Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ... Дом на берегу маленького озера выглядел заброшенным. Окна были пыльными, лужайки заросли густой травой, а перила на крыльце покосились. Здесь, казалось, никто не жил уже лет десять, и это было, конечно, хорошо для их плана, но совсем не соответствовало ожиданиям. — Он же заброшенный, — Гарри повернулся и посмотрел на Ремуса. — Не совсем, — возразил Люпин. — В нем просто давно никто не жил. Он поманил ребят пальцем. Дверь — старая и скрипучая, как и ступени, как и вообще все в этом доме — уже была открыта, и они оказались в тесном пыльном холле. По бокам были проходы, а впереди — коридор и узкая лестница на второй этаж. Потолок местами почернел от плесени, а по углам собралась паутина. Джинни, сунувшись вперед, громко чихнула, и пыль поднялась в воздух. — Мерлин, — она покосилась на друзей. — А чем плохи обычные дома? — Сюда явно нескоро вернутся, — Ремус, наоборот, поглядывал по сторонам с выражением довольства на лице. — Он стоит довольно далеко от других домов, тут много комнат, есть даже всякие маггловские штуки… — Да мы год потратим на то, чтобы его убрать, — заметил Рон. Вместе с Гарри они сунулись в гостиную: диван и кресла были закрыты сероватой тканью, а полки шкафов покрывал ровный слой пыли. Паутина была и в этой комнате, и Рон посмотрел на нее с отвращением. — Это не так уж сложно с магией, — Ремус развел руки в стороны. — Я посмотрел много домов, но большинство из них стоят слишком близко друг к другу, а мы не хотим, чтобы магглы в деревне гадали, куда делся домик их соседей. К тому же большинство из них не пустуют. — Интересно, а тут есть привидения? — Фред ступил на первую ступеньку лестницы. Она заскрипела под его весом. — Было бы паршиво перебраться сюда и обнаружить полтергейста на чердаке. — А полтергейсты вообще живут в маггловских домах? — Гермиона ушла на кухню. — Иногда, — ответил Ремус. — Но Министерство обычно следит, чтобы магглы не получали доказательства их существования. Они разбрелись по дому. В конце коридора Гарри обнаружил душную комнату, заставленную книжными шкафами, и прачечную со старой техникой, вид которой привел бы тетю Петунию в ужас. Стекла на окнах были такими грязными, что свет почти не проникал сквозь них, и передвигаться приходилось в полумраке. Кухня и столовая представляли собой единое целое: вокруг длинного деревянного стола были расставлены разномастные стулья, а в углу жались друг к другу кухонные шкафы и черная плита. Сверху доносились шаги и голоса. — И что думаешь? — спросил Гарри у Гермионы. Та провела пальцем по плите и посмотрела на серый след, оставшийся на коже. — Может, это неплохая идея, — она поглядела по сторонам. — Если тут убраться, то все будет выглядеть не так удручающе. Но Ремус прав: он большой и стоит в уединении. Это главное для нас, так? Гарри медленно кивнул. Он отправился на второй этаж: лестница выходила на довольно узкую площадку, с которой вели несколько дверей и коридор. В конце коридора была большая спальня — видимо, она принадлежала хозяевам, — и к ней примыкала маленькая ванная. Другие же двери вели в две детские, между которыми тоже втиснулась ванная, в кабинет и комнату, похожую на швейную мастерскую. Выглядело все это не так плохо, как казалось снаружи, разве что пол натужно скрипел от каждого шага, а ванные были пугающе проржавевшими. Дом стоял брошенным так долго, что теперь с трудом оживал. — Ну так что? — подал голос Фред. — Мы перебираемся сюда? — Думаю, жить тут можно, — поддержал его Джордж. — Но вопрос в том, сколько времени мы убьем на уборку. А нам ведь нужно заниматься крестражем и готовить Гарри к его самоубийственной миссии. Гарри выглянул в коридор и бросил на него недовольный взгляд. — Мы вполне можем совмещать, — сказал он. — В конце концов, нам нужен был дом, чтобы было куда поместить Люциуса. Начнем с этого, а поживем пока в палатке. На том и порешили. Ремус занял большую спальню, Седрик — кабинет. Гермиона и Джинни забрали себе светлую мастерскую, а остальные поделили между собой детские. Комната, доставшаяся Гарри и Рону, была довольно маленькой, но после масштабов палатки она казалась роскошью. Окно выходило на озеро: какое-то время Гарри стоял, глядя на голые деревья и черную гладь воды. Наверное, весной это место должно было преобразиться. Комната около гостиной казалась наиболее подходящим местом для Люциуса. В конце концов, Малфой был Пожирателем Смерти, и никто не знал, как он себя поведет — и он никому не нравился. Гарри не хотел держать кого-либо взаперти, играя роль надсмотрщика, но в отношении Люциуса его моральные принципы немного расплывались. Нужно было подготовиться к худшему. И они готовились. Дом на озере стал новым способом отвлечься от их безысходных мыслей. Ремус установил вокруг него все защитные чары, какие знал, а ребята принялись за уборку. Они собрали все пыльные простыни, открыли все окна, впустив внутрь холодный воздух, и попытались призвать на помощь чистящие заклинания. Те оказались малоэффективными. — Я начинаю понимать, почему мама заставляла нас убираться руками, — задумчиво сказал Джордж, разглядывая пятно, которое пряталось под ковром. — Либо эта штука зачарована, либо ее просто невозможно счистить. — Фу, давай просто прикроем сверху ковром? — тихо предложил Фред. Они покосились на Гарри, который мыл шкаф, и уже собирались осуществить свой план, когда в проходе появилась Джинни. — Даже не думайте! — скомандовала она, упирая руки в бока. — Если мы собираемся тут остаться, то все должно быть вычищено. Берите тряпки и вперед. То время, что Гарри не тер пыльные полки обрывками простыней, он проводил за подготовкой визита в Азкабан. Крестраж пришлось оставить в стороне — к тому же они по-прежнему не знали, что делать дальше, — и все разговоры сводились к плану. Гарри повторял шаг за шагом, и ему уже казалось, что он сотню раз побывал в этой тюрьме — настолько ему надоело повторять про штаб, разговоры, лестницы и двери. Он четко представлял перед собой путь, который он должен был пройти, и все его опасные места. — Я буду ждать тебя на площади, — говорил Ремус. — Если ты выйдешь с Люциусом, я аппарирую в палатку. Ты следом за мной. — И палочка, — напомнила Гермиона. — Ты должен забрать ее. — Если стража приведет его, то они отдадут и его вещи, — сказал Люпин. — Не будет ничего странного в том, что ты заберешь его палочку. — Я знаю, — отозвался Гарри. — Забрать палочку и запугивать всех окружающих. Они расположились в столовой. Стол был недостаточно большим, чтобы вместить их всех, поэтому к нему сбоку приставили письменный стол из кабинета наверху. Посреди столешницы стоял Омут Памяти, и все воспоминания в нем по-прежнему крутились вокруг Волдеморта. Но на этот раз Гарри интересовал не его крестраж, а сам Том Реддл — его походка, его манера говорить… Он довольно неплохо знал все это: нарочито ленивые движения, полные уверенности, легкий наклон головы, театральные жесты руками… Реддл был полон восхищения перед самим собой, и это чувствовалось в каждой его черте. Повторить это состояние было сложнее всего — Гарри никогда не ощущал себя настолько комфортно в своем собственном теле. — Ты так горбишься, Гарри, просто ужас, — Гермиона коснулась его спины. — Подними подбородок, что ты все время смотришь в пол. — Я же иду, мне надо смотреть под ноги. — Представь, что ты несешь на голове тяжелую корону, и если ты не будешь идти прямо, она упадет. Ты должен постараться, Гарри. У нас не будет времени репетировать, когда ты выпьешь зелье. Гарри прекрасно это понимал. Расправив плечи, он шел по коридору новоприобретённого дома, представляя себя кем-то другим — и ощущая полным дураком. У него было не так много воспоминаний, в которых Волдеморт просто шел куда-нибудь, при этом не пытаясь убить его, и старое воспоминание дневника было одним из таких. Гарри пересматривал его снова и снова: в глубине души он начинал сомневаться в своих силах. Он ощущал неловкость, зажатость и смущение — эти чувства заставляли его суставы деревенеть. Он всегда был гораздо более ловким и свободным в воздухе, и сейчас, глядя на Реддла, стремительно шагающего по коридорам Хогвартса, он все сильнее видел собственные недостатки. Гарри еще пару раз прошелся туда-сюда, а потом решил плюнуть на это дело. — Это бессмысленно, — сказал он. — Все получится само, когда я приму Оборотное. — Вот уж нет, — возразила Гермиона, протягивая ему толстую энциклопедию. — Положи ее на голову. — Что? — Вперед! Джинни и близнецы хихикали над ним до самого вечера. Но иногда им все же нужен был перерыв — мысли о безрезультатных поисках крестражей или рискованных планах заставляли их еще сильнее погружаться в мрачное расположение духа. Переезд, как ни странно, придавал всем сил: может, дело было в самом процессе очищения и создания чего-то нового. Дом действительно выглядел не так плохо без пыли и грязи. Он все еще был старым и скрипящим, но свет и свежий воздух вдохнули в него жизнь. Обои на стенах местами выцвели, но уже не казались такими серыми и унылыми, мебель стала выглядеть вполне прилично, и некоторые вещи, принесенные из палатки, добавили этому месту уюта. Было решено оставить постели и личные вещи в палатке и постепенно переносить все остальное: Омут, книги, несколько дополнительных кресел. Отдельной проблемой стали ванные: никому не улыбалась перспектива снова пользоваться одной бадьей, однако она была заколдована, а маггловская сантехника не могла похвастаться ни поддержанием температуры, ни моментальным испарением воды. Единственным плюсом было то, что вода подавалась в дом из огромного накопительного бака, стоявшего на насосной вышке. Она была расположена чуть в стороне и выглядела так же сомнительно, как и все остальное — но это было хоть что-то. — Мы можем набирать ее с помощью магии, — предложил Ремус. — Такого объема хватит на какое-то время. А вот лампы придется принести наши, я понятия не имею, как работает маггловское электричество. В пыльной и неприятно пахнущей кладовой нашлись свечи. Их кое-как сумели зачаровать на вечное горение — это было уже успехом. Иногда ребята занимались уборкой своих комнат, а лишнюю мебель складывали на чердаке. Спальня, которую заняли Гарри и Рон, была довольно пустой, поэтому ее легко было убрать. Обои оказались приятного зеленого цвета с узором из цветов, а потолок почти не заплесневел. Было решено поставить кровати по обеим сторонам у окна, а сундуки с одеждой выставить у изножья. Получалось неплохо, даже уютно, и Гарри заставлял себя не думать о том, что у него никогда не будет своего дома, который он мог бы так обставлять. Если бы всего этого не случилось, если бы он был свободен от Волдеморта… Каким был бы его дом? Гарри думал о Гриммо, но без Сириуса этот особняк потерял статус чего-то родного. Был еще дом в Годриковой Впадине, но Гарри не помнил его — и не хотел бы жить там, где погибли его родители. А Нора все же была домом Уизли. У Гарри ничего не оставалось. Разве что Хогвартс. Прямо как у Тома Реддла. Так и текли их дни. В основном они занимались ремонтом и украшениями: жизнь в жутком доме не прибавила бы никому радости, поэтому его стоило преобразить хотя бы такими мелочами, как стащенные из палатки подушки, салфетки и блестящие безделушки. Во время кочевания вещей Гермиона нашла в палатке песочные часы и попыталась их уменьшить, чтобы Гарри мог взять их с собой. Джинни занималась мантией, которую все-таки нацепила на Седрика: тот каждый раз давал понять, что против этой идеи и не отступит от своих позиций ни на миг, но все же примерить мантию согласился. Джинни старалась сделать ее побольше, и у нее неплохо получалось. — Мне приходилось помогать маме по хозяйству, — вздыхала она. — Правда, вышивать я всегда ненавидела. Мантия стала выглядеть прилично, но не более. Том Реддл, может, и носил такие — аккуратные и подчеркивающие его рост и фигуру, — но Волдеморт явно предпочитал более специфические одеяния. Однако многослойные черные одежды, напоминающие плащ дементора, неоткуда было достать, поэтому приходилось довольствоваться малым. А обувь и вовсе пришлось зачаровывать, чтобы она выглядела хотя бы чистой. Другой частью костюма была волшебная палочка. Волдеморт долгое время пользовался палочкой Гарри, и ребята надеялись, что Темный Лорд не сообщал всем направо и налево о том, что потерял ее. Сверток, который они украли из кабинета Грюма, лежал в самом дальнем углу: Гарри чувствовал вину и тоску, думая о нем, но он не мог пересилить себя. Ему пришлось достать палочку из остролиста, чтобы проверить, будет ли она его слушаться — прикосновение к ней согрело его пальцы. Она была такой же, какой он ее запомнил: удобной, легкой, родной… Она лежала в его руке так, как не будет лежать никакая другая, и даже палочка Сириуса не могла ее заменить. Но все же… Гарри знал, что никогда больше не будет ей пользоваться. Волдеморт отобрал у него даже такую малость, и это казалось просто несправедливым — ведь свою родную палочку Том получил обратно. Глядя на все эти приготовления — реальные и осязаемые, — Гарри все четче ощущал приближение решающего часа. Порой ему казалось, что ему все по плечу, но потом… Неужели он правда решится на это? Гарри казалось, что все это сон, от которого он не может проснуться. Но мысли о Драко придавали ему решимости. Как бы он отреагировал, узнав, что Гарри задумал? Наверняка плохо — он был упрямым. Впрочем, Гарри готов был выслушать все его крики и претензии, лишь бы он оказался рядом. Лежа в кровати, Гарри думал только о нем: гораздо приятней было засыпать, вспоминая их поцелуи, нежели представлять страшное будущее. Его бок постепенно проходил, и двигаться становилось легче: иногда Гарри выскальзывал из постели ночью, чтобы просто провести время наедине с собой — все-таки мастурбировать рядом со спящими Седриком и Роном было очень, очень неправильно. Гарри постоянно казалось, что Диггори сейчас проснется, и это нервировало гораздо сильнее посапывающего Рона. Может, это просто было неправильно. Драко был в опасности, он мог страдать и плакать прямо сейчас — думать о нем в таком ключе казалось чем-то низким. Но все же… Гарри не мог поверить, что видел его совсем недавно. Они целовались и обнимались, словно всего этого ужасного времени не было. И эти моменты были драгоценными дополнениями к его коллекции воспоминаний. Порой ему казалось, что он мог бы жить в них. Но жить приходилось в реальности. Иногда эта жизнь тоже была неплохой. На антресоли были найдены коробки со всякой всячиной, и среди них обнаружилась Монополия. — Это отличная игра, — Гермиона радостно притащила ее в палатку. — Мы с родителями часто в нее играли, когда… В общем, это весело. — У Дурслей тоже была такая, — хмыкнул Гарри. — Но они никогда не играли, потому что тете Петунии было скучно, а Дадли ничего не понимал. — У нас тоже была, — Седрик забрал у Гермионы коробку. — Только там нужно строить Гринготтс, Косой Переулок и прочее. — А мы делали сами, — напомнил Рон. — Помните? — Да-а, это была та еще вытягивалка конфет, — припомнила Джинни. Поймав недоумевающие взгляды, она пояснила: — Мы играли на конфеты. Мне ужасно не везло, и я каждый раз оставалась без сладкого. Монополия вместе с шахматами и картами стала одним из немногих их развлечений. Вечерами они собирались все вместе и соблюдали негласное правило: Волдеморт должен был оставаться снаружи. Его незримое и постоянное присутствие отравляло воздух. Но даже это не могло помочь. Кошмары возвращались: иногда Гарри просыпался с криком, обнаруживая себя в руках Седрика, который пытался разбудить его, иногда он просто открывал глаза и смотрел в темноту, не в силах вздохнуть. Он тревожился, и ответственность за решение — за план и чужое беспокойство — давила на него все сильнее. Когда до появления зелья оставалось всего несколько дней, было решено опробовать ночевку в доме. Комната для Люциуса была уже готова: на ней было больше защитных чар, чем на всем остальном доме, окно не открывалось, а от мебели остались лишь кровать, стол и шкаф. Нужно было постепенно перебираться в этот дом, оставив жизнь в лесу позади, но решиться на этот шаг было до странного непросто. Они все еще проводили время преимущественно в палатке, возвращаясь в привычную и безопасную обстановку. Впервые спать в новой комнате было… странно. Она была слишком просторной, слишком светлой. Гарри отвлекало окно над головой, отвлекали звуки дома, его тихая и незаметная жизнь — какие-то шорохи и скрипы, похожие на болезненные стоны. Все их вещи остались в палатке, и Гарри и не думал, что отсутствие его пожиток будет ощущаться так остро — словно он был чужаком. Перед сном они с Роном тихо беседовали, как в старые добрые времена. Рону тоже было неуютно: он кутался в свое одеяло и сжимался в крошечный комок. — Как думаешь, — говорил он, — станет лучше? В этом доме? — В каком смысле? — переспросил Гарри. — Он похож на настоящую базу, — пояснил Рон шепотом. — Будто бы мы достигаем каких-то успехов, понимаешь? Гарри понимал. Может, их внезапная тяга к уборке была основана на этом, а вовсе не на желании отвлечься от Волдеморта, Азкабана и прочих неприятных вещей. Жизнь в палатке походила на череду дней, сливающихся в один: те же лица, те же разговоры, те же планы… Пузырь. Этот дом — старый, но все же новый для них — изменил привычный уклад. Надолго ли? — Как минимум тут не будет так тесно, — сказал Гарри. — Мы справимся. — Ты прав, — Рон вздохнул и вдруг выпалил жарким шепотом: — Я поцеловал Гермиону. — Что? — Гарри распахнул глаза, пытаясь разглядеть его лицо в темноте. — Когда? — Сегодня, — признался Рон. — Я помогал ей переносить их с Джинни кровати. Мы стояли в их комнате, и знаешь… Она такая светлая, и Гермиона радовалась, что они смогли ее украсить. Ну и вот. Само как-то. — И… как прошло? — Гарри улыбнулся. — Нормально, я думаю, — Рон поерзал. — Немного странно, наверное? — Она что-нибудь сказала? — Ничего. Пришла Джинни, и я ушел. Думаешь, мне надо к ней подойти? — Наверное? — Гарри, давай поконкретней, — Рон приподнялся на локте. — Я не хочу все испортить. Вдруг она решит, что я слишком давлю? Или пристаю? Или… — Она первой тебя поцеловала. Сомневаюсь, что она будет переживать из-за спешки, — они уж точно не торопились. Гарри снова подумал о Драко, сжимая в руках одеяло. — Думаю, ты можешь просто вести себя, как обычно, но дать ей понять, что настроен серьезно. — Это как? — Я понятия не имею. Оно же как-то само происходит. — Вот не мог ты, Гарри, крутить с девчонками, — Рон тяжко вздохнул. — Сейчас бы помог мне советом. Он завозился, устраиваясь поудобнее. Они еще немного поболтали, прежде чем Рон решил, что просто будет улыбаться Гермионе и садиться рядом, чтобы она сама подала какой-нибудь знак, и уснул. Гарри же продолжил смотреть в темноту, прислушиваясь к шорохам и скрипам. На комнаты обычно накладывали заглушающие, поэтому он не слышал чужих голосов: казалось, будто они с Роном одни в этом доме. Гарри пытался представить себя на Гриммо, в своей гриффиндорской спальне, но получалось так себе. В эту ночь Гарри не видел кошмаров — он и вовсе не смог заснуть.

***

Зелье стояло на столе. Простой флакон с мутноватой жидкостью, к которому была привязана нацарапанная наспех записка: «У вас два часа. Будьте осторожны!». Гарри пристально разглядывал его, не решаясь к нему прикасаться: ему казалось, что весь свет в комнате устремлен на его гладкий бок, подсвечивая и напоминая — час пришел. Гарри вдруг осознал, что он не готов. Абсолютно. О чем он только думал? Превратиться в Волдеморта, заявиться в Азкабан — как такая глупость вообще пришла ему в голову! Ему хотелось посмеяться над этим безумным планом, и чтобы все остальные посмеялись вместе с ним. Но все молчали. Они сидели в столовой их нового дома и ждали, кто же первым нарушит тишину. Решился Ремус. — Мы не должны делать это сегодня, — сказал он. — Нужно выждать момент. — Какой? — нервно спросил Фред. — Не то чтобы Волдеморт оповещал нас о своих планах. — Завтра я схожу к Тонкс и узнаю, что им известно о перемещениях Пожирателей, — Ремус запустил пальцы в волосы. Они успели порядком отрасти, как и борода. — Гарри, ты уверен, что готов? Гарри вздрогнул и поднял на него глаза. — Я помню весь план, — медленно произнес он. Они все слышали сомнение в его голосе, но никто не стал озвучивать свои мысли. Только Седрик, поймав взгляд Гарри, покачал головой. Весь остаток дня они пытались избавиться от удушающего чувства тревоги, и только Гермиона всюду ходила за Гарри, зачитывая ему куски их плана и напоминая о разных мелочах. Она по инерции чуть не зашла за ним в туалет, и Гарри пришлось намекать Рону, что тому следует отвлечь подругу — он действительно помнил все детали и не нуждался в этом постоянном давлении. Он бы предпочел хоть на время забыть о том, что ему предстоит сделать. Он думал, что у него есть еще пара дней, чтобы подготовиться морально, но это было не так. На следующий день Люпин ушел сразу после завтрака. Ребята собрались в гостиной палатки: они хотели поиграть, но игра шла медленно и уныло. Шутки, которыми обменивались близнецы и Джинни, тонули в тишине, и вскоре они прекратили пытаться. Рон обнимал Гермиону за плечо, Седрик подолгу смотрел куда-то в сторону, покусывая губу. Иногда он поднимал глаза и разглядывал Гарри так, словно хотел что-то сказать, но в итоге снова отворачивался. — Побыстрей бы пришел Ремус, — не выдержал Рон. — Это просто невыносимо. — Мы можем снова посидеть над Омутом, — произнесла Гермиона без особо энтузиазма. Голос ее звучал задумчиво и отстраненно, и это напоминало о Полумне. — Или почитать… Я хотела связать несколько салфеток для стола… Рон погладил ее по спине, а Гарри подумал о Хогвартсе. У них все еще оставались пергаменты, связывающие их с Невиллом, Полумной и Блейзом, но те мало что могли им сообщить. В Хогвартсе было тихо: пока что никто не заставлял их пытать учеников, но Кэрроу следили за всем учебным процессом. Невилл и Полумна были среди своих, и все новости они черпали из газет. Блейз же был среди слизеринцев, которые могли ему что-нибудь рассказать, но, оставшись в одиночестве, он не пользовался особой популярностью. Гарри отложил в сторону карточки и уставился в окно. Сквозь чистое стекло проникал теплый солнечный свет. Его мысли поплыли, и он вдруг подумал о Снейпе — тяжело ли ему было управлять Хогвартсом? Как долго он сможет поддерживать порядок там? И что бы он сказал, узнав о плане Гарри? Штора вдруг открылась, и на пороге появился Ремус. Он принес с собой немного снега, который шальной ветер закинул внутрь. Несколько долгих секунд царила тишина. — Ремус, — Седрик поднялся. — Что это? — Это? — Люпин опустил взгляд на свои руки. — А. Я проявил наши фотографии. Гарри вскинулся. — Правда? — спросил он. Они постоянно откладывали это дело, но сейчас это был приятный сюрприз. Но Ремус не поддержал его радость. Гарри нахмурился. — Что? — Есть новости, — Люпин оглядел собравшихся. — Не знаю, хорошие или плохие. — Ну не томи, — Джинни вскочила на ноги и встала рядом с Седриком. — Волдеморт отбыл на континент, — сказал Люпин. — Он сейчас там и неизвестно, сколько еще он там пробудет. Сердце Гарри пропустило удар. — Это наш шанс, — произнес Ремус через пару секунд тишины. — Если мы это делаем, то сегодня. Сегодня. Это слово прозвучало как приговор, и воздух в палатке вмиг похолодел. Гарри подтянул ноги к груди: на миг ему захотелось сжаться в комок, чтобы никто его не заметил, и сомнения с новыми силами принялись терзать его. Он вдруг осознал, что даже с появлением зелья он не верил до конца в то, что собирается совершить. Но теперь… — Гарри, — Джордж посмотрел на него. — Что будем делать? Взгляды остальных так же были прикованы к нему. Он должен был решиться, и пути назад не было. Не было другого плана. Гарри сглотнул и медленно опустил ноги на пол. — Хорошо, — сипло произнес он. — Тогда сегодня. Его слова повисли в воздухе, словно черный дым. Какое-то время царила тишина: Ремус так и стоял, сжимая конверт, а остальные замерли на своих местах. Было слышно, как тикают часы. Сердце Гарри билось быстро и неровно. — Мы все повторим еще раз, — сказала Гермиона тихо. — Да, — Гарри кивнул. — Хорошо. — Я принесу мантию и палочку, — Джинни поднялась. Мантию и палочку. Гарри натянул рукава свитера пониже и с трудом поборол желание спрятать голову в большой ворот. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы взять себя в руки: на самом деле все было не так уж плохо, правда? Они долго готовились к этому, и шансы на успех были велики. Если уж Гарри сбежал из Косого переулка, откуда он вообще не собирался возвращаться, то и с этим он справится. Всегда справлялся. Ремус подошел ближе и положил конверт на стол. Джордж потянулся, чтобы его распаковать: внутри была небольшая стопка фотографий. Остальные разом наклонились вперед, разглядывая их — снимков было чуть больше, чем Гарри ожидал. Он и забыл, что они успели сделать групповое фото в тот злосчастный день. На крыльце толпились все, кто смог прийти. Фигурки толкались, улыбались, махали в камеру… Иногда студенты менялись местами, и под конец ровные ряды превращались в столпотворение. Джинни сидела на плечах Фреда и Джорджа, неловко балансируя и размахивая руками, рядом стоял Седрик с пуффендуйцами — их компания закрывала ребят на другой ступеньке, и те пытались их растолкать. Гарри увидел Рона, стоящего чуть в стороне и недовольно поглядывающего в толпу, и Гермиону, с каждым снимком подбирающуюся к нему все ближе. Драко тоже был там — он стоял рядом с Гарри, прижимаясь к его плечу. Всеобщее веселье его не трогало. Он ведь уже знал, что планирует сделать? Знал и продолжал грустно улыбаться, глядя в камеру? Это выражение лица — приподнятые уголки губ, печаль в глазах и странная расслабленность, почти спокойствие — было у него и на других фото. Гарри взял один снимок с их пикника: они с Драко были в самом центре, и только по краям торчали чужие локти и колени. Гарри на снимке сидел, скрестив ноги, и недовольно смотрел на кого-то за краем снимка. Его щеки были красными от румянца, глаза блестели, а волосы были в таком беспорядке, что Гарри даже ужаснулся — и почему ему никто не сказал? Малфой расположился рядом с ним: даже на цветастой скатерти посреди черной, растопленной среди снегов полянки он умудрялся казаться изящным. Он поджимал под себя ноги, опираясь одной рукой о землю, и смотрел на Гарри — неотрывно, нежно и отчаянно. Его губы приоткрывались, словно он хотел что-то сказать, но затем Гарри поворачивался к нему, и Драко просто усмехался. И все начиналось с начала. Как Гарри мог этого не заметить? Драко никогда раньше не смотрел на него так. В тот день он позволил себе погрузиться во что-то теплое и отчаянное — они боялись того, что грядет, и пытались наполнить свои последние дни радостью. Они просто не знали, что это действительно был их последний день в Хогвартсе. Та ночь все изменила. Сириус умер той ночью. Он был лишь на одном снимке: он улыбался и тянул руку к камере, пытаясь отнять ее. Его черные кудри спадали на плечи. Седина поблескивала в щетине. Он казался довольным, почти счастливым, и он понятия не имел, как недолго ему осталось. Сердце Гарри сжалось. Он положил снимки на стол и поднялся. — Чем быстрее начнем, тем быстрее я вернусь обратно, — сказал он. Ребята тоже отложили фото. Гарри принялся ходить туда-сюда, нервно сжимая кулаки и повторяя весь свой путь в последний раз. Ремус внимательно слушал его: Гарри выучил все так хорошо, что он не запинался, и это возвращало ему немного уверенности. Все должно было пройти гладко. Сила личности Волдеморта была велика, и Гарри полагался на нее. Остальные принесли все необходимое. Одежда, палочка, зелье, волос, мантия-невидимка и песочные часы — не так уж много требовалось для того, чтобы исполнить этот план, но вид этих немногочисленных пожиток делал происходящее невыносимо реальным. — Черт, — произнес Фред. — Мы реально это делаем. Прямо сейчас. — Я волнуюсь, — Гермиона вцепилась в свои плечи. — У меня дурное предчувствие. — Эй, — Джинни пихнула ее бедром. — Все будет хорошо. Гарри готов. — Готов, — повторил Гарри. Он сел на диван и схватил флакон — тот был таким холодным, словно все это время он стоял на улице. Следующим ингредиентом была частица Тома Реддла: Гарри дрожащими пальцами открыл маленький бутылек и вытряхнул волос прямо в зелье. Несколько секунд то оставалось таким же мутным и бесцветным, но через мгновение его поверхность вдруг забурлила. Гарри видел, как короткий волос растворился, и его цвет словно передался зелью — то начало стремительно темнеть. Оно густело и пузырилось, и процесс остановился лишь тогда, когда в сосуде осталась черная, похожая на смолу, жидкость. Она была густой и блестела на свету — меньше всего на свете Гарри хотел ее пить. Он осторожно коснулся ее пальцем. Шрам дернулся, словно по нему прошел электрический ток, но Гарри был к этому готов. Он сомневался, что процесс превращения окажется простым и безболезненным, поэтому уговаривал себя смириться. — Сущность Волдеморта, — пробормотал Джордж. Друзья любопытно склонились над столом, разглядывая флакон. — Выглядит не так мерзко, как я думал. Скорее просто… — Неестественно, — предложил Фред. — Не знаю, на что это похоже. — На нефть, — сказала Гермиона тихо. Они снова замолчали. Гарри уставился на черное пятно, оставшееся на кончике его пальца — каким будет это зелье на вкус? И насколько сильной будет боль? — Когда ты выпьешь его, пойдет отсчет, — сказал Ремус. — Не будет времени размышлять. — Я просто сделаю это, — Гарри взял пузырек. Он поднялся с дивана и подцепил со стола мантию: он понятия не имел, как будет проходить процесс, и не хотел, чтобы друзья наблюдали за этим. — Нет смысла тянуть. Он направился в ванную. Друзья провожали его такими взглядами, словно он поднимался на эшафот — Гарри так себя и ощущал. Штора опустилась за его спиной, и он остался один. Гарри неуверенно оглядел ванную, внезапно растерявшись. Он повесил мантию на кривую вешалку, а зелье поставил на крошечный туалетный столик, рядом с раковиной. В мутном старом зеркале отразилось его лицо. Несколько долгих мгновений Гарри просто смотрел на себя — растрепанные волосы, расширенные глаза и нездоровая бледность, — а потом потянулся к своему свитеру. Он медленно снимал с себя одежду и всеми силами старался взбодриться. Пузырек с зельем привлекал его внимание, шрам едва заметно покалывало, и где-то в животе зарождалось что-то неясное — неприятное. Гарри оставалось только порадоваться, что он мало съел на завтрак: от волнений его могло просто стошнить. Он остался в одних трусах и зябко поежился. Гарри оглядел себя неуверенно и прижал руку к груди: сердце колотилось так, что казалось, будто оно может пробить ребра. Медленно Гарри снял очки, оставив их на краю раковины, и потянулся к зелью. Оно по-прежнему ничем не пахло, но выглядело пугающе неестественным. Гарри приготовился к этому, как к прыжку в воду: он выдохнул и резко опрокинул в себя пузырек. К его удивлению, у зелья не было почти никакого вкуса, но оно оказалось липким и склизким: Гарри словно затолкал себе в горло перемолотую лягушку. От этой мысли его тут же начало тошнить, и он зажал рот рукой, чтобы не дай бог не выплюнуть черную гадость на пол. Он сел на корточки и сжался, пытаясь сглотнуть: весь его рот и горло были вымазаны в этой слизи, и он никак не мог справиться с ней. Слюна выделялась в каких-то бешеных количествах, желудок крутило; это было так неприятно, что Гарри почти заплакал. Каким-то чудом он сумел заставить себя сглотнуть. Он почти почувствовал, как комок двигается по его пищеводу, как все внутри начинает разогреваться. Рвотные позывы прекратились, но им на смену пришло головокружение — оно было внезапным и столь сильным, что Гарри невольно повалился на бок. Он толком не мог пошевелиться: все вокруг кружилось и качалось, и его собственное тело было в самом центре этого шторма. Жар становился все сильнее, он растекался по его венам, проникал в мышцы и кости, и вскоре Гарри весь пылал: от кончиков пальцев до кончиков волос. Он думал, что это будет больно — Волдеморт всегда причинял ему боль. Но это было не так. Жар был сильным, он делал каждую клеточку тела чувствительной и пульсирующей, но он не причинял боли. Даже наоборот: в какой-то момент Гарри понял, что это ощущение из интенсивного и пугающего превращается в до ужаса приятное. Это походило на облегчение: его мышцы расслаблялись, и он медленно погружался во что-то мягкое, знакомое, родное… Свое. Как будто бы детали, долгое время напряженно трущиеся друг об друга, вдруг встали на место, и в этот миг Гарри вдруг задохнулся: он хватал ртом воздух, пока волны чего-то неясного, но сильного захлестывали его. Это почти походило на оргазм, вот только его центр был где-то в груди — под сердцем. Это длилось, казалось, целую вечность, а затем вдруг прекратилось. Гарри вздохнул и захрипел. Он резко перевернулся на живот: его начало тошнить, но изо рта выходила только слюна. Весь подбородок был мокрым. Гарри хотел вытереть его ладонью, но вдруг его взгляд зацепился за его пальцы: длинные и тонкие, с идеальными ногтями. Гарри несколько секунд смотрел на свои руки в ужасе, а потом вцепился в волосы: они тоже изменились и на ощупь стали почти шелковыми. Да и ванная: Гарри без труда видел все вокруг, хотя его очки покоились на раковине. Чуть пошатываясь, он поднялся на ноги. Ощущать себя таким высоким было непривычно: все-таки Гарри был намного ниже Тома Реддла. Гарри неловко ощупал свое тело: крепкая грудь, подтянутый живот… С каким-то ужасающим любопытством он опустил руку между ног и сжал член сквозь трусы. Через секунду он тут же подскочил, как ошпаренный, и налетел поясницей на столик. Шампуни посыпались на пол. Из гостиной тут же донесся голос Ремуса: — Гарри? Все… в порядке? Гарри промычал что-то несвязное. Он с отвращением покосился на свою руку, словно это она была в этом виновата, а потом обернулся и посмотрел на себя в зеркало. Едва ли на лице Тома Реддла хоть когда-нибудь бывало такое выражение. Это были его волосы, его глаза, нос, рот — но все вместе оно выглядело абсолютно чужим. Он походил на испуганного мальчишку, потому что Гарри был им — этим мальчишкой. Его личность невероятно сильно проступала сквозь чужие черты, и он не мог поверить, что выглядит как человек в отражении. Он выпрямился и глубоко вздохнул. Все прошло не так плохо, как он думал — он даже не трясся от ужаса перед тем, на что он осмелился. Ему нужно было просто успокоиться. Гарри вытащил из кармана своих отложенных джинс палочку Сириуса и плеснул воды себе прямо в лицо: она была холодной, но бодрящей. Ему нужно было торопиться: счет шел на минуты. Эта мысль подстегнула его. Гарри быстро переоделся в черную мантию: она, к его удивлению, отлично на него села. Он снова склонился к зеркалу и пригладил волосы. В отличии от его непослушных вихров, волосы Тома Реддла легко поддавались любым манипуляциям. И весь он был таким… Гарри разглядывал свое лицо с легким отвращением и негодованием. Было попросту несправедливо, что чудовище вроде Волдеморта могло выглядеть так невинно и привлекательно. Эмоции Гарри делали его красивое лицо живым, почти приятным: в глазах не горел темный огонек, а губы не кривились в жестокой усмешке. Он мог быть таким. Но прямо сейчас не должен был. Гарри сделал шаг назад, глядя на себя. Он поправил ворот мантии и опустил лицо. Глубоко вздохнув, он попытался обратиться к темной силе внутри себя: крестраж мог бы помочь ему. Гарри ждал, что эта попытка окажется такой же бессмысленной, как и все остальные, но, к его удивлению, нечто внутри него откликнулось с готовностью. Оно словно было здесь, на самой поверхности, и горькое чувство наполнило рот Гарри. Он вновь взглянул на себя, и его губы скривились в пародии на усмешку Волдеморта — на долю секунды ему показалось, что тот вдруг оказался перед ним. — Гарри, — голос Гермионы прозвучал прямо за шторой. — Все точно хорошо? Гарри еще раз посмотрел на себя в зеркало, а потом шагнул к выходу. Он распахнул штору и чуть нос к носу не столкнулся с Гермионой, которая уже собиралась зайти внутрь. Она вдруг показалась ему такой маленькой и хрупкой; ее лицо исказил чистый ужас. — Боже, — она отшатнулась от него и зажала рот рукой. — Я в порядке, — сказал Гарри, и изо рта донесся приятный голос Реддла. Остальные смотрели на него так же изумленно и испуганно, как и Гермиона. Они все вскочили со своих мест, и в гостиной воцарилась тишина. Гарри нахмурился. — Что? — Я не думала, что это будет… так, — Джинни отступила на шаг. — Да, — голос Гермионы казался высоким и слабым. — Гарри, это просто чудовищно. На самом деле, думаю, тебе действительно можно было так не стараться. Это пугает. Это было жутко для них, пожалуй: видеть Волдеморта посреди их уютной гостиной. Но для Гарри все было так же, как обычно, разве что близнецы, Седрик и Ремус вдруг перестали быть выше него. Скорее теперь он был самым высоким человеком в комнате, и это отлично помогало в попытках смотреть на других свысока. — И каково оно на вкус? — спросил Джордж сдавленно. Он казался действительно напуганным и всеми силами старался побороть страх. — Оборотное? — У него не было вкуса, — Гарри осторожно прикоснулся к своему горлу. — Но оно было очень липким. — Гадость, — Фред скривился. — А как ощущения? В его теле? Гарри пожал плечами. — Нормально, — он посмотрел на палочку, ждущую его на столе. — П-подожди, — Гермиона призвала из комнаты расческу и маленькие песочные часы. Песок внутри был зеленым, и он падал в нижнюю колбу независимо от положения часов. Отсчет начался. — Вот, причешись. Гарри закатил глаза, но послушно выполнил приказ. Друзья наблюдали за каждым его движением: похоже, они все еще не могли поверить, что у них правда получилось. Или же они просто изо всех сил пытались увидеть Гарри за лицом Тома Реддла. — Тебе не стоит улыбаться, — подал голос Седрик. Он не выглядел испуганным: в его взгляде было больше отвращения. — Это делает тебя тобой. — Сомневаюсь, что у меня будет много причин улыбаться в Азкабане, — Гарри протянул расческу Гермионе. — Идем? — Да, — Ремус подхватил со столика палочку для Гарри и мантию-невидимку. Он подошел ближе, разглядывая уже не столь с опаской, сколько с любопытством. — Интересно, как бы Сириус отреагировал, увидев нас сейчас? — Думаешь, это показалось бы ему забавным? — спросил Гарри. — Думаю, он бы хотел тебя ударить, — усмехнулся Ремус невесело. — Честно признаюсь, есть такое желание, когда смотришь на это лицо. Шанса ведь никогда не будет. Гарри приподнял одну бровь, и улыбка пропала с лица Люпина. Он опустил взгляд и протянул Гарри его волшебную палочку. Тот сразу спрятал ее в карман. Ремус накинул на себя мантию-невидимку, оставив снаружи только локоть. — Готов? Гарри медленно кивнул. Он ухватил Ремуса за локоть и посмотрел на остальных. — Все получится, — сказал он и для себя, и для них. Люпин аппарировал прежде, чем кто-то из друзей сумел сказать что-нибудь напоследок — времени было мало. Им понадобилось совершить три прыжка — выматывающих и неприятных. Гарри хорошо запоминал места, в которых они оказывались, чтобы потом повторить их. Он надеялся, что ему хватит сил на это после посещения Азкабана: если же нет, придется торчать посреди леса с оглушенным Люциусом и ждать помощи. Перед последним прыжком они сделали остановку недалеко от города. Местность тут была суровой и холодной: холмы простирались до самого горизонта, и сильный ветер гулял по ним. Он приносил с собой запах моря, и Гарри жадно втягивал его носом. С возвышенности, на которой они оказались, можно было разглядеть дома и очертания форта. Город казался тихим и печальным. — Уверен? — спросил Ремус. — Сейчас еще можно повернуть обратно. — Я не собираюсь сдаваться, — упрямо произнес Гарри. Темные пряди лезли ему в глаза, и он раздраженно смахивал их. Аппарация, как и всегда, ощущалась омерзительно, но это было единственным неприятным ощущением. Он чувствовал себя до странного комфортно в этом теле, и уверенность, что он сможет достоверно изобразить Реддла, вернулась к нему. — Сейчас мы окажемся на площади, и я сразу отпущу твою руку, — сказал Ремус. — Все начнется с этого момента. Если ты вдруг почувствуешь неуверенность или что-то пойдет не так, то лучше уходи раньше, чем попадешь в Азкабан. Я буду следить за площадью. Гарри кивнул. Пару секунд он просто смотрел на далекий город, чувствуя, как ветер играет с полами его мантии, а затем крепче сжал локоть Люпина. Тот понял его — они аппарировали. Стоило ногам Гарри коснуться мощенной улицы, как Люпин отошел от него, пряча свой локоть под мантию. Гарри остался один посреди небольшой заснеженной площади. Она сразу показалась ему подозрительной: фонтан в самом центре выглядел разрушенным, а все окна, выходящие на нее, походили на черные провалы. Фонари по периметру должны были преобразить пейзаж, но им едва ли удавалось сделать это — площадь казалась серой и безрадостной. Форт представлял собой остатки круглой крепости. Он стоял на самом берегу, и волны бились о его могучее каменное тело. Он выглядел очень старым, почти заброшенным, но Гарри знал, что это — иллюзия. Пару секунд он разглядывал узкие черные бойницы, а затем двинулся к большим воротам. Он достал из кармана палочку и крепко сжал ее в пальцах. Сердце билось в его груди, но он не замедлял шага: Гарри помнил об осанке, о подбородке, о взгляде… На миг он усомнился и подумал, что все это — настоящее безумие, — но затем ворота вдруг открылись перед ним. Гарри прошел сквозь них, и вместо холодного каменного зала он оказался во вполне прилично выглядящем холле. В центре стояла высокая серебряная статуя: она изображала волшебника с поднятой палочкой. Его мантия медленно двигалась, словно действительно развеваясь на ветру, а на кончике палочки светилась голубая искра — она была столь яркой, что ее света хватало, чтобы осветить весь холл. Гарри замер, пораженный неожиданной красотой этой статуи. Свет, льющийся сверху, вовсе не был холодным: он казался мягким и приветливым, безопасным… Гарри бы полюбовался им подольше, но это выглядело бы подозрительно — вряд ли Волдеморт уделял особое внимание дизайну, когда появлялся здесь. Гарри прошел вперед, и его шаги гулким эхом разнеслись по залу. На другом конце было несколько запертых дверей, а в самом центре на возвышении стояла деревянная стойка. За ней сидел волшебник с кудрявыми белыми волосами: он сосредоточенно что-то писал, не поднимая головы. Лишь когда Гарри подошел к самой стойке, он вскинул голову: пару секунд его лицо выражало только непонимание, а затем глаза расширились в ужасе. Перо треснуло в его руке, и этот звук прокатился по залу, будто гром. — С-сэр… — он попытался встать, но запутался в своих конечностях. Его стул тоже упал, и Гарри невольно закатил глаза. Волшебник был довольно молод и, видимо, служил местным работником приемной. Часто ли он встречал тут Пожирателей — или самого Волдеморта? Гарри представил, как на собрании строгий профессор показывает фотографии Темного Лорда и его ближнего круга и инструктирует, насколько низко нужно кланяться, и усмехнулся. Или, может, невидимая революция просто привела в Азкабан приспешников Волдеморта. — Простите, сэр, — волшебник кое-как справился с мантией и вышел из-за стойки. — Я не понимаю, что… Сейчас? Мне сказали, простите… Гарри поднял руку, заставляя его замолчать. Он не был уверен, что этот жест возымеет силу, но рука словно двигалась сама по себе, и получилось на удивление действенно: волшебник тут же захлопнул рот. — Веди, — произнес он. Гарри хорошо помнил все, что Ремус рассказывал о защитных чарах этого места. Точка, с которой он должен был аппарировать, находилась в самом центре форта, однако путь к ней был неблизким. Это был один из способов помешать заключенным покинуть остров: только работники администрации могли найти путь от дверей до точки аппарации, а любой другой заплутал бы в постоянно меняющихся коридорах. Поэтому Гарри нужен был провожатый. К счастью, испуганный волшебник и не подумал расспрашивать его. Он развернулся на пятках и направился к одной из дверей, держа спину прямо и едва ли не запинаясь на каждом шагу. Гарри следовал за ним, стараясь не слишком глазеть по сторонам. — Мне… — волшебник обернулся через плечо. — Мне нужно передать мистеру Муру, что вы?.. — Не стоит, — оборвал его Гарри. Он понятия не имел, какие дела были у Волдеморта в Азкабане, но привлекать к его миссии других людей не следовало. Опытные авроры и Пожиратели могли что-нибудь заподозрить. Они долго шли по узким темным коридорам, разительно отличающимся от холла. Иногда Гарри замечал других работников, но те либо жались к стенам, давая им пройти, либо заходили в ближайший кабинет и прикрывали за собой дверь. Пара человек пытались окликнуть его провожатого, но тут же замолкали, поняв, что происходит. Казалось, все здесь были осведомлены о том, как выглядит Волдеморт — Гарри не знал, подчинились эти волшебники из страха или из одобрения, но ситуация все равно выглядела печальной. Волдеморт проникал повсюду: Министерство, Азкабан, Хогвартс… Как они могли помешать ему? Но пока что все шло неплохо. Никто не смел их останавливать, а провожатый не задавал никаких вопросов. Гарри даже немного расслабился: если все действительно настолько боялись Волдеморта, что не смели и слова сказать в его присутствии, то он без труда вытащит Люциуса. Первое столкновение произошло на самом выходе. Впереди забрезжил дневной свет: Гарри и его провожатый приблизились к широким распахнутым дверям. За ними был пустой двор, в центре которого Гарри увидел заветное место: каменный круг. Он был большим и покрытым странным узорами, а земля вокруг него была выжжена. В воздухе стоял странный запах чего-то неприятного и тяжелого, и ни капли соленого бриза не ощущалось в нем. Гарри поморщился и вдруг заметил мужчину в черном плаще, которой стоял около стены и наблюдал за ними. — Мистер Оуэн, — позвал его провожатый Гарри. — Тут, эм, в общем… Волшебник шагнул ближе и почтительно склонился перед Гарри. У него было суровое лицо, испещренное морщинами, и короткие седые волосы — он казался угрожающим и собранным, и видеть его в поклоне было странно. Гарри наблюдал за ним, не зная, что делать и что говорить. — Значит ли это, что мы должны ускориться? — спросил Оуэн у Гарри. Тот понятия не имел, что отвечать. Гарри представил, как Волдеморт бы поступил на его месте: он пришел сюда с конкретной целью, а этот аврор — или Пожиратель — отвлекал его. Но все же у них было какое-то дело, что-то гнусное и опасное, и Гарри бы хотел им помешать. — Нет, — ответил он. — Крауч говорил, что вы прибудете, когда все будет готово, — Оуэн нахмурился. — Нам ждать официального распоряжения? Или Крауч… — По-твоему, все решает Крауч? — спросил Гарри. Он не понимал, откуда взялось раздражение внутри него. Он чуть приподнял подбородок, не отрывая взгляда от мужчины. Его сердце забилось быстрее: вдруг он сказал что-то не то, вдруг он вызвал подозрения… Но если он был Волдемортом сейчас, то он мог делать все, что захочет — Гарри осознал это кристально ясно. — Нет, милорд, конечно, нет. — Тогда я продолжу свой путь, а ты займись своей работой. Оуэн медленно кивнул. Он отошел в сторону, и Гарри ступил во двор. Он повернулся и посмотрел на провожатого — это была важная часть плана. Ему нужно было покинуть форт с Люциусом, и сделать это нужно было быстро. — Стой здесь и не двигайся, — Гарри постарался, чтобы приказ звучал угрожающе. Волшебник испуганно закивал: ему наверняка нужно было вернуться на рабочее место, но он не смел ослушаться. Гарри посмотрел на Оуэна, ожидая какого-то подвоха, но тот просто стоял и смотрел, чуть опустив голову. Гарри прошел мимо него и ступил на круг. Он мог аппарировать куда угодно: магия приведет его в Азкабан. Гарри сглотнул: он боялся увидеть то, что ждало его впереди. Неужели сейчас? Вот сейчас? Он подумал о теплом Хогвартсе, о его башнях и огнях — и аппарировал. Он не был готов к тому, что обрушилось на него. Грохот, холод и ужас окружили его в мгновение ока: Гарри застыл на каменном кругу, не в силах пошевелиться. Первый вздох, казалось, впустил в него что-то темное и зловредное, и оно превратило его внутренности в лед. Волны с ужасающим шумом бились о камни, ветер свистел, а все вокруг было таким темным, серым, промозглым… Воздух пах сыростью и гниением, он был таким густым, что казалось, будто частички воняющей мерзости плавают в нем. Медленно Гарри оторвал взгляд от земли. Он увидел перед собой громадную крепость: ровные черные стены без единого выступа поднимались к небесам. Узкие щели играли роль окон и походили на ножевые раны. А наверху кружились дементоры. Гарри смотрел на них и не мог отвести взгляда. Их было так много, что за их черными балахонами почти не было видно неба. Они подлетали к окнам, присасываясь к камню, словно пиявки, а потом вновь поднимались к облакам. В их движении была какая-то ужасающая система, и они походили на стаю птиц — самых страшных птиц на свете… Они чуяли Гарри. Некоторые из них начали отбиваться и спускаться вниз: Гарри почти видел их страшные рты, их скрюченные руки… Ему казалось, он в любой момент может упасть в обморок — голова кружилась, а в груди было так пусто, словно всю жизнь уже высосали из него, — и только мысль о миссии помогала ему держаться. С неимоверным трудом Гарри отвел взгляд и увидел каменную арку. На выступе над ней сидела горгулья с пустыми глазницами, а изнутри шел бледно-голубой свет. «Патронус» — подумал Гарри. Поспешнее, чем стоило, он кинулся к арке. Ему нужно было убраться отсюда, как можно скорее. Еще секунда в этом коконе из ужаса, и он сломается — он не мог даже дышать… — Кто стоит на пороге Азкабана? — раздался вдруг крикливый голос. Гарри вскинул глаза и увидел, что горгулья смотрит прямо на него. — Говори правду, иначе смерть станет тебе наказанием! Гарри увидел, как за аркой появились двое людей с палочками наперевес. Он замер на ступенях, глядя на горгулью: ничего подобного не было в рассказе Ремуса, Гарри не был к этому готов. Он не знал, что ему делать. Палочка жгла ему пальцы, а дементоры спускались все ниже — они хотели пожрать его еще тогда, в лесу. Сила его души привлекала их, и Гарри не мог с ними справиться. Это был конец. Он умрет здесь — в этом страшном месте, — и дементоры высосут его душу… Неожиданная мысль вдруг пришла в его голову. Гарри прижал руку к груди. — Во мне душа Лорда Волдеморта, — произнес он. Это потребовало от него неожиданно больших усилий, и он завалился вперед, пытаясь на ходу превратить это в издевательский поклон. — Проходи же, — гаркнула горгулья словно бы немного задумчиво. Тяжело передвигая ноги, Гарри поднялся по ступеням. Стоило ему пройти через арку, как чувство, будто его в любой момент размажет по грязной земле, начало отступать. Около волшебников, ожидающих его, летала призрачная куница. Ее свет разогнал тьму, которая словно налипла на Гарри, и очистила воздух. — Милорд, — стража склонилась перед ним. — Нас не предупреждали, что вы прибудете. Что… что мы можем сделать для вас? — Приведите мне Люциуса Малфоя, — Гарри больше всего на свете хотел присесть, но ему приходилось стоять и пытаться не качаться из стороны в сторону. Он вспоминал об осанке, но держать ее с каждой секундой становилось все труднее. Что-то невидимое давило ему на плечи, и ему казалось, что позвоночник в любой момент может переломиться. — Малфоя? — один охранник удивленно поглядел на второго. — Но мы получили ваше распоряжение, что Малфой ни в коем случае не должен покидать Азкабана… — По-вашему, это распоряжение относится и ко мне? — раздраженно спросил Гарри. У него не было времени на эти разговоры — и сил. Он хотел скрестить руки на груди (или обнять себя за плечи), но поборол это желание: Волдеморт не чувствовал бы себя неуютно в такой ситуации. Все они должны были подчиняться, и Гарри медленно склонил голову на бок. Стражники переглянулись. — Конечно, нет, — ответил один. — Пройдемте, пожалуйста. Из крошечной комнаты за воротами в обе стороны вели двери. Охрана ушла в одну из них, и Гарри с затаенной радостью последовал за ними: он надеялся, что каменные стены защитят его от влияния дементоров, но этого не произошло. Холод, казалось, пронизывал каждый дюйм окружающего пространства, и Патронус был единственным источником тепла. Гарри старался держаться к нему поближе и незаметно оглядываться. Он оказался в комнате с низким потолком: по периметру стояли низкие скамьи и крошечные столики, а в самом центре расположились два стола и картотеки. На каждом столе громоздились золотые приборы в виде весов. Рядом с ними стояли черные коробки, похожие на очень старые маггловские телефоны — видимо, это они и были, потому что один из охранников схватил маленький цилиндр и зашептал в него: — Срочно. Темный Лорд требует Малфоя. Слышно? Из устройства донесся взволнованный голос. — Сейчас? — Да, — зашипел мужчина. — Быстро! Гарри раздраженно вздохнул. Он понятия не имел, как осуществляется работа Азкабана, но опасался, что все это займет время, которого у него и так было немного. Нужно было проверить часы. — Милорд? — обратился к нему волшебник. — Сигурд сейчас прибудет. Вы подождете на балконе? Или… могу я сделать что-нибудь еще? — Разве что поторопиться, — Гарри глянул на него, и тот замолчал. На правой стене была только одна дверь — большая и двустворчатая. Волшебник коснулся ее волшебной палочкой, и она распахнулась. За ней действительно был балкон: узкий выступ над скалами, перилами которому служил монолитный камень, немного раскрошившийся от времени. Гарри медленно ступил на балкон, чувствуя, как Патронус удаляется от него: волшебник остался в приемной, не смея приближаться. Он что-то тихо нашептывал в устройство, но за оглушительным шумом волн Гарри не мог расслышать ни слова. На улице моросило. Гарри оперся о перила, радуясь хоть какой-то поддержке. Воздух тут пах солью и йодом, и близость воды прогоняла мерзкий запашок, что царил во дворе — но все же он не пропадал без следа. Гарри казалось, что нечто невидимое прилипло к его коже, затерялось в его волосах и складках мантии, и теперь он никогда не избавится от этого гадкого чувства. Медленно, но верно тошнота поднималась в его животе, и Гарри изо всех сил старался не показывать своей слабости. Он не смотрел вверх, надеясь, что если он не будет видеть дементоров, то их отравляющее влияние покинет его. Но получалось так себе: чувства тоски, безысходности и неуверенности наполняли его. Гарри ощущал себя таким крошечным рядом с громадной крепостью, поднимающейся к облакам: она могла раздавить его, и этот древний черный камень словно вибрировал от ужаса, томящегося внутри. Гарри уставился вниз: серые волны с такой силой ударялись о скалы, что окажись человек на их пути — его размазало бы по ним, словно масло. Желание спрыгнуть туда было невероятно сильным. Гарри сжал руки в кулаки, пытаясь дышать медленно и глубоко и подставляя лицо мелким каплям. Он мог представить Волдеморта на этом балконе — высокая и темная фигура, полная напряжения. Действовали ли дементоры на Волдеморта так сильно? И каким был его Патронус? Какие воспоминания он использовал? Гарри подумал о своем собственном Патронусе, и тоска еще крепче стиснула его сердце. Он пытался воссоздать в памяти те воспоминания, что раньше наполняли его надеждой, но сейчас они казались подернутыми дымкой. Его друзья были в опасности, его семья была мертва — и это была вина Гарри. Если бы он смог вызвать Патронуса, если бы он просто был чуть сильнее… Это была его вина. Голова закружилась. Какой-то странный гул начал приближаться издалека. Гарри зажмурился и запустил руку в карман, сжимая часы так сильно, что стало больно. Он опустил на них взгляд: все немного плыло, но он увидел, что песка осталось чуть больше половины. Разве это было возможно? — Милорд, — хриплый голос неожиданно прозвучал за его спиной. Гарри обернулся, цепляясь за перила. В дверях стоял пожилой волшебник: у него была густая седая борода, и черные, как смоль, волосы. Морщины глубоко врезались в его лицо. По его усталому и грозному виду легко можно было предположить, что он работает в таком ужасном месте. Гарри разглядывал волшебника, стараясь не демонстрировать удивления и страха: он понятия не имел, кто это и что ему нужно, поэтому просто молчал. Волшебник, видимо, счел тишину дурным знаком. — Мне не сообщили, что вы прибудете лично, — волшебник не торопился выходить на балкон. Возможно, это был тот самый Сигурд, о котором говорила охрана? — Крауч передал нам ваш приказ усилить охрану Малфоя и ни в коем случае не выпускать его с острова. — Поэтому я и прибыл сам, — выкрутился Гарри, пытаясь вернуть голосу былую силу. Сложно было звучать уверенно и твердо, когда он еле стоял на ногах. — Но что тогда делать с Уолбриджем? Гарри прищурился. — Делайте, что делали, — ответил он уклончиво. Волшебник моргнул. — Но ваши распоряжения… — Я разве их отменял? — спросил Гарри, стараясь звучать раздраженно. — Я приказал привести Малфоя. Остальное остается по-прежнему. Получилось достаточно убедительно, потому что волшебник тут же закивал. Гарри надеялся, что его оставят одного, но этому не суждено было случиться. Видимо, Волдеморт не тратил время впустую и каждый свой визит превращал в обсуждение каких-то дел, а Гарри не мог этим заниматься. И дело было даже не в том, что он понятия не имел, какие планы строил Темный Лорд — у него просто не было на это сил. Каждое движение выматывало его, голова была тяжелой, а тело — неповоротливым. С каждой секундой окружающее пространство давило на Гарри все сильнее. И этот гул — он был совсем рядом. — Полагаю, вы хотите лично оценить преобразования? Новые чары показывают высокую эффективность. Скоро их можно будет внедрять в жилые районы. Гарри моргнул. Жилые районы? Он не понимал, о каких чарах идет речь, но сильно сомневался, что магия Азкабана может принести хоть какую-то пользу людям. — Я займусь этим по возвращении, — произнес он медленно. — Сейчас меня интересует только Малфой. — Этим уже занимаются. Мы проверим его состояние, наложим охранные заклинания… — Никаких заклинаний, — резко произнес Гарри. — Это понятно? Он не знал, откуда взялась твердость в его голосе. Сигурд кивнул и бросил быстрый взгляд на волшебника, топчущегося у своего стола. Тот мигом потянулся к трубке и начал лепетать новые указания. Гарри, пожалуй, даже забавляло видеть эти смешанные эмоции на их серьезных лицах, но это же наводило на тревожные мысли. Он прекрасно знал, что Волдеморт очень силен, но эти волшебники, охраняющие Азкабан, не выглядели слабыми — и все же они боялись даже смотреть ему в глаза. — Вы хотите пройти в мой кабинет? — предложил Сигурд. Гарри отвернулся от него. Он невольно поднял взгляд: дементоров стало больше на этой стороне крепости. Некоторые из них цеплялись за камень и ползли вниз, словно черные кляксы — или плесень. Тошнота стала сильнее. Снаружи было так же тяжело, как и внутри, и Гарри хотел просто поскорее покинуть это проклятое место. Но заходить внутрь Азкабана… Вдруг они подозревали его? Вдруг охранные чары выдали фальшивку, и сейчас его просто хотели заманить в ловушку — в камеру? Но с другой стороны, если они его раскусили, то точно не дадут покинуть остров, а в кабинете начальника — или кем он был — влияние дементоров могло быть поменьше. Это было важнее всего, потому что Гарри мог хлопнуться в обморок в любой момент. — Пожалуй, — Гарри махнул рукой. Это был странный жест, которого он не помнил, но который получался так естественно, словно ладони Тома Реддла были созданы для этого. Сигурд почтительно кивнул и направился к одной из дверей, а Гарри, стараясь игнорировать слабость, двинулся за ним. Он боялся, что им придется преодолеть весь Азкабан в поисках этого злосчастного кабинета, но, как оказалось, административная часть тюрьмы ютилась буквально в одном месте. Видимо, это делалось в целях обеспечения хоть каких-то условий работы: все кабинеты находились на первых этажах, а камеры — наверху, там, где обитали дементоры. Правда, внутри все равно было паршиво: холод стоял такой, словно снаружи была суровая зима, воздух пах плесенью и гниением, а стены и потолок давили со всех сторон. Гарри уже начал жалеть, что рискнул войти внутрь: на балконе хотя бы был свежий воздух. Благо, идти было недалеко, и Сигурда, кажется, мало заботило его состояние, или он не смел делать предположений о самочувствии Волдеморта. Постепенно Гарри понял, что тот просто хотел получить личную аудиенцию, и главной темой, как ни странно, оказался Крауч. Сигурд явно точил на него зуб, и весь путь до своего кабинета он отчитывался о проделанной работе, то и дело упоминания Барти в своей речи — тот то забывал что-то передать, то настаивал на исполнении его приказов, то вовсе мешал работе спецслужб. Видимо, Крауч, отсидев в этой тюрьме свой срок, возомнил себя специалистом. Гарри ничего не понимал и молчал, делая вид, что раздумывает над словами собеседника. Кабинет Сигурда оказался на первом этаже, чуть в стороне. Он был неожиданно просторным, учитывая размеры коридора, где едва могли разминуться два человека. Окно было открыто, и Гарри сразу шагнул к нему, втягивая носом морской воздух. В кабинете был большой стол, два стула для гостей и большое количество картотек и книжных шкафов, расставленных по периметру. На столе стоял такой же прибор связи, как и в приемной, а рядом с ним несколько других: один из них походил на стеклянную колбу, внутри которой лежал пепел. Он оставался неподвижным, но стоило Гарри приблизиться, как он начал подниматься и кружиться, словно крошечный вихрь. Сигурд не стал садиться, а застыл около стола, глядя на Гарри. Спохватившись, он вдруг вытащил палочку и призвал Патронуса. Ястреб взмыл в воздух и опустился на шкаф, озаряя комнату своим чистым светом. Гарри глубоко вздохнул. — Позвольте уточнить, — произнес Сигурд, — нам ждать Малфоя обратно в том же состоянии? Или же мне приказать подготовить для него особые условия? — Зависит от него самого, — ответил Гарри, даже не соврав. — Но как все же быть с Уолбриджем? — Это подождет несколько дней, — Гарри отвернулся. Он положил руку на подоконник, ища опору. Стоило сменить тему: было гораздо удобнее, когда говорил Сигурд, попутно сливая важную информацию. Гарри ничего не понимал в работе Азкабана и в тех делах, что вел Сигурд, но он хотел бы узнать побольше о планах на жилые районы. Это, видимо, было как-то связано с тем, что не так давно появлялось в Пророке. Он приосанился и постарался звучать снисходительно: — Раз уж мне все равно приходится ждать, то я бы хотел узнать об успехах с новыми чарами. — Да, конечно, — Сигурд взмахнул палочкой, и из ящика вылетел плотный свиток. — Мы практикуем их на третьем уровне, где как раз сейчас Малфой. Нам нужно еще немного времени, чтобы удостовериться, что не произойдет стихийных выбросов, но, думаю, результаты будут отличными. Я лично осуществил несколько проверок. Некоторые еще демонстрируют признаки недовольства, но большинство выглядят абсолютно спокойными. Реакции пока немного заторможенные, но все поправимо. Гарри прищурился. — А Малфой? — не удержался он. — Он спокоен или демонстрирует недовольство? — Он… немного нестабилен, — признался Сигурд. — Но с тех пор, как мы перевели его на третий, ситуация стала лучше. Еще немного, и он станет покорным. Или… вы хотите ускорить процесс? — Если это будет необходимо, — Гарри бросил взгляд на стол. Вихрь в колбе не прекращался, и это показалось ему дурным знаком. — Скажите, милорд, — медленно произнес Сигурд. — Вы… рассмотрели мое предложение? Гарри чуть не переспросил «Какое?», но вовремя прикусил язык. У него уже заканчивались расплывчатые фразы, способные служить ответом на любой вопрос. — Да, — ответил он медленно. — И каким будет ваше решение? — А сам как думаешь? — Гарри уставился на него, надеясь, что этот разговор вновь будет тащить на себе Сигурд. Тот пощипал бороду, уставившись на вихрь в колбе. Он нахмурился, словно заподозрив что-то, но вдруг произнес: — Я не хотел вызвать ваш гнев. Я уважаю ваше суждение. Это была разновидность вредноскопа? В этом случае Гарри даже повезло: Волдеморт представлял опасность даже для своих слуг, и чары могли на него среагировать. Видимо, Сигурд подозревал, что Гарри был в ярости из-за его просьбы, и на этом можно было сыграть. — Не сомневаюсь, — произнес он немного насмешливо. — Но все же. — Я лишь хочу, чтобы ничто не мешало вашему делу. — Никто не может мне помешать, — Гарри был уверен, что Волдеморту понравилась бы эта фраза. И это было ему на руку: Сигурд думал, что что-то — или кто-то — мешает Волдеморту. Это была отличная новость, и Гарри хотел, чтобы все так и оставалось. — Но позвольте просто изложить мой план, — Сигурд сделал шаг вперед и тут же сгорбился. — Я уверен, что принесу вам больше пользы, нежели Крауч. Я блестяще справлялся со всеми вашими поручениями, я установил слежку за Гриндевальдом и мой проект может стать революцией. Гарри навострил уши. Слежка? Чем сейчас занимался Гриндевальд? Его так и подмывало задать вопрос, но вдруг Волдеморт уже об этом спрашивал? Будет странно, если он начнет выслушивать одно и то же несколько раз. Но Сигурд ждал от него какой-то реакции. — Я подумаю, — ответил Гарри. — Крауч ошибается в своих расчетах, — вдруг напористо произнес Сигурд. — Вчера я провел повторный анализ и пришел к выводу, что в его клетке есть лазейки. Она все еще позволяет устанавливать связь через артефакты, а мы не можем быть уверенными наверняка, что их там не окажется. Позвольте мне взять руководство, и я все исправлю. Его нельзя было допустить к работе Крауча — это Гарри знал наверняка. — Довольно, — он вскинул руку, и Сигурд замолк. — Я сам проконтролирую Крауча. И более я не хочу ничего об этом слышать. Если я узнаю, что ты обсуждаешь чужую работу или пытаешься на нее повлиять, то мне придется рассматривать предложения уже о твоей замене. Это понятно? — Да, милорд, — Сигурд опустил лицо. — А теперь доставь сюда Малфоя. Быстро. Гарри гордился собой. Ему никогда еще не приходилось командовать, и это чувство было на удивление… приятным. Оно растекалось внутри него, прямо в том месте, где он обычно ощущал пульсацию крестража. Словно бы душа Тома Реддла внутри него радовалась, ощутив себя на своем месте. Сигурд послушно вышел, и Гарри, наконец, остался один. Патронус, к сожалению, тоже покинул кабинет, но Гарри готов был с этим смириться ради возможности расслабить плечи. Он оперся о стену и прикрыл глаза, борясь с желанием просто съехать на пол. Он вслушивался в шум волн и тиканье часов, пытаясь хоть немного отстранить себя от сжимающего со всех сторон ощущения ловушки. Гул становился громче. Неужели работники Азкабана его не замечали? Или они привыкли к этому раздражающему звуку? В какой-то момент Гарри показалось, что он начинает задыхаться, но приступ был прерван: дверь распахнулась, и на пороге вновь появился Сигурд. Рядом с ним стоял Люциус. Он был одет в серую тюремную робу и закован в цепи. Его светлые волосы потемнели от грязи и скатались в сосули, а лицо обросло щетиной. Он выглядел болезненно жалким, изнеможденным и испуганным, и взгляд, обращенный на Гарри, был полон ужаса. Пару секунд Малфой просто смотрел на него, а потом рухнул на колени и сложил руки в просящем жесте. — Милорд, — захрипел он. — Прошу вас, милорд, только не… Гарри не знал, что сказать. Он знал, что заключенные Азкабана выглядят не лучшим образом, но не ждал столь печального зрелища. Он не питал к Люциусу теплых чувств, но видеть его таким — грязным и ползающим на коленях — было до тошноты пугающе. Гарри помнил его другим, полным лоска, самодовольства и гордыни, и он не мог поверить, что тот уверенный в себе мужчина мог стать таким. — Милорд… — Люциус подполз к его ногам и почти коснулся мантии. — Прошу вас… — Его вещи, если они нужны вам, — Сигурд повел палочкой, и по воздуху медленно проплыла стопка одежды. Она была аккуратно свернута, а сверху на ней стояли ботинки и лежала волшебная палочка: прямая и черная, заканчивающаяся серебряной резьбой. Люциус обычно крепил ее к трости, и сейчас она казалась слишком короткой. Если бы не Сигурд, Гарри бы просто забыл об этом — настолько он был поражен. Он обошел Люциуса по небольшой дуге и забрал его палочку, пряча в карман. — Забирай, Люциус, — Гарри кивнул на одежду. Малфой моргнул и с трудом поднялся с колен. — Снимите с него цепи. Сигурд выполнил его приказ и почтительно посторонился, выпуская Гарри в коридор. Он пошел следом за ним и Люциусом, держа Малфоя на прицеле своей палочки. — Когда нам ждать его обратно? — спросил он в коридоре. Гарри на миг замялся, вспоминая обратный путь. Благо, дорога была действительно несложная. — Несколько дней вам придется пробыть без его компании. Сигурд вежливо рассмеялся. Малфой молчал всю дорогу: он прижимал к себе одежду и смотрел в пол, словно боясь вздохнуть лишний раз. Порой он начинал странно хрипеть, словно пытаясь подавить кашель, но одного взгляда Гарри было достаточно, чтобы он замолк. Волшебники в приемной тут же повскакивали со своих мест, когда они вернулись. Взгляды, которыми они наградили Малфоя, были полны презрения и легкого опасения, словно тот каким-то образом мог заразить их своей паршивой жизненной ситуацией. Гарри направился сразу к дверям: он с трудом сдерживал желание перейти на бег. Его так и подмывало попрощаться, но Волдеморт едва ли утруждал себя такими вещами — да и зачем ему быть вежливым с теми, кого считал своими слугами? Лишь у самых дверей Гарри бросил на Сигурда многозначительный взгляд, надеясь, что тот хорошо запомнит его приказ. Он вышел во двор, с наслаждением услышав, как дверь захлопнулась за его спиной. Малфой семенил следом. Он сгорбился еще сильнее, когда они оказались снаружи: видимо, он инстинктивно хотел стать меньше и незаметнее, чтобы дементоры не увидели их. Но он зря надеялся. Гарри посмотрел в небо. Черное облако медленно опускалось: что-то нехорошее происходило наверху, и Гарри не хотел узнавать, что именно. Гул, который он слышал раньше, вдруг стал отчетливым — это был шум Запретного Леса. Гарри показалось, что земля медленно начала уходить у него из-под ног, и мир перевернулся: теперь это воронка дементоров была снизу, и он смотрел на нее, готовый упасть туда. Гарри…Я здесь, Гарри, ты не должен... Это был голос Сириуса. Совсем близко. Гарри зажмурился и быстрым шагом добрался до каменного круга. Он не дышал: он знал точно, что если вдохнет местный воздух еще хоть раз, то упадет на серую влажную землю. Он грубо схватил Люциуса за плечо, дергая на круг, сжал палочку и призвал все свои силы. Аппарация была короткой — это было единственным облегчением. Гарри бы упал, если бы не плечо Люциуса, на которой он оперся всем своим весом — тот рухнул на землю вместо него, но Гарри было уже все равно. Он вздохнул полной грудью: ему казалось, он в жизни не дышал воздухом более приятным, чем этот. Он был таким чистым, таким свежим, таким великолепным… Гарри бы вечность простоял, просто дыша, но Малфой привлек его внимание: его стошнило, но изо рта у него не вышло ничего, кроме слюны и желудочного сока. Гарри брезгливо отступил и огляделся. Оуэн и волшебник, что привел его сюда, все еще стояли на местах. Провожатый весь побледнел и дрожал, будто осиновый лист: видимо, он серьезно отнесся к приказу не двигаться. Гарри кивнул ему. — Веди, — приказал он. Люциус, пошатываясь и вытирая лицо, поднялся и отправился за ним. Его босые ноги оставляли следы на пыльной земле. — Милорд, — Оуэн попытался привлечь его внимание, но Гарри не собирался тратить больше ни секунды. Ему было слишком плохо, а впереди его ждала дорога через форт и несколько аппараций. Нужно было сохранить силы. — Молчать, — бросил он. Оуэн дрогнул и закрыл рот. Провожатый зашел внутрь форта, и Гарри последовал за ним, следя, чтобы Малфой не отставал. Обратный путь был запутанным и длинным, но он не вызывал такого же волнения — это была дорога наружу. Прочь из этого ужасного места. Гарри справился! Он шел, глядя в затылок волшебника, и думал лишь о том, что все получилось. Никто его не заподозрил, и все прошло, как по маслу, не учитывая желания вывернуть желудок так же, как это сделал Малфой. Слабость была небольшой платой за то, чтобы осуществить столь безумный план. Чем дальше Гарри уходил от точки аппарации, тем лучше он себя ощущал, и теперь в его шаге была настоящая, неподдельная уверенность. Что могло пойти не так? Волшебники слишком боялись Волдеморта, чтобы хоть немного сомневаться в нем, и Гарри прекрасно справился со своей ролью. Он шел, не думая о времени, и мечтал о будущем. Планы, которые он строил в своей голове, перестали казаться безумными. Он сможет спасти Драко — нужно было лишь верить и прилагать усилия. Гарри усмехнулся, и провожатый вздрогнул: видимо, он расценил этот тихий звук по-своему. Он ускорился. На этот раз им на пути никто не встретился: либо волшебники ждали команды, что Темный Лорд ушел, либо просто опасались высовываться лишний раз. Когда впереди показался холл, волшебник едва не бежал. Он застыл в дверях, пропуская Гарри и Малфоя вперед, и поклонился. — Могу я еще чем-то вам помочь? — дрожащим голосом спросил он. Он посмотрел на Малфоя, и на его лице появилось то же выражение, что было у охраны Азкабана. Люциус по-прежнему разглядывал пол. — Нет, — Гарри махнул рукой. — Ты свободен. Он направился к дверям. Люциус бросился за ним. Он, в своей ужасной робе, с грязными волосами и неуверенным взглядом казался лишним в этом чистом холле, и статуя волшебника словно насмехалась над ним. Его палочка лежала в кармане Гарри: этой самой палочкой Люциус оставил рану на его лице. Пожалел ли он об этом, когда узнал правду о Драко? Гарри бросил быстрый взгляд на статую, полюбовавшись ее светом, прежде чем выйти за ворота. Те открылись перед ним и закрылись за спиной Люциуса с тихим хлопком — облегчение затопило его, и он сразу расслабил плечи. Площадь была все такой же безлюдной, но Гарри знал, что Ремус где-то здесь и наблюдает за ним: он улыбнулся, глядя туда, где они расстались, и повернулся к Люциусу. Тот сразу вскинул голову. — Милорд, — тот снова завел свою шарманку, уже успевшую порядком надоесть Гарри. Волдеморт бы не стал выслушивать этот скулеж, но Гарри не собирался применять силу. Он просто схватил Люциуса за плечо, крепко сжав пальцы, и снова аппарировал, мечтая оставить все это путешествие позади. Этот прыжок был гораздо хуже аппарации из Азкабана. Видимо, магия, соединяющая тюрьму с фортом, помогала в перемещениях, но сейчас Гарри мог полагаться лишь на свои собственные силы. Рывок был очень сильным, и его выбросило на заснеженную поляну с такой силой, что он чуть не упал на землю, лишь чудом уцепившись за ближайшее дерево. Люциус рухнул в снег рядом с ним, и Гарри с жалостью посмотрел на его босые ноги. Но Малфою стоило потерпеть. Азкабан был позади — для них обоих. Гарри не собирался туда возвращаться. — Где мы? — Люциус зябко поежился, оглядывая поляну. — Молчи, — Гарри нужно было сосредоточиться. Воодушевление и облегчение, охватившие его, как только он оказался за пределами тюрьмы, отступили, и Гарри резко ощутил, насколько на самом деле уставшим он был. Вымотанным, выжатым досуха — он оперся рукой о дерево, пытаясь удержать свои внутренности внутри. Нужно было аппарировать снова, и Люциуса стоило держать в относительно покорном состоянии: ему не нужны были сюрпризы. Гарри знал, что он способен это сделать. Он сумел аппарировать из Косого Переулка — сможет и сейчас. Еще два прыжка. Не так уж много. — Вставай, — приказал он. Малфой уже дрожал от холода, и он с готовностью поднялся на ноги, прижимая к себе свои пожитки. Его волосы совсем растрепались. Гарри казалось, что два несчастных прыжка до палатки длились целую вечность. Сил ему придавала только мысль, что осталось совсем чуть-чуть — последний рывок, и все закончится. Все было хорошо, и ничто не могло омрачить его успех. Темнота отступила, и Гарри увидел знакомую палатку с истоптанным вокруг нее снегом. Ее грязноватый тент дрожал от ветра, но он выглядел таким родным… Гарри не успел даже вздохнуть от облегчения, когда штора вдруг приоткрылась и на поляну выскочил взволнованный и бледный Люпин с палочкой наперевес. Гарри уставился на него непонимающе — разве он не должен был появиться тут пару минут назад? — а Ремус, в свою очередь, удивленно взглянул на Малфоя. Тот застыл рядом с Гарри: затравленное выражение пропало из его глаз, сменившись чистым смятением. — Люпин? — спросил он сдавленно. — Но... Из-за спины Ремуса выскочила Гермиона, а за ней — все семейство Уизли вместе с Седриком. Гарри даже не смотрел на них, и его готовность хлопнуться в обморок отступила: ужас на лице Люциуса стоил того, чтобы оставаться в сознании. Тот уронил свои вещи на снег, и взгляд его серых глаз заметался, перескакивая с одного рыжего школьника на другого. Малфой больше не выглядел испуганным, он казался обреченным. — Уизли, — произнес он таким тоном, словно объявлял приговор. — Мои новые друзья, — Гарри не удержался от ухмылки. — Получше Пожирателей. Люциус посмотрел на него. Теперь, когда он не горбился и не пытался упасть на колени, они с Гарри — точнее, с Томом Реддлом — были одного роста. Взгляд Люциуса остановился на чистом лбу, который щекотала одна игривая прядь. — Поттер? — это искреннее изумление сбросило ему несколько лет, и Люциус будто позабыл про свое истощение и печальный внешний вид. — Только не ты. Это невозможно. — Не для меня, — Гарри подмигнул ему и посмотрел на друзей. Отчего-то они не разделяли его веселье и триумф и казались почти испуганными. — Что случилось? — Гарри, — Гермиона подошла к Ремусу поближе. — Что происходит? Сердце Гарри пропустило удар. Почему они так на него смотрели? — Я справился, — он шагнул вперед и недоуменно склонил голову на бок. — Все прошло идеально. Никто меня не заподозрил. Что не так? — Десять минут назад был твой крайний срок, — Гермиона посмотрела на остальных. Она словно и не замечала Малфоя, который так и стоял в сугробе, глядя на разворачивающуюся перед ним картину. — Что ты имеешь в виду? — Ты должен был уже превратиться обратно, — Седрик выступил вперед. Гарри вздрогнул. Он запустил руку в карман и вытащил песочные часы — весь песок лежал на дне, но рука, сжимающая крошечный сосуд, все еще принадлежала Тому Реддлу.