понял, что готов сдаться. Джиллиан использовала все доступные ей, методы воздействия на Кэла, и даже запрещенные. Со свойственной ей мягкой улыбкой и легкой укоризной во взгляде, потихоньку давила, нежно укоряла и очаровывала. Пережив месячную осаду, и выставив кучу требований, Кэл все же согласился, чтобы Эмили отправилась с молодоженами, и провела обзорную экскурсию по Великобритании. Так же потребовав с дочери послать к чертям идею поехать учиться в Оксфорд, и перестать этим бесить и шантажировать своего «старого и нежно ранимого» отца. — Кэл, ты меня слышишь? — Зоуи прервала его размышления, требуя внимания. — О, ты все еще там? Я что-то упустил? — Нет! Просто я хочу быть уверена, что через пять дней, ты не заявишь в своей обычной манере, что передумал. — Можешь быть спокойна, не заявлю! Я не враг собственной дочери. Ей не повредит немного развеяться. — Ты меня удивляешь, — проронила Зоуи. Кэл криво усмехнулся, представив обескураженное выражение лица бывшей жены. Он нежно и трепетно любил дочь, и если была бы такая возможность, то держал бы на привязи рядом с собой. Но понимал, что не может ограничить ее в правах и лишить возможности выбора. И Кэл знал, что Эмили очень хотела поехать и радовалась, ожидая путешествия в Англию. ****** Состояние невесомости отступило, больше не было ощущения полета и обволакивающей, убаюкивающей тишины и нежного тепла. Она рухнула в мир боли и терзающих слух звуков. Вокруг все пиликало, пощелкивало, гудело и звенело … Хотелось помотать головой, заткнуть уши, избавиться от назойливого шума. Тело сделалось тяжелым и неповоротливым. Каждый мускул, каждая клеточка ныли на разные голоса, кожа зудела, превратившись в бумажно- тонкую и чувствительную. Джиллиан попыталась рассказать, склонившемуся над ней человеку, насколько ей плохо и больно, но не успела, провалившись в сладостную темноту забытья. Приоткрыв глаза, и глядя сквозь дрожащие и слипшиеся ресницы, Джиллиан увидела расплывчатую фигуру человека, стоящего поодаль. Зеленый хирургический костюм, шапочка, защитная маска, болтающаяся под подбородком. Это был Кэл? Фостер моргнула. Нет, два Кэла … даже три Кэла сразу. Джиллиан хотела поднять голову, но она оказалась такой тяжелой, что заныла шея от небольшого усилия, попыталась протянуть к Кэлу руку, но и рука была такой же тяжелой, как и голова, не желая повиноваться ей. Словно в зыбком тумане, Джиллиан разглядела еще одного человека — в белом халате. «Наверно врач», — отстранено подумала Джиллиан, он склонился над странным прибором, прикрепленным к блестящей металлической стойке в ногах у кровати. Сосредоточившись, Фостер вспомнила — она чуть не погибла во время пожара. И теперь лежит в больнице. Глаза резало от яркого, слепящего света, и они начали слезиться. Женщина снова попыталась пошевелиться, но не смогла. Почему ее тело, словно из цемента? В груди тяжесть и каждый вздох дается с трудом? Почему правая рука ничего не чувствует? Кэл, жестикулируя, что-то доказывал врачу, говоря почти неслышным шепотом. Джиллиан захотелось дать ему знать, что она больше спит и она позвала: — Кэл! — и еще раз, — Кэл! Он не откликнулся, даже не повернулся к ней. Джиллиан напрягала голосовые связки, но голоса не было. И еще ей мешала пластиковая маска на лице, она гасила звуки и не давала возможности сделать глубокий вздох. В легких закололо, она пошевелила левой рукой, хотела ее поднять и стащить маску, но не выдержав усилий, провалилась в тяжелый сон, словно в вату. Кардиомонитор противно запищал, фиксируя участившийся пульс и частоту дыхания. Мужчины прервали разговор. Один из них высокий и смуглый наклонился над Джиллиан. Удовлетворенно кивнув головой. — Она все еще спит. Дыхание нормализуется, думаю, стоит уменьшить подачу кислорода. — Принудительная вентиляция легких больше не потребуется? — Кэл посмотрел на бездействующий прибор искусственного дыхания, именно он поддерживал жизнь в Фостер почти две бесконечно длинные недели. — Нет. Мы будем круглосуточно следить за ее состоянием, доктор Фостер дышит сама. Не смотря на негативные прогнозы местного пульмонолога, она выкарабкалась, невероятная жажда жизни, — врач удивленно вскинул вверх брови, — Хотя и я считаю это чудом. — Фостер без боя не сдается, — улыбнулся Кэл одними губами, пытаясь пошутить. Джиллиан не знала, она слышала этот разговор или он ей приснился, но в следующий раз, когда она снова открыла глаза, была ночь. Вместо давящего на глаза резкого люминесцентного света, в дальнем конце палаты горела настольная лампа под оранжевым абажуром. Там на узком диванчике сидела пожилая женщина и читала журнал, изредка переводя взгляд на Джиллиан. Дверь открылась, вошел Кэл и что-то тихо сказал сиделке, она кратко улыбнулась и взмахнула рукой, вставая на ноги. Женщина положила журнал на тумбочку, рядом с букетом желтых нарциссов, и вышла из палаты. Кэл осторожно пододвинул стул к кровати, и аккуратно присел на него, медленно, стараясь не произвести шума, закинул ногу на ногу. Наверно если бы могла, то Джиллиан рассмеялась — это совсем не походило на привычное поведение Кэла. Он наклонился вперед, дотронулся до руки Фостер и нежно погладил, затем сжал ее вялую, прохладную ладонь между своих потрясающе теплых и нежных ладоней, легонько водя кончиком безымянного пальца по запястью. «Щекотно», — хотела отругать его Джилл. — Не волнуйся, милая. Все будет хорошо, ты выкарабкаешься из этого ада. Ты же у меня сильная девочка. Джиллиан напрягла мышцы лица, чтобы открыть рот, но голос все еще отсутствовал. Саднило в горле, а режущая боль в груди пошла на убыль и почти не мешала глубоко дышать. Кэл продолжал ее успокаивать. — Ты же сделаешь это ради меня. Ради нас. Ради нашего будущего. Любимая. Сделает — что? Она хотела подтвердить, что хорошо себя чувствует. Голова не болит, только затекла спина и хочется перевернуться на бок. «Любимая?» — Кэл действительно произнес это слово. Или ей просто хотелось его услышать? Кэл отпустил ее руку и перегнулся через кровать, чтобы поправить покрывало. Ну почему же она не может говорить? Джиллиан пошевелила пальцами левой руки — они двигались. Согнула локоть и смогла дотронуться до плеча Кэла. Он подпрыгнул, рухнув обратно на стул, и уставился на Фостер, приоткрыв рот. — Джиллиан! Ты очнулась. Ее снова затягивало в глубокий омут. Джиллиан бешено сопротивлялась сну. Палата вдруг наполнилась людьми. Над ней склонились двое в белых халатах. Один из них поднял и опусти ее правую руку — она была загипсована. Почему? Другой улыбнулся и сделал укол в левое предплечье. Джиллиан все видела, но ничего не чувствовала, затем ей сделали еще один укол в бедро. Она вздрогнула. Уф! Это оказалось больно. Она чувствует. И снова провалилась в серое облако … Вынырнув из сна, Джиллиан несколько раз моргнула и, не увидев ничего кроме белоснежного потолка над собой, прикрыла все еще тяжелые веки. Сделав несколько глубоких вздохов, она с трудом, но все же смогла повернуть и приподнять голову, и даже немного пошевелиться. Скосив глаза в бок, она увидела иглу, воткнутую в вену, тоненькую трубочку и пластиковый пакет на стойке. Ощущение было странным, словно она вернулась в прошлое, сейчас распахнется дверь, и палату войдут двое в темных костюмах при галстуках и начнут задавать вопросы о пожаре. Нет. Джиллиан улыбнулась своей ошибке. Он был один, симпатичный латиноамериканец. Немного передохнув, Фостер медленно обвела взглядом палату и изумилась количеству окружавших ее разнообразных приборов и приборчиков. Некоторые уже отключили, и они тускло отсвечивали погасшими мониторами, другие даже зачехлили, но несколько по-прежнему усердно трудились, светились голубым экраны, на них выплясывали свои замысловатые танцы разноцветные диаграммы, мерцали цифры посекундно меняя значение, отражая данные о ее состоянии. Джилл обнаружила с десяток датчиков приклеенных к ее телу, и уже хотела запаниковать — она тяжело больна, но не успела, рядом с кроватью появился улыбающийся Кэл. Значит все не настолько ужасно, накативший было страх, отступил, глаза закрылись. — Кивни, если слышишь меня, — ласково попросил Кэл, легонько касаясь ладонью плеча Джиллиан и заглядывая ей в лицо. С трудом разлепив губы, она прошептала. — Слышу, — сморщившись от усилия, все же подняла левую руку и коснулась горла, — Почему болит? Где я? — Фостер … — он расплылся в широкой улыбке. — Почему? — широко распахивая глаза, почти беззвучно просипела Джиллиан, напрягая голосовые связки, она настаивала, ей почему-то казалось очень важным, получить ответ на этот простой вопрос. — Спокойно, не стоит нервничать, — Кэл улыбнулся одними губами, дернув уголком рта, погладил Джиллиан по предплечью. Он старался поймать напряженный мечущийся взгляд Фостер. Ее губы подрагивали, на висках выступила испарина, она попыталась приподняться, но бессильно откинулась на подушку, голова безвольно повернулась на бок, из-под плотно зажмуренных ресниц через переносицу скатилась слезинка. — Почему? Что со мной, — прочитал Кэл по губам Фостер, ее веки дрогнули, влажные ресницы разлепились, и она вопросительно уставившись ему в лицо. — Ты не могла дышать самостоятельно, пришлось интубировать. Легкие отказались самостоятельно работать. Левое подверглось частичной деструкции, — официально, и как-то механически, объяснял Кэл. Старательно гася вспыхнувшую внутри себя радость и желание ощупать Фостер — удостовериться в реальности происходящего. Она говорит, смотрит на него испуганно, а губы уже пытается сложить в улыбке. Не сдержавшись, он вскинул руки над головой и закатил глаза говоря: — Джилл, милая, у тебя в горле две недели торчала трубка, потому что … — оборвал фразу на полуслове, увидев, как исказилось лицо Фостер. — Что со мной? — ее голос был похож на едва слышный шелест, — Это из-за пожара? — она пыталась сложить в одно разбегающиеся мысли. «Пожар. Дым. Легкие. Тяжело дышать». — Да, Кэл? — она едва шептала, а ее раздувающиеся ноздри и взгляд, в ужасе кричали, требуя правды. Он потряс головой и тут же нахмурился, поджал губы, поднимаясь со стула и отворачиваясь от Джиллиан. — Кэл … — едва выдохнула она, но Джилл казалось, что она закричала. — Дело не в пожаре, — глухо ответил Кэл, пройдясь по палате. Последние слова подействовали успокаивающе, ощущая как усмиряет свой ритм всполошенное сердце, Джиллиан следила взглядом за Кэлом, расхаживающим туда-сюда. Ей почудилось, или она действительно увидела, что его глаза как-то странно блеснули? Отражение света? Неужели это слезы? Ей вдруг захотелось погладить Кэла по голове и успокоить, пообещать быть хорошей девочкой и не расстраивать его, мужчины, они хоть и считаются сильным полом, но … с другой стороны Кэл и слезы? За все время их знакомства она ни разу не видела даже намека на эту душевную слабость. Даже в состоянии сильнейшего опьянения он никогда не пускал скупую мужскую слезу. Набравшись по уши, он зверел или делался равнодушно-безразличным. Главной по слезам в их тандеме была она, и Кэл насмешничал, частенько обзывая ее плаксой. — Кэл, — она снова позвала его, голос немного, но стал подчиняться ее желанию. Лайтман остановился около окна, она видела, как приподнялись и опустились его плечи, Кэл потрогал себя за ухо и повернулся к ней лицом. Джиллиан встретила его слабой, еле заметной улыбкой. Он картинно нахмурился, причмокнул и поддернув стул носком ботинка, плюхнулся на сиденье, широко улыбнулся ей в ответ. — Самое страшное позади, ты идешь на поправку, — правда, в его глазах не было подлинного веселья, взгляд был напряжен и внимателен, — Был момент, когда мы думали, что потеряли тебя. Джиллиан соображала с трудом и недоуменно посмотрела на Кэла, его фигура двоилась перед глазами, палата и кровать медленно раскачивались, Фостер с трудом удавалось сосредоточиться. Голова все еще оставалась тяжелой, ее клонило в сон. В горле щипало, словно она проглотила осколки стекла, любая попытка произнести слово лишь обостряла неприятные ощущения. Джилл невероятным усилием воли, заставила себя не задремать, приподняла уголок брови и чуть сузила глаза, требуя ответа на свой вопрос. — Вирусная инфекция, — Кэл понял ее без слов, — Осложнившаяся воспалением органов дыхания и мягких оболочек мозга, — голос мужчины чуть охрип и сел от волнения. Брови Фостер поползли вверх, она приоткрыла рот и нахмурилась, вспоминая их предыдущий разговор: упорное нежелание Кэла объяснятся, и как она злилась, глядя в спину Кэла уходящего от нее, затем ей стало холодно, странная невесомость и последовавшее за ней состояние абсолютного покоя. — Тшшшш, милая, — Лайтман заметил ее нервозность, — Теперь все осталось позади, ты поправишься. — Но откуда? — не унималась Фостер. — Вероятнее всего ты подцепила заразу у мисс Дюваль, с очень похожей болезнью попал в больницу один из ее племянников, — Кэл развел руками, но не стал вдаваться в подробности, и умолчал, что молодой человек неделю назад умер в мемориальном госпитале Балтимора. — Пять дней ты провела в глубокой коме, — Кэл быстро справился с эмоциями и взмахнул руками у себя перед лицом, строя уморительную гримасу, — Одним словом наделала шороху. Переполошила всю больницу. А меня чуть не довела до инфаркта, — он картинно прижал растопыренную ладонь к животу. Она коснулась рукой своей груди. — Сердце, — и прищурившись, покачала головой, даже ухитрившись сложить губы в улыбку. Из глубины памяти неожиданно выплыла сцена — пожилая женщина кутается в шаль и жалуется на прохладу в доме. И Фостер несколько раз кивнула. — Что, милая? Нет. Не надо все объяснения немного позже. — Я не хотела, — ей удалось проговорить достаточно четко, она задрала подбородок, и хотела что-то сказать. — Молчи, — Кэл прижал указательный палец к ее губам, — Я тебе верю, не переживай … — Кэл нежно погладил ее по щеке, а Фостер блаженно прикрыла глаза, ее губы дрогнули, — Вот упрямая, — проворчал он, — Не болтай без толку, береги силы, они тебе потребуются. Не буду говорить, что все в порядке. Сейчас. Но ты же сильная девочка и послушная, в отличие от некоторых типов, — он ткнул себя в грудь большим пальцем, — Не станешь капризничать, когда эти монстры в белых халатах начнут тебя пичкать таблетками. И колоть в твою симпатичную попку вот такущими шприцами, — Кэл широко развел руки, состроив испуганную гримасу. Фостер снова улыбнулась, вялым движением пальцев поманила Кэла, вынудив его приблизиться к ней. — Ты что-то хочешь, милая? Джиллиан кивнула, и осуществила свое желание, проведя ладонью по волосам Кэла. — Мягкие. — Я не ослышался? — Кэл выпрямился, но Джиллиан уже спала. Он сжал кулаки, сунув руки в карманы. Верилось с трудом, что больше нет нужды во всех этих трубочках, капельницах, кислородных масках, умных приборах, что делали больничную палату похожей на отсек космической станции. Где все попискивает, подмигивает разноцветными огоньками, глухо шуршит, потрескивает и вдруг начинает требовательно верещать, переходя в омерзительный писк тревоги. Глубоко вздохнув, Кэл сжал пальцами виски и презрительно хмыкнул, ему пришлось трижды сглотнуть, чтобы избавиться от пелены перед глазами, которую хитрожопые умники называют слезами. Наклонился и с любовью поцеловал Джиллиан в щеку. Он это проделывал десятки раз, пока она лежала в бреду, без сознания в глубоком лечебном сне, напичканная лекарствами, с огромным трудом, но все же поддерживающими ее жизнь. Жизнь, что трижды оказывалась на самой грани. — Спи, солнышко. Потерять ее это равносильно потерять половину себя. В этот раз судьба смилостивилась над ним, дав еще один шанс, стать счастливым самому и попробовать сделать счастливой одну из женщин, без которых он не мыслил своего существования в этом мире. ***** — Не торопись, мы все успеем, — проговорила Дора с порога, и величаво прошествовала по уютной палате, совершенно не похожей на бокс в инфекционном отделении, где Джиллиан пролежала три недели. — Моя смена закончилась, так что я свободна и помогу тебе, — она без особых церемоний, оттеснила Джиллиан от кровати, покрытой шотландским пледом, на ней лежали аккуратными стопками, приготовленные для укладки вещи и большая спортивная сумка алого цвета. «И где только этот выпендрежник Лайтман такую откопал? — мысленно ужаснулась Дора, — Расцветка вырви глаз». Фостер сердито сомкнув губы в одну линию, прижала коленом один край сумки, и безуспешно дергала за «собачку» замка, пытаясь расстегнуть молнию. Пальцы действующей левой руки, еще не приобрели прежнюю гибкость, и оказались неловкими, а маленькая металлическая штучка слишком скользкой. — Но я должна сама, мне необходимо больше двигаться, — попыталась протестовать Джиллиан, но без особого успеха, — Ай! — вырвалось у Фостер, и она как подкошенная буквально рухнула на маленький и чертовски жесткий диванчик, предназначенный для посетителей, — Так не честно, Дора, — Джиллиан испытывала легкую неловкость и восхищение невозмутимостью своей бывшей соседки. Вновь подумав, как же схожи характеры Доры и Кэла, если они поставили цель, то будут идти к ней с упертостью танка. — Еще набегаешься, а сейчас, посмотри на себя, Джилл, — отмахнулась медсестра, делая характерный жест руками, — От тебя осталась одна тень и сил меньше чем у новорожденного котенка. Того гляди в обморок грохнешься. Бледная, как сметана. Фостер было нечего возразить — всего лишь дважды сходила в ванную комнату, собирая вещи, а ноги дрожат, сердце готово выпрыгнуть из груди, а тело плохо слушается, словно чужое. Джилл провела тыльной стороной кисти по лбу — кожа липкая от выступившего пота. И голова слегка кружится от безмерной слабости. — Вы меня оберегаете словно я хрустальная, — недовольно проворчала Джиллиан. — Будь я на твоем месте, не стала бы так поспешно выписываться, — покачала головой Дора, бросая на Джилл профессиональный взгляд. — И не заикайся об этом, — испуганно воскликнула Фостер, взмахнув рукой, — Куда угодно только подальше отсюда. Хочу домой, я устала от больничного запаха, капельниц, уколов, бесконечных анализов. Стены давят, задыхаюсь, чувствую себя как в заключении. Просыпаясь по ночам, начинаю думать, если останусь здесь еще хотя бы на пару дней, то обязательно случится что-то еще, — голос Фостер дрогнул, и она не смогла устоять перед накатившим страхом, судорожно вздохнув, сморгнула выкатившиеся слезинки. — Врачи сделали все что смогли. Теперь главное набраться сил и … Джиллиан ты обязана поправиться, худющая, как былинка. Забудь на время о диетах. Я сказала твоему … — Дора бросила настороженный взгляд через плечо, вздохнула, вспомнив недавнюю и чертовски бурную перепалку с настырным дружком Джиллиан. -Кэл восхитительно … — Джиллиан хотела сказать «готовит», но почему-то застеснялась, решив, что это слишком интимная подробность, и перескочила на другую тему, — Дора, я никогда не сидела на диете, и страшная сладкоежка. На моей фигуре это не отражается. — Вздохнула и покачала головой, прежде чем задать вопрос, — Вы снова поругались с Кэлом, вам никак не удается поделить меня, вы прям как малые дети, воюете за любимую игрушку, — Фостер с фальшивым отчаянием закатила глаза и откинулась на спинку, опустив на колени все еще забинтованную руку. Гипс сменила аккуратная фиксирующая повязка, а вот обещанного хирургом улучшения так и не наступило. Средний палец не желал сгибаться, оставаясь неподвижным. Джиллиан пыталась не зацикливаться на поврежденной руке, тем более и нейрохирург и сосудистый хирург утверждали, что заживление идет просто идеально. Ее проблема психологическая, чем меньше она будет думать о полученной травме, тем скорее она перестанет досаждать ей. Фостер улыбалась, согласно кивала, и без объяснений докторов понимая, что все дело в страхе, поселившемся в душе, но как она ни уговаривала себя, избавиться от внутреннего дискомфорта и расслабиться не получалось. Джиллиан надеялась, что возвращение к привычному образу жизни, и есть то лекарство, которое поможет преодолеть диссонанс между телом и душой. Медсестра что-то глухо пробубнила себе под нос и сердито фыркнула, нарушив плавное течение, тревожных мыслей Джиллиан. Закинув ногу на ногу, она поерзала на неудобном диване, удивляясь, как Кэл ухитрялся на нем спать и, украдкой глянула на мерно тикающие часы, висящие на стене слева от нее. От вездесущей Доры, не ускользнул интерес Фостер к прыгающим черным стрелкам. — Твой носатый, клоунского вида друг, должен подойти к десяти часам, я ему велела раньше не показываться. Касалось еще секунда и Дора притопнет ногой от возмущения. — И он тебя послушался? — искренне удивилась Джиллиан. — А куда красавчик денется, — пожала плечами женщина, — Он отлично понимает, что я плохого не посоветую. О! Мы сцеплялись с ним по любому вопросу, но во всех делах касающихся тебя мы с ним одна команда. Правда он жутко вредный и язвительный. Приставучий, как репей. И всяческий пытается доказать, что он главный, но меня этим не возьмешь, и не таких обламывала. Быстренько указала, где его место. — Дора нахмурилась и поджав губы, хмыкнула. Она не желала признавать, что далеко не всегда ей удавалось взять верх над Лайтманом. Узнав ее чуть лучше, он моментально вычислил болевые точки и при необходимости давил, давил, пока не получал свое. Джиллиан опустив голову улыбнулась, слушая возмущенную речь Доры. — Долго пыталась понять, как вы уживаетесь уже столько лет, и ни разу не подрались. Мне так хотелось его отметелить, но когда до меня дошло, что … — Мы вместе работаем, — Джиллиан не дослушав, поспешно прервала излияния Доры, ей не понравилась особая заинтересованность в голосе собеседницы. И вообще она не собиралась обсуждать свои отношения с Кэлом. Ни с кем. — Ой, неважно. Неужели тебе ни разу не хотелось его придушить? Егоза с апломбом. Задержавшись с ответом, Джиллиан взяла со столика бутылку воды и отхлебнув из горлышка, спросила с веселой улыбкой: — Как твои ребята? — Фостер сменила ставшую опасной тему разговора, — Близнецы уже наверно в школу ходят? — В этом году отправятся в первый класс. Будет время, заезжай. Мы же вроде были добрыми соседями. Не буду отрицать, муженька твоего на дух не выносила. Козел и кобель … Джиллиан мысленно выдохнула, о Кэле временно забыли, переключившись на Алека. — Доооора, — с деланной обидой протянула Джиллиан, — Он был моим мужем, и я его когда-то любила. — Ха, — Дора выпустила из себя воздух и, скопировав Лайтмана, выпятила губы, причмокнув, — Вот уж не думала, что и такая умная, красивая леди как ты, столько лет была слепой … — она пренебрежительно махнула рукой, — Слава Богу, что избавилась от слизняка. — Прошу, не надо! — Джилл разве что не подпрыгнула на диване, и нахмурилась. Алек в прошлом, но и в их совместной жизни было много хорошего. Дора умела давать характеристики. Фостер неоднократно убеждалась, что эта внешне грозная женщина, хоть по натуре доброжелательна и приветлива, но порой бывает немного грубой, а если невзлюбит человека или поймает на лжи, спуску от нее не жди. Вероятно, она имела право на нелестные слова, неоднократно видя Джиллиан, расстроенную, глотающую слезы обиды после шумных эгоистичных истерик Алека. Но все равно выслушивать критику в свой адрес не было желания. — Молчу, — обиженно проронила Дора, подумав, что Лайтман, будучи другом Джиллиан явно не жаловал ее муженька, и не был частым гостем в доме у супругов Фостер. А если и приезжал, то не афишировал своего присутствия. И она не сразу признала в беспардонном наглеце, появившемся в палате у Джиллиан того самого мужчину, что изредка появлялся у ее бывших соседей. Тем более прошло больше трех лет после развода Фостер, и разъезда супругов, с последовавшей за ним продажи дома. Все еще непрерывно бухтя себе под нос, о безобразных и невоспитанных мужчинах недостойных такой милой женщины, как Джиллиан, Дора уложила в сумку халат и тапочки, распрямляясь. — А теперь девочка, встань и посмотри, мы ничего не забыли? — зорким взглядом обвела палату по периметру. — Кажется все упаковали, кроме пледа — Джиллиан встала с диванчика и тут же прищурилась, тихонько ахнув, отвернулась от яркого солнца, неожиданно вынырнувшего из-за туч, наполнившего палату сияющим светом, — Смотри, дождь кончился? — она подошла к окну, и прислонившись лбом к стеклу смотрела на моментально преобразившийся больничный парк. — Господи, как же я хочу на свободу, — пробормотала Джиллиан, пробуя открыть окно. — Осторожней, побереги руки, — Дора подняла раму до упора, щелкнув рычажками фиксатора, и в палату ворвался влажный теплый воздух, несущий с собой запахи мокрой зелени и сырой земли. Джиллиан прикрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам и ветру. Он словно ожидая этого, легонько поиграв ее волосами и дунув посильнее, взметнул их в воздух, бросая на лицо, тут же затихая и нежно лаская влажную кожу. — Я жива, — едва слышно проговорила Джиллиан, — Пусть все будет хорошо. — Обязательно, детка, — Дора остановилась рядом, засунув руки глубоко в карманы розовой форменной куртки. Джиллиан поняла, что женщина хочет ее обнять, а по ее сосредоточенному виду и плотно сомкнутым губам, прочитала сильнейшее желание сказать что-то очень важное по ее мнению. — Я слушаю, — улыбнулась Фостер, — И по тому, как тебе тяжело начать разговор, могу предположить — это касается Кэла? Вы буквально пылаете взаимной страстью, — Дора не ответила, едва заметно дернув уголком рта, — Он что-то натворил, пока я не могла присматривать за ним, из-за своего плохого самочувствия? — Джиллиан не скрывала веселья, она две недели наблюдала за этой парочкой и их уморительные пикировки доставили ей немало приятных минут. А порой она давилась от смеха, глядя, как Дора бесила Кэла своим пренебрежением к его нападкам и наглым выходкам. Но то, что поведала ей Дора, противоречило недавним обвинениям в адрес Кэла. Оно оказалось опустошающее болезненным, напрочь лишая Джиллиан веселья, и легкого воодушевления, не покидавшего ее со вчерашнего вечера, появившегося после слов ее лечащего врача: «Завтра на выписку, мэм».  — Ты умирала, — тихо, глядя себе под ноги проговорила Дора, — И если бы не его бешеная энергия, способность идти напролом, распахивать двери ногой, невзирая на то, кто за ними сидит … — она замолчала и усмехнулась, — Сперва мне он не понравился, пытался строить меня, хамил, насмешничал … но когда я разгадала его тайну … — он тебя любит, Джиллиан. Любит. За двадцать лет работы медсестрой я повидала немало. Видела, как узнав диагноз, сбегают верные и вроде бы нежно любящие мужья и жены, как дерутся, родственники над умирающими, деля будущее наследство, видела тех, кто отдавал последнее, ради того чтобы купить дорогущее лекарство, но такого упорства, даже упертости, и веры в лучшее — не встречала. А уж когда он притащил этого испанца … — она во время опомнилась и проглотила конец фразы, чуть не ляпнув о бешеной сумме, потраченной на новомодные лекарства и визит доктора. — Простила и поняла, когда он сорвался, сбежав. Думаю, многие решили, что твой друг струсил, но… это не так. Дора все же осмелилась и легонько погладила Джиллиан по спине. Фостер едва заметно вздрогнула, с отстраненной улыбкой, глядя в окно, медленно провела ладонью по своим волосам, коснулась пальцами щеки и опустила руку, дав ей безвольно повиснуть вдоль тела. — Я знаю, — со вздохом почти шепотом ответила Фостер, прищурившись, опустила взгляд, рассматривая пол. — Он такой, необыкновенный и невыносимый. С ним сложно, и очень хорошо. Знаю, — едва шевеля губами, повторила она, — И, я его люблю. На ее лице ненадолго задержалась теплая улыбка. Джиллиан тряхнула волосами, оказывается, произнести вслух слова признания не так и сложно. Стало чуточку легче. И только она слишком хорошо знала Кэла, понимала — переубедить его почти неразрешимая задача. Пройдет еще немного времени, она окончательно выздоровеет, и нежного, любящего Кэла, с такой непосредственной радостью идущего на контакт, и буквально прописавшегося на ее личной территории — не будет. Нет, он не перестанет там топтаться, с хозяйской бесцеремонностью, но преследуемые им цели изменятся. А еще Валловски … Склонив голову к плечу, она чуть нахмурилась, поджимая нижнюю губу, невесело усмехнулась, заметив удивление на лице Доры — та вопросительно уставилась на Джиллиан, ожидая продолжения. — Мы друзья. Мы очень хорошие, близкие друзья. — Но это неправильно, — недоумевающее воскликнула женщина. — Наоборот. Правильно. Дружба — это нечто основательное, прочное, — пыталась убедить саму себя Джиллиан, — Ее сложно разрушить случайной глупостью. Дружба значительно терпимей любви и более стойка перед угрозами извне. Да и почему ты так удивлена. Разве друзьям возбраняется любить друг друга? — Возможно, — согласилась Дора, — Но в вашем случае, как обожает говорить доктор Лайтман, это ложь, — Дора развернулась и оперевшись спиной о подоконник, повертела рукой перед лицом, — Тут написано одно, а вы твердите другое. Я университетов не кончала и в этой вашей психологии мало что понимаю, но чувствую и вижу что между вами особые отношения. А вы упорно лжете друг другу, отгораживаетесь, бормочете про какие-то линии и границы, хватаясь за дружбу, как за соломинку. Я же видела, насколько сильно ваше взаимное влечение. Можешь не верить, даже лежа без сознания, ты откликалась на его присутствие, стоило этому носатому прийти, коснуться твоей руки, заговорить и твой пульс замедлялся, ты успокаивалась, температура падала. Аааа … — Дора махнула рукой, — Прости, это я со старшими детьми насмотрелась всяких глупых сериалов. Вот мне чудятся всякие ненормальности. И не мое это дело. Извини, что высказалась, но у меня душа за тебя болит. Такая милая женщина, а личное счастье обходит тебя за семь миль. С терпеливым спокойствием, спрятавшись за маску приветливой улыбки, Джиллиан выслушала Дору, не перебивая. Пламенная, искренняя речь, задела за живое, и Фостер помимо неловкости ощущала злость и обезоруживающее чувство беспомощности. Она не могла найти правильного ответа. Вернее он у нее был, но она сомневалась, согласится ли Кэл с ее доводами, он же непредсказуем и нетерпим. И еще Джиллиан понимала, что Дора несмотря на извинения слишком глубоко вторглась в ее личное пространство, исподволь, но все же давила на нее, чуть ли не требуя сделать первой шаг навстречу Кэлу. Оказывается он такой особенный. И сама Дора не прочь поиграть в игры «плохой хороший». — Карета подана! — прозвучало, как нельзя кстати, нарушив неловкую тишину. — Ммм, — Фостер повернулась и взглянула на Кэла, бесшумно материализовавшегося в дверях. — Вы меня не ждали? — Кэл пнул ногой, прихваченное по дороге кресло-каталку и проследил взглядом, как оно въехало в палату, зарулило вправо, стукнулось о диван, отскочило и прокатившись еще немного, затормозило под боком у Доры. — Аааа, хулиган явился, Джиллиан, и как ты терпишь этого безобразника и миришься с его наглыми выходками? Добро пожаловать доктор Лайтман, — медсестра покачала головой и откатила кресло в сторонку. — Твое поведение, Кэл. Ты несносен! — Джиллиан чуть склонила голову в бок. — Действительно? А я думал, что приятен, дружелюбен и обаятелен, и все должны любить меня. Как ты думаешь, меня все любят? Дора? Я думаю, она сходит от меня с ума. — Достаточно, — проворчала Дора, безнадежно махнула рукой, — Мое присутствие здесь больше не требуется. Ухожу, дети дома заждались. Джиллиан вот документы на выписку, — она указала пальцем на худенькую стопочку бумаг около неизменного букета нарциссов. Величественно ступая, Дора пошла к двери, бросив на прощание «убийственный» взгляд на счастливо оскалившегося Лайтмана. Фостер осмотрела Кэла с ног до головы — в его внешнем виде и поведении просматривалось нечто, что вызвало изумление, и оно нарастало с каждой секундой. — Мммм, что … — невольно слетело с губ у Джиллиан, но она быстро качнула головой, как бы отгоняя нелепое ощущение, но … оно не желало покидать ее. — Соскучился по твоему «мммм». — Да неужели? — Фостер чуть подавшись в бок сузила глаза, и поджав губы пыталась сообразить, что ее смущает в облике Кэла, он привычно изогнувшись буквой «зю», с не меньшим интересом следил за ней. — Хммм, — протянула Джиллиан. Кэл тут же вздернул брови. Он стоял расставив ноги, сунув руки в карманы джинсов. Подмышкой левой руки, наполовину скрытый полой пиджака торчал пухлый бумажный сверток. Джиллиан улыбнувшись одними губами, опустила ресницы, она могла поклясться, что этот странный предмет в руках Кэла жутко смущает его, и она не ошиблась. Лайтман чувствовал себя полным кретином, не видя логики в своих поступках, он за каким-то чертом прихватил с собой из машины подарок, спонтанно купленный для Джиллиан. Толкаясь среди толпы в здании аэропорта, в ожидании прибытия рейса Эмили, прилетающей из Англии, и устав читать эмоции пассажиров, болтающихся у него под ногами, он принялся изучать витрины торговых павильонов. И ошалел, увидев ИХ в витрине сувенирной лавки, сразу же вспомнил ироничную улыбку Фостер, озорной блеск в ее прищуренных глазах и их шутливую борьбу за владение. И купил, не раздумывая. В тот момент, когда Кэл взял в руки привлекшее его внимание меховое изделие, он посчитал его весьма забавным. А теперь он путался в мыслях и ощущал дрожь в ногах, представляя реакцию Фостер на подношение. Она же его засмеет, слишком романтичным он оказался! Джиллиан чертовски умна, прекрасно его понимает и моментально раскусит намек! Кэл всегда презрительно насмехался над Джиллиан, зная ее любовь к таким вещам, дразнил и сравнивал с ребенком. И нате вам, искупался в розовом сиропе по уши. Или они ей понравятся? Наконец, Кэл пожал плечами, цыкнул зубом и швырнул сверток на диванчик. Наконец избавившись от него, почувствовал облегчение и с довольным видом прогулялся по палате, от стены к стене, резко разворачиваясь на каблуках. Заглянул в шкаф, открыл и закрыл ящичек у тумбочки и по ходу сунул нос в сумку с вещами Фостер, лежащую на кровати. Поднял ее и нахмурившись прикинул вес, окинув взглядом Джиллиан, радостно ощерился. — Ревизия закончена? — Фостер приподняла бровь. Он словно ее не слышал, радостно известил: — Я конечно не сказочная фея, и тыквы в кареты превращать не умею, — ткнул указательным пальцев в кресло, — Но это вполне приемлемый транспорт, к сожалению что-то более комфортабельное угнать не получилось, — развел руками оглядываясь, — Где спящая красавица? Кого тут нужно поцеловать? Прекрасный принц прибыл и сгорает от нетерпения, — выпалил Кэл, размахивая руками в воздухе и продемонстрировав весь свой арсенал гримас, ужимок и улыбок. Прошел вихляющей походкой от двери до кровати, и с потрясающей бесцеремонностью заваливаясь на нее. — Устал я что-то, — сложил руки на груди, пару секунд помедлил и спрыгнул на пол. — Ничего не изменилось, — Джиллиан какой-то сочувствующей улыбкой и посмотрела на Кэла, а затем на сверток. Только не это! Все его старания оказались напрасными, он никогда ранее не чувствовал себя настолько по-идиотски. Дело не в подарке, черт с ним. Его можно запихнуть куда-нибудь подальше и не вспоминать. Оказывается он уже подошел к Джиллиан слишком близко, опасно близко и пришлось сунуть поглубже руки в карманы, чтобы не наброситься на нее. Расплывшись улыбкой на весь рот, он смотрел на Джиллиан, едва не теряя остатки самообладания. Похудевшая после болезни, она оставалась все той же Фостер, красивой, нежной и уверенной в себе. В рубашке мужского кроя, и темно-голубых джинсах, чуть великоватых и туго перетянутых на талии ремешком, она смотрелась более доступной. «Нехорошее слово», — подумал Кэл, «Более домашней и близкой», — поправил он сам себя. Ее совершенно не портила бледность осунувшегося лица, а давно невидящие стилиста волосы, чуть взъерошенные, слегка завивались на концах, придавая виду легкость. Она расправила плечи, выпрямилась и с легким вызовом ответила на его взгляд, едва заметно, осуждающе качнув головой. С плохо скрытой неуверенностью, Кэл развел руки, делая шаг вперед, он безуспешно старался спрятать под нахальной ухмылкой, переполнявшие его чувства, жгучее желание обнять Джиллиан, прижать ее к себе, крепко-крепко, ощупать всю-всю от макушки до пяток, вдохнуть ее запах, и больше никогда не выпускать из рук. — Привет милая, — он преодолел разделавшее их расстояние, — Я чертовски рад, что ты снова с нами, — от наигранного веселья не осталось и следа, Кэл провел ладонью по плечу Джиллиан и коснулся губами ее щеки, задержавшись на запретной территории непозволительно долго, — Пора возвращаться домой, — его выдох согрел ее шею, вызвав дрожь, и Джиллиан замерла, затаив дыхание на вздохе, опасаясь выдать себя с головой. Кэл был так близко, непозволительно близко, а разговор с Дорой разбередил незаживающую рану. Прикрыв глаза, Джиллиан наслаждалась, его запахом, давным-давно ставшим родным, поверхностное и частое дыхание мужчины говорило, что он взволнован и напряжен. Ей хотелось плюнуть на прочерченные границы, и положить голову ему на грудь, просунуть руки под мышки, обхватить его, сцепив пальцы в замок на спине, самым элементарным способом показать — он ее мужчина, никому тебя не отдам, хочу быть с тобой. Ощутить тепло его тела, и жар ладоней — у него всегда такие горячие руки, оказаться в нежных объятиях, где она всегда чувствовала себя так спокойно, и полностью защищенной. Ему стоило сделать последний шаг, сказать те слова, что он сотни раз проговаривал про себя, но видимо он слишком долго раздумывал. И Джиллиан с огромным сожалением и дежурной улыбкой на губах, мягким движением убрала его руку со своего плеча, отклонилась назад и присела на стул, испытав внезапную слабость в ногах. — Как Эмили? — ее голос звучал подозрительно ровно, лицо ничего не выражало, кроме озабоченной заинтересованности. — Эмилиии … — немного разочарованно протянул Кэл, растягивая губы в ленивой улыбке, потер лоб кончиком безымянного пальца, расправляя морщины, и пряча взгляд от Джиллиан, — С ней все в порядке, — оперся ладонью о подоконник, нависая над Фостер, — Передает тебе привет и сожалеет, что не смогла поучаствовать в церемонии выписки из больницы. Не мог же он признаться, что в наглую сбежал от сладко спящей дочери, чтобы побыть с Джиллиан наедине. — Ты что-то не договариваешь, Кэл, — Фостер нахмурилась, — Как она перенесла долгий перелет? — Ну, в общем, да, — Кэл причмокнул и почесал кончик носа, — Привираю, совсем чуть-чуть, — он довольно выпятил губы. Так уж вышло, что совпали два радостных события — возвращение Эмили из Англии и выписка Джиллиан из больницы. Кэл крутнул перед собой кистью руки, — Над Атлантикой их зацепил краем грозовой фронт, они попали в жуткую болтанку. И когда Эм вышла в зал прилета, выглядела она отвратительно, — Кэл драматически закатил глаза, — Бледно-зеленого цвета и страшно перепуганная. Так что вчера поздним вечером привезя ее домой из аэропорта, отпаивал чаем, и не стал сегодня будить, — он дернул уголком рта, внутренне содрогаясь, — Она меня точно убьет. — Ты угадал папочка! — влетев в палату, как легкий весенний ветер, Эмили остановилась, держа руки за спиной. Девушка не имела ни малейшего сходства с молодой листвой, наоборот ее раскрасневшееся сердитое личико походило на майскую розу. Глаза горели негодованием, губы непримиримо сжаты в тонкую линию, — Сбежал, как вор, — она подошла к отцу и сунула ему под нос три белых розы, — Мне кажется или ты их специально забыл? — Что это? — Кэл убрал руки в карманы и отшатнувшись с брезгливой миной, фыркнул. — Цветочки, пап, те самые… именно их твоя бледно-зеленая дочь, буквально вынудила тебя купить в киоске аэропорта. — Что-то я такого не припомню, — Кэл сморщился и подергал носом, напоминая недовольного ежа. — Розы для Джиллиан, обалдуй ты этакий, — воскликнула Эмили, отмахнувшись от отца возмущенного вскинувшего вверх руки, — Объясняю для непонятливых, когда из больницы выписывают выздоровевшего пациента, тем более женщину, принято вручать цветы. — Ах, да! Ты мне что-то такое говорила, прости, запамятовал, — Кэл свел брови к переносице и взял розы, держа их так, словно они сделаны из хрупкого льда, и торжественно произнес: — Джилл — это тебе! — Спасибо, Кэл, — она приняла розы, поднесла к лицу и больше не в состоянии сдерживать смех, вскинула голову, широко и весело улыбаясь. Перевела взгляд с дочери на отца и обратно. — Признавайтесь, вы долго репетировали эту забавную сценку — приветствие. — Мы не репетировали! Они почти в один голос возмущенно воскликнули. И Кэл и Эмили смотрели на Джиллиан такими кристально честными и удивленными взглядами, что Фостер на секунду впала в замешательство, решив, что совсем разучилась читать по лицам. — Честное, пречестное, мы не репетировали, — оскорбленно оправдывалась Эмили. — Импровизация, — поддакнул ей Лайтман. — Он специально забыл розы. Он весь вечер фырчал, что это глупо, романтично и не в его вкусе. А это что? — позабыв о цветах, Эмили сузив глаза, ткнула пальцем в сверток, валявшийся на диванчике. — Я, кажется, его видела у нас дома? — задумчиво проговорила она и уже протянула руку, чтобы потрогать. — Не цапай, — остановил ее Кэл, неопределенно хмыкнул, — Подарок, — проронил он как-то излишне быстро и схватил за рукав куртки, сопротивляющуюся Эмили, с трудом уводя ее в сторону. Вот опять, Джиллиан заметила на лице Кэла несвойственное ему выражение, первое впечатление получило подтверждение, Лайтман был явно смущен и ощущал неловкость от того, что притащил с собой нечто, завернутое в белую шуршащую бумагу и перевязанное зеленой ленточкой крест накрест. Без бантика, тугим узлом. — Кому? — не отступала Эмили. — Не тебе, — вывернулся Кэл и независимым видом, сложив губы трубочкой — того гляди начнет насвистывать задорную мелодию, стал сосредоточенно изучать паутину в верхнем углу палаты, растянул сомкнутые губы в улыбке, — Может, закончим этот балаган, и все же отправимся домой. У меня в духовке торт остывает. Шоколадно-малиновый, — произнес он как можно безразличным тоном. — Мммм, — вырвалось у Фостер, Кэл приподняв бровь, глянул на нее одним глазом. — Не верь, — Эмили отрицательно махнула рукой, — Это всего лишь ванильное суфле со взбитыми сливками и свежей земляникой. — Вы что издеваетесь? — Джиллиан рассмеялась, — Я однозначно хочу домой. Как же мне осточертели больничные супчики. — Так что же там? — Эмили, снедаемая любопытством, никак не могла успокоиться. Пока Кэл посылая проклятья, сосредоточенно выруливал с больничной парковки, запруженной беспорядочно маневрирующими автомобилями, и его внимание было полностью переключено на скользкую после недавнего ливня дорогу, девушка ощупывала «подарок». Позабыв об исключительной дотошности дочери, Кэл неосторожно бросил сверток на заднее сиденье машины по соседству с ней. — Мягкое и легкое, — проворчала девушка, приподняв сверток. Эмили еще очень хорошо помнила эффект произведенный тыквой-пенисом, подаренной отцом ее маме. Особенно бешеный взгляд, разъяренного и лихорадочно втягивающего воздух Гарри, держащего в руках двусмысленное подношение бывшего мужа его подруге. Слава Богу, он не был обделен чувством юмора и сменил гнев на милость, и теперь носит гордое звание мужа Зоуи Ландау. Выбравшись на автостраду, машина влилась в автомобильный поток, медленно набирая скорость. Кэл упорно молчал, лишь изредка поглядывал на Фостер. Она откинувшись на спинку кресла держала в руках розы, не убирая их от лица и задумчиво улыбалась своим мыслям, впрочем, тоже изредка бросала заинтересованный взгляд из-под опущенный ресниц на сидящего рядом мужчину. Ей как и Эмили было интересно, что за подарок приготовил ей Кэл, и почему он так тщательно его оберегает. ***** Никто из них не обратил внимания на следующий за машиной темно серый, невзрачный «бьюик». Он пристроился к ним в хвост, сразу на выезде с больничной парковки. Хозяин машины настолько соскучился по Джиллиан, что потерял чувство самосохранения до такой степени, что припарковался рядом с автомобилем Лайтмана. Исходя слюной и нетерпеливо ерзая на сиденье, он наблюдал за Фостер. Его скрытые темными солнечными очками глаза сияли, губы дрожали в счастливой улыбке. В эти благословенные минуты он вновь ощущал себя юным и влюбленным, изучая Джиллиан — повзрослевшую Ли, голодным взглядом Майка, истосковавшегося по своей потерянной невесте. Он крайне редко позволял такое себе, зная опасность выхода из тщательно созданного им образа. Давя в себе изматывающее нервы чувство ревности, он мысленно одевал Джиллиан в белоснежное свадебное платье. Грезя наяву, он видел ее улыбающееся лицо, высоко собранные темно–каштановые волосы и украшающий прическу веночек из флердоранжа, воздушную кисею фаты, мягко колышущуюся на легком ветру … Тщательно соблюдая дистанцию, он виртуозно лавировал в автомобильном потоке, держа в пределах видимости машину, с предметом своего вожделения, в залитом солнечным светом салоне. Мужчине иногда удавалось рассмотреть через заднее стекло, следующей впереди машины, нежный профиль женщины, она держала перед лицом три белых розы. Всего лишь три! Если бы у него была возможность, то Джиллиан сейчас бы купалась в этих роскошных цветах, утопая в бархатных лепестках и сладком аромате. Машина Лайтмана притормозила на перекрестке, и начала перестраивать из ряда в ряд. Мужчина в «бьюике» следуя за Кэлом, приготовился сделать поворот налево, но в следующую секунду зло выругался. Судя по мигающим поворотникам «БМВ», ненавистный эксперт по лжи собрался свернуть направо. — Лайтман, ты козел, — зло прошипел мужчина, отвратительно оскалившись, со свистом втянул воздух и сглотнул обильную слюну, наполнившую рот. — Недоносок, я тебя выебу во все дыры, чтоб не болтался под ногами, — грохнул кулаком по рулевому колесу и откинулся на спинку сиденья, тяжело дыша через нос. Ноздри раздувались от бешенства, его бросило в жар, на висках выступили капельки испарины, спина покрылась потом, тонкий хлопок рубашки облепил плечи, захотелось содрать с себя одежду и взвыть, подобного голодному зверю, который дрожа от нетерпения, выпустил когти вгрызаясь в свежую плоть и уже был готов сожрать добычу, но ее выхватили прямо из-под носа. Да еще и издевательски посмеялись. Красивое лицо потемнело от ненависти, рот приоткрылся в кривой гримасе, обнажив белоснежные зубы, между густыми бровями залегла глубокая складка недовольства. Больше не осталось сомнений, Лайтман везет Джиллиан к себе домой, а значит все его надежды и мечты разбились вдребезги. Мужчина даже расслышал отдаленных хрустальный звон с которым посыпались мелкие осколки его желаний. Значит снова придется пялиться в пустой экран и изображение обновленной Джиллан не украсит его одиночество. Как же ему надоело смотреть на гостиную, погруженную в полумрак, пустую кухню и на увядший букет желтых хризантем на столе. Точно такие же цветы уже полностью высохшие, с осыпавшимися лепестками, стоят в вазе у него в квартире, рядом с любимым диваном.