Вперед в прошлое

Если вы встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ :) — Как он? — спросила Гермиона, вскинув голову. Ремус плотно прикрыл за собой штору и пожал плечами. Он опустился на диван и запустил пальцы в волосы, устало помассировав голову. — Сложно сказать, — ответил он, — но я не удивлюсь, если он попробует утопиться в ванной. — В этой ванне еще попробуй утопись, — мрачно произнес Джордж. — Проще повеситься на полотенце, — поддержал его Фред. — Какие вы позитивные, я просто не могу, — фыркнула Джинни. — Мы стараемся, как можем, — ответил ей Джордж. — Попробуй сама пошутить, а? — Сейчас вообще не время для шуток, — вмешался Рон. Он сидел рядом с Гермионой, закинув руку ей на плечо, и недовольно поглядывал на братьев. — В нашей ванной сидит Люциус Малфой, и это даже не худшая из наших проблем. — А вот это было смешно, — заметил Фред. Гарри устало вздохнул, и разговор тут же прервался. Взгляды присутствующих обратились к нему, и сложно было понять, чего в них было больше — страха, сомнения или сочувствия. Никто к нему не приближался: Гарри сидел в кресле, положив руки на подлокотники и выпрямив спину, и терпеливо ждал. Минуты текли одна за одной, но ничего не происходило — он чувствовал себя по-прежнему. Ничего не менялось. Он все еще выглядел как Том Реддл. — Прошло уже много времени, — заметила Гермиона осторожно. — У часов могла быть погрешность, но не такая большая. Думаю… — Я не превращусь обратно, — закончил за нее Гарри, и в бархатном голосе Реддла появились раздраженные нотки. — Это я уже понял. Снова воцарилось молчание. Они не знали, что сказать, и Гарри прекрасно их понимал: на ум ему приходили только ругательства. Все просто не могло пройти гладко. Теперь Гарри начинал раздумывать над тем, что само превращение тоже было странным: он вспоминал ту волну удовольствия, что накрыла его — такого не происходило во время других превращений. Это было попросту ненормально: Волдеморт всегда причинял ему боль, и в соприкосновении с его сущностью не должно было быть ничего приятного. Однако… Очевидно, дело было в крестраже. Гарри сжал руки в кулаки, чувствуя, как ровные ногти впиваются в его ладони. Он уставился на Седрика, который сидел напротив и разглядывал его со странным выражением на лице; он, хоть и казался напряженным, все равно выглядел так, словно хотел встать и сказать: «Я же говорил, что это была плохая идея». Гарри мог поспорить: зато он без каких-либо проблем вытащил Люциуса. Никто его не заподозрил. — Все не так уж страшно, — сказал Ремус, бросив на Гарри быстрый взгляд. — Если Оборотное превратило тебя в Волдеморта, то оно же может вернуть тебе былой облик. Нам нужно только найти какую-нибудь твою частицу. — О! — воскликнул Рон. — Твоя расческа! Ты ее достаешь раз в сотню лет — на ней наверняка остались волосы. Гарри поморщился, и Рон вдруг затих и отвел взгляд. — Да, — медленно кивнул Ремус. — Мы попросим у Слизнорта еще порцию. Все будет нормально. — Оборотное зелье будет готовиться месяц, — произнес Гарри недовольно. Он дернул головой: единственным изменением, которое произошло за время нахождения в этом кресле, стало невероятное раздражение, поселившееся внутри него. Порой оно превращалось в странное ощущение на коже, заставляющее Гарри вздрагивать. — Мы можем попробовать купить его, если найдем деньги. — А вдруг это вообще не сработает? — Тогда Драко ждет сюрприз, — мрачно пошутил Фред. Гарри гневно глянул на него. — Он будет просто в восторге, — прошипел он. — Ну, правда, — Фред стушевался, и Гарри заметил, как Джордж чуть выдвинулся вперед, закрывая его собой. — Нам повезло, что Волдеморт сейчас выглядит молодо и привлекательно, а то пришлось бы сидеть в гостиной с безносым чудовищем. Хотя, Гарри, ты все равно меня пугаешь — как ты себя чувствуешь? — Просто прекрасно, — Гарри закрыл глаза. Внутри него все медленно закипало, и он не мог понять, кто был источником этих эмоций: он или крестраж. Темная сущность, очевидно, обретала силу, и Гарри все острее чувствовал ее присутствие: уже не просто в груди, но в каждой клеточке. Чужое тело ощущалось до ужаса знакомо, словно медленно он все сильнее сливался с ним. Это было очень плохо. Ему стоило сообщить Снейпу. Только он мог подсказать ему что-то стоящее. Может, Оборотное зелье действительно могло вернуть ему внешность, но вдруг такое… слияние с крестражем могло обернуться и другими последствиями? Гарри закусил губу, пытаясь нащупать свою связь с Волдемортом: она должна была окрепнуть, наверное, однако он не находил в себе способностей пробиться сквозь защиту Темного Лорда. К тому же тот все еще был далеко — он и не знал о том, что произошло. — Гарри, — позвала Гермиона. Гарри открыл глаза и уставился на нее. Гермиона медленно отстранилась от Рона и чуть придвинулась к креслу Гарри, опираясь рукой о ковер. Волшебная палочка торчала из кармана ее джинсов, и она не пыталась за нее схватиться: это немного обнадеживало. Они все боялись его — это было очевидно. Неясная природа его связи с Волдемортом и раньше пугала их, но теперь она вдруг обрела форму, и игнорировать ее стало невозможно. — Ты точно нормально себя чувствуешь? — Гермиона повернулась к нему всем телом и медленно протянула руку, чтобы коснуться его пальцев. Прикосновение заставило Гарри вздрогнуть: он отдернул ладонь, прижав ее к груди. — У меня ничего не болит, если ты об этом, — сказал он. — Не об этом, — Гермиона посмотрела на друзей, молча застывших на своих местах. — Не знаю, как это описать. Но твоя энергия… она будто бы изменилась. Такого обычно не происходит, когда человек принимает Оборотное. Когда мы были в Отделе Тайн, то даже с чужой внешностью мы все равно сохраняли свои движения и мимику, а ты… — Ты похож на Волдеморта, дружище, — сказал Фред. — Это чертовски пугает. — Я ничего не чувствую, — Гарри беспомощно посмотрел на свои руки. Его движения, его магия — изменились ли они? Ему казалось, он двигается так, как ему удобно и привычно, но, сосредоточившись на этом чувстве, он уловил странное желание держать спину прямо. Привычная неловкость исчезла без следа, и что-то появилось в его самоощущении — странная уверенность в каждом жесте. — Возможно, тебе стоит просто отдохнуть? — предложил Ремус. — Переодеться и поесть для начала. Ты вернулся из Азкабана, в конце концов. — И ты все еще не рассказал нам, как все прошло, — напомнил Джордж. — Все было так, как и сказал Ремус, — ответил Гарри. — Там были Пожиратели… Он рассказал все, что успел запомнить из разговоров. Сигурд выдал ему странную информацию о Крауче и его «ловушке», о каких-то чарах, которые они собирались применять к жилым районам… Гарри умолчал лишь о том, как он сумел преодолеть ворота Азкабана: в те времена, когда Люпин посещал тюрьму, этой защиты не было, и друзьям незачем было задаваться вопросом, каким образом Гарри смог обмануть подобные чары. Им очень повезло, что именно Гарри взял на себя роль исполнителя — любой другой был бы уже мертв. Гарри был бы не прочь переодеться и перекусить, но с этим тоже возникли проблемы: его собственная одежда была ему мала и ее нужно было трансфигурировать. К тому же он думал, что разговор с Люциусом стоит вести в том виде, в каком он был сейчас: Гарри, конечно, не был настоящим Волдемортом, но этот облик влиял на окружающих. Малфой боялся своего хозяина: может, это могло надавить на него? — Возможно, это действительно пойдет всем нам на пользу, — сказала Джинни. — Ты будешь больше похож на себя. Потому что сейчас мне кажется, что ты можешь превратиться в Волдеморта. — Действительно, — подал голос Седрик. Гарри бросил на него быстрый взгляд. — Волдеморту нужно быть поблизости, чтобы захватить тело Гарри, разве нет? — спросил Джордж. — К тому же откуда ему знать, что произошло? Пожиратели в Азкабане думают, что никуда докладывать не надо, раз господин сам их посетил. — Мы даже можем это использовать, — предложил Фред. — Пока Гарри так выглядит, он может войти куда угодно. — Куда угодно, — повторил Гарри. Мог ли он прийти в Малфой-Мэнор и увести Нарциссу? А если Люциус знал, где держат Драко… После вторжения в Азкабан это не казалось такой уж безумной авантюрой. Хотя Пожиратели бы очень удивились несвоевременному появлению своего господина, который вдруг перестал ориентироваться в пространстве. — Стоп, — осадил его Ремус. — Я догадываюсь, о чем ты подумал, но сначала ты должен отдохнуть и прийти в себя. К тому же мы должны сначала заручиться поддержкой Люциуса, а я не уверен в том, что он будет на нашей стороне. — А что ему остается? — пожал плечами Рон. — Когда все узнают, что произошло, его тут же запишут в предатели. Либо он работает с нами, либо один. Гарри бросил взгляд на штору в ванную. Оттуда не доносилось никаких звуков. Люциус, вероятно, переживал то невероятное унижение, которое ему пришлось испытать, переступив порог палатки. Он упорно не желал выходить, и Гарри его отчасти понимал: ему тоже хотелось спрятаться где-нибудь. Но время шло, и это начинало раздражать. — Ремус, — сказал он. — Ему пора выходить. Люпин кивнул. Он поднялся с дивана и подошел к шторе, закрывающей ванную. Стучать было не обо что, поэтому он просто прокашлялся. — Люциус, — позвал он. — Ты же понимаешь, что не можешь провести там остаток жизни, правда? Придется выйти. Штора вдруг резко отодвинулась. За ней стоял Малфой — и сколько он там стоял, слушая чужой разговор? Он успел переодеться, и это вернуло ему часть былого облика. Он не стал застегивать мантию, просто накинул ее на плечи: под ней были черные брюки, белая рубашка и жилет, вышитый серебряной нитью. Это все выглядело бы на нем дорого и прилично, если бы не было нещадно измято. Да и сам Люциус все еще выглядел изрядно потрепанным: его мокрые волосы вернули себе белый цвет, но щетина, бледность и общая изнеможенность никуда не исчезли. Люциус окинул Люпина презрительным взглядом. Он отпихнул его плечом, проходя в гостиную, и с неприкрытым отвращением оглядел открывшуюся ему картину. От него не укрылся и оставшийся после переезда мусор, и старая мебель, и запах, от которого невозможно было избавиться. Все здесь вызывало у него если не тошноту, то невероятное отторжение, и Гарри, повернувший к нему голову, был единственным, на кого Малфой посмотрел с легким ужасом. — И что? — спросил он. Голос его звучал хрипло, словно голосовые связки были сорваны. Видимо, он решил сделать вид, что они не видели его в столь плачевном и унизительном состоянии, и пытался вести себя так, будто ничего не произошло. Это было жалкой попыткой. — Где Орден Феникса? — Мы и есть Орден Феникса, — ответил Гарри. — Некоторая его часть. Люциус прищурился. — Замечательно, — произнес он медленно. — При всей моей нелюбви к Брустверу и Грюму, они хотя бы являются настоящими волшебниками. Но мне повезло угодить… сюда. — Грюм бы скорее убил вас сам, нежели вытащил из Азкабана. — Какая разница? Я все равно что мертв — как и вы все. Когда Темный Лорд узнает… — Ничего не изменится, — прервал его Гарри твердо. — Вы напрасно надеетесь, что Волдеморт изменил бы свое мнение насчет Малфоев. С нами у вас гораздо больше шансов помочь своей семье. — С вами? — Люциус обвел собравшихся разочарованным взглядом. — Да, я вижу. Выводок Уизли, грязнокровка, оборотень… Ты, Диггори, был бы светлым пятном на этой позорной картине, если бы не запятнал имя своего рода. — Действительно, — кивнул Седрик. — Хотя это роднит меня с вашим сыном, не находите? Глаза Люциуса расширились. Он шагнул вперед, и Гарри остановил его одним взмахом руки: Малфой инстинктивно повернулся к нему, уставившись на его узкую ладонь. — Сядьте, Люциус, — приказал Гарри и криво ухмыльнулся. Он решил, что будет звать его по имени, просто чтобы повредничать. — Никто в этой комнате не питает к вам приязни, но у нас одна цель и один враг. Мы можем работать вместе, а для этого вам нужно выслушать то, что я скажу. Малфой тяжело дышал, глядя на него. Сложно было сказать, чего на его лице больше: негодования, недоверия, неприязни — или страха. Он старался держать спину прямо, пытаясь, видимо, быть тем, кем привык являться, но его усталость давала о себе знать. Его руки дрожали, и он был напуган: не только из-за Гарри, но и из-за того, что с ним произошло и еще должно было произойти. Седрик уступил ему кресло, сев на подлокотник дивана, и Люциус рухнул в него, как подкошенный. Он прижал пальцы к вискам. — Похоже на один из моих кошмаров, — шепнула Джинни. — Я, Волдеморт и Малфой. Люциус глянул на нее презрительно, и та театрально закрыла рот рукой. — Ну, — кивнул он. — Говори. Гарри медленно наклонился вперед и уперся локтями в колени. — Я хочу спасти Драко, — сказал он честно и открыто. — А для этого мне нужно, чтобы у Волдеморта не было возможности угрожать ему вашей смертью. Я вытащил вас из Азкабана, а теперь вы вытащите вашу жену из Малфой Мэнора. А потом мы все вместе заберем Драко. Люциус моргнул. Он молчал, глядя на Гарри: тот ждал, что Малфой хотя бы обрадуется тому, что Орден хочет помочь его семье, но он не выглядел впечатленным. Его руки опустились, а пальцы цеплялись за подлокотник. — Это звучит немного безумно, — вмешался Люпин, решив, что разговор не ладится. Он явно чувствовал себя ответственным: Люциус был старше него, но все же они оба были взрослыми и давно знали друг друга. — Но мы еще не продумывали план по спасению Нарциссы и Драко. Мы надеемся, что ты поможешь, так как это в твоих интересах — и ты обладаешь нужной нам информацией. — Вы… хотите, чтобы я выкрал мою жену из моего собственного дома? — Так и есть, — кивнул Гарри. — Мы хотим вам помочь. — Зачем? — спросил Люциус подозрительно. — Это не просто риск — это самоубийство. Я все еще поражен, что наши хладные трупы не лежат перед Азкабаном. Но, полагаю, меня не должно это удивлять — я наслышан о твоих талантах, Поттер. — Тогда вы наслышаны и о нас с Драко. Малфой сжал губы в тонкую линию и снова замолчал. — Нет, — сказал он спустя, наверное, целую минуту тишины. — Это не так. — Вы не верите? — Мой сын… — он вдруг оборвал себя. Отрицать связь Драко с Гарри было глупо, и Малфой сам это понимал. Он знал правду. Он был около Хогвартса в ту ночь, когда Волдеморт и Гриндевальд угрожали убить Драко, если Гарри не подчинится. Он видел, как Гарри упал на колени перед барьером — потому что он просто не мог его оставить, не мог. Может, если бы не Грюм… — Вы говорили с ним? Прежде чем вас вернули в Азкабан? — спросил Гарри, подавив в себе волну почти привычной боли и сожаления. — Да, — последовал отрывистый ответ. — И что он сказал вам? — Вы думаете, Темный Лорд предоставил нам возможность для долгой, плодотворной беседы? — спросил Люциус, и в его голосе появились горькие, несчастные нотки. Гарри вдруг понял, что Малфой выглядит намного старше, чем ему следовало: он не напоминал Сириуса, просидевшего в тюрьме десять лет, но морщины на его лице стали заметно глубже. В его серых глазах — столь холодных и гордых раньше — появился тревожный огонек. — Но он сказал вам? — настоял Гарри. — Он жалел, что мы так долго все скрывали. — Не говори о моем сыне, пока ты выглядишь вот так, — Люциус поморщился. Гарри откинулся назад. Он посмотрел на друзей: те молча наблюдали за их разговором, выглядя скорее испуганными, нежели заинтересованными. Их взгляды перебегали с одного лица на другое: прямо сейчас перед ними сидели их враги, и может на мгновение, на долю секунды они забывали, что один из них — это Гарри. — Придется потерпеть, — Гарри опустил взгляд на свои руки. — Так вы согласны? — Нет, — сказал Люциус. — Вы не понимаете, во что ввязались. Если я начну помогать Ордену Феникса, то подпишу моей семье смертный приговор. — Думаю, этот приговор уже давно подписан, — заметил Ремус сухо. — Вовсе нет, — Люциус медленно закинул ногу на ногу. — Если бы Темный Лорд хотел убить нас, то давно бы уже это сделал. Но на самом деле у него нет для этого оснований. Я подвел его, разумеется, и был за это наказан. Драко совершил ошибку, но он просто ребенок, который не давал никаких клятв. Мы провинились, но никто из нас не выступал против Темного Лорда. А если я буду участвовать в вашей сумасбродной операции, то окончательно стану его врагом. И тогда Драко и Нарцисса окажутся в большой опасности. — Они уже в большой опасности, — разозлился Гарри. — Он никогда их не отпустит. — Но они будут живы, — твердо сказал Малфой. — Темный Лорд может быть милостив. Он знает, что я не пытался сбежать. Если мы ничего не будем делать… — Вы просто трус, — заявила Джинни громко. — Волдеморт мучает вашу семью, а вы хотите просто сидеть и надеяться, что он вас пощадит! — Замолчи, девочка, — оборвал ее Люциус. — Ты ничего не понимаешь. — Не смейте говорить так с моей сестрой, — рявкнул Рон. Люциус повернулся к нему, но Гарри опередил его тираду: — Не советую вам ссориться с нами, — сказал он. — Мы не собираемся вас отпускать, имейте это в виду. — Так я твой пленник, — Люциус скривился. — Пока что вы мой гость, — Гарри прищурился, разглядывая его, и медленно склонил голову на бок. — И вы ошибаетесь, думая, что ваша жена и сын покорно ждут своей участи. Драко ушел к Волдеморту, чтобы защитить вас и помочь мне. А ваша жена… Ее Патронус голубь, не так ли? — При чем тут ее Патронус? — Недавно мы угодили в ловушку в Отделе Тайн. Но кто-то прислал Ордену Патронус и предупредил их, чтобы они успели прийти к нам на помощь. Патронус был в виде голубя. — Это ничего не значит. Это мог быть кто угодно другой. — Я думаю, что Нарциссе важнее спасти Драко, чем оставаться рядом с Волдемортом. — Думаешь, я не готов пойти на все, чтобы защитить моего сына? — Люциус резко подался вперед. — То, что ты предлагаешь, лишь поставит его под удар. Он в руках Темного Лорда — из-за тебя. — Да, — признал Гарри. — Поэтому я и готов рискнуть, чтобы его вытащить. — Даже если представить, что каким-то чудом тебе это удастся — я знаю, что на нем особая Метка. Темный Лорд сможет его выследить. — Да, это проблема, — сказал Ремус. — Мы пока не знаем, как ее решить. — Я думаю, что Снейп может нам помочь, — выдохнул Гарри. Он откинулся назад в кресле, почти наслаждаясь тем, как изумленные взгляды обратились к нему. Сейчас друзья не могли смотреть на него с прежним осуждением из-за всей этой ситуации, и он наслаждался толикой вседозволенности. — Гарри, — осадила его Гермиона. — Ты опять… — Снейп? — в голосе Люциуса появились насмешливые нотки. — Умоляю. Только не говорите мне, что вы считаете, будто Снейп на стороне Ордена. — Я так считаю, — сказал Гарри. — Ты глупец, Поттер, — вынес вердикт Малфой. — Глупец и безумец. Ваша идея обречена на поражение, а вас всех ждет ужасная смерть в руках Темного Лорда. — Снейп помогал Дамблдору, — упрямо произнес Гарри. — И мне. — А также докладывал Темному Лорду обо всем, что происходит в Хогвартсе. — Почему же он не доложил ему о Драко? — заметил Гарри. — Мы дружим с Драко со второго курса, и Снейп с самого начала обо всем знал. — Снейп был другом нашей семьи долгие годы. Он просто его защищал. И он согласится, что для всех нас будет безопаснее оставаться подле Темного Лорда. Именно это он и сделал в битве, не так ли? — Он сделал это, чтобы продолжать шпионить ради меня. — Ради тебя, — Люциус вдруг широко улыбнулся. Гарри никогда не видел такого выражения на его лице: он вмиг помолодел, и в его чертах проступило нечто, невероятно напоминающее о Драко. Они ведь действительно были похожи. Его волосы были такого же цвета. Тот же разрез глаз, та же светло-серая дымка… Увидев это, Гарри вдруг замер, пойманный ужасающим чувством сожаления. Он хотел, чтобы Драко оказался здесь сейчас. Люциус продолжал над ним насмехаться, и никто не пытался ему помочь — они были уверены, что Малфой говорит правду. — Неужели ты думаешь, Поттер, что Снейп к тебе привязался? Он ненавидел тебя, наивный ты ребенок. Из-за тебя погибла его грязнокровная возлюбленная. Гарри прищурился и наклонился вперед. В его груди словно затрепетал мятежный огонек, готовый превратиться в дикое пламя. — Не смейте говорить так о моей матери. — Разве я говорю неправду? Разве ты не знаешь, кто рассказал Темному Лорду о пророчестве? Ремус резко повернул к нему голову. Гермиона закрыла рот рукой, а остальные начали беспомощно переглядываться. В воздухе повисло что-то холодное и тяжелое, и Гарри чувствовал, как оно налипает на его кожу. — Да, — сказал Люциус, явно довольный эффектом, который произвели его слова. — Снейп это сделал. Он надеялся, что Темный Лорд убьет тебя и твоего отца, но пощадит его драгоценную Лили. Она бы была разбита горем, конечно. Но Снейп бы ее утешил. Гарри резко поднялся со своего кресла, ощутив, как мантия заструилась вокруг его тела. Он ничего перед собой не видел. В мгновение ока он оказался около Люциуса, упираясь рукой в спинку кресла, а палочка Сириуса каким-то чудом появилась в его пальцах. Ее кончик уперся в бледную шею Малфоя, и тот ахнул, откинувшись назад и запрокинув голову. Его глаза расширились, наполнившись страхом: Гарри казалось, что он может увидеть собственное отражение в глубине его дрожащих зрачков. Лицо Волдеморта. Губы Люциуса приоткрылись, но он не вздохнул, замерев. — Ты больше никогда не заговоришь о моей семье в таком тоне, — прошипел Гарри ему в лицо. — Никогда. — Гарри, — голос Седрика показался ему невероятно далеким. — Твои глаза... — И меня не интересует твое мнение о Снейпе, — Гарри не обратил на него никакого внимания. Он наклонился ниже, видя, как Люциус дрогнул от его приближения. Он вжался в спинку кресла, не в силах избежать его взгляда. — Я передумал. Ты мой пленник, и ты будешь делать все, что я тебе скажу. Иначе я сам тебя убью. Это понятно? Люциус молчал, и Гарри сильнее вдавил палочку в его шею. — Это понятно? — повторил он. — Да, — выдохнул Люциус тихо. — Гарри! — Диггори подскочил к нему и схватил за руку. Гарри резко обернулся, выпрямившись. Седрик смотрел на него с ужасом. Ремус и близнецы стояли на ногах, а Рон крепко обнимал Гермиону. Они все были напуганы — не только Люциус. Они хватались за свои волшебные палочки, и их взгляды… Гарри тяжело дышал: ему казалось, будто бы он пробежал целый марафон — сердце неистово колотилось в его груди. — Ты должен успокоиться, — Седрик крепко сжимал его запястье. — Прямо сейчас. — Я абсолютно спокоен, — произнес Гарри. Седрик мгновение разглядывал его, а потом вздохнул: — Давай сделаем перерыв, — предложил он. — Ты хотел переодеться, помнишь? Я помогу тебе с трансфигурацией, а остальные пока последят… за палаткой. Хорошо? Гарри молчал, глядя на него. Внутри медленно успокаивалась настоящая буря: ему казалось, что невероятная магия наполняла его изнутри, сочилась с кончиков пальцев. Он вырвал свое запястье из чужой хватки — он не хотел, чтобы кто-то прикасался к нему. Он хотел убить Люциуса. Действительно хотел. Осознав это, Гарри ужаснулся. Он медленно вздохнул, пытаясь успокоиться. — Ладно, — сказал он. Они отошли от кресел, и Ремус вдруг шагнул следом за ними. — Гарри, — сказал он негромко, — ты знал о пророчестве? Гарри вздрогнул и бросил на него быстрый взгляд. Ремус ничего не знал об этом — Дамблдор скрывал эту тайну от Ордена Феникса, и Гарри не хотел, чтобы она стала достоянием общественности. Снейпа и так ненавидели, и эта история лишь глубже погружала его в черные краски. Гарри мог их понять: он помнил, как однажды Волдеморт показал ему тот миг, когда Снейп стоял на коленях. — А что отец? Ребенок? Тебя не волнуют их жизни? — Нет. Меня волнует лишь она. — Знал, — ответил он тихо. — Но это ничего не меняет. Снейп провел все эти годы, сожалея о содеянном и пытаясь искупить свою вину. И я его простил. Ремус покачал головой. Это было слишком для него, слишком — Гарри не мог помочь ему справиться с правдой. Он знал, что Снейп виноват, но также он знал, что тот совершил ошибку, которую был не в силах исправить — как бы он ни старался. Он оставил Люпина в палатке и ушел вместе с Седриком на улицу. Они, не сговариваясь, аппарировали к дому на озере: Гарри быстрым шагом поднялся на крыльцо и отправился в их с Роном комнату. Он не представлял, где ему спать этой ночью: заставлять Рона засыпать, видя на соседней кровати Волдеморта, было слишком жестоко и пахло настоящим абсурдом. Думать об этом было проще, чем о всепоглощающем чувстве, закручивающемся в его животе. — Гарри, — Седрик следовал за ним. Он остановился в дверях комнаты, прижимаясь плечом к косяку. — Что это было? — Что было что? — Гарри взмахнул палочкой, открывая свой сундук. — Ты сорвался на Малфоя. — А ты слышал, что он сказал? — Гарри резко повернулся к нему. — Он заслужил гораздо худшего, чем угроза. Если он снова заговорит о моей матери… — На мгновение твои глаза стали красными, — прервал его Седрик. — И весь ты… Ты словно действительно превратился в Волдеморта. — Это не так. — Мы оба знаем, что происходит, — Седрик зашел в комнату и закрыл за собой дверь, прижимаясь к ней спиной. Гарри вдруг ощутил себя в ловушке, и желание защищаться волной прокатилось по его телу, заставив волоски на руках встать дыбом. Он сжал волшебную палочку. Седрик, казалось, ничего не замечал: — Это все из-за крестража, не так ли? — Ты сказал, что крестраж будет стремиться принимать свою истинную форму, — напомнил ему Гарри. — Но на меня действует Оборотное. По твоей теории я вообще не должен был ни в кого превратиться. — Да, но истинная форма крестража — Волдеморт, — заметил Седрик твердо. — Я думаю, что причина именно в этом. Может ли быть так, что ты сейчас в большей степени крестраж, нежели Гарри? — Это не так, — возразил Гарри. — У меня не появляется мыслей Волдеморта. Я чувствую себя собой. — Да ты посмотри на себя, — Седрик махнул рукой на старое зеркало, висящее на стене. Гарри повернул голову, поймав взгляд красивых глаз Тома Реддла. Он выглядел довольно растрепанно, но в нем мало что изменилось. Ровные губы скривились. — И что? — Откуда все эти движения? Этот тон? Гермиона пыталась добиться от тебя хотя бы похожей походки, а у тебя не получалось даже с книгой на голове пройтись — а теперь тебя от него не отличишь! — Может, я хороший актер. — Может, он захватывает власть над тобой, — воскликнул Седрик, приблизившись. — Мы должны рассказать остальным, что происходит. Ты говорил, что крестражи обладают собственной волей — и тот, что живет внутри тебя, тоже. Вдруг он сможет подавить тебя? Вдруг посреди ночи ты откроешь глаза и будешь уже Волдемортом, а не Гарри? Разве крестраж из дневника не мог так делать? Сердце Гарри пропустило удар. Он прижал руку к груди, словно пытаясь нащупать ту сущность, что наполняла его тело своей магией. Его мышцы, его кости и кровь — все это принадлежало не только ему. Гарри вспомнил ярость, завладевшую им в палатке: она была словно бы чужой, но в то же время ее истоки были глубоко завязаны на его чувствах. Но в словах Седрика был смысл: Том Реддл из дневника мог затуманивать мысли его владельцев, а крестраж внутри Гарри был с ним гораздо, гораздо ближе… — Мы не можем рассказать остальным, — сказал Гарри. Он подошел к зеркалу и уставился на лицо Волдеморта. Медленно, он провел пальцем по щеке, оттягивая кожу около глаза вниз. Лицо Тома Реддла исказилось нелепым образом, но это вовсе не показалось веселым. — Мы не можем так рисковать. Они должны быть готовы. — Они уже подозревают, что он может завладеть мной. — А ты не думаешь, что я просто расскажу им? — Если бы хотел, давно бы сделал, — Гарри шагнул к нему. Диггори не дрогнул: он был немного ниже сейчас, и Гарри впервые мог смотреть на него сверху вниз, а не чувствовать давление чужого тела. Седрик смотрел на него тяжелым взглядом из-под бровей. — Я знаю, что ты можешь просто сбежать, — сказал он смело. — И если это случится, то ты пойдешь к Снейпу — а он просто сдаст тебя Волдеморту. Гарри закатил глаза. — Я не хочу больше говорить о Снейпе. — Тогда хватит увиливать. Это серьезно. Нам нужно придумать, как обезопасить тебя и остальных, если что-то произойдет. — Мы можем поставить оповещающие чары на комнату, — предложил Гарри. Седрик не выглядел довольным этим компромиссом. Он молча наблюдал за тем, как Гарри отходит к своему сундуку и достает вещи. Свитер, футболка, брюки, носки — обычный набор. Гарри не собирался изменять своим привычкам из-за облика Волдеморта. Он выбрал самый аляпистый свитер из всех, что у него был: желтый, с красно-зелеными узорами и иероглифом на груди. Миссис Уизли подарила его в тот год, когда Гарри участвовал в Турнире. Он потянулся к пуговицам на груди. Седрик стоял, не двигаясь. — Будешь смотреть, как я раздеваюсь? — спросил Гарри. — Ты пробыл в этом теле всего пару часов, а эффект уже настолько сильный, — Седрик смотрел на него прямо и недоверчиво. — А что будет через два дня? Неделю? Месяц? Я даже не уверен, с кем именно я сейчас говорю. Гарри опустил руки. — Я чувствую себя собой, — он уставился на чужие ладони. — Изменения есть, да, но они происходят со мной не в первый раз. Каждый раз, когда я злился или думал о чем-то жестоком, крестраж пробуждался. — Это ненормально, Гарри. Если он пробуждался просто от злости, то что происходит сейчас? Ты выглядел так, будто действительно собирался убить Малфоя. — И хорошо. Я хотел его напугать. — Это не смешно. Твои глаза, твоя магия — от тебя словно ничего не осталось. Гарри резко повернулся к нему. — Я справлюсь, — сказал он твердо. У него не было другого выбора. Крестраж был его частью очень долгое время, и он привык к его существованию внутри. Даже если сейчас чужая сущность обрела больше силы — она ведь, на самом деле, не была уже чужой? Он не помнил жизни без этого крестража. Он мог его контролировать. — А если нет? Это действительно ты не хочешь рассказывать — или крестраж заставляет тебя думать, что это плохая идея? Эта мысль никогда не приходила Гарри в голову. Но ведь это не могло быть правдой, так ведь? Крестраж не нашептывал ему на ухо. Гарри основывал свои опасения на серьезных вещах, на спорах и ссорах, и его недоверие вовсе не было выдуманным. Он скрывал крестраж не из-за паранойи — он просто не хотел, чтобы друзья пытались его остановить. Они бы не позволили ему исполнить то, что он должен был сделать. — Чего ты хочешь, Седрик? Я не могу превратиться обратно просто так. — Ты можешь отдать палочку, — его взгляд опустился на руку Гарри. — Это будет не так опасно… — Нет, — ответил Гарри резко. Палочка Сириуса потеплела в его пальцах. Она была не только символом, но и гарантом того, что если вдруг ему придется — он сможет осуществить свои планы самостоятельно, не оглядываясь на мнение остальных. — Мы можем поделиться с остальными этими подозрениями, можем запереть мою комнату на ночь. Но палочку я не отдам. Седрик недовольно скривился. — Гарри… — Хватит, — Гарри прервал его. — Я услышал тебя. Ты собираешься мне помогать? Если нет, то выйди из комнаты. Это, конечно, не мое тело, но это не значит, что я горю желанием раздеваться у тебя на глазах. Седрик поджал губы. — Я помогу, — сказал он с выражением недовольства и чуть ли не отвращения на лице. Но Гарри было все равно. Он чувствовал себя вымотанным этим разговором и всем, что произошло. Когда они вернулись в палатку, там было тихо и почти спокойно. Люциус сидел на своем месте, а Ремус стоял посреди кухни, глядя в стакан с водой. Остальные молчали. Они вскинули головы, когда Гарри переступил порог, и тяжелое чувство в их глазах немного смягчилось. Гарри увидел, как губы Джинни дрогнули, а Фред и Джордж переглянулись и зафыркали. — Это довольно несправедливо, — заметил Джордж, — что кто-то настолько ужасный может выглядеть так симпатично в подобном свитере. Я надеялся, ты будешь похож на клоуна, и мы посмеемся. — Я вообще удивлен, что эти свитера идут хоть кому-то, — поддержал его Фред. Гарри закатил глаза и легко откинул со лба раздражающую прядку. Он заметил, как Седрик проследил за движением его руки, и тут же опустил ладонь: откуда бы не вылезали эти манеры, Гарри ничего не мог с этим поделать. Он уставился на свои пальцы и подумал, что можно сгрызть все ногти — может, тогда им всем станет легче? Но свитер действительно смотрелся на нем почти мило. Волдеморту стоило прочувствовать эту насмешку над его черными мантиями и величественным обликом: Гарри не собирался ему соответствовать, и он почти хотел, чтобы Темный Лорд поймал его сейчас и увидел себя в этом красно-желто-зеленом безумии. Гарри запрыгнул в свое кресло и подтянул ноги к груди, стараясь сохранить ощущение себя настоящего. — Итак, — сказал он. — Что вы решили? — В словах Малфоя есть смысл, — Ремус вернулся с кухни. Он посмотрел на Гарри странным взглядом: опасливая осторожность сменилась горечью и чем-то, полным неверия и почти осуждения. Он все еще думал о Снейпе? Если и так, то Гарри не собирался это обсуждать. — Если он начнет нам помогать, и Волдеморт узнает об этом, то может усилить охрану Нарциссы и Драко. Нужно делать вид, будто Малфой у нас в плену. — Но вы будете помогать? — Гарри посмотрел на Люциуса. Тот молча разглядывал его: с каждой секундой он выглядел все уверенней и спокойней, и в его взгляде отражалось почти что любопытство. Страх и презрительное высокомерие, которым Гарри удостаивался раньше, отступили. — Не ты ли сказал, что убьешь меня, если я откажусь? — спросил Люциус. — Вы уловили идею, — Гарри склонил голову на бок. — Может, прежде чем втягивать меня в самоубийственные планы, вы разберетесь с более насущной проблемой? — Люциус подпер голову рукой. — Ты ведь не можешь превратиться обратно, не так ли? Гарри кивнул, не видя никакого смысла в отрицании. — Между мной и Волдемортом есть связь, о которой вам прекрасно известно, — сказал Гарри. — Мы думаем, что дело в этом. У вас есть другие предположения? Люциус поморщился. — Откуда? — Разве Пожиратели смерти не должны разбираться в таких вещах? — буркнул Рон. — Это не кружок зельеварения, мальчик, — Люциус посмотрел на него с жалостью и отвращением. — И даже если у меня есть мнение, почему Поттер застрял в этом теле, с чего бы мне им делиться? — Малфой, — осадил его Ремус. — Мы вроде бы решили, что ты будешь сотрудничать. Гарри напрягся. Значит, пока его не было, разговор продолжался — и какую роль в нем занимал сам Гарри? Ремус и близнецы сильнее прочих были против Снейпа, а теперь у них появился мощный аргумент в виде мнения Малфоя. Гарри уже понимал, что переубедить друзей не получится. Только сам Снейп мог это сделать. — Я не думаю, что есть смысл полагаться на вещи, в которых вы совершенно не смыслите, — Малфой пожал плечами. Он смотрел только на Ремуса, словно тот был единственным, кто заслуживал его внимания. Его волосы высыхали, но выглядели спутанными. Люциус осторожно прикасался к ним пальцами и едва заметно кривился. — Тело Темного Лорда было создано искусственно, и кровь Поттера послужила ингредиентом. Я удивлен, что зелье вообще сработало. — Как хорошо, что вы вспомнили об этом, — Гарри презрительно скривился. — Напомнить вам, кто именно предоставил Темному Лорду мою кровь? Малфой медленно повел плечами. — Я не отрицаю свою роль в том процессе. — Именно этим вы и занимались, — возразила ему Гермиона. — На всю страну рассказывали, что вас оклеветали. Вы лжец и негодяй. — Я делал свое дело, а вы все влезли туда, куда не стоило, — покачал головой Малфой. — Вы все просто дети, и меня оскорбляет то, что я заперт с вами в этом отвратительном месте. — Я могу вернуть вас в Азкабан, — сказал Гарри. — Если это кажется вам лучшей перспективой. Люциус напрягся. Он вцепился в свое кресло: видимо, остатки его былой гордости не позволяли ему признаться в ужасе, который у него вызывала перспектива возвращения в тюрьму, но и мирно объединиться со своими врагами он не мог. Он был упрямым и раздражающим, и Гарри начинал сомневаться в том, что это было хорошей идеей. Ремус придумывал речь для Непреложного Обета, который Малфой должен был дать Гарри, если он согласен был остаться, но вдруг они что-то упустили? Люциус легко мог предать их. — Кажется, ты сказал, что выбора у меня нет. — Я оставлю вам эту возможность. Что вы решили? Люциус прищурился. — Очевидно, у меня не так уж много вариантов, — он закатил глаза и отвернулся. — Безопасность Нарциссы и Драко для меня превыше всего. Если даже я и поддержу ваше предприятие, то только ради них. Они не должны расплачиваться за мои ошибки. Я хочу увезти их из страны. — Хорошо, — сказал Гарри. Малфой перевел на него удивленный взгляд. — Правда? Ты так легко нас отпустишь? Гарри пожал плечами. — Я делаю это ради Драко. Все, чего я хочу — чтобы он был в безопасности. Удивление во взгляде Малфоя сменилось откровенным подозрением. — Неужели? — Думаете, я вам лгу? — Гарри приподнял одну бровь. — Не хотите признавать, что вашему сыну мог понравиться парень? И не какой-то там, а я? — Да, именно так, — кивнул Малфой. — Я наслышан о той некрасивой истории, что произошла между… чемпионами Хогвартса. Не вижу причин, почему Драко захотел бы прикасаться к подобной грязи. — Он не просто хотел, он еще и активно участвовал, — фыркнул Седрик. — Вы совершенно не знали вашего сына, мистер Малфой. Может, если бы вы хоть немного присматривались к его состоянию, мы бы не оказались в этой ситуации сейчас. — Как ты смеешь, — Малфой вдруг резко подался вперед и изобразил рукой странное движение. Видимо, он жаждал заполучить свою волшебную палочку, но она хранилась в сумке Гермионы, и никто не собирался возвращать ее ему. — Седрик прав, — сказал Гарри жестко. — Вы не заметили, что с ним что-то не так. — Мы прекрасно понимали, что с ним что-то не так, — ответил Люциус отрывисто. — Но это естественно — думать о своем ребенке только хорошее. Конечно, Драко мог влюбиться в кого-нибудь… неподходящего, и у нас были некоторые подозрения, но даже допустить мысль о подобных… отношениях было невозможно. Гарри прищурился, ощутив, как внутри поднялось неуместное недовольство. Все его чувства казались обнаженными и усиленными в несколько раз. — И кого же вы пророчили Драко в возлюбленные? — не то чтобы он ревновал к несуществующей девушке Драко, но ему все равно это не нравилось. — Асторию? — Мерлин помоги, но я был бы самым счастливым отцом на свете, если бы Драко пришел ко мне и сообщил, что у него есть чувства к этой прелестной девушке. Мы предполагали, что это окажется кто-то вроде Джиневры Уизли, и нам придется жить с этим позором до конца наших дней. — Эй, я вообще-то здесь сижу, — фыркнула Джинни. Малфой глянул на нее подозрительно. — Действительно. — Полагаю, я должна радоваться, что вы хотя бы знаете мое имя. — Я знаю все ваши имена, — Малфой закатил глаза. — Но я бы не радовался этому факту. Возможно, я мог обронить их в присутствии Темного Лорда. Джинни поморщилась и отвела взгляд. Ее рука невольно легла на ее бок, касаясь того место, где под одеждой расползался шрам. Гарри решил прервать эту клоунаду, которую Люциус просто использовал, чтобы вернуть себе уверенность. — Хватит, — он опустил ноги на пол, и все разом повернулись к нему, словно вспомнив, кто именно сидел с ними в одной комнате. — Если вы с нами, то вам придется в этом поклясться. Я не позволю вам свободно перемещаться по нашему убежищу, если не буду уверен, что вы не ударите нас в спину. — Непреложный Обет, — сказал Ремус. — Сейчас. Люциус скривился. — Как я и сказал, не похоже, чтобы у меня были иные варианты. — И вот сюда ты хочешь привести мою жену и сына? — Малфой покачал головой. — Что это за место? Какой-то сарай? — Наш дом, — Гарри прищурился. — Уверен, Драко здесь понравится. — Уверен, что нет. Это плесень? А это… тут завелись садовые гномы? — Это маггловский дом, и тут нет садовых гномов, — Гермиона протиснулась мимо них в дом. Гарри и Люциус так и стояли на крыльце, прожигая друг друга неприязненными взглядами. — Вы знаете латынь, мистер Малфой? — Разумеется. — Тогда для вас есть работа. Малфой скривился. Он прижал руку к груди и осторожно прошел в дом, заглядывая на кухню. Он выглядел несчастным и уставшим, но Гарри не собирался жалеть его. Он холодно наблюдал за тем, как Ремус показывает Малфою первый этаж. Обстановка была бедной, но Люциусу стоило быть благодарным за эту возможность. Он мог сколько угодно поджимать губы и морщиться, но Гарри помнил, каким он вышел из камеры. Жалкий и напуганный, готовый ползать перед ним на коленях — и Люциус помнил это тоже, поэтому взгляды, которыми он награждал Гарри, были полны неприязни. Но все же он держал себя в руках. Он боялся? В глубине души — он боялся Гарри? Гостиная была немногим лучше той, что осталась в палатке, но здесь хотя бы не пахло кошками. Гарри занял кресло и махнул рукой, чтобы Малфой уселся напротив него. Если они собирались работать вместе, то могли поговорить о деле. — Вы знаете, что такое крестражи? — спросил Гарри, наблюдая за тем, как Гермиона выбирает книги из стопок. Все их вещи хранились в этой комнате, включая Омут Памяти. Гарри поглядывал на него и думал, что он хотел бы увидеть какое-нибудь из воспоминаний Люциуса о Драко. Увидеть Драко ребенком, школьником — тем, который остался в далеком прошлом. Они больше не были детьми, и Драко быстрее прочих пришлось повзрослеть. Малфой едва ли горел желанием приоткрывать перед ним завесу своей памяти, но Гарри тоже мог поделиться с ним чем-нибудь. — Я слышал об этой магии, — Люциус приподнял бровь, глядя на все возрастающую стопку книг. Они не знали латыни и не могли прочитать эти фолианты, поэтому теперь это было его работой. Гарри был уверен, что Малфой и пальцем не пошевелит, чтобы помочь им обустроить дом, а так он мог приносить пользу. — Были разговоры, что это — причина, почему Темный Лорд вернулся. — Дневник, который вы хранили, — напомнил Гарри. — Вы не знали, что это? — Я знал, что эта вещь обладает собственным сознанием, но не рисковал проверять. Гермиона закончила с книгами. Она положила перед Малфоем лист бумаги и обычную шариковую ручку, на которую тот уставился так несчастно, будто ему предложили взвалить на плечи непосильную ношу. — Помимо того, что мы собираемся вытащить вашу жену и Драко, мы также ищем последний крестраж Волдеморта, — сказал Гарри. Он закинул ногу на ногу и подпер голову рукой. — Это может быть большим изумрудом. Когда я говорил с Драко, он сказал… — С Драко? — Малфой уставился на него. — Когда ты с ним говорил? — После того, как мы сбежали из Отдела Тайн, — признался Гарри. — В Пророке появилась новость о том, что Драко будет давать интервью в Косом Переулке, и я пришел туда. — Звучит как откровенная ловушка. — Это она и была, но я пошел туда, и мне было все равно. Драко отговорил меня сдаваться и сказал, что Волдеморт приказал усилить охрану в каком-то месте, где он жил в молодости. Мы думаем, что там он мог спрятать свой последний крестраж. Мой вопрос в том, знаете ли вы, где он жил? Малфой нахмурился. Он откинулся назад и поглядел на остальных. — Я знаю, что он останавливался у своих школьных друзей на время, — неохотно признался он. — Мой отец был в их числе. — Что это были за друзья? — Помимо нашей семьи, это был Лестрейндж, Розье, Нотт, Блэк, Эйвери… Все имена, которые вам, я уверен, уже известны. — Мы не можем обыскать все их поместья, — заметил Седрик, подтягивая ноги к груди. Он держал в своих пальцах волшебную палочку, не выпуская ее ни на секунду. — Нужно особенное место. Был ли среди них кто-то, с кем Волдеморт был ближе остальных? — Спросите у Темного Лорда, — Малфой закатил глаза. — Откуда мне знать такие подробности? — Где он жил, когда работал в «Горбин и Бэркес»? — Не знаю. — Вы на удивление бесполезный союзник, — прошипел Гарри. — Ты хотел, чтобы я помог тебе спасти мою семью, в чем я заинтересован. Я не обещал быть полезным в делах, к которым не имею никакого отношения. — Тогда кто может знать это? — Может, Горбин? — саркастично предположил Люциус. — Он все еще жив, что удивительно, учитывая, что именно проходит через его руки. — Не представляю, как мы можем выудить из него эту информацию, не вызывая подозрений, — заметил Ремус. — Если Гарри придет к нему в облике Волдеморта, то будет крайне странно, что он начал расспрашивать старика о своем прошлом. А если Малфой поднимет эту тему, то Горбин может заподозрить неладное, учитывая, что тот должен сидеть в тюрьме. — А если мы применим легилименцию? — спросил Рон. — Горбин прекрасный окклюмент, — оборвал его Малфой. — Это и есть ваша стратегия? Нелепо тыкаться во все углы и полагаться на удачу? — Она еще никогда не подводила, — резко ответил ему Гарри. — Если вы ничего не знаете про крестражи, тогда напишите мне все, что вы знаете про защиту Малфой-Мэнора. Все, что может нам помочь. — Хочешь, чтобы я разбалтывал секреты моей семьи? — Вам обязательно воспринимать в штыки все, что я говорю? — Да, — Люциус взял ручку в пальцы и повертел, разглядывая. — Почему вы такой упрямый? — недовольно спросила Гермиона, садясь на пол. — Мы же пытаемся вам помочь! Чем быстрее мы подготовим план, тем быстрее вы воссоединитесь с семьей. Это намного больше, чем вы могли бы ожидать, сидя в своей камере. — Прямо сейчас я ожидал бы обед. — И чем кормят в Азкабане? — спросил Гарри с показательной учтивостью. Люциус снова скривился. — Крысами, разумеется. — Что? — Что? Они гневно уставились друг на друга. Гарри не мог собрать в кучу все эмоции, которые Малфой вызывал у него. Тот согласился помогать, но он был невыносимым и раздражающим — и Гарри его почти ненавидел, вспоминая все, через что ему пришлось пройти по вине этого человека. Люциус порезал ему лицо. Под внешностью Тома Реддла шрама не было видно, но Гарри знал, что он там. Его пальцы невольно сжались от мысли, что так не должно было быть. — У нас есть еда, — сказал Ремус. — Возможно, нам всем стоит поесть, прежде чем переходить к делу. Правда, у нас нет другой одежды для тебя. — У нас есть одежда Чарли? — вспомнила Джинни. — Он будет счастлив ей поделиться. — Я предпочту остаться в своей одежде, — Люциус брезгливо отряхнул с колена несуществующую пыль. — Собираетесь чередовать ее с тюремной робой? — не удержался Гарри. — Гарри, хватит, — Гермиона глянула на него недовольно и устало. — То, что ты выглядишь как Волдеморт, не значит, что ты должен вести себя так же. — Я даже не начинал. — Гарри, — подал голос Седрик. Его покровительственный тон взбесил Гарри еще сильнее, но в то же время он напомнил ему о разговоре, случившемся наверху. Ярость и гнев — стоило отделить справедливое возмущение от желания выместить свою боль на том, кто подходил для этого больше всего. Гарри не желал быть жестоким. Люциус прищурился, глядя на Диггори. — К слову, — заметил он, скрещивая пальцы и упираясь локтями в подлокотники, — никто так и не сказал мне, где настоящий Орден и почему оборотень ошивается посреди леса с кучкой школьников? — Орден считает, что мы просто дети и не должны участвовать в войне, — сказал Гарри. — И Грюм мне не доверяет. — Не думал, что у меня есть что-то общее с Грюмом, это на удивление неприятно, — кивнул Малфой. — Разве они неправы? То, что вы все еще живы — следствие невероятной удачи, которая может отвернуться от вас. Поэтому я не вижу смысла в том, чтобы полагаться на вашу никогда не подводящую стратегию. Я сам разработаю план. — Нет, — возразил Гарри. — Так не пойдет. — Ты хотел, чтобы я спас Нарциссу и Драко, и я сделаю это. Мне не обязательно участвовать в вашем позорном спектакле. — Я вам не доверяю. — Как бы сильно я тебя ни презирал, я не буду рисковать моей семьей, в этом ты можешь быть уверен. — Может, вы прекратите грызться? — предложил Ремус. — И да, Люциус, тебе придется взять одежду Чарли. Другой у нас нет, и ты не можешь ходить в одной и той же мантии все время. — Полагаю, денег у вас тоже нет. — Даже если бы были, сомневаюсь, что нас согласились бы обслуживать. — Мы можем украсть немного маггловской одежды, — предложила Джинни. — Вы предпочитаете футболки с джинсами или комбинезоны? — Пардон? — ужаснулся Малфой. — Драко как-то носил мою футболку, — улыбнулся Гарри, ощутив, как на мгновение все внутри него улеглось. Нечто теплое затрепетало в груди. — Несколько дней мы жили на Гриммо вместе… с Сириусом. Драко хотел узнать, может ли он помочь вызволить вас из Азкабана. На мгновение лицо Люциуса исказило нечто болезненное. — И где же Блэк? — спросил он. — Он погиб, — ответил Гарри тихо. — В битве за Хогвартс. Воцарилась тишина. Белесые брови Малфоя чуть приподнялись, прежде чем снова нахмуриться. — Не могу сказать, что я сожалею, — безжалостно произнес он. — Последний раз я видел его много лет назад, и впечатление осталось довольно сомнительное. Гарри выхватил палочку из кармана, но не успел ничего сделать: Седрик вскочил с дивана и мертвой хваткой вцепился в его плечо, буквально вдавливая в спинку кресла. Он оперся одним коленом на подлокотник, закрывая Гарри свет: его лицо было диким и ожесточившимся. — Заткнись, Люциус, — зато Ремус уже был на ногах. Его палочка была направлена на Малфоя, который сидел и кривился. Он ужасно выглядел и был отвратительным, мерзким человеком — Гарри хотел убить его прямо сейчас. — Чего ты добиваешься? — А чего Поттер добивается? — Люциус вперил в Гарри гневный взгляд. — Что ты сделал с моим сыном, ты… — О, вы хотите услышать все, что я с ним делал? — Гарри вцепился в руку Седрика. — Прямо все подробности? Если бы Малфой мог, он бы напал на него. Но он мог просто смотреть на Гарри взглядом, полным ярости, презрения и неверия. Его губы подрагивали. — Драко любит меня, — припечатал Гарри. — И вы ничего с этим не сделаете. И мы с ним были бы намного счастливее, если бы вы не были таким жестоким, снобистским, напыщенным мудаком, которому собственный сын боялся рассказать правду. Воцарилась тишина, в которой отчетливо послышался шепот Джорджа на ухо Фреда: — Жестоким, снобистским, напыщенным мудаком. Спорим… — Хватит, — гаркнул Гарри, отпихнув от себя Диггори, и близнецы тут же вытянулись. — Простите, мой лорд, — скривился Джордж. Гарри вздрогнул. — Это не смешно. — Я не смеюсь, — Джордж покачал головой. Гарри смотрел на него, чувствуя, как медленно все внутри него опадает. Он перевел взгляд на Седрика, который по-прежнему стоял рядом с ним. Он, казалось, был единственным, кто не боялся прикасаться к Гарри. — Простите, — Гарри посмотрел на остальных и тут же бросил Люциусу: — Не вы. — Гарри прав, — кивнула Джинни. — Это очень паршиво, что Драко боялся вам рассказать. Что бы вы сделали? — Отправил бы его подальше от этой сумасшедшей школы, разумеется, — ответил Люциус негромко. — Неудивительно, что с моим сыном произошло такое, учитывая наклонности Дамблдора. — Не смейте говорить так о Дамблдоре, — снова ощетинился Гарри. Ему казалось, буквально каждое слово Малфоя находит путь к его сердцу: тот мог лишь обливать грязью дорогих ему людей. — Наклонности? — шепнул Рон. — Есть хоть что-то, о чем мне позволено говорить? — вскинул руки Малфой. — У меня есть полное право быть недовольным правлением Дамблдора, потому что, видит Мерлин, худшего директора эта школа не видела. Не проходило и года, чтобы он не подвергал учеников опасности и своей крайне сомнительной морали. И комитет со мной соглашался. — Вы просто подкупали их, чтобы выжить его, — настоял Гарри. — Вы бессовестный лжец, и вас никогда не заботила школа, только ваши собственные интересы. — Меня заботил мой сын, который чуть ли не каждый год оказывался в опасности. Дамблдор нанял полувеликана, оборотня и выжившего из ума аврора, так как они были его политическими союзниками, и Геллерта Гриндевальда, потому что он был его любовником. И ты говоришь, что это меня заботили только мои собственные интересы? Если бы это было так, я бы давно отправил Драко в Дурмстранг, и тогда ничего бы не произошло. Но он так хотел остаться в Хогвартсе — и теперь я вижу из-за кого. Ты втянул моего сына в это извращение, в эту авантюру… Видит Мерлин, я мог догадаться. Драко столько говорил о тебе, но я просто не мог поверить, что мой мальчик угодил в такую западню. — И что же он говорил? — В основном прелестные слова о том, как он тебя презирает и ненавидит. — Это мой Драко, — улыбнулся Гарри насмешливо. Он вспомнил, каким Малфой был на младших курсах: таким самоуверенным и наглым, похожим на злобного зверька, готового вцепиться в любого, кто окажется у него на пути. Он больше не был таким. Гарри помнил, каким он видел его в последний раз — самым прекрасным на свете. — Не смей говорить о моем сыне в таком тоне! — рявкнул Люциус. — Вам придется с этим смириться, — Гарри направил на него палочку, и внезапно ему стало чуть легче. Те места, где Седрик прикасался к нему, горели. — Но я могу показать вам кое-что о Драко, если вы тоже поделитесь со мной. — Чем же? — прищурился Малфой. — Воспоминание за воспоминание, — Гарри покрутил палочкой в воздухе. — Я покажу вам, что Драко думал о нашем секрете и вашем аресте, а в обмен я хочу увидеть что-нибудь о нем. То, что вы посчитаете важным. — Я не торгую воспоминаниями о моем сыне. — Это обмен, в котором вы останетесь в выигрыше. — Я не хочу, чтобы ты видел хоть малейшую деталь нашей семейной жизни — так тебе понятно? — Кристально, — Гарри поморщился. — Может, вы это прекратите? — спросила Гермиона. — Мы не можем всю оставшуюся жизнь спорить о том, кто из вас больше любил и заботился о Малфое. Проще все-таки вытащить настоящего Драко, не находите? — Он отказывается рассказывать детали о Малфой-Мэноре, — фыркнул Гарри. — Нет, я отказываюсь рассказывать детали лично тебе, — ядовито улыбнулся Люциус. — Я же сказал, что подготовлю план. — Будто бы я доверюсь вашему плану. — Будто бы я доверюсь тебе. — Хватит! — Ремус стукнул кулаком по столу. Гарри и Люциус разом дернулись и уставились на него. — Мы сделаем перерыв, а потом поговорим о важных вещах — крестраж и Мэнор. Оставьте вашу ненависть на те времена, когда дело будет сделано. Гарри фыркнул и отвернулся. Сосредоточиться на делах было сложно, потому что перемирие в любой момент готово было смениться новым витком вражды. Гарри ничего не мог поделать с тем, что в Люциусе его бесило абсолютно все, начиная с выражения его лица, заканчивая манерными нотками в его голосе. Наверное, при желании Малфой мог быть приятным мужчиной, но он был редкостным мудаком, и Гарри было наплевать на все его потенциальное обаяние. Его раздражали крошечные проблески Драко, которые он замечал: не только во внешности, но и в движениях. Это было какой-то насмешкой, довольно жестокой, и Гарри предпочитал и вовсе на Люциуса не смотреть, чтобы не злиться еще сильнее. Вместо крестража и Мэнора они потратили вечер на споры. Никто из них не подумал о том, что Малфою нужна будет новая одежда и он не согласится просто залезть в одежду Чарли и смириться с ситуацией. Гермиона предложила стащить немного брюк и рубашек из маггловского магазина, на что Малфой был вынужден согласиться: при всем желании он не мог рассчитывать на что-то лучшее. Он ничего не стал говорить про комнату, которая ему досталась: вероятно, его радовало то, что ему хотя бы не приходится жить рядом с остальными. А вот Гарри пришлось поразмыслить над тем, как ему быть. — Без обид, дружище, но мне страшно, — признался ему Рон. — Спать с Волдемортом в одной комнате — это не тот опыт, который я бы хотел получить. Гарри не обижался: он прекрасно его понимал. Было решено, что Гарри останется в комнате Ремуса, у которого была своя ванная, пока его внешность не вернется в норму. Он был не против: ему не хотелось и дальше выдерживать эти тяжелые взгляды, полные сомнений. Часть его надеялась, что к утру он станет самим собой. Они разошлись по комнатам раньше, чем обычно — никто не хотел и дальше терпеть Люциуса. Ремус сказал, что найдет ему одежду утром, и споры прекратились. Седрик обсуждал что-то с Люпином на кухне, и Гарри был уверен, что речь шла о безопасности. Он первым ушел наверх и заперся в спальне Ремуса: она была темной и пахла пылью. Вещи Люпина лежали в полупустом комоде, на стенах висели невнятные картины. Ванная была совсем небольшой, но зато она принадлежала ему одному, и Гарри решил, что это стоит всех неудобств. Он чувствовал себя потерянным. Когда в последний раз ему удавалось поспать в одиночестве? Гарри казалось, что ему этого хотелось, но теперь тишина и запустение давили на него. Он решил, что просто ляжет спать. Стянув одежду, он просто бросил ее в крошечное кресло и поплелся в ванную, с отвращением глядя на свое отражение в большом зеркале. Его зубная щетка уныло лежала на краю раковины, но Гарри не мог потянуться и взять ее: его взгляд был прикован к растрёпанным темным волосам и теням под глазами. Даже Том Реддл мог выглядеть уставшим и вымотанным, пусть даже Гарри никогда прежде не видел его таким. Он и не хотел этого знать. Для него Волдеморт не был в полной мере человеком, и он отрицал в нем все привычное и простое, вроде морщинок в уголках губ или тревожно бьющегося сердца. Гарри сжал свои щеки, кривя лицо. Волдеморту стоило увидеть то, в каком виде он представал перед Гарри — маленькое унижение, несравнимое с тем, что он сам причинил Гарри. Когда он забрался в постель, сон совершенно не шел к нему. Какая-то часть его хотела заставить это тело страдать, словно бы настоящий Темный Лорд мог ощутить это неудобство, но это было глупой мыслью. Ему стоило отдохнуть и набрать сил. У них было не так много времени, чтобы осуществить задуманное, а они уже потратили целый день на Малфоя и его упрямство. Гарри сжал зубы и закрыл глаза: ярость вспыхивала и угасала, словно трепещущий огонек. К утру ничего не изменилось. Он очнулся со смутной надеждой, которая тут же умерла, когда комната предстала перед ним четко и ясно. Гарри потер глаза: он не помнил, что ему снилось, но ощущение тревоги и тяжести наполняло его. Что-то словно противно ныло в глубине, и Гарри казалось, что это чувство пытается предупредить его о чем-то. Он все еще был Томом Реддлом, но теперь еще более человечным. Гарри хмуро разглядывал себя, прежде чем запихать голову под кран и зализать мокрые волосы назад. Он выглядел так же паршиво, как и чувствовал себя. Стоило ли друзьям видеть его таким? Помогло бы это разрушить их ужас перед Волдемортом — или усыпило бы их бдительность? Когда Гарри вышел из комнаты, он обнаружил, что уже время обеда. Он проспал все утро. Снизу доносились голоса, полные недовольства, и Гарри поспешил спуститься. Все собрались на кухне, и Малфой каким-то чудом оказался сидящим во главе стола. Он, в отличие от Гарри, выглядел намного лучше, чем вчера: каким-то образом он умудрился побриться, и его волосы были причесанными. Он избавился от своей мантии, оставшись в рубашке и жилетке, и теперь казался почти расслабленным. Перед ним стояла чашка — на удивление аккуратная, словно фарфоровая — с чаем и чернильница: Люциус что-то мелко писал на пергаменте, покачивая кончиком пера. Он поднял на Гарри глаза, и они синхронно скривились при виде друг друга. — Смотрю, ты решил сегодня не умываться, — немного натянуто улыбнулась Гермиона. Она взмахнула палочкой, и на свободное место на другом конце стола опустилась кружка с чаем. Гарри прищурился и занял свой стул. На плите булькал котелок: видимо, они стали счастливыми обладателями рагу на обед. — Я не собираюсь причесывать волосы Волдеморта, — сказал он, глядя на разложенные по столу книги и листы. — Ты и свои волосы не причесываешь, скажем честно, — хмыкнула Джинни. Она и Ремус сидели по обе стороны от Малфоя, наблюдая за тем, что он пишет. — Мы надеялись, что ты превратишься обратно к утру. — Я тоже на это надеялся, — хмуро ответил Гарри. — Никаких новых ощущений? — спросил Рон. — Ты спал очень долго. — Это хорошо, — вмешался Ремус. — Тебе стоило хорошенько отдохнуть. — Чувствую себя ужасно, — признался Гарри, глотая теплый чай. Он натянул рукава свитера на запястья, невольно пытаясь согреться: почему-то его немного трясло. То странное ощущение, с которым он проснулся, усиливалось, и он пытался затолкать его подальше в глубины своего сознания. — А у нас плохие новости, — буркнул Рон. Гарри опасливо глянул на него. — Слизнорт не знает, когда сможет приготовить новое зелье, — пояснил Люпин. — Поэтому нам нужны деньги, чтобы купить готовое. — Мы можем попробовать снова наведаться на Гриммо? — предложил Гарри и не удержался от колкости: — Если мистер Малфой не хочет спонсировать наше дело. — Не помню, чтобы я обещал водить тебя по магазинам, Поттер, — Люциус занимался только своим пергаментом. — А даже если бы это было не так, у меня все равно нет доступа к моему счету. Гринготтс подчиняется Темному Лорду. — Может, тогда я могу просто туда прийти? — спросил Гарри. — У Волдеморта есть счет? Было бы очень приятно забрать все его деньги. — Мы об этом думали, — сказала Гермиона. — Но это может быть даже сложнее, чем проникнуть в Азкабан. Тюрьмой управляют обычные волшебники, но гоблины — совсем другое дело. Мы ничего не знаем об их магии. То, что ты нам рассказывал о твоем прошлом проникновении в банк, как-то мало обнадеживает. — Он еще и вор, — Люциус вздернул брови, глядя перед собой. — Все, чего я желал моему сыну. — Только не начинайте снова, — взмолилась Джинни. — Сколько можно ругаться? — Я пью чай, — буркнул Гарри. — Я ничего не говорил. — Я попросил денег у Тонкс, — прервал их Ремус. — Но нам придется подождать, пока Орден закончит свои дела. Волдеморт все еще на континенте, так что они немного заняты. — Хорошо, — Гарри посмотрел на лист перед Малфоем. Он мог смириться со своей внешностью, если это означало, что их дело куда-то двигается. Друзья уже не смотрели на него так испуганно и взволнованно, как вчера, поэтому он чувствовал себя немного уверенней. Даже Седрик не кривился: возможно, растрепанные волосы и свитер заставляли его думать, будто Гарри в порядке. — Нам есть, чем заняться. Вы написали о защите Малфой Мэнора? — Я написал обо всем, что можно рассказывать посторонним, — Малфой помахал пером в воздухе. — Проникнуть внутрь не составит особого труда. Есть ход, который открывается лишь перед владельцем поместья — на ваше счастье, таковой присутствует в этой комнате. Однако я ничего не знаю о тех чарах, что Темный Лорд мог установить внутри. — Разве вы не можете их снять? — спросила Джинни. — Вы хозяин этого дома. — Скорей всего, — ответил Люциус довольно спокойно. — Но я больше полагаюсь на моих эльфов. — А вы не можете призвать эльфа прямо сюда? — предложил Гарри. — Думаешь, это не приходило мне в голову? — кисло пояснил Малфой. — Темный Лорд был крайне озабочен способностями эльфов. Он изучал чары, с помощью которых можно ограничить их магию. Лишить их возможности аппарировать вместе с кем-то, например, или покидать хозяйский дом. И если я не могу призвать их, значит, чары сработали. — Но эльфы все еще в доме, — сказал Фред. Он поднялся и подошел к плите, заглядывая в котелок. По кухне разносился приятный пряный запах. — Скорей всего вы сможете их призвать, если мы окажемся на территории Мэнора, так ведь? Иначе в эльфах не было бы никакой пользы. — И они расскажут, что ждет нас внутри, есть ли там Пожиратели и прочее, — поддержал его Джордж. — Нужно просто проникнуть внутрь. А если вы без проблем можете это сделать, то это будет наш самый легкий план. — Что странно, — Гермиона закусила губу. — Все складывается очень просто. — Гораздо проще проникнуть в Малфой Мэнор вместе с хозяином Малфой Мэнора, — заметил Седрик. — Но я согласен. Мы должны быть готовы к тому, что внутри нас встретят Пожиратели. Пока что Волдеморт не знает, что мы вас похитили, но если до него дойдут эти слухи, то он усилит охрану вашей жены. — Тогда нам нужно сделать это как можно быстрее, — все внутри Гарри отозвалось на эту идею. Мог ли Люциус действительно просто прийти и увести Нарциссу? Волдеморт не подозревал, что Гарри способен уговорить Малфоя предать своего хозяина — он не в первый раз допускал эту ошибку. Мог ли он подготовиться к ней? Если он лишил их магии домовиков, что еще он придумал? Фред принялся помахивать палочкой, заставляя половник раскладывать рагу по тарелкам. Посуда вся была разномастной, и Гарри замечал, как Люциус неодобрительно косится на него. Впрочем, завтрак же он как-то пережил без сервиза и отдельной комнаты для столовой. — Я не горю желанием вступать в битву с любым из тех, кто может оказаться в доме, — признался Люциус, прищурившись. — Поэтому мне придется согласиться с Поттером — стоит сделать это как можно скорее. Я бы предпочел оставаться незаметным. Думаю, пойти могут четыре человека, не больше. Полагаю, Поттер не допускает варианта, в котором он не сунет свой нос в это дело, поэтому еще двое. Воцарилась тишина. Гарри поднес руку ко рту и принялся грызть кожу вокруг ногтя, размышляя над этой дилеммой. Он бы предпочел, чтобы все его друзья остались здесь — это было слишком опасно, и им незачем было рисковать ради его плана. Они с Люциусом были единственными, кто действительно был заинтересован в вызволении Нарциссы. — Мы можем пойти вдвоем, — предложил Гарри. — Нет, — оборвал его Ремус. — Если Пожиратели вас поймают… Я пойду с тобой. — И я, — вызвался Седрик. Люпин покачал головой. — Ты должен остаться здесь, — настоял он. — Если вдруг понадобится аппарировать. — Тогда я могу, — предложила Гермиона смело, не обращая внимания на Рона, который пихнул ее в бок недовольно. — Мне, наверное, неплохо даются контрзаклятия, а это, видимо, то, чем нам придется заниматься. — Даже не знаю, доволен я этим выбором или нет, — вздохнул Малфой. — Полагаю, приходится брать лучшее из того, что есть, хотя я бы предпочел, чтобы мне помогали настоящие волшебники. Пусть даже из Ордена Феникса. — Что ж, нам в любом случае придется сообщить Ордену об этом плане, — добавил Ремус. — Чтобы они пришли нам на помощь, если что-то пойдет не так. — А как Орден проникнет внутрь? — спросила Гермиона. Она пригнулась, когда тарелки начали разлетаться по столу. Фред удовлетворенно хмыкнул, дал Джорджу пять и вернулся на свое место. — А вот с этим можем помочь мы, — сказал он, направив на Гермиону вилку. — Если у нас будут ингредиенты, конечно. Люциус уставился в тарелку, которая опустилась перед ним. Он выглядел глубоко опечаленным, и Гарри открыто усмехался, наблюдая за вынужденным смирением на его лице. — Каким образом вы можете помочь Ордену преодолеть барьер? — спросил Малфой, опасливо потрогав вилкой кусок мяса. — Напомните, какие у вас были отметки по зельеварению? — Отвратительные, — кивнул ему Джордж. — Приятного аппетита. Люциус моргнул и уставился на него недоуменно. Длинная белая прядь соскользнула с его плеча, и он опасливо откинул ее назад. — Фред говорит о том, что они могут попробовать взорвать барьер, — пояснила Джинни. Она откровенно разглядывала Малфоя, совершенно не опасаясь его холодных, презрительных взглядов. — Как в Хогвартсе после битвы. Или вы не слышали об этом? — Я слышал, что там были беспорядки. — Это были мы, — сказал Джордж. — Мы взорвали стену, чтобы проникнуть в кабинет Дамблдора. В Хогвартсе остался еще один мешок, но мы, наверное, сможем сделать новый. Малфой смотрел на них почти удивленно. — И как же вы смогли сделать это со своими отвратительными отметками по зельеварению? — Мы получали плохие оценки, потому что нам было наплевать на уроки Снейпа, а не потому что мы не понимали зельеварение. — Что ж, я вынужден признать, что это впечатляющее достижение, — кивнул им Люциус. Близнецы заулыбались, и Гарри закатил глаза в ответ на их искреннее довольство. — Может, в семье Уизли есть достойные представители. — Вы сказали, что знаете наши имена, — напомнила Джинни. — Значит, вы и остальных считаете «достойными представителями». Малфой закатил глаза. — Это не так, — сказал он. — Я много лет знаю вашего отца, но разве стал он лучшим человеком от этого факта? Едва ли. Его отношение к магглам и грязнокровкам, увы, ничем не перевесить, однако слышать о том, что кто-то — пусть даже Уизли — разгромили кабинет Дамблдора, очень приятно. Это заслуживает моего глубочайшего одобрения. — Мы не произносим это слово, — сказал Рон, скривившись. — Ах да, — Люциус глянул на Гермиону, которая смотрела на него, прищурившись. — На самом деле вы просто не можете признать, что наша семья такая же достойная, как и ваша, хотя у нас было намного меньше ресурсов для этого, — сказала Джинни, вздернув нос. Она подтянула колено к груди и смело уставилась на Малфоя. — Поэтому я уверена, что вы знаете по именам всех моих братьев. Потому что они отличные волшебники. — Некоторые из них действительно чего-то стоят. Персиваль, например, хотя я и отношусь с презрением к подобным людям. — Не любите подхалимов, которые готовы ползать перед хозяином на коленях? — спросил Гарри, ткнув вилкой в кусок картошки. — Очень хорошо вас понимаю. — Не люблю тех, чьи амбиции не соответствуют их личности, — поморщился Малфой. — Вроде детей, которые думают, что они ровня Темному Лорду. Гарри криво ему улыбнулся. — Вы знаете остальных, не так ли? — Джинни вернулась к своей теме, пытаясь удержать их от ссоры. — Я знаю, что Уильям работает на банк Гринготтс, а Чарльз занимался подготовкой драконов во время Турнира Трех Волшебников. Двух близнецов зовут Фред и Джордж, а тебя — Джиневра. И есть еще один, рыжий друг Поттера… Хм, Гарольд? — Меня зовут Рональд, — Рон вцепился пальцами в вилку. — Мне все равно, — признался Люциус. — И это не имеет никакого значения. Возвращаясь к тому, о чем я говорил… — Вы не можете быть таким грубым, — Гермиона ударила вилкой по тарелке. — Что я опять сказал не так? — Люциус закатил глаза. — Все, что вы говорите — не так, — поддержал Гарри подругу. — Прекратите, — настояла Джинни. — Мы никогда не сдвинемся с мертвой точки, если будем ругаться из-за каждой мелочи. — Ну спасибо, сестренка, — Рон нахмурился еще сильнее. — Я бы хотел пообедать где-нибудь подальше от Малфоя. Почему он вообще сидит с нами? Он мог бы делать свои записи в комнате, и нам не пришлось бы видеть его лицо. — Мое лицо не самое неприятное за этим столом, — Люциус снова глянул на Гарри. Тот кисло скривился: в кои-то веки он был согласен с Малфоем. Но это никак не помогало в случае с Роном: тот выглядел действительно обиженным. Гарри знал, как трепетно он воспринимает такие вопросы и не хотел, чтобы Малфой хоть пальцем касался чувств его друга. Тем более что Рон был прав. — Замолчите, — приказал Гарри. — Вы можете хоть иногда держать язык за зубами? — Дай угадаю: не сметь говорить о Рональде? — Люциус откинулся на спинку стула. — О чем я вообще могу говорить? У тебя столько больных тем, Поттер, что я уже сбился со счета. — Это не имеет никакого отношения к Гарри, — отрезала Гермиона. Она посмотрела на Рона, который краснел и хмурился, сжимая в руках вилку и глядя на Малфоя. На его лице отчетливо отражалось отвращение и гнев. — И если бы не Гарри и его желание помочь Драко, то вы бы все еще сидели в тюрьме. Вы должны быть благодарны за то, что мы нормально к вам относимся, потому что Рон прав — мы можем просто запереть вас в комнате. Или что похуже. — Пустые угрозы, — махнул рукой Люциус. — Вы все — мягкотелые и слабые последователи Дамблдора, который всегда опасался подходить к черте. Куда уж вам до пыток? Сомневаюсь, что вы хоть раз в жизни применяли Круциатус. Кроме тебя, Люпин, конечно — уж ты-то настоящий зверь. — Я убил двоих, — сказал Гарри тихо. Повисло тяжелое молчание, и серые глаза Люциуса впились в него. — Этого достаточно, чтобы вы меня уважали? Люциус молчал и разглядывал его. Мягкий дневной свет делал его кожу чуть здоровее, а волосы — светлее. Он, казалось, находил что-то увлекательное в лице Гарри, потому что почти забыл об окружающих, которые переводили испуганные взгляды с одного на другого. — Гарри, хватит, — сказал Люпин. — Речь идет вовсе не об уважении, — сказал Малфой. — Я не отрицаю того, что ты необычный волшебник, Поттер, однако это не значит, что я должен относиться к тебе хоть сколько-нибудь особенно. Или что ты можешь меня запугать, как своих маленьких друзей. — Неужели? Я думаю, вы лжете. — Ты просто ребенок, Поттер. Маленький мальчик, который ходит по дому босиком и не умеет причесываться. — И чем вам не угодили мои босые ноги? — Гарри покачал головой, пытаясь сдержать новую волну гнева, готовую превратиться в очередную ссору. — Домашняя обувь не просто так была придумана, — настоял Люциус. — И да, приличные волшебники не ходят босыми, будто какие-то магглы. А ты просто ходячее недоразумение. Именно поэтому я не могу поверить в то, что мой сын снизошел хотя бы до общения с тобой. — Он снизошел до гораздо большего, — оскалился Гарри. — А Темный Лорд носит в доме обувь? — спросил вдруг Седрик. Все разом уставились на него: если он пытался усмирить ссору, то получилось не слишком изящно, хотя Гарри сразу забыл, о чем он хотел сказать. — Конечно, носит, — отрезал Малфой, по-прежнему глядя только на Гарри. — Что за нелепый вопрос? — А тапочки он мог носить? — Если это какая-то шутка… — Там была домашняя обувь, — Седрик поднял голову и быстро обвел взглядом собравшихся. — Помните? Мне вдруг пришло в голову… — О чем ты? — спросила Гермиона. — Где была обувь? — Там, где Волдеморт мог спрятать свой крестраж.