Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ... Гарри казалось, что вся их жизнь превратилась в сплошное ожидание. Только он делал шаг вперед, его тут же отбрасывало на два назад, поэтому он вынужден был беспомощно сидеть и ждать, когда кто-то другой решит его проблему. Вот и сейчас Гарри сидел в старом кресле и ему казалось, что с каждой секундой его мышцы все больше превращаются в камень. Часы на стене громко тикали, а минутная стрелка ползла так медленно, словно готова была в любой момент остановиться. В гостиной царила тишина и напряжение. Рон и Джинни поглядывали на дверь каждый раз, стоило им услышать снаружи звук, но это оказывался всего лишь вой ветра. Седрик нервно тряс ногой и скреб ногтями по подлокотнику, а Гермиона ходила туда-сюда рядом с диваном. Ремуса не было уже около часа, и Гарри начинал думать, что змея ошиблась: вдруг она просто не увидела Пожирателей? Вдруг внутри были вовсе не Фред с Джорджем? От этих мыслей маленькие петарды взрывались в его голове. Гарри резко поднялся, оттолкнув кресло; оно скрипнуло ножками по полу, привлекая всеобщее внимание. Он отошел к столу и скрестил руки на груди, глядя на их немногочисленные пожитки. В его кармане лежала волшебная палочка Сириуса, и он с трудом боролся с желанием достать ее: его напряжение могло вылиться в случайный всплеск магии, и подталкивать себя к этому не хотелось. Пытаясь чем-то занять руки, Гарри начал перебирать выложенные на стол вещи. Среди них был фотоаппарат: Гарри покрутил его, разглядывая со всех сторон. Он и не заметил, когда к нему подошла Гермиона. — Это фотоаппарат Колина Криви, — тихо пояснила она. — Сириус брал его, когда мы ходили на пикник. В груди защемило. Гарри отлично помнил тот день: как они смеялись, ели пюре из заколдованных тарелок, как их дразнили, и Драко улыбался… И все, что было потом. — Мы можем проявить фото? — спросил он. Гермиона пожала плечами. — Я никогда не интересовалась тем, как проявляют волшебные фотографии. — Нужен специальный раствор и фотоувеличитель, — Седрик подкрался со спины. — Волшебный способ проще, чем маггловский, но все равно довольно трудоемкий. — Откуда ты знаешь? — спросил Гарри, осторожно откладывая фотоаппарат в сторону. Он бы хотел получить эти снимки: у него был альбом, полный воспоминаний, и они стали бы драгоценным дополнением. Но с другой стороны, он знал, что они причинят ему боль — ему не хватало сил посмотреть на те фото, что у него были, не говоря уже о новых. — Курсе на втором увлекался, — сухо ответил Седрик. Он обернулся и посмотрел на Уизли. Он хотел что-то сказать, но так и не смог этого сделать. Гарри сложно было понять выражение его глаз. — Давайте выпьем чаю? — предложила Гермиона. — Я видела в шкафу мелиссу. — Давай, — отозвался Рон. — Что угодно, а то мне кажется, будто меня вот-вот стошнит. Гермиона занялась чаем. Гарри немного отстраненно наблюдал, как она наполняет чайник водой из графина, просит Седрика зажечь огонь, смешивает травы… Это было похоже на зельеварение, и это помогало отвлечься, даже если Гарри просто наблюдал. Седрик стоял рядом с ним и не отходил, и это было неожиданно обнадеживающим фактом. Сейчас Диггори был самым старшим здесь, он мог пользоваться магией, и от него исходили странные волны — не уверенности, но силы, которые Гарри отчаянно впитывал в себя. Он не смотрел Седрику в лицо, не желая делать этот момент личным или доверительным, и просто ждал — ждал, ждал, ждал… Гарри казалось, что прошла целая вечность, наполненная тиканьем часов, чаем и воем ветра. Когда снаружи послышался хлопок, Гарри вздрогнул — на миг ему показалось, что это просто снег упал с ветки. Остальные тоже вскинули головы. Никто не двигался. Они прислушивались, но не было ни шагов, ни голосов… Гарри поднялся с кресла и сделал шаг к дверям, он инстинктивно достал палочку, неуверенный, что ее нужно будет использовать. Он слышал, как Седрик тоже вооружился. Снег заскрипел у порога, и волосы встали дыбом на затылке. Гарри так живо представил, как занавес отодвинется и внутрь войдут Пожиратели, что чуть не вскрикнул, когда в щель вдруг просунулась рыжая голова. Фред появился перед ним так внезапно, что Гарри ничего не успел сделать: сильные руки схватили его и стиснули изо всех сил. Гарри захрипел от боли, но Фред продолжал обнимать его, уткнувшись лицом в шею. Весь мир замер. Лишь спустя несколько долгих секунд Фред его отпустил и радостно улыбнулся. — Гарри, — голос Фреда был хриплым и таким реальным. Даже видя его перед собой и ощущая последствия его объятий, Гарри не мог поверить в его присутствие. Лицо Фреда было слишком худым и каким-то серым, волосы потускнели, а под глазами залегли глубокие тени. Фред жадно разглядывал его, а затем заметил Рона и Джинни. — Фред! — Джинни бросилась ему на шею, чуть не сметя Гарри по дороге. Рон не отставал от нее, и Уизли крепко обнялись, цепляясь друг за друга руками. Седрик и Гермиона подошли, улыбаясь. Видеть Уизли вместе было приятно, и от этой картины совесть мучила Гарри чуть меньше. Он видел, что Джинни плачет, уткнувшись в плечо Фреда, а тот гладит ее по спине. Они что-то бессвязно лопотали, пытаясь объясниться и разом сказать обо всем, но в итоге каждый просто произносил обрывки фраз. — А где Джордж? — слабым голосом спросил Рон, когда они все-таки расцепили объятия. Фред обернулся на дверь. — Джордж, — прошептал он и выскочил наружу, впустив внутрь немного снега. Гарри и остальные, недолго думая, побежали следом за ним. Лицо Джинни блестело от слез. Снаружи уже стемнело, и ветер нещадно швырял снег в лицо выскочившим ребятам. Но зато Джордж был там вместе с Ремусом: он сидел на земле и тяжело дышал, а его голова была перебинтована. Бинт немного съезжал на левое ухо — Гарри застыл на пороге, глядя на эту картину. Это было невозможно, ведь так? Такие вещи не должны были повторяться. Фред бросился к брату. Он закинул руку Джорджа себе на плечо и попытался помочь подняться на ноги. Получалось у него не очень: видимо, ему не хватало сил, чтобы принять на себя весь его вес. — Пойдем внутрь, — он потянул его к палатке. — Я в порядке, — просипел Джордж. Его взгляд немного плыл, но он упорно пытался сам встать на ноги. В итоге ему пришлось сдаться: без поддержки брата он не мог даже стоять. Ремус попытался подхватить его с другой стороны, но Фред остановил его незаметным движением головы. Он сам потянул Джорджа вперед, заводя его в тепло палатки. Кое-как они добрались до дивана, и Джордж рухнул на него, словно подкошенный. Фред сел рядом, внимательно осматривая его лицо: Джордж выглядел еще хуже, чем он, и от всех этих усилий обильный пот выступил у него на лбу. Ремус зашел в палатку, левитируя перед собой чашу. Она была большой и старой, а ее края украшала богатая резьба. Люпин опустил чашу на пол, а сам подошел к Джорджу. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. Джордж открыл глаза: ему понадобилась пара секунд, чтобы сфокусировать взгляд. Остальные так и стояли вокруг, наблюдая и боясь пошевелиться. Гарри не мог отвести взгляда от бинта: и без всяких пояснений он мог догадаться, что за ранение было под ним. Где-то глубоко в груди Гарри шевелилось подозрение о том, кто его оставил. — Тошнит, — отозвался Джордж. — Ненавижу аппарацию. Гермиона принесла ему воды. Джордж благодарно взял стакан и начал пить крупными глотками. Его горло дергалось, и Гарри, как завороженный, наблюдал за его кадыком. — Что… что случилось? — не выдержал Рон. Он опустился на диван рядом с Джорджем, и в его глазах отражался настоящий ужас. — Как?.. Что?.. — Как вы нас нашли? — опередил его Фред. — Мы думали, Орден бросил Гриммо? — Так и есть, — ответил ему Ремус. — А мы бросили Орден. — Мы нашли вас случайно, — признался Гарри. — Нам нужно было пробраться на Гриммо, и я послал туда змею. Она сказала, что в доме никого нет, кроме вас. — Так и было, — Фред чуть расслабился, заметив, что Джордж задышал свободнее. — Мы пробыли там несколько дней, и никто не приходил. — Приходил, — хрипло поправил его Джордж. Он чуть приподнялся, пытаясь держать голову ровно. Получалось не очень, и было заметно, как тяжело ему дается. — Один раз. Помнишь? — А, точно. — Начните сначала, — вмешался Гарри. Он сел прямо на пол, и Джинни опустилась рядом с ним. Седрик, Гермиона и Ремус устроились на втором диванчике. Они были готовы слушать их захватывающую историю — гораздо более захватывающую, чем жить под пятой у Грюма. — Что случилось в Хогвартсе? Как вы сбежали? — Ну, — Фред постарался незаметно сжать руку Джорджа. — С чего бы начать… Вообще, мы бы сбежали вместе со всеми, но мы были в Выручай-Комнате. И когда мы вышли наутро… Это было ужасно. — Мягко сказано, — просипел Джордж. — Слишком мягко. — Мы расспросили портреты, а потом дошли до Большого зала. Они все были там — Пожиратели и Волдеморт. И Гриндевальд, — Фред посмотрел Гарри в глаза. — Ты знал, что наш профессор Голдман был не просто предателем, а еще и самим, мать его, Геллертом Гриндевальдом? Уже год как мертвым, между прочим. — Это неважно, — отмахнулся Гарри. — Обсудим потом. Продолжай. — А дальше мы просто связались со старыми друзьями. Не со всеми, конечно. Позвали Невилла и Полумну. И Забини тоже — мы хотели знать, что происходит в Слизерине. Они знали о Драко — эта мысль заставила Гарри сжаться. Он многое хотел спросить у них о Малфое: как он выглядел, с кем он общался, был ли рядом с ним Волдеморт… Но он смог сдержаться. Начать расспрашивать сейчас, когда близнецы только-только спаслись из опасного места и присоединились к ним, было неправильно. Рон и Джинни смотрели на своих братьев так, словно боялись, что те сейчас исчезнут, и Гарри не хотел разрушать их момент обретения надежды. — И что потом? — спросил он тихо. — Как вы сбежали? — Мы долго искали способ. Выручай-Комната охранялась, барьер закрыл все ходы. А оставаться в замке было опасно: мы с трудом получали еду, и везение могло нас оставить. Поэтому единственной нашей идеей стала каминная связь с Гриммо. — Странно, что Пожиратели не последовали за вами, — с подозрением потянул Ремус. — Как так вышло, что они вас отпустили? И рана Джорджа? — Они нас не отпускали, — Фред вдруг широко улыбнулся, и впервые с момента его возвращения в его глазах вспыхнул дьявольский огонек. — Мы лишили их такой возможности. — Мы взорвали камин Дамблдора, — добавил Джордж. Его улыбка получилась кривой, словно мышцы с левой стороны немного отставали. — И камин на Гриммо тоже. — Взорвали? — ужаснулась Гермиона. — В каком смысле взорвали? — У нас были наработки. Помните, мы раздумывали над тем, можно ли приспособить маггловские бомбы для наших нужд? У нас были смеси. Мы устроили взрыв в коридоре и дали одну смесь Пивзу, чтобы привлечь всеобщее внимание. А затем на метлах полетели к окну Дамблдора и взорвали окно. — Восхитительно! — ахнул Рон. — Вы просто бесподобны! — Спасибо, братишка, — усмехнулся Фред. — Мы это знаем. — А рана? — спросил Седрик. — Это от взрыва? — Нет, — Джордж чуть помотал головой. — Это сделал Снейп. Воцарилась тишина. Гарри почти физически ощутил на себе взгляды присутствующих, но заставил себя смотреть на Джорджа. Он знал, о чем они думали — торжествовали. Для них это был момент, когда спорный вопрос казался решенным, но Гарри все видел иначе. Этому было и другое объяснение. — Снейп? — переспросил он сухо. — Он был в кабинете? — Он вернулся. И вместе с ним — Волдеморт, — Джордж поежился. Фред крепче сжал его руку. На миг Гарри показалось, что на их палатку опустилась черная тень, и воздух похолодел. Они сидели все вместе, прижимаясь друг к другу, но этого все равно было мало — они прятались на островке посреди опасных вод. — Он был так близко… Я не думал, что когда-нибудь буду стоять перед ним вот так… — И каким он был? — шепотом спросил Седрик. — Как на фотографиях? Джордж кивнул. Бледность разлилась по его лицу, и лоб снова заблестел. Фред обеспокоенно оглядел его, словно боясь, что у того сейчас начнется приступ. Джордж и правда словно ослабел, рассказав о Волдеморте, и снова откинулся на диван. Он часто задышал. — Я думал, он похож на молодого человека, — признался Фред. — Просто человека. Но было в нем что-то… Я смотрел на него лишь пару секунд, но мне хватило на всю жизнь. — И что случилось? Они напали на вас? — Джинни обняла колени руками. — Не успели. Снейп кинул какое-то заклинание, и я перебросил нас на Гриммо. А затем взорвал камин, — Фред погладил руку Джорджа большим пальцем. Тот благодарно промычал что-то и закрыл глаза. — Честно признаться, я не думал, что мы переживем тот вечер. Крови было столько, что я думал, она протечет на первый этаж. Мы спрятались в твоей спальне, Гарри, я запер дверь, и мы ждали, когда они придут. По нашему плану мы должны были сразу выскочить за дверь и улететь на Нимбусах, но Джордж был без сознания, и я ничего не мог сделать. Оставалось только ждать. — Но они не пришли? — удивился Ремус. — Почему? — Зашел лишь один. Я не видел, кто это был, но портрет разорался и назвал его грязным старикашкой. Он прошелся по первому этажу и коридорам и ушел. Ребята переглянулись. История была очень странной. Как Снейп смог убедить Пожирателей не соваться на Гриммо? И кто приходил туда? Близнецы не знали ответов, и никто, кроме Северуса, не мог объяснить ему это. А Гарри собирался его расспросить. Для него постепенно все становилось очевидным: если Снейп и Волдеморт нашли близнецов вместе, то у зельевара не было иного выхода, кроме как разыграть давно известный спектакль. Он ведь видел этот момент в воспоминаниях Гарри — может, так он подавал знак? Отрезав Джорджу ухо так же, как в прошлый, как бы говоря, что история повторяется? Если, конечно, он мог усомниться в вере Гарри. — А что с раной? — сменила тему Гермиона. — Стало лучше? — Я перерыл аптечку Сириуса, — Фред слабо дернул уголками губ. — Слава Мерлину, у него были зелья. Не знаю, насколько хорошо получилось, но кровь больше не идет, и выглядит получше. — Теперь люди не будут нас путать, — грустно усмехнулся Джордж. Он посмотрел на Фреда из-под ресниц. — Столько материала для шуток потеряно. — Мы придумаем новый, — Фред невесело усмехнулся, а затем посмотрел на Ремуса. — К слову, а где Сириус? Нам немного неловко за то, во что мы превратили его дом. — Сириус… — выдохнул Гарри. Он совсем не подумал об этом: о смерти Блэка знал только Орден. Дошла ли эта весть до Пожирателей? До Беллатрисы Лестрейндж? До Драко? — Он… — Он погиб, — закончил за него Ремус. Его голос звучал сухо, почти безэмоционально, но Гарри все равно слышал за ним сдавленную боль. — На него напали дементоры. Мы не смогли ему помочь. — О, — Фред застыл. Джордж открыл глаза и сел, привалившись плечом к брату. Воцарилась тишина, и Гарри ненавидел это мгновение всем сердцем. Он мог говорить о Сириусе, вспоминать о нем, и это было больно — но гораздо больнее было вспоминать о трауре, о необратимости этой потери. И переживать это снова. — У меня его палочка, — тихо сказал Гарри. — Как память. — Гарри, нам очень жаль… — Ничего, — Гарри посмотрел на Ремуса, и тот поджал губы. — Мы отомстим за его смерть. У нас есть план действий. — Правда? — Фред оглядел палатку. — Побег из Ордена — часть плана? — Они забрали наши палочки, — пояснил Рон. — И ничего нам не рассказывали. И Грюм все время так смотрел, словно подозревал, что мы все вдруг превратимся в Волдемортов. — Что? — не понял Джордж. Они не знали и об этом и о многом другом тоже… Гарри вздохнул и сказал им приготовиться к рассказу. История битвы за Хогвартс и ожидания в штабе была вовсе не такой оптимистичной, как планы близнецов по взрыву кабинета Дамблдора. Он упустил несколько моментов, но рассказать о том, как Волдеморт поменял их местами, пришлось. И о допросах Грюма, и о ранении Седрика, и о дальнейших перспективах. Теперь их стало еще больше, и план усложнился: день рождения близнецов был довольно скоро, но они не могли несколько месяцев ходить без возможности пользоваться магией. Это было слишком опасно. — А мы думали, что это мы сумасшедшие, — выдохнул Джордж, когда Гарри закончил. — Но теперь я понимаю, что по-настоящему чокнутые — это вы. Круто! — Все не так плохо, как мы думали, — поддержал его Фред. — Если мы сможем снять Надзор, то Пожиратели никогда нас не найдут. Будем делать рейды, выследим их… — Наша главная задача — крестраж, — напомнил Седрик. — Мы посмотрим воспоминания Слизнорта, поищем какие-нибудь данные в Отделе Тайн, а потом решим, что делать дальше. — А что вы надеетесь найти в Отделе Тайн? Кроме снятия Надзора? — Что угодно, — Гарри пожал плечами. — Крестраж — это очень темная магия, и я надеюсь, что есть способ ее обнаружить. У нас нет никаких зацепок насчет того, где Волдеморт может прятать тот изумруд. Очевидно, что это будет место, которое он сам легко сможет проверить, но таких мест слишком много. — Тогда мы можем начать с Омута, — Фред покосился на чашу, которая так и стояла на полу. — Мы тоже им пользовались. Взрыв разнес кучу шкафов в кабинете Дамблдора, и на полу валялось много писем и воспоминаний, и чего-то еще… В общем, мы кое-что прихватили с собой. — Что-то ценное? — спросил Рон. — О крестражах? — О нет, — Джордж вдруг жутко улыбнулся. Его улыбка действительно начала чуть косить в сторону, и Гарри опасался, что это останется навсегда. Теперь близнецов действительно сложно было спутать, и от этого болело сердце. Гарри замечал их взгляды, полные обреченности, которую они пытались скрыть. — Ремус, можешь дать нам флаконы? Тот засунул руку в свой мешок. Пошарив внутри, он начал вытаскивать на свет прозрачно-золотистые фиалы, внутри которых мягко переливался синий туман. На каждом флаконе была нарисована цветная клякса. — Вот эти два, — Джордж протянул Гарри два флакона с черными кляксами, — это воспоминания Дамблдора о разговорах с какими-то волшебниками из Министерства. Они говорят о бюджете, о закупках продовольствия — в общем, ничего интересного. — Мы думали, что это может быть какой-то шифр, но нет, они действительно говорят о том, сколько денег Министерство предоставит Хогвартсу. Мы и понятия не имели, как много денег потребляет школа, — Фред покачал головой. — Но два других воспоминания очень интересные. Он забрал у Джорджа флакон с красным пятнышком. — Вот этот — что-то с чем-то, — он игриво подвигал бровями. — Здесь Аберфорт кричит на Дамблдора, и знаете, кто все это слушает? Гриндевальд. — Кричит? — улыбнулась Джинни. — Не могу поверить, чтобы кто-нибудь кричал на него. Он же такой… уважаемый, что ли? — Скажи это Аберфорту. Хотя, если честно, я бы предпочел никогда этого не видеть, потому что это поселило в моем мозгу весьма неприятные картины. — Какого толка? — побледнел Рон. — Ну, — Джордж снова откинулся на диван, — странно думать, что и Дамблдор когда-то занимался сексом. И МакГонагалл тоже, наверное. Ужас, правда? Рон сделал вид, что его тошнит. — Не надо и нам в мозг подбрасывать такие картины. — Ох, Рон, ты такой ребенок, — фыркнула Гермиона. — И о чем они говорят? — Преимущественно о том, что Дамблдор безответственный мерзавец, — Фред пожал плечами. — И в основном говорит Аберфорт. Но нам хватило и этого, спасибо. — А второе воспоминание? — Гермиона забрала флаконы у Гарри, принявшись внимательно их разглядывать. От ее слов близнецы тут же напряглись. — Второе о другом, — Джордж повертел в пальцах последний флакон с зеленой кляксой. — Но там тоже есть Дамблдор и Гриндевальд. И с ними Крайфер. Ничего не понятно, но, кажется, они говорят о тебе. Он посмотрел на Гарри. Тот сглотнул и перевел взгляд на флакон. Разговор, который Дамблдор предпочел скрыть от него. То, что вокруг Гарри была сплетена паутина, было довольно очевидно, и он хотел бы взглянуть на нее чужим взглядом. Может, он смог бы ее понять? — Кажется? — уточнил он, принимая из рук Джорджа воспоминание. Дало бы оно ему какие-то ответы? Подсказки? Дамблдор оставил его на зыбкой почве, немногим лучше, чем в прошлый раз. — Сам увидишь, — Фред кивнул на Омут Памяти. Гарри не терпелось взглянуть на то, что принесли близнецы, но было еще кое-что, что он хотел обсудить. Возможно, сейчас был подходящий момент. — Вы сказали, что связались с Забини, — напомнил он. Все понимали, что он хочет спросить, и Гарри было почти все равно. — Вы видели Драко? Говорили с ним? Близнецы вдруг переглянулись — странно, почти испуганно. Гарри прищурился: на миг он пожалел, что задал вопрос. Может, неведение было лучше? Он мгновенно начал вспоминать все свои кошмары и подозрения, выбирая из них самые худшие и начиная уверяться в их правоте. — Мы с ним не говорили, — ответил Фред, прервав поток ужаса. — И он не взял пергамента. Но Забини рассказывал нам о нем. — Он… он был здоров? — Насколько можно быть здоровым в такой ситуации. Они с Забини пытались сделать вид, что на самом деле они были двойными агентами или вроде того. Не уверен, насколько им это удавалось: Нотт им откровенно не верил, да и другие наверное тоже. Но они мало что могли против Малфоя. — Против Малфоя? — удивилась Гермиона. — C чего бы им его опасаться? — Ну, — Фред замялся. Гарри терпеливо ждал, и будь он животным, волосы на его загривке уже встали бы дыбом. Ему казалось, что по всему его телу пробегают разряды электричества. — Как сказать… Мы уверены в Малфое, на самом деле, но так вышло, понятно, что он этого не хотел… — Что? — Гарри хотелось вцепиться в него, чтобы он перестал мяться. — На нём Метка, Гарри, — сказал Джордж негромко. — Забини сказал нам, что это для того, чтобы можно было его отследить. — Что? — это прозвучало громче и яростней, чем Гарри ожидал. Он и сам не понял, как оказался на ногах. Ему показалось, что все вокруг замерло, а потом резко начало вертеться в безумном темпе. Сердце подскочило куда-то к горлу, руки вспотели, а в голове лихорадочно забилась одна мысль: что делать. Перед его глазами вновь встал тот кошмар, где Драко лежал обнаженный на красных простынях, а Волдеморт нависал над ним: теперь вся его тьма вдруг собралась в один кровавый отпечаток на руке Драко. Гарри лишь раз в жизни — другой жизни — видел эту Метку, пятнающую его кожу. Он не хотел бы увидеть ее снова, не хотел. — Не думаю, что он мог этому препятствовать, — попытался успокоить его Джордж. Гарри смотрел на него, пытаясь вздохнуть. Он ничего не мог сделать — вот, что он понимал кристально ясно. И ему нужно было держать себя в руках: вспышки магии могли выдать их, и он не хотел быть причиной их провала. Оказавшись в руках Министерства, он бы сильнее подставил Драко: если Гарри будет пойман и убит, что Волдеморт сделает со своим пленником? Малфой перестанет быть ценным и станет просто предателем. Возможно, Волдеморт мог простить Люциуса за его промах с Министерством, но он никогда бы не простил Драко за то, что тот сделал. И Драко бы этого не хотел. Гарри должен был сесть и дышать. — Снейп должен знать, как ее снять, — пробормотал Гарри себе под нос. Это было его единственной надеждой: если Волдеморт мог найти Драко с помощью Метки, то как Гарри мог его спасти? Никак. Но если Снейп не знал, то… Гарри не хотел думать так, у него все еще была надежда. Он понимал, что ему придется бороться за Драко, но сейчас эта борьба представлялась ему всеобъемлющей. Волдеморт побеждал, и с каждой секундой шанс остановить его становился все меньше. — Снейп? — фыркнул Фред, и Гарри с трудом вынырнул из своих мыслей. — Будто бы он станет тебе помогать. — Я не хочу снова начинать этот разговор, — Гарри прошел мимо всех и взял в руки Омут Памяти. Тот был очень тяжелым и пустым. Гарри дотащил его до стола и водрузил чашу на столешницу — та опасливо скрипнула. — Гарри думает, что Снейп все еще на нашей стороне, — пояснила Гермиона, когда близнецы непонимающе переглянулись. — Он предлагал взять портрет Финеаса Найджелуса и проверить… — Серьезно? — Фред обернулся и уставился на Гарри. Тот по-прежнему стоял у стола: ему хотелось занять чем-то руки и тело. Хотелось начать бегать кругами, но Гарри знал, что это не было здоровой реакцией — и это было бессмысленно. — Ты все еще думаешь, что этот мерзавец будет на нашей стороне? После того, как он отрезал ухо Джорджу? — Я же сказал, что не хочу снова начинать этот разговор, — резко напомнил Гарри. — Я знаю, что вы не верите ему. И раз вы настаиваете, хорошо, мы не будем брать портрет. «Пока что» — подумал Гарри. Сейчас он целиком зависел от Ремуса и Седрика, которые могли пользоваться магией, но такая ситуация не будет длиться вечно. Рано или поздно он сможет аппарировать, и тогда он сам проникнет на Гриммо и заберет портрет. Это было гораздо проще, чем пытаться убедить их, тем более когда ситуация выглядела настолько неприглядной. Гарри спрятал руки за спину, борясь с желанием скрестить пальцы. Какое-то время царила тишина. Ребята переглядывались, и каждый думал о своем. Сейчас Гарри действительно не хотел спорить — ему все было понятно и очевидно, и он смирился с этим положением. Им нужно было сохранять мир в этой палатке: если они начнут воевать и друг с другом, то шансов победить у них станет еще меньше. Тем более сейчас. Если бы Гарри был на месте Волдеморта, он бы поступил точно так же — он был бы уверен, что за Драко придут. И ему ничего не нужно было делать, чтобы заманить Гарри в ловушку: просто ждать и держать Драко подле себя, как он и поступал. Теперь слова Гермионы о том, что рано или поздно Волдеморт покажет, где прячет Драко, наполнялись смыслом: конечно, он сам поможет Гарри найти Малфоя, потому что тогда Гарри будет у него на крючке. Но ведь он не знал об их осведомленности? Не знал, что Забини его предал? — Пергаменты все еще у вас? — спросил Гарри. Фред все еще смотрел на него недовольно и обиженно, но Джордж упрямо тянул его сесть обратно на диван. С каждой секундой он казался все более уставшим, и этот спор был для него последней каплей. Фред, фыркнув, сел и прижался к его боку. — Они у Ремуса, — он отвернулся. — Вместе кое с чем еще, — Джордж отнял свою руку и закинул ее на диван. Остальным этого было не видно, но Гарри, стоящий у стола, заметил, как он прижал ладонь к шее Фреда. Тот немного расслабился, его плечи опустились. Джордж не двигался, чтобы со стороны его крошечное прикосновение было незаметным, и Гарри отчего-то было больно смотреть на это. Он мог бы делать так же — с Драко. — Да, — голос Фреда звучал напряженно. — Мы не знаем, чье это, но мы нашли его на столе. Возможно тот, кто приходил к нам, его оставил. Люпин снова полез в свой мешок. Устав в нем копаться, он вскочил и подошел к Гарри, начав выкладывать все на стол. К Омуту памяти присоединилось несколько мешочков с галеонами и сиклями, немного продуктов, пергаменты, метлы, книги… Одна из них показалась Гарри знакомой: в ней была закладка, и он открыл ее на отмеченной странице. Внутри не оказалось ничего хорошего: Гарри уже видел эти картинки. Корона, глазное яблоко и череп со свечой. Последнее изображение резко вырвало из его памяти ужасное воспоминание, но оно было похоже на вспышку молнии — ослепительное и быстрое. — Почему ты взял эту книгу? — спросил Гарри. — Я взял те, что попались под руку. Рыться в глубинах библиотеки не было времени, — Ремус пожал плечами. Неловкость еще висела в воздухе. — Видимо, их кто-то недавно просматривал. Вдруг они окажутся полезными? Вполне возможно. Где-то в этих книгах Драко нашел ответы на свои вопросы. — Вот, — Ремус достал еще один пузырек. — То, о чем говорил Джордж. Седрик и Гермиона разом поднялись на ноги и подошли к столу. Остальные, чтобы не оставаться в стороне, тоже встали. Фред обхватил Джорджа за пояс, помогая: они не хотели оставаться в стороне. Джордж пытался храбриться, он криво усмехался и дышал так, словно каждый вздох был тщательно рассчитан. Гарри взял пузырек из рук Ремуса. Он думал, что внутри будет еще это одно воспоминание, но там не было голубоватого тумана — там был волос. Короткий и темный. — Что это? — удивился он. — Волос, — высказала Гермиона очевидную вещь. — Вопрос в том, чей он? — Мы не знаем. Записки никто не оставил, — фыркнул Фред. Догадка пронзила Гарри. Он осторожно откупорил склянку, невольно опасаясь, что из нее на волю вырвется ядовитое облако. Но ничего не произошло. Гарри подставил ладонь, и в тот же миг, когда волос коснулся его кожи, его шрам резко вспыхнул от боли. Гарри вскрикнул и покачнулся: ему показалось, что земля резко ушла у него из-под ног, и он бы свалился на пол, если бы Рон не подхватил его. — Волос! — Седрик рухнул на колени. Джинни и Гермиона присоединились к нему: они судорожно разглядывали ковер и настил, ища упавший волосок. — Простите, — прошептал Гарри. Боль отступала, но слишком медленно, и перед глазами у него все ещё мелькали белые пятна. Он отстраненно наблюдал, как Седрик торжествующе достает волос из ковра, осторожно держа его в пальцах. Остальные смотрели на волос с ужасом и трепетом, и каким-то странным торжеством. — Это его, да? — спросил Диггори, кладя волос на стол. — Поэтому тебе больно? Гарри вздрогнул. Ремус склонился под столом, разглядывая волос так, словно он ожидал от него каких-то волшебных проявлений. Но ничего не происходило, ничего. — Этого не может быть, — наконец, выдохнул Люпин. — Чтобы человек, настолько помешанный на своей безопасности, позволил кому-то украсть свою часть… — Это действительно странно, — согласилась Гермиона. — Даже я слежу за тем, чтобы не оставлять свои волосы, а я даже не думаю, что кто-то захочет использовать их против меня. Как вообще можно было украсть его? — Может, во сне? — предположила Джинни. — Не уверен, что он вообще спит, — тихо сказал Гарри. Почему-то ему хотелось прикоснуться к этому волосу вновь, ощутить связь, которую Волдеморт закрыл от него. — Однажды я… В общем, я тогда заглянул в его разум, и Снейп говорил ему, что он должен начать есть… Видимо, он живет на зельях. Снейп был единственным, кто мог украсть его волос. Волдеморт позволял ему видеть свою слабость, и он нуждался в присутствии Северуса рядом. Гарри уже открыл было рот, чтобы высказать свою идею, но вовремя вспомнил о только что случившемся споре. Но Снейп ли принес это на Гриммо? Дамблдор говорил, что в стане Волдеморта есть еще один шпион… Тот, кто сможет помочь Драко — кем был этот человек? Кому Гарри мог доверять там? — Главное, что он у нас есть, — Седрик вернул волос во флакон. — Мы можем его использовать. Какое-нибудь проклятие? Или… — Кукла вуду? — усмехнулась Джинни. Близнецы одобрительно посмотрели на нее. — Какая глупость, — фыркнула Гермиона. — Но Седрик прав — он нам пригодится. Может, мы сможем отыскать его крестраж таким образом? Это же его часть, как никак. Гарри в этом сомневался. У него тоже была часть Волдеморта, но это мало ему помогало. Сейчас они все равно ничего не могли, а проклятия и порчи — Том бы справился с этим. Нет, Гарри был уверен, этот волос пригодится им для чего-то большего. — Оставим его, — сказал он. — Мы разберёмся с Оборотным зельем и составим план по проникновению в Министерство. Будем думать после. А сейчас, — он бросил взгляд на пузырьки с воспоминаниями. К ним добавились и те, что отдал ему Слизнорт, — давайте заглянем в Омут памяти.

***

Гарри стоял посреди темного и грязного магазина. Ему хватило лишь беглого взгляда на полки, чтобы узнать это место — подобные мрачные вещи могли продавать только в лавке «Горбин и Бэркес». Гарри никогда не был внутри, но из сна смутно помнил эти черные коридоры из шкафов и комодов, чьи полки были завалены всякой всячиной: книги, части тел, амулеты, зелья, непонятные артефакты, отвратительные мумии домовиков… Чего тут только не было, и Гарри даже представлять не хотел, сколько ужаса было связано с ассортиментом этого магазина. Он подавил приступ тошноты и обратил внимание на человека, который отряхивал ботинки на входе. Это был Слизнорт — моложе и румяней, чем при их последней встрече. Его волосы еще не были такими седыми, кожа казалась здоровой, а в глазах не было затравленного блеска. Слизнорт огляделся, не выражая никакого отвращения или удивления, а потом отправился внутрь магазина. Гарри последовал за ним. Они прошли по лабиринту из вещей и оказались около высокого прилавка. За стойкой никого не было, но рядом с раскрытым Ежедневным Пророком стояла чашка кофе. Слизнорт оглядывался, и Гарри вместе с ним: он уже догадался, кого они встретят здесь, но все равно ощущал трепет. Он заметил дверь, ведущую куда-то вглубь дома, рядом с ней висела уличная мантия, а на подставке для обуви можно было заметить груду разномастных — больших и маленьких, чистых и грязных — ботинок и тапок. Слизнорт ударил пальцем по звонку, и откуда-то из-за двери тут же донеслось: — Минуту! — мурашки побежали у Гарри по спине. Дверь открылась, и Том Реддл вышел в зал. Гарри никогда не видел его таким и замер, разглядывая. Этот Реддл был молод, но отличался от своей школьной версии: его волосы стали короче, школьная мантия сменилась простой черной рубашкой с закатанными рукавами, лицо заострилось… Он казался взрослее, но в его облике было намного больше живых и подвижных черт, которыми Волдеморт не обладал сейчас. Даже имея человеческую внешность, он не был в полном смысле слова живым, его тело было ненастоящим, сейчас же Гарри смотрел на Реддла, оставшегося самим собой. И только кольцо Мраксов на пальце напоминало о его истинной природе. — Профессор Слизнорт, — Реддл удивился, но тут же расплылся в очаровательной улыбке. Гарри стоял к нему так близко, что это почти пугало: ему казалось, что в любой момент Том может дернуться и схватить его. Это было совершенно иррациональным страхом, и шрам молчал, но все же… Гарри смело шагнул к нему, поднимая лицо, и протянул руку: его пальцы прошли сквозь грудь Реддла, ничего не ощутив. — Том, добрый день, — Слизнорт тоже улыбнулся. — Я был тут неподалеку и решил заглянуть. — Гуляли по Лютному переулку, профессор? — усмехнулся Реддл. Он оперся о прилавок, стараясь казаться расслабленным. Впрочем, может, ему действительно было здесь комфортно: его перстень был вещью не менее ужасной, чем остальной ассортимент магазина. Но, если не знать об этом… Реддл не вписывался. Он был слишком красив и опрятен, пусть даже Гарри неприятно было признавать это. — Признаюсь, политика некоторых заведений в Косом переулке кажется мне излишне… осторожной, — Слизнорт с любопытством поглядел на полки за спиной Реддла. — Полагаю, ты по этой же причине выбрал это место? — Мистер Горбин лояльно относится к инициативе своих работников. Тут можно встретить много интересных людей, предпочитающих… пользу, а не осторожность. — Я слышал об этом, — глаза Слизнорта блеснули, и Гарри решил, что он действительно зашел сюда посплетничать. — Эта лавка стала пользоваться небывалым успехом с тех пор, как ты встал за прилавок. — К сожалению, очень часто посетителями оказываются те, кому стоило бы подождать пару лет, прежде чем появляться в подобных местах. Слизнорт понимающе кивнул. — Полагаю, речь о юных особах? Они часто тебя беспокоят? Реддл театрально вздохнул. Он устроился на высоком стуле и закинул ногу на ногу. Кончик его ботинка блеснул на свету. Гарри наблюдал за ним, пытаясь не пропустить ни одного взгляда, ни одного жеста или слова — он не знал, чем ему может помочь это воспоминание, но он хотел знать о Реддле все. Этот юноша находился в поиске новых сосудов для своей души, и что-то вокруг могло оказаться полезным… Гарри бросил взгляд на дверь: а что было там? Реддл не мог быть уверенным в том, что ему удастся найти столь ценные предметы, и у него должен был быть запасной план. Может, какие-нибудь книги об артефактах? Списки ценных вещей? — Бывает, — Реддл покачал головой. — Как дела в Хогвартсе? — Намного лучше теперь, когда война отступила. — Я читал в газетах о том, что случилось с Гриндевальдом, — Реддл крутанул кольцо на пальце, и Гарри не мог не усмехнуться. Волдеморт понятия не имел, что в этот самый миг он держал в руках то, что Гриндевальд собирался искать на островах. — Полагаю, профессор Дамблдор все еще страдает от потока совиной почты? — Сов и правда всё еще многовато, — Слизнорт заулыбался. — Некоторые особенно настырные журналисты даже пытались пробраться в школу. Один чуть не утонул в озере, можешь себе это представить? Бедолага свалился с метлы. — Даже не знаю, завидовать такому вниманию или сочувствовать, — Реддл не кривился, но легкий изгиб его губ многое рассказывал Гарри. Конечно, он был недоволен тем, что произошло — и теперь он еще сильнее страшился Дамблдора. Почти на его глазах тот доказал, что был сильнейшим волшебником этого столетия, и Гарри точно знал: Реддл ненавидел себя за сомнения в собственном могуществе. Слизнорт тяжело вздохнул. — Бремя великих, что тут сказать… Но хватит о школе. На самом деле я хотел поинтересоваться твоими дальнейшими планами, — признался он, опираясь о стойку. — Недавно у нас было собрание, и один господин из Министерства вспоминал тебя… — Благодарю за беспокойство, профессор, — Реддл снова улыбнулся. — Я поддерживаю переписку со многими выдающимися волшебниками, с которыми вы меня познакомили. Сейчас общественное внимание мне ни к чему, но будьте уверены, профессор, однажды это изменится. — Я очень надеюсь на это, Том, — голос Слизнорта преисполнился беспокойства. — Поистине грустно видеть, как твой талант прячется в столь темном месте. — Мне нравится это место, — Реддл не казался оскорбленным. — Хогвартс был моим домом, и я мечтаю когда-нибудь туда вернуться, но за неимением лучшего варианта… Мистер Горбин предоставляет мне возможности в обмен на мой талант. — Какие возможности? — Как я сказал, в этом магазине можно встретить массу интересных людей. Многие из них делятся со мной не только артефактами, но и историями, что стоят за ними. — Историями? — Слизнорт был заметно заинтригован. — Что ж, не мне осуждать тягу к расширению круга общения. Я бы с удовольствием послушал… В этот момент раздался звон колокольчика над дверьми. Слизнорт обернулся, и воспоминание превратилось в туман. Гарри понесло куда-то прочь — он глубоко вздохнул и вытащил лицо из Омута Памяти. Первые несколько секунд его голова кружилась, а перед глазами все плыло. Он сидел на ковре перед низким столиком, а друзья расселись вокруг. Они терпеливо ждали, пока он придет в себя; Гарри несколько мгновений поразглядывал воду, в которой плавали светящиеся нити воспоминаний, а затем посмотрел на Ремуса: — Я ничего не заметил, — признался он. Люпин ахнул, словно все это время он сидел, задержав дыхание. Друзья переглянулись. — Не заметил? — удивилась Гермиона. — Что там? — Это встреча Слизнорта и Реддла, когда он работал в «Горбин и Бэркес». Он упомянул победу Дамблдора над Гриндевальдом, поэтому где-то сорок пятый год? — Так, — Ремус сполз с дивана. — Теперь моя очередь. Гарри кивнул. Они собирались по очереди смотреть воспоминания и обсуждать их: так все были бы в курсе событий. Единственным, кто отказался в этом участвовать, был Джордж: аппарация и разговор настолько его утомили, что у него не оставалось сил еще и на воспоминания. Люпин уступил близнецам ту комнату, которую он занял, а сам решил спать на диване в гостиной. Это было не слишком удобно, но Фред и Джордж оценили его шаг. Какое-то время Фред побыл с Джорджем, осматривая его, и только потом присоединился к остальным. На Гарри он все еще не смотрел. Ремус склонился над чашей и погрузил в нее лицо. Это было немного комично, но отчего-то Гарри совершенно не хотелось смеяться. Он сел на освободившееся место и бегло пересказал остальным разговор Слизнорта с Волдемортом. Гермиона пришла к тем же выводам, что и он: — Может, мы найдем что-то в его окружении? Камень, который он сделал крестражем — вдруг это что-то особенное? Какой-то артефакт? — Почему Слизнорт выбрал именно это воспоминание? — спросил Седрик. — Если ты говоришь, что там нет ничего особенного. — Возможно, это последний раз, когда он его видел, — тихо ответил Гарри. Найдя чашу и медальон, Реддл должен был уволиться, а затем вернуться уже совсем другим человеком. Они ждали, пока каждый заглянет в Омут Памяти. Это было довольно быстро: Гарри и не осознавал, что время в воспоминаниях и в реальности шло иначе. Он надеялся, что друзья заметят что-нибудь, чего не углядел он, но надежды были тщетны: погрузившись в память Слизнорта, они все были слишком напуганы и растеряны близостью Тома Реддла. От него было сложно отвести взгляд, и Гарри прекрасно понимал, почему друзья выныривают из Омута со странной растерянностью на лице — слышать, как он говорит так вежливо и мягко, было странно, ведь к тому моменту он уже был убийцей… Рон был последним, кто посмотрел это воспоминание. — Жуть какая, — сказал он, вытирая лицо полотенцем. — Тебе казалось, что он смотрел прямо на тебя? — мрачно спросил Фред. — Мне казалось, — призналась Джинни. — Я даже не смогла к нему приблизиться. Фу, в воспоминаниях ужасно. Гарри посмотрел на Седрика. Тот молчал поглаживая нижнюю губу пальцем. Мокрые пряди липли к его лбу, но Диггори не обращал на них никакого внимания — он был погружен в свои размышления. Каково ему было увидеть убийцу своих родителей так близко? Нынешний Волдеморт отличался от того, которого помнил Слизнорт, но все же он был похож, и Седрик никогда не встречался с ним в действительности. — Мы посмотрим его снова, — решил Гарри. — Но сначала другие. С приходом близнецов выбор воспоминаний резко увеличился. Лишь одно из них Гарри сохранил для себя и Ремуса — воспоминание о Лили. Этот флакон негласно был отложен в сторону, и на столике лежали воспоминания Дамблдора. Его встречи по поводу бюджета были признаны не слишком полезными, хотя посмотреть их все же стоило: вдруг там действительно был спрятан какой-то код? Гермиона настаивала на этом. — Неужели вам неинтересно узнать, как управляется Хогвартс? — сетовала она. — Для нас все выглядит так просто, но ведь Дамблдору приходилось решать множество вопросов… Несмотря на ее энтузиазм, два других воспоминания были признаны более важными. Гарри с некоторым опасением вылил в Омут воспоминание о встрече с Аберфортом. — Предупреждаю, — сказал ему Фред. — Зрелище специфическое. Гарри сглотнул. Он не знал, чего ждать, но погрузил лицо в пучину. Его потянуло прочь, и через мгновение он уже был не в палатке — он стоял в до боли знакомом кабинете. Гарри обхватил себя руками, не ожидая этой странной боли, пронзившей его. Он и не предполагал, что был как-то привязан к этому месту, но, с другой стороны, эти портреты, книги и Фоукс окружали его, когда Дамблдор говорил с ним. И сейчас директор тоже был здесь. Легко можно было представить, что он вовсе не умирал. Дамблдор сидел за своим столом, а перед ним лежал пергамент. Директор был таким же, как и всегда: его цветная мантия, длинная борода, очки-половинки… Отличалось лишь выражение его лица, на котором не было ни следа улыбки. Гарри хотелось заговорить с ним, но он знал, что Дамблдор никогда его не услышит. Он приблизился, с болью глядя на старого волшебника, а затем вдруг заметил, что пергамент на его столе — это карта. Сердце Гарри подскочило куда-то к горлу: он совсем забыл о ней! У Дамблдора ведь тоже была карта, которая могла показывать всех в замке! Гарри с ужасом размышлял о том, куда она могла подеваться: кто знал о ней? Вдруг она была в руках Волдеморта? Нет, если бы Волдеморт узнал о ней, он бы нашел близнецов — может, она все еще была в кабинете? Или кто-то забрал ее себе? — Это будет очень неприятно, — услышал Гарри голос. Он тут же резко обернулся. Его внимание было так поглощено Дамблдором и картой, что он совсем забыл о другом участнике этого воспоминания. Чуть в стороне, около камина, стояло кресло, и в нем сидел человек — это был Гриндевальд, но если бы Гарри встретил его при других обстоятельствах, он бы никогда его не узнал. Он не был настолько старым, насколько ему положено было быть, но и молодость еще не вернулась к нему. Длинные волосы были тусклыми и серыми, совершенно безжизненными, и цвет едва-едва касался их. Морщины покрывали его бледную кожу, и самые глубокие были на лбу. На вид ему было лет пятьдесят, не меньше, и Гарри жутко было видеть его таким. В руках Гриндевальд держал небольшое серебряное зеркало и бесстрастно рассматривал свое отражение: иногда правая сторона его лица дергалась, словно от судороги, и Гриндевальд хмурился. Что-то было не так с его правым глазом: он казался поврежденным, словно слепым… Дверь вдруг распахнулась с таким грохотом, что Гарри аж подскочил. На пороге стоял Аберфорт в дорожной мантии. За окном было пасмурно, и это объясняло, почему полы мантии были грязными и мокрыми. Гарри никогда не видел братьев Дамблдоров рядом друг с другом и сейчас просто ужасался: они действительно были очень похожи. В руках Аберфорт держал письмо, которое просто швырнул Дамблдору в лицо. Наблюдая за этим, Гарри с трудом боролся с желанием присесть. Еще ничего не началось, а он уже был согласен с Фредом на все сто: это было личным и очень, очень неприятным зрелищем. Может, им не стоило смотреть на это? С этической точки зрения это было довольно сомнительным решением, но в то же время… Дамблдор знал о Гарри все. Он не раз заглядывал в его мысли, но никогда не приоткрывал свои. Гарри ведь совсем не знал его, если быть честным, и ему было интересно… — Что это? — рявкнул Аберфорт. — Какого дьявола, Альбус? — Добрый день, Аберфорт, — Дамблдор вздохнул. — Присаживайся. — Присаживайся? — Аберфорт смотрел на него круглыми глазами. Его борода была гораздо менее ухоженной и длинной, чем борода Дамблдора, и сейчас она забавно топорщилась. Голубые глаза горели от ярости. — Альбус, ты сошел с ума? Просто скажи мне, ты окончательно спятил? — Позволь мне все объяснить… — Объяснить? — голос Аберфорта сел, словно волшебник был настолько возмущен, что не мог подобрать слов. — Ты вытащил эту тварь из Нурменгарда и притащил его в школу — и ты хочешь мне что-то объяснить? — Я предпочел бы более вежливое обращение, — подал голос Гриндевальд. Аберфорт, как и Гарри до этого, вздрогнул: он тоже не заметил волшебника у камина. Он уставился на Геллерта круглыми глазами, а тот невозмутимо смотрел на него в ответ. — Ты, — просто сказал Аберфорт. — Не смей даже заговаривать со мной, ты… — Берти, прошу тебя, дай объяснить, — Дамблдор повысил голос. Несмотря на все происходящее, он сидел на своем месте и не делал попыток прекратить это безобразие. В его глазах светилось не только раздражение, но и грусть, а еще — безмерная усталость. — Геллерт присоединился к нам, чтобы помочь в борьбе с Волдемортом. — Конечно, — издевательски потянул Аберфорт. — Туши огонь пламенем. Ты сам себя слышишь? — Геллерт изменил свои взгляды и согласился помочь. — И ты, конечно, ему поверил, — Аберфорт бросил на Гриндевальда полный отвращения взгляд. — Какого дьявола он так выглядит? Гриндевальд поморщился: ему, видимо, не нравилось, что его обсуждали, как предмет мебели, но у него не было сил на споры. Он выглядел изнеможденным, и Гарри не мог поверить, что этот же человек спустя время будет блистать белозубой улыбкой в Большом зале. Он весь был фальшивым, от кончиков пальцев до кончиков волос, и Дамблдор ошибался насчет него — разве он этого не видел? Гриндевальд взирал на братьев Дамблдоров мрачно и недовольно. — Это побочное действие зелья, — сказал Дамблдор. — Чтобы вернуть силы. Видимо, оно дало и эффект… омоложения. — То есть, это еще не все? — Возможно. Аберфорт вдруг рассмеялся. — Я думал, мы закрыли эту страницу давным-давно, Альбус, — укорил он Дамблдора сквозь смех. С каждой секундой в нем появлялось все больше истеричных ноток. — Но ты превзошел сам себя. Сколько тебе лет, Альбус? Может, пора отпустить прошлое? — Прошлое в прошлом, Аберфорт, — в голосе Дамблдора появились нотки, которых Гарри никогда не слышал. Он сжался, хотя знал, что этот тон направлен не на него. Дамблдор смотрел на своего брата строго и раздраженно, и это был совершенно несвойственный ему взгляд: тяжелый и недовольный, лишенный всякой мягкости. — Тебе не кажется, что именно ты цепляешься за него? — Я? — удивился Аберфорт. — По-твоему это я старый извращенец, который притащил в школу своего… Кого? Неужели у тебя все еще стоит? Ты просто… Дамблдор взмахнул рукой — это был быстрый и резкий жест. Аберфорт замолк и уставился на него почти бешено. Какое-то время они просто молча смотрели друг на друга. — Аберфорт, — Дамблдор старался говорить мягко, но по его тону было слышно, как много сил ему требуется для этого. Он не покраснел, но выражение его лица стало таким, будто он съел крайне неприятную конфету Берти Боттс и всячески пытался это скрыть. — Подумай дважды, прежде чем переходить эту границу. Геллерт здесь для того, чтобы помочь мне заманить Волдеморта в ловушку, и больше ни для чего. Я взял с него Непреложный Обет. И я бы взял такой же с тебя, но ты мой брат, и я верю, что мы все еще можем доверять друг другу. Я не прошу тебя хорошо относиться к Геллерту или прощать его, и я уверяю тебя, что его появление здесь никак не меняет моего отношения к этой старой истории, я лишь хочу, чтобы ты никому не рассказывал о его присутствии. Это все. Аберфорт прищурился и скрестил руки на груди. Дамблдор вновь махнул рукой, снимая заклинание. — Да катись ты к дьяволу, Альбус, — рявкнул Аберфорт в тот же миг. — Думаешь, Гриндевальд поможет тебе? Это твой план? Свалить все на темного волшебника и несчастного мальчишку Поттеров? — Может, ты спросишь у меня, Аберфорт? — подал голос Гриндевальд. — Заткнись, — Аберфорт резко повернулся к нему. — Этот разговор не придет ни к чему хорошему, — Дамблдор поднялся из-за стола. Гарри пристально следил за ним: первые ощущения ужаса и смущения прошли, и отчего-то сейчас он ощущал почти нежность. Несмотря на все, что произошло между ними, он все еще видел в Дамблдоре мудреца, человека, оторванного от жизни — а сейчас он видел его обычным. Никто из его мира не смог бы кричать на Дамблдора, но Аберфорт был человеком совсем иной реальности… Рядом с ним Дамблдор не был всемогущим, он был просто уставшим стариком, и его сердце наверняка болело в этот момент. Эта боль отражалась в его уставшем взгляде, сгорбленных плечах. Он был так стар — но когда-то он был молод… Что он чувствовал к Гриндевальду? И что тот чувствовал к нему? Гарри не понимал, но он знал наверняка, что чувствовал Аберфорт — горечь, обиду и ненависть. — Я считаю, что ты ошибаешься, Альбус, — сказал Аберфорт твердо и четко. — Ты веришь в то, что ты у нас самый умный, а остальные дураки, которые не могут узреть твои гениальные планы… Но опомнись, брат мой — ты тоже можешь ошибаться. И этот человек тому прямое доказательство. Сколько людей пострадало из-за твоего упрямства и бездействия? И сколько пострадает сейчас? Прошу тебя, прекрати все это. — У тебя есть другой план, Аберфорт? — резко и грубо отозвался Дамблдор. — Другие волшебники, способные приблизиться к Волдеморту? Не тебе упрекать меня в бездействии. — Тут же дети, Альбус. Ты несешь ответственность за них. Если кто-то узнает… — Поэтому я и позвал тебя — никто не должен узнать. Аберфорт замолчал, и в кабинете повисла ужасная тишина. Гарри стоял и ждал, что воспоминание прервется, но оно все тянулось и тянулось. Зачем Дамблдор сохранил эту мерзкую сцену? Зачем пересматривал? Может, так он напоминал себе об истинной природе Гриндевальда, о которой он мог забывать, но другие помнили всегда? Или причина была в другом? Гарри обернулся на Гриндевальда: тот все так же мрачно взирал на них, не меняясь в лице. Он больше не делал попыток вмешаться и просто ждал. — Я не хочу, чтобы ты или Гриндевальд появлялись в моем пабе, — наконец, сказал Аберфорт. — Не хочу, чтобы она видела его. — Это всего лишь картина, Аберфорт. — Это единственная семья, которая у меня осталась. Дамблдор не обернулся и не вздрогнул. Гарри приблизился к нему в инстинктивном жесте: он хотел коснуться его, утешить, помочь… Он вдруг забыл о том, что Дамблдор мертв и ничего уже нельзя исправить. Все давно закончилось. Ему до боли в сердце вдруг захотелось сказать старику хоть слово, сказать ему, что Аберфорт вовсе так не думал — ведь он же помог им потом, правда? Он помог провернуть операцию на Турнире. Но прямо сейчас… Аберфорт развернулся и вышел. Гарри смотрел ему вслед, а затем повернулся к Дамблдору. Тот просто смотрел в окно с пустым выражением на лице. Глаза его казались тусклыми, почти серыми. Как он выносил все это? Гарри часто думал об одиночестве, о том, что никто из его друзей не в силах осознать то бремя, что ему приходилось нести — но что думал Дамблдор? Он тоже был один. Были ли у него друзья? Настоящие друзья? — Не стоило ему рассказывать, — сказал вдруг Гриндевальд. Он отвернулся и с отвращением уставился в зеркало. Дамблдор посмотрел на него — впервые за все это воспоминание, — и Гарри ужаснулся промелькнувшей в его глазах ярости. Но это чувство улеглось, сменившись пустотой. Дамблдор ничего не ответил, и воспоминание прервалось. Гарри вынырнул на поверхность и почти отпрыгнул от Омута Памяти. Отчего-то в его груди поднялась тошнота, и вернуться к реальности было намного сложнее, чем раньше. Гарри не мог отдышаться, он хватал ртом воздух, но никак не мог наполнить им легкие. Рон подскочил к нему и похлопал по спине. — Дружище, ты как? — Я в порядке, — Гарри прижал руку к груди. Сердце все еще болело. — Я тебя прекрасно понимаю, — отозвался Фред. — Это ужасно. Но знаешь… Я хорошо относился к Дамблдору, но я не могу не согласиться с Аберфортом. Он притащил Гриндевальда в школу. Он позволил ему нам преподавать… — Не вы ли с Джорджем говорили, какими полезными оказались символьные заклятия? — вдруг вспомнила Гермиона. — Я согласна с тем, что это был ужасный план, но если так подумать… Ведь Гриндевальд никому не навредил, пока был в школе? Он был хорошим учителем. — Да, он всего лишь предал нас и отдал Гарри Волдеморту, — мрачно сказал Рон. — И домашки задавал уйму. Ремус, ты был намного лучше! Люпин усмехнулся. — Приятно это слышать, Рон, — он повернулся к Гарри. — Неужели там все так плохо? — Это… очень личное, — Гарри смутился. Сейчас он, пожалуй, почти жалел, что видел это. Он хотел увидеть Дамблдора с другой стороны, узнать его получше, но это был действительно болезненный момент. Отчего-то Гарри хотелось спрятать его от остальных, пусть даже это было нечестно: тогда и ему не следовало смотреть. — И о чем там? — Дамблдор рассказал Аберфорту о Гриндевальде, и тот был весьма… недоволен этим фактом. — У них есть прошлое, о котором мы не знаем, так ведь? — спросил Фред. Он немного оттаял, и теперь его взгляд, направленный на Гарри, не был наполнен обидой и раздражением. Гарри надеялся, что тема Снейпа замнется и все станет как раньше — ровно до того момента, когда он поднимет ее вновь. — Пожалуй, мне достаточно того, что мы уже знаем, — думать о молодом Дамблдоре было довольно странно, и Гарри не хотел этого делать. Он потер переносицу. — Теперь я уже даже не уверен, хочу я смотреть, что там, или нет, — Рон пожевал губу. Он переглянулся с остальными. — Это поможет нашему делу? — спросил Ремус у Гарри и Фреда. Они пожали плечами. — Он не сказал ничего, что было бы полезно для нашей будущей борьбы или чего бы мы не знали, — сказал Гарри. — Это просто ссора, я думаю? Там Гриндевальд, он выглядит намного старее, чем в школе, и Дамблдор просто говорит, что он тут, чтобы помочь в борьбе с Волдемортом. А в остальное время Аберфорт ругается. — Тогда, пожалуй, я воздержусь, — сказал Ремус. — Я все еще слишком уважаю Дамблдора, чтобы лезть в его личную жизнь. Гермиона, Джинни, Седрик и Рон стушевались. Гарри и самому стало стыдно, но он не мог изменить того, что увидел это воспоминание. Они немного помолчали, и никто не решался сесть к Омуту. Наконец, Гермиона сказала: — Давайте просто продолжим. Омут Памяти никуда не денется, а сейчас нам важнее узнать вещи, связанные с Волдемортом или хотя бы планами Дамблдора. — Согласен, — кивнул Седрик. — Мы ведь сможем посмотреть в Омуте и другие вещи? — Какие вещи? — спросила Джинни почти испуганно. Гарри напрягся: он поймал взгляд Седрика. Тот смотрел на него молча пару секунд, а потом осторожно добавил: — Я надеялся, может, ты покажешь нам, как выглядит Волдеморт на самом деле. Гарри застыл. Смущение и неловкость, охватившие его после видения в Омуте, схлынули. Он уставился на друзей: те с неожиданным интересом смотрели на него в ответ. Даже Ремус — он, казалось, немного смущался, но глаза его были полны любопытства. Неужели он не видел его? Никогда? Гарри не хотел, но тут же вспомнил это ужасное белое лицо с красными глазами. Мог ли он показать его им? У него было не так много воспоминаний о таком Волдеморте. Были воспоминания о прошлом, но сейчас они казались подернутыми дымкой, и Гарри уже с трудом понимал, какие детали он действительно помнил, а какие придумывал сам. Он мог показать им, как Том возродился из котла: маленький сверток, бесформенная плоть, туман и высокая фигура в черной мантии… Но это было больше, чем просто воспоминание: Гарри был связан и истекал кровью, пока его мир рушился. Он не был уверен, что готов показать этот миг остальным. — Давайте закончим с тем, что у нас есть, — сказал он уклончиво. — Посмотрим другое воспоминание, а потом… Подумаем. Друзья не казались довольными — или готовыми отступиться. И Седрик все еще смотрел на него так, словно Гарри что-то скрывал, и это было неприятно. Гарри отвернулся. Ремус вытащил это воспоминание, возвращая его в бутылочку, а затем вылил туда последнее. Оно закружилось, будто маленький водоворот, и Гарри погрузился в него, гадая, что его ждет. Он вновь оказался в кабинете, но на этот раз все было другим. За окном царила темнота, и свечи ярко мерцали. Дамблдор снова сидел за столом, а Гриндевальд стоял рядом с ним, скрестив руки на груди. Он был таким же, каким Гарри его запомнил со школы и снимков в газете: молодым и прекрасным. Отблески огня терялись в его золотых кудрях, а резкие тени ложились на его фарфоровую кожу. Гарри не мог поверить, что он только что видел его совсем другим — чахлым и бледным, слепым на один глаз. Единственным, что выдавало его истинную суть, было выражение лица: все такое же тяжелое и уставшее, лишенное всякой игривости. Гриндевальд смотрел сквозь Гарри, и взгляд его был наполнен чем-то темным. С другой стороны от стола стоял Крайфер. Он глядел в окно и горбился. Гарри смотрел на него, не зная, что ему думать — он вообще не понимал, какой именно момент он наблюдал. — Всё пройдет гладко, — сказал Дамблдор. Он не поднимался из-за стола и осторожно касался пальцем кончика своего носа. — Мы приняли все меры безопасности. — Мы будем говорить об Албании, — напомнил ему Гриндевальд, и его голос звучал вовсе не так живо, как обычно. Скорее сухо и жестко. — Но сначала придется уладить формальные вопросы, — Дамблдор посмотрел на Крайфера. Тот, ощутив его внимание, повернулся. Он выглядел таким равнодушным, словно его совершенно не волновала компания, в которой он находился. На нем была его уродливая жилетка, та, что он носил в начале их знакомства, но никаких иных приступов старческого маразма не наблюдалось. Наоборот, его взгляд был на удивление осмысленным. — Все пройдет гладко, — повторил Крайфер. Геллерт поморщился. — Я предпочту молчать. — И правильно, — вдруг резко отозвался Гриндевальд. — Чем меньше ты об этом думаешь, тем легче тебе будет, — сказал ему Дамблдор. Он смотрел на Гриндевальда не так, как в прошлый раз, гораздо более мягко, и Гарри почти хотелось знать, что именно произошло между ними за время, что разделяло эти два воспоминания. — Спасибо за совет, Альбус, — саркастично отозвался Гриндевальд. — Ты нервничаешь? — Нет, — он отвернулся. — Меня просто раздражает, что ты не спросил моего мнения. Крайфер хмыкнул, и Гриндевальд вперил недовольный взгляд в него. — Мы не будем говорить об этом сегодня, — прервал его Дамблдор. Он посмотрел на Крайфера, и тот приблизился к столу. Его сухие пальцы легко скользнули по углу. — Все зависит от тебя. Если не сможешь, последствия будут ужасными. Крайфер кивнул. — Он ничего не узнает. Обещаю. Гарри вздрогнул. Он? Но Дамблдору этого было достаточно. Он сложил руки на столе, и Гарри заметил, что Бузинная палочка лежит так, что ему удобно было бы схватить ее. Гриндевальд не подавал никаких признаков недовольства этим фактом, и его взгляд ни разу не остановился на ней. — Тогда будь готов. Я чувствую, он скоро будет здесь. Гриндевальд на миг закатил глаза. Он следил за Крайфером, наверное, пытаясь заставить того чувствовать себя неловко, но старик никак не реагировал на его взоры. Наконец, Гриндевальд не выдержал: — И каково тебе? — спросил он резко. — Мальчик столько пережил, и все из-за тебя. Каково тебе знать, что это твоя вина? — Так вышло, и мне жаль, — зеленые глаза Крайфера недобро блеснули. — Ему многое еще предстоит, но он со всем справится. Он не будет один. Я помогу ему. Гриндевальд покачал головой. — Конечно, — сказал он. — Или приведешь его к гибели. Как и всех нас.