Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ о_о Магазин «Горбин и Бэркес» представлял собой довольно унылое зрелище. В нем было три этажа, но все окна были грязными от пыли и копоти: казалось, что их не мыли с момента основания магазина. Витрина тоже была мутной, и сквозь нее трудно было разглядеть что происходит внутри, но это, наверное, было плюсом для лавки с такой сомнительной репутацией. Гарри прищурился. Малфой из воспоминания уверенно пересек улицу и открыл дверь. Он выглядел совсем не так, как в реальности: его гладкие, блестящие волосы казались почти белоснежными, а теплая черная мантия выгодно подчеркивала силуэт его фигуры. Даже цвет лица был другой: здоровый, насыщенный. Малфой поморщился от запаха пыли и затхлости и, не обращая внимания на жуткие предметы на полках, проследовал сразу к прилавку. Горбин вышел из-за двери, и Гарри тут же приблизился к нему, пытаясь заглянуть вглубь дома: к несчастью, все оставалось расплывчатым. Он огляделся: полка для обуви пропала, конечно, однако перед этой неприметной дверцей лежал стертый половичок. — Надеюсь, я не зря проделал этот путь, — сказал Малфой. — Что вы, мистер Малфой, — Горбин чуть склонился перед ним. Он был старым, и годы, проведенные в окружении опасных артефактов, брали свое. Его седые волосы обнажали залысины, а кожа была дряхлой и бледной. Но его серые глаза смотрели на Малфоя с необычайной живостью. — Эту вещь я сохранил специально ради вас. Она наверху. Малфой повелительно махнул рукой, и Горбин засеменил обратно к двери. Гарри пошел следом за ними: за дверью оказалась пыльная комната, заставленная шкафами. Наверх вела кривая, скрипучая лестница. На втором этаже обнаружился коридор, освещенный несколькими мерцающими лампами. Все двери были заперты, кроме одной — той, куда направлялся Горбин. Гарри с сожалением покосился на лестницу: сверху был еще один этаж, но воспоминание не позволяло ему заглянуть туда. Горбин отошел в сторону, пропуская Малфоя в тусклую, бедную комнату… Воспоминание резко прервалось, и Гарри вынырнул из Омута Памяти. — А что наверху? — спросил он у Малфоя. Тот поднял на него глаза и скривился. — Полагаю, жилые комнаты, — ответил он без какого-либо энтузиазма в голосе. Перед ним лежал лист бумаги, на котором он аккуратно чертил карту. Поиски крестража мало его волновали, и Малфой всем своим видом источал недоверие и сомнение. Но Гарри было все равно. — Полагаете? — настоял он. — Я был лишь на втором этаже, в тех комнатах, где хранятся особо ценные артефакты, — Малфой ткнул пером в его сторону. — У нас с Горбином сугубо деловые отношения. Я понятия не имею, что — или кого — он держит в своем доме. — Но это все-таки его дом, — Гарри прищурился. — Он живет там? — Полагаю, большинство торговцев живут над своими лавками. — Значит, он мог сдавать Реддлу комнату, — резюмировала Гермиона. — Все складывается. И почему мы раньше об этом не подумали? Магазин тоже был важной частью его биографии. Благодаря работе здесь он завел много связей и — что важнее — нашел медальон и чашу. Да и само место отлично подходит для того, чтобы спрятать там темный артефакт. — Если там все пропитано враждебной энергией, то крестраж будет невозможно почувствовать, — Гарри нахмурился. — Но он там. Где-то в магазине. — Не то чтобы мы могли прийти и купить его, правда? — фыркнул Джордж. — Хотя, пока ты выглядишь вот так… — Надеюсь, вы не собираетесь просто заявиться туда и заговорить с Горбином? — вмешался Малфой, подозрительно оглядывая собравшихся. Они все сидели за столом, который был негласно принят за центр их планирования. Всю посуду убрали, а в центр поставили Омут Памяти. Мысль, которую высказал Седрик, превратилась во взрыв: идеи и опасения начали появляться одно за другим. — На дверях его магазина стоят чары, оповещающие о маскировке и невидимости. К тому же вы понятия не имеете, кто именно принес ему этот… крестраж. Если этим занимался Крауч, то Горбин тут же заподозрит неладное, когда Темный Лорд решит лично его навестить. — Думаете, он осмелится спорить с Темным Лордом? — Думаю, что для человека, который столько лет держал самый опасный магазин Лютного переулка, он не так глуп, как ты думаешь, Поттер, — Малфой поднял подбородок. — Нельзя просто заявиться туда и надеяться, что все пройдет гладко. — Да? — Гарри нахмурился. — Но именно так я и вытащил вас. Неужели магазин Горбина охраняется лучше, чем Азкабан? — То, что вы смогли сбежать, не значит, что никто не ответит за ваш поступок, — Малфой покачал головой. — Вы еще слишком юны, чтобы осознавать последствия своих поступков. И если вы правы насчет осколка души Темного Лорда, то да, этот магазин будет охраняться лучше, чем Азкабан, и любой, кто к нему приблизится, подпишет себе смертный приговор. Гарри сглотнул и отвернулся. Он заметил, как Ремус опасливо покосился на Малфоя, который чувствовал себя хозяином положения. Он взирал на их амбициозные планы как на что-то, заранее обреченное на поражение, и Гарри хотелось стереть это выражение с его лица. Но все же он был прав: смерть шла за ним по пятам. Он вдруг вспомнил женщину, которая помогла ему сбежать из Косого Переулка: что с ней стало? И эти люди, которых он встретил в Азкабане — все ли они были Пожирателями? Или то были просто волшебники, которые выполняли свою работу и оказались у Гарри на пути? Он посмотрел на Джинни. Болел ли ее шрам? — Мы можем последить за магазином какое-то время, — предложил Седрик, когда пауза начала затягиваться. — Может, мы ошибаемся, и крестража там нет. Это просто догадка. Но если он там, то вокруг наверняка будет немало Пожирателей. — Мы не можем придумывать сразу два плана, — заметила Джинни. — Нужно сосредоточиться на чем-то одном. Гарри поднялся из-за стола. Он подошел к окну и отодвинул занавеску, глядя на улицу. Надежда, охватившая его, вдруг начала меркнуть. Никто не озвучивал эту мысль, но он понимал: его друзья посчитают поиск крестража более приоритетной задачей. К ним вернулась надежда, и в их голосах звучал энтузиазм. Гарри стиснул зубы. Он понятия не имел, что происходило с Драко в плену: может, каждый новый день стоил ему невыносимых страданий. Он был храбрым, он хотел сражаться и приносить пользу — и он совершенно не щадил себя. Чем дольше он оставался на той стороне, тем выше были шансы, что Гарри никогда больше его не увидит. А крестраж? В конце концов, он ведь мог так и оставаться в магазине? Волдеморт не стал бы временно отдавать его на хранение кому-то вроде Горбина: если бы он искал место для тайника, то держал бы осколок своей души при себе. Значит, они могли немного повременить… — Поиск крестража важнее всего, — твердо сказал Седрик, будто прочитав его мысли. — Это наша миссия. — Стоит ли говорить, что мне нет никакого дела до крестража? — хмыкнул Малфой. — Нужно воспользоваться моментом, пока Темный Лорд остается в неведении касательно моего похищения. — Я согласен с вами, — сказал Гарри, не поворачиваясь. — Теперь ты с ним согласен, — в голосе Диггори появились язвительные нотки. Он скрипнул ножками стула и тоже поднялся. — Ты можешь погибнуть, вызволяя Малфоев, а ты единственный, кто может почувствовать крестраж. Мы не можем рисковать. — Дамблдор находил крестражи и без моей помощи, — Гарри поморщился, чувствуя, как в воздухе вновь набухает ссора. — И он возложил эту миссию на меня. Но это не значит, что она важнее жизни Драко. — Мерлин, Поттер, неужели это здравая мысль, — произнес Люциус тягуче. Гарри кисло покосился на него, чувствуя себя безмерно паршиво от того, что за этим столом именно Люциус поддерживал его. — Ваше мнение не учитывается, — оборвала его Гермиона. — На самом деле мы можем готовить обе… операции. Нам надо понаблюдать за магазином, а в это время мистер Малфой объяснит, как можно проникнуть в Мэнор. — Что ж, мне остается лишь продолжать удивляться, как ваши планы вообще срабатывали раньше, — Малфой покачал головой. Он смотрел на Гарри, и тот разглядывал его в ответ. В одно мгновение они из непримиримых врагов стали почти союзниками: никому, кроме них, не было дела до Драко. Может, друзья Гарри и не относились к нему с неприязнью, но они не считали его своим другом и не стали бы рисковать своими жизнями. Их можно было понять, но и они должны были понять его. Люциус склонил голову, и Гарри понял его без слов. Он поджал губы и отвернулся, разглядывая снежный пейзаж за окном. Было решено, что Седрик и Ремус будут по очереди отправляться в Косой Переулок на пару с кем-то и следить за магазином. Гарри тоже хотел встать на дежурство, но остальные с недоверием отнеслись к этой идее. Гарри подозревал, что они все еще опасались, как бы его чрезмерное сходство с Волдемортом не обрело новые грани. — Ты побывал в Азкабане и совершил несколько прыжков с другим человеком, — Ремус подбадривающе улыбнулся. — Ты заслужил отдых. Кое-как они разделили обязанности, и Гарри внезапно оказался в команде тех, кому особо и нечем было заняться. Формально у них всегда были дела: кто-то должен был готовить, подсчитывать продукты и лекарства… Но это мало помогало общему делу, и Гарри чувствовал себя беспомощным. Помимо него в этой команде были Рон и Джинни, которые постоянно оставались не у дел и ворчали на эту тему при каждом удобном случае. Ремус и Седрик могли аппарировать, и именно на их плечах лежала слежка за магазином, Гермиона была ответственной за все их записи и руководила всем, до чего могла дотянуться, близнецы пытались восполнить запасы, которые Гарри потратил на свою вылазку в Косой Переулок… Даже у Люциуса было свое задание. Малфой был лишен палочки и считал себя пленником, поэтому на нем не лежало никаких обязанностей, и его главной задачей было составление карты Малфой Мэнора. Гермиона пыталась заставить его читать книги на латыни, но Люциус по-прежнему считал, что в случае чего сумеет переползти обратно на сторону Волдеморта, поэтому не желал прикладывать руку к поиску крестражей, и все полезные сведения из него приходилось вытягивать с боем: однажды они обнаружили, что он целый вечер с умным видом читал какой-то рыцарский роман. Даже карту он составлял по кускам, пытаясь соблюсти баланс между раскрытием секретов и сохранением семейных тайн. Пара дней прошла в относительном спокойствии. Гарри казалось, он совладал с яростью: большую часть времени он чувствовал себя приемлемо. Единственным изменением, которое Гарри в себе заметил, была внешность: у него неожиданно начала расти щетина. Гарри очень сомневался, что Волдеморт сталкивался с этой проблемой, и ему самому ранее не приходилось уделять этому вопросу много внимания. Поэтому Гарри решил, что он ничего не будет делать со своей внешностью: растрепанные волосы, торчащие во все стороны, напоминали ему его собственную прическу, а тень на щеках немного искажала черты. Чем меньше он походил на Реддла, тем лучше себя чувствовал, поэтому Гарри решил, что если они не отменят действие Оборотного в ближайшее время, он начнет отращивать бороду. За это время Малфой нарисовал вполне сносную карту Мэнора, несмотря на обилие белых пятен. Седрик и Ремус возвращались со своего дежурства и сообщали, что в магазин постоянно наведываются сомнительные личности, среди которых можно было заметить и парочку знакомых. Гарри просматривал их воспоминания, чтобы хоть как-то поучаствовать. Но снаружи мало что можно было заметить: волшебники, обычно трое, появлялись несколько раз за день, заходили и вскоре уходили — сквозь окна ничего нельзя было разглядеть. — Можно считать, что не происходит ничего необычного, — заметил Ремус. — Но нам нужно знать, что находится внутри. — Мы можем повторить тот трюк со змеей, как мы делали на Гриммо, — предложил Рон. Гарри воодушевился: как он сам об этом не подумал? К тому же это значило, что ему самому придется отправиться в Лондон, и Гарри горел желанием поучаствовать в слежке. Но все оказалось не так радужно, как он надеялся. Гарри отправился в Лондон вместе с Ремусом, накинув на плечи мантию-невидимку. На этот эксперимент было решено отвести полдня, но даже такое внушительное время не помогло получить полезных сведений. Некоторые змеи, которые пробирались в магазин, не возвращались: видимо, внутри стояли какие-то оповещательные чары или ловушки. Те, которые успевали забраться в магазин вместе с заходящими туда волшебниками, возвращались с неутешительными новостями: все двери внутри открывались с помощью прикосновения волшебной палочки. Может, это была обычная охрана магазина, но частота посещения этого места Пожирателями доказывала, что идея Седрика имеет основания. Слова Драко и то, что они знали о Реддле, идеально накладывалось на магазин Горбина — крестраж был внутри. Гарри стоял, согнувшись под мантией и прислонившись к холодной стене, и смотрел на магазин. В Лютном переулке было пустынно и тихо, и те волшебники, что рисковали выйти на улицы, перемещались быстрым шагом, скрываясь в тени. Воздух был наполнен ожиданием, и Гарри казалось, что Волдеморт знает об их присутствии — пусть даже сам он был бесконечно далеко от Англии. Гарри чувствовал его близость — или он ощущал крестраж, от которого его отделяло лишь несколько стен. У магазина Горбина был только один вход. Одна дверь, через которую Гарри придется пройти, хочет он того или нет. Но что будет ждать его внутри? Его чешуйчатые шпионы докладывали, что Пожиратели не покидали первого этажа, однако они говорили о чем-то, что хранилось наверху — очевидно, крестраж был спрятан на втором или на третьем этаже. Но если там везде были оповещающие чары… Должен был быть способ их обойти. В конце концов, в магазин приходили разные люди — не могли же чары срабатывать постоянно? В то время, когда Ремус не стоял в тени около магазина, он пытался научить остальных аппарации. Гарри наблюдал за этим с крыльца. Это было полезным умением, несмотря на опасность расщепления: они не знали, что ждет их впереди, и каждый должен был уметь позаботиться о себе. Уроки шли не слишком активно, но это было хоть что-то. И это было даже весело: Фред и Джордж любили играть в снежки, и Джинни с Роном с радостью к ним присоединялись. Гарри бы тоже не отказался повеселиться в снегу, но он мог лишь стоять в стороне, наблюдая. Вдруг так теперь будет всегда? С каждым днем эта перспектива пугала его все больше. Дело было даже не в ненавистном лице, которое Гарри видел каждый раз, когда смотрел в зеркало — друзья не могли смотреть на него, как прежде. Пропасть, которую проложил его секрет, его пугающая связь с Волдемортом и тяжелые события прошедших недель, росла, и Гарри становилось по-настоящему страшно. Ему некого было винить: если бы кто-то из его друзей превратился в Волдеморта, он бы тоже не смог без содрогания находиться рядом. И хотя его друзья старались, он все равно чувствовал их отчуждение. Он предпочитал уходить из дома, чтобы не натыкаться на Люциуса чаще необходимого. Неподалеку от их дома было маленькое, замерзшее озеро. Гарри представлял, каким оно будет летом — увидит ли он это? Зима должна была скоро закончиться, и он иррационально надеялся, что потепление принесет хорошие изменения в их жизнь. Он придумал себе маршрут и успел протоптать маленькую тропинку. Обычно ему никто не встречался на пути, и Гарри мог наворачивать круги, раздумывая о сложившейся ситуации. Лишь однажды его уединение было нарушено. Это случилось вечером, когда на окружающий их лесок уже опустились сумерки. Дом был ярко освещен, и сквозь деревья пробивалось сияние огней: он казался маяком во мраке. Гарри как раз возвращался, когда услышал голоса. Это были Фред и Джордж. Они уходили в глубину леса, о чем-то переговариваясь. Гарри пошел было за ними, но затем остановился, заметив, что они держатся за руки. Один потянул другого куда-то в темноту, и Гарри отвернулся. Он вдруг осознал, что его ботинки и брюки напрочь промокли, а сам он ужасно замерз. Тоскливое чувство одиночества захлестнуло его, и он затолкал его поглубже. Это был не первый раз — и не последний. Тонкс появилась на пороге их дома на четвертый день. Они все знали, что это будет тем еще зрелищем, и так и случилось: она застыла на пороге гостиной, а ее волосы мгновенно из розовых стали черными, будто смоль. Она прижала руку ко рту и какое-то время стояла, переводя взгляд с Гарри на Малфоя — тот на мгновение оторвался от книги и снова вернулся к чтению, делая вид, что всеобщее воодушевление вызывает у него только отвращение. Остальные собрались вокруг, с разной степенью предвкушения наблюдая за происходящим. — Мерлин, — прошептала Тонкс. Она сделала несколько шагов вперед, приближаясь к Гарри. — Вы сумасшедшие. И сколько уже?.. — Четыре дня, — ответил Ремус. Тонкс опасливо поглядела на Малфоя, продолжающего делать вид, что появление родственницы его совершенно не волнует, и подошла к Гарри вплотную. Ее теплая ладонь легла на его щеку, заставляя чуть повернуть голову, а в глазах отразился ужас, смешанный с любопытством и восхищением. Гарри улыбнулся ей, и Тонкс вздрогнула. — Поразительно, — сказала она. Ее волосы снова порозовели. — Я никогда не видела его так близко. И каково это? Быть в его теле? — Приятно быть самым высоким в комнате, — ответил Гарри. Тонкс все еще касалась его лица, и он неожиданно находил это чувство очень приятным. Только после этого превращения Гарри стал замечать, как часто к нему раньше прикасались. Ему этого не хватало. — Я и не думала, что под действием Оборотного внешность может изменяться, — Тонкс потерла его щеку большим пальцем. — Поразительно. Это какой-то волшебный феномен… — Это было бы очень интересно, если бы это был не Гарри и не Волдеморт, — заметила Гермиона со вздохом. — К тому же мы не понимаем, какой эффект это может оказывать… в долгосрочной перспективе. — Это нужно прекратить как можно скорее, — сказал Седрик твердо. Гарри бросил на него быстрый взгляд, который тот выдержал без сомнений. Каждый вечер Диггори заглядывал в его комнату ради одного и того же: расспросить о самочувствии. Но за эти четыре дня Гарри не заметил никаких новых проявлений крестража. — Будет неразумно отказываться от преимущества, — заметил Малфой. — Вы сами сказали, что Гарри не удастся обмануть кого-нибудь из ближнего круга, — Седрик скрестил руки на груди. — И все же это преимущество. — Вы просто хотите, чтобы я выглядел так и не смог встречаться с Драко, — Гарри недовольно поглядел на него. Тот скривился: это было его обычной реакцией на упоминание каких-либо отношений между Гарри и его сыном. Но в его надеждах был смысл: если вдруг последствия Оборотного нельзя отменить… Гарри не мог представить варианта, в котором они с Драко снова были бы вместе, пусть даже и ненадолго. Он не хотел даже думать о подобном. Тонкс посмотрела на Малфоя и усмехнулась. — И как вам работа на Орден, Люциус? — она отстранилась от Гарри. — Смотрю, вы смирились со своей ролью предателя. Опять. — Пленника, — поправил ее Люциус. — Вынужденного сотрудничать под угрозой смерти, не так ли, Поттер? — Хорошо, что вы запомнили свое место, — ухмыльнулся Гарри. Они с Малфоем обменялись враждебными взглядами, прежде чем снова повернуться к Тонкс. Та наблюдала за ними с восторгом, словно перед ней разворачивалось феерическое шоу. — Если бы Грозный Глаз это видел, — прошептала она. — Мерлин, все бы отдала, чтобы увидеть его лицо. — Но ты не скажешь ему, — Ремус прижался плечом к косяку. — Пока что не скажу, — заметила Тонкс. Она протянула руку и потрепала Гарри по волосам, делая их еще более взъерошенными. — Но потом я расскажу об этом всем. Кто еще может похвастаться подобным? Мне кажется, это какой-то сон, потому что… Я словно стою рядом с настоящим Волдемортом, даже будто чувствую его магию. Невероятно. Сомневаюсь, что он позволял Пожирателям такие вольности, да, Люциус? Я могу звать вас дядей, раз мы теперь работаем вместе? Тот посмотрел на нее с невыносимым страданием во взгляде. — Мне казалось, что тебя позвали сюда для дела, а не для пустой болтовни, — сказал он и поднялся. За это время он смирился с необходимостью носить ту одежду, что ему предлагали, хотя Гарри не видел ничего плохого в брюках и рубашках — тем более что все остальные обходились простыми футболками. Но Малфой хотел сохранить хотя бы остатки своего величественного облика, и Гарри безмерно раздражал тот факт, что ему это удавалось. Последствия Азкабана стирались с его лица. Его движения, наклон его головы и высокомерный взгляд — все в нем говорило о глубоком отличии между ним и остальными. Даже его длинные волосы, которые он, конечно, отказывался убирать с помощью заколок и резинок, служили напоминаем. Но вместе с тем — чем уверенней Люциус себя чувствовал, тем больше он становился похожим на Драко, и тем сильнее Гарри его ненавидел. — Малфой прав, — Гарри тоже поднялся, и Тонкс отшатнулась от него. — Что? — Ничего, — она прищурилась на миг. — Я просто… Ты так на него похож, несмотря на прическу и одежду. Как это возможно? — Я не знаю, — солгал Гарри. Тонкс оглядела его с ног до головы, а потом покосилась на ребят, которые наблюдали за всей этой сценой. Она была аврором, в конце концов: вдруг она чувствовала угрозу, которую он скрывал внутри себя? Сейчас она была намного ниже его и была вынуждена поднять голову, чтобы смотреть ему в лицо. Ее волосы чуть потемнели. — Так, что за безумный план вы придумали на этот раз? — спросила она, отвернувшись. — У нас их целых два, — хихикнул Фред с дивана. — Решили, что так больше шансов попасть в смертельную ловушку, — поддержал его Джордж. — Ура смертельной ловушке! — встряла Джинни, и они втроем принялись смеяться. Тонкс посмотрела на них неожиданно серьезно. — Это не смешно, — заметила она. — Ваши родители очень за вас беспокоятся. Вы жестоко поступили с ними. — Это была необходимость, — возразил Рон. — Никакая необходимость того не стоит. — Ты говоришь, как наша мать, — фыркнул Фред. — Мы в порядке. — Я вижу, — Тонкс посмотрела на ухо Джорджа и на Джинни. Та нахмурилась. — Мы в порядке, — повторила она. — Мы понимаем, что это очень опасно и что за нас волнуются, — примирительно сказала Гермиона. — Поэтому мы и позвали тебя. Она подняла со столика карту Малфой Мэнора и схему магазина и протянула Тонкс. Та внимательно посмотрела на два изображения, а затем с опаской покосилась на Люпина. Они стояли рядом, почти соприкасаясь плечами, и Гарри чувствовал между ними неясное напряжение. — Это же Малфой Мэнор, — сказала Тонкс. — Какого Мордреда вам там надо? — Гарри решил собрать всю коллекцию Малфоев, — фыркнул Фред. Гарри глянул на него, и тот сразу замолк. — Мы хотим вызволить Нарциссу, — сказал Гарри. — Ее и Люциуса Волдеморт использует, чтобы шантажировать Драко. Если она будет здесь, то спасти Драко будет проще. — А наша цель спасти Драко? — Тонкс неуверенно покосилась на Люпина. — Не только, — встрял Седрик. Он приблизился и встал рядом с Гарри. — Мы думаем, что крестраж Волдеморта хранится в магазине «Горбин и Бэркес». — И что требуется от меня? — Тонкс нахмурилась. — Я могу передать Ордену информацию про крестраж. — Крестраж скорее всего спрятан, — встряла Гермиона. — Мы рассчитываем на то, что Гарри сможет найти его. Но я очень сомневаюсь, что Грюм позволит нам участвовать. — Мы сбежали из Ордена не для того, чтобы Грюм снова нами командовал, — добавил Рон. — Он цеплялся к Гарри и раньше, а сейчас… — Думаю, в глазах Грюма мы уже просто поселили Волдеморта в нашем доме, — фыркнула Джинни. — Мы хотели, чтобы Орден был наготове, если что-то случится, — прервал их Ремус. — Мы еще не решили, сколько человек пойдут в магазин, но в Мэнор пойдут четверо: я, Гарри, Гермиона и Малфой. Если что-то случится, я отправлю тебе Патронус, чтобы вы могли вмешаться. — Подожди, — Тонкс схватила его за руку. — Вы собрались вчетвером вломиться в Малфой Мэнор? Разве это не одна из главных резиденций Волдеморта? Если там будет он… Да даже если его там не будет, это слишком опасно. Даже мы этого не делаем, а Грюм бы с радостью прикончил парочку Пожирателей. — Другого пути нет, — отрезал Гарри. — Большой отряд будет легко заметить. Люциус нас проведет — кто знает этот дом лучше него? — А мы теперь доверяем дяде Люци? — Тонкс вроде бы шутила, но глаза ее не смеялись. — Который точно-точно не заведет вас в ловушку? И который все это время показывал себя как крайне лояльный, надежный человек? — Только я могу провести Поттера в Мэнор, — Люциус не оскорбился. Или оскорбился — сложно было понять разницу, потому что у него всегда было такое выражение лица, будто его слегка подташнивало. — И меня угрозами вынудили принести Обет. — Неужели, — пальцы Тонкс сильнее вцепились в руку Люпина. — Полагаю, мы обсудим это снова, когда разберемся с крестражем. Потому что этот налет на Мэнор звучит как самоубийственный бред даже для меня. — Крестраж никуда не денется из магазина, — сказал Гарри тихо. — А Драко рискует жизнью каждый день. — Мы должны расставлять приоритеты, — заметила Тонкс. — Если мы уничтожим крестраж, то Волдеморт станет смертным, не так ли? Тогда, если мы встретим его в Малфой-Мэноре, то сможем использовать Убивающее заклятие, чтобы раз и навсегда покончить с ним. Гарри моргнул. Он совсем не подумал об этой стороне вопроса: Орден и его друзья думали, что уничтожение изумруда решит их главную проблему, но это было не так. Ближнему кругу Волдеморта это наверняка было известно, и новое возрождение Темного Лорда породило бы суматоху в рядах Ордена. Но Гарри не знал, как это объяснить, не выдав своего секрета. Он пару секунд таращился на Тонкс, пойманный в ловушку ее логикой, а затем покосился на Седрика и на Малфоя. Ощущение странного единства между ними пугало. — Магазин может быть защищен лучше, чем Мэнор, — попробовал он. — Он знает, что мы охотимся за крестражем — он подготовится к нашему визиту. — А Малфой Мэнор открыт для посетителей? — фыркнула Тонкс. — Думаете, вы не наткнетесь на охрану? Вы даже не знаете точно, где Нарцисса. Может, она в доме Лестрейнджей? — Скорей уж Лестрейнджи живут в Мэноре, — встрял Малфой. — Темный Лорд питал особую симпатию к нашему дому еще… в прошлом. — Очаровательное место, — заметила Тонкс. — Ремус, на пару слов. Они вышли в коридор, оставив остальных смотреть им вслед. Гарри прищурился. Он начинал жалеть о том, что поддержал идею пригласить Тонкс на их базу: она играла роль связующего звена между ними и Орденом, и прятаться от нее не было смысла, так как она не была хранителем тайны и не могла привести Грюма в их убежище — но она доставляла проблемы. Она говорила громко и четко и не сомневалась в своей правоте. — Ты понимаешь, к чему все идет? — Люциус вдруг оказался совсем рядом. Голос его звучал тихо, и по шее Гарри пробежали мурашки. Ему не нравилось это чувство. Слова Тонкс, ее сомнения всплыли в его мыслях, когда он повернул голову и взглянул на Малфоя. Тот рассматривал его с той же долей презрения, что и раньше, но теперь что-то странное появилось в его лице — тревога. Но он ведь мог их предать. Он мог считать, что Волдеморт еще способен простить их семью — Люциус знал Малфой Мэнор как свои пять пальцев, и он мог как вывести их оттуда, так и привести в ловушку. Он мог найти способ обмануть Обет. Отдать Гарри прямо в руки Темного Лорда — пожалуй, Волдеморт бы действительно смилостивился, если бы это произошло. — К чему же? — также тихо переспросил Гарри, разглядывая его лицо. — Орден не будет помогать… в нашем деле. — Нашем? — Гарри чуть отклонил голову назад. — Прекратите шептаться, — вдруг строго произнесла Гермиона, заставив его дернуться. — Ваша ругань была ужасно раздражающей, но эти тихие разговоры просто пугают. — Я лишь обрисовываю проблему, — невинно произнес Люциус. — Разве это… собрание существует не для того, чтобы высказать свои опасения по поводу будущих операций? — Вы просто пытаетесь склонить Гарри к тому, чтобы сначала осуществить проникновение в Мэнор, — Седрик подошел к ним. — Драко… — Был у Волдеморта все это время, — напомнил Диггори. — И все еще в порядке. — К тому же Тонкс права, — вмешался Рон. — Уничтожим крестраж — и сможем убить Волдеморта. Гарри покосился на Седрика. Тот поджал губы, поняв, что и сам попался в эту ловушку. Но отступать ему было некуда: если он не собирался раскрыть секрет Гарри, то вынужден был придумывать отговорки. — Убьем мы его или нет — уже другой вопрос, — ответил он уклончиво. — Но сначала мы должны найти крестраж. — А если вы все умрете, доставая его? — спросил вдруг Люциус. — Тогда вы будете свободны, — отрезала Гермиона. — Разве вы не этого желаете? Вернетесь к Волдеморту и снова будете пресмыкаться перед ним. — Видимо, только это мне и остается, потому что у вас ничего не получится. — С чего вы это решили? — спросила Джинни неожиданно серьезно. Малфой не удостоил ее ответом: он вздохнул, молча развернулся и вышел из гостиной. Гарри смотрел ему вслед: он вдруг подумал, что Малфой явно что-то не договаривал. Может, он действительно считал, что их план обречен на провал? Джинни вмешалась в его мысли: — Вам не показалось это странным? — Мне все в нем кажется странным, но это же Люциус Малфой, — заметил Фред. — Хотя Тонкс дело говорит. Он все еще может нас предать, даже с Обетом, — поддержал его Джордж. Но Гарри все равно должен был ему верить. Малфой был его единственным вариантом — никто, кроме него, не смог бы пройти в Малфой Мэнор незамеченным. И Драко бы хотел, чтобы его отец примкнул к их рядам. Гарри устало провел рукой по лицу. Ремус не стал распространяться о том, что они обсуждали с Тонкс, но ее встревоженный взгляд говорил сам за себя. Она обещала рассказать Ордену про магазин Горбина и Малфой Мэнор: объединять Гарри и Грюма в одну команду было, конечно, безумием, но авроры могли подстраховать их. Крестраж был и их заботой тоже, и они лучше разбирались в защитных чарах. Если они могли взять магазин в осаду, чтобы Гарри проник внутрь — это было бы идеально. А потом крестраж отправится в руки Грозного Глаза. Это можно было бы посчитать за попытку примирения: Гарри был бы не против немного охладить свои напряженные отношения с Грюмом. Хотя сейчас тот бы скорее убил его на месте, просто на всякий случай. Они ждали новостей на следующий день, но произошло совсем иное: Волдеморт вернулся в Англию. Все знали, что рано или поздно это произойдет, но Гарри ожидал услышать об этом от Ремуса и Ордена. Однако он осознал приближение Темного Лорда так ясно, будто тот вдруг появился у него за спиной: он совершенно отвык от этого чувства за то время, что Волдеморт скрывался от него. За завтраком Гарри вяло рассматривал кофе в своей чашке, когда вдруг волна чужого присутствия — холодного и равнодушного давления — накрыла его. Его рука задрожала, и какое-то время он ничего не слышал: все его внимание, казалось, устремилось прочь. Волдеморт не чувствовал его в ответ. Видимо, крестраж внутри Гарри тянулся к своему хозяину с новой силой, но Волдеморт не ощущал его так же, как и не ощущал другие осколки своей души. Он не знал, что произошло, и Гарри ощущал себя призраком в этом пространстве между ними. Кто-то звал его по имени, но он не мог сосредоточиться на этом звуке: он был погружен в чужие эмоции, такие же тяжелые и отравляющие, как и раньше. Гарри мотнул головой: чашка выскользнула у него из руки, и все содержимое вместе с осколками оказалось на полу. — Это он, да? — Гермиона вдруг оказалась около него. — Он знает? — Нет, — шепнул Гарри, глядя вниз. Волдеморт не знал о похищении Люциуса. Он был спокоен, но этого все равно было достаточно, чтобы Гарри хотелось выцарапать его из своей головы. И боль — она вернулась. Раньше она концентрировалась в шраме, но сейчас расползалась по его мозгу, будто раскаленная лава. Медленно, но неумолимо. Это был их шанс. Прямо сейчас. Гарри посмотрел на Малфоя: они так и сидели по разные стороны стола. Люциус сам придумал весь план просто потому, что остальные ничего не знали о его поместье. Они собирались пройти через лес за конюшней, пересечь сад и войти в потаенную дверь около летней беседки. Гарри так внимательно всматривался в его карту, что запомнил ее до мельчайших деталей. Проблема была в том, что они не знали, где именно находится Нарцисса, поэтому приходилось рассчитывать, что она все еще занимает хозяйскую спальню… Что ж, теперь Гарри знал весь путь до спальни Люциуса, и он лишь надеялся, что это сомнительное знание пригодится ему. Могли они пойти вдвоем? Гарри откинулся на спинку и обхватил себя руками, чувствуя, как странная дрожь пробегает по его телу. Сила, что наполняла его, вдруг начала утекать сквозь пальцы — неужели близость Волдеморта имела на него такой эффект? Его даже не так сильно раздражал пристальный взгляд Люциуса. Гарри прекрасно знал, о чем думает Малфой. Но это было бы безумием, не так ли? Они вдвоем — кто бы мог подумать, что в какой-то момент даже возможность работать в команде придет им в голову? — Мы будем ждать ответа Ордена, — сказал Седрик, не дав ему ничего сказать. — И понаблюдаем, как ты будешь себя чувствовать. — И не вздумай сбежать, Гарри, — добавила вдруг Джинни. — Нельзя, чтобы этот план превратился в еще один Косой Переулок, правильно? Орден поможет нам с Горбином, мы заберем крестраж, а потом проникнем в Мэнор. Все будет нормально. Тогда они еще могли надеяться, что эти планы будут успешными. Но возвращение Волдеморта казалось Гарри темным знаком. Им нужно было отправиться в Мэнор раньше, и с каждой секундой он все яснее осознавал этот факт. Что-то ужасное приближалось к ним. Его отвлекло только появление Ежедневного Пророка. Несколько дней в газете царила относительная тишина: видимо, они дожидались возвращения Темного Лорда со своей политической миссии. Новости были неутешительными: те угрожающие планы, что появлялись в прошлых статьях, наконец начали реализовываться. На первой странице был опубликован приказ: все магглорожденные обязаны были явиться в Министерство для регистрации. Делалось это с «целью контроля информации, проникающей в мир магглов». Переговоры о включении в состав волшебного мира новой территории, предназначенной для проживания магглорожденных, «проходили успешно». Несколько страниц занимала статья, написанная какими-то неизвестными «специалистами»: Проанализировав категории дел, с которыми приходилось сталкиваться отделу магического правопорядка, мы пришли к неутешительному выводу, что внушительное количество правонарушений были связаны с использованием магии в присутствии магглов. В основном эти дела принадлежат отделу, занимающемуся работой с несовершеннолетними магглорожденными волшебниками. Участилось количество случаев, когда аврорам приходилось вмешиваться в конфликты с магглами. Так же стоит отметить, что в последние годы было проведено крайне мало мероприятий, направленных на упрощение процесса включения магглорожденных в волшебное сообщество. Это приводит как к случаям неправомерного использования магии, так и к общему отставанию в образовании и потенциале магглорожденных волшебников от тех, кто жил и воспитывался в исключительно волшебной среде. Подобная статистика кажется нам крайне тревожной, так как соблюдение Статута долгое время оставалось основой спокойствия и процветания. Сейчас Министерство решительно настроено упразднить все последствия политики по сближению с магглами и создать условия, при которых у магглорожденных не будет нужды пересекать границу между двумя сообществами. Для реализации этой цели будет выделена территория, выход с которой будет временно ограничен… — И зачем ему магглорожденные? — спросил Рон. — Ни для чего хорошего, — негромко заметила Гермиона. — И если они оборвут контакты с магглами, то все станет еще хуже. Они… Думаю, они хотят настроить волшебников против магглов, рассказывая, что те проявляют агрессию. И если им удастся… — Это ведь нелепо — называть себя самым сильным волшебником и прятаться от магглов, — мрачно добавил Джордж. — Это ведь всегда будет проблемой, не так ли? Они все повернулись и посмотрели на Люциуса. Тот лениво пожал плечами, делая вид, что обсуждать подобные вопросы со школьниками — величайшая жертва с его стороны. — Темный Лорд лишь хочет вернуть все на свои места, — загадочно ответил он. — Значит, мы были правы: Гриндевальд помогает ему повторить свой собственный подвиг, — резюмировал Седрик. — Хотя на его месте я бы не стал полагаться на такого союзника, как Волдеморт. Впрочем, других у него нет? — Если бы у Гриндевальда была возможность восстановить свои европейские связи, он бы ей воспользовался, — решил Ремус. — Но он не может сам этим заниматься, а Волдеморт не позволит ему нарастить силу прямо у себя под носом. — У него же нет носа, — хихикнул Фред, и они с Джорджем обменялись улыбками. Гарри наблюдал за ними, развалившись на стуле. Он лениво смотрел на план магазина Горбина, который лежал в центре стола, и краем пальца двигал свою новую кружку. С каждым часом, который Волдеморт провел на острове, ему становилось все паршивей. Его мучила мигрень или что-то похожее, и он то и дело будто проваливался в яму, на мгновение целиком погружаясь в чужие эмоции. Волдеморт был доволен — редкое состояние для него. И это было плохим знаком для них. Ближе к вечеру вернулась Тонкс с вестями от Ордена Феникса. — Я просмотрела все воспоминания, что вы дали, — она собрала их всех в гостиной. Гарри не знал, как относиться к ее решимости. Он чувствовал на себе взгляд Люциуса, полный невысказанных сомнений, — и заметила некоторую странность. За все эти дни Пожиратели приходили в магазин три раза в день, всегда по три человека. Однако в этой тройке двое — это какие-то малоизвестные волшебники. Я только парочку из них видела, наверное. Но один: это либо Крауч, либо Лестрейнджи, либо Долохов. — И что? — спросил Седрик. — Намекаешь, что только один из них будет серьезным противником? — Нет, — Тонкс посмотрела на Люциуса. — Но на магазин Горбина наложено много опасных чар. Раньше Министерство пыталось контролировать их, но я подозреваю, что сейчас у Горбина полностью развязаны руки. Я обсудила это с остальными. Скорей всего вход зачарован таким образом, что только Горбин или человек с Черной Меткой может открыть дверь. И судя по вашим рассказам — все двери внутри тоже. Гарри моргнул и повернулся к Малфою. Тот сидел с таким лицом, словно ему хотелось сделать вид, будто он и вовсе не слышал слов Тонкс. Но теперь все смотрели на него, и он вынужден был выдерживать их взгляды. — Что? — спросил он, наконец. — Вы знали, — Гарри и сам удивился тому, как легко его голос превратился в шипение. — Поэтому вы были так уверены, что у нас ничего не получится! — Нет, я был уверен, что у вас ничего не получится, потому что это самоубийство. — Вы просто трус, — припечатал Гарри. — А ты — ребенок, который не понимает, что делает. — Только не снова, — взмолилась Джинни. — И что ты предлагаешь? — обратился Ремус к Тонкс. — Ты сказала Грюму и Кингсли, что Люциус здесь? — Я представила это в чуть лучшем свете, — улыбнулась Тонкс. — Но всех волнует только крестраж. Это наше общее дело. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы Гарри смог войти внутрь и найти эту дрянь. — А Мэнор? — спросил Гарри, тут же забыв про Люциуса. По лицу Тонкс он понял, что ступил на тонкий лед. — Если Люциус откроет для нас магазин, то мы окажем… содействие. Воцарилась тишина. Гарри смотрел на Тонкс и тяжело дышал. В его голове проносились все возможные сценарии происходящего. Ремус настаивал, что им нужна поддержка Ордена при проникновении в Мэнор, и в этом был смысл: все могло обернуться новым Отделом Тайн, когда они все могли погибнуть, если бы не вмешательство орденцев. Друзья бы не согласились, никто бы не согласился. Они лишали Гарри выбора. — Мы так не договаривались, — Люциус подтвердил его сомнения. — Речь шла о том, что я помогаю в делах, касающихся моей семьи. Крестраж — ваша забота. — Мы все должны внести свою лепту в общее дело, — усмехнулась Тонкс, и ее слова вдруг больно резанули Гарри. — Вы, Люциус, должны быть счастливы, что мы вообще готовы заключить с вами такую сделку. Мы могли бы потребовать чего-то большего. — Большего? — Малфой даже наклонился вперед: он казался возмущенным, а еще — напуганным. Гарри понимал его чувства. Он ощущал себя загнанным в ловушку. Его должна была радовать перспектива обнаружения крестража, но что-то неуютно шевелилось внутри него, заставляя сомневаться. — Ты хочешь, чтобы я предал Темного Лорда. — Вы уже его предали, — заметила Гермиона. — Вы собираетесь выкрасть свою жену и сына — это едва ли можно расценить как признак верности. — Есть большая разница между тем, чтобы пытаться отгородить свою семью от опасности, и прямыми действиями, угрожающими Темному Лорду, — возразил Люциус. — Тем более когда дело касается крестража. Я не желаю оказаться в списке тех, кого он захочет наказать в первую очередь. — Откуда он узнает, что именно вы это сделали? — спросил Рон. — Даже не знаю, Гарольд, — вздохнул Люциус. — Если вы не прячете в этом доме еще десяток волшебников с Черной Меткой, то, полагаю, у него будет не так уж много вариантов. — Меня зовут Рональд, — буркнул Рон. — Это неважно. — Также неважно, как и ваше нежелание помогать, — оборвала его Тонкс. — Если вы хотите, чтобы Орден помог вам с Мэнором, то вы откроете магазин. Это не обсуждается. — Мне не нужно, чтобы Орден помогал мне, — возразил Люциус. — Это нужно всем вам. Я бы сделал все сам, если бы Поттер не висел на мне, будто репей. — Если бы вы делали все сами, то тут же побежали бы просить милости у Волдеморта, — сказал Гарри. Эти споры лишь усиливали его боль. — Прямо как вы просите милости у Ордена? — Люциус вскинул светлую бровь. — Не ты ли, Поттер, был уверен в своих силах? Зачем нам Орден? — Прекратите, — Седрик резко поднялся. — Гарри, не слушай его. Вы не пойдете в логово врага без поддержки. — Я принес Обет и не могу навредить Поттеру, — Люциус примирительно поднял руки. — Я лишь указываю на то, что мы можем следовать нашему первоначальному плану. — Это нерационально, — возразила Тонкс. — Мы во многом готовы сунуться в ваш проклятый дом только потому, что к тому моменту крестраж будет уничтожен. И если что-то пойдет не так, то Волдеморт скорей всего появится в Мэноре, так как там будет Гарри. И мы сможем убить его. — Ведь Орден так удачно проявлял себя в битвах с Темным Лордом, — Люциус покачал головой и поднялся из кресла. — Почему никто из вас не видит, насколько это нелепо? Никто из вас не справится с Темным Лордом. Вы все умрете. Я не буду в этом участвовать. — Вы обещали, — Гарри тоже поднялся. — Я обещал вытащить Нарциссу и Драко, — повторил Люциус. — Вы не в том положении, чтобы ставить условия. — Да? — Малфой посмотрел на него презрительно. — А что ты мне сделаешь, Поттер? Ты не Темный Лорд. Ты меня не пугаешь. У нас был уговор, а все прочее меня не интересует. Он развернулся и удалился с таким видом, будто это был его дом, и все они должны были немедленно исчезнуть отсюда. С его уходом на гостиную опустилось тяжелое молчание. Гарри смотрел на Седрика и не мог придумать, что сказать. Он не мог рассказать правду про крестраж, а без этой правды у него не было никаких аргументов против того, чтобы пытаться убить Волдеморта. Может, они могли на это пойти? С одной стороны, даже временная смерть Волдеморта приостановила бы его планы, но с другой… Нет, нет, что-то тут было не так, и Гарри чувствовал это. И странное довольство Волдеморта, которое он мог нащупать где-то в глубине себя, делало все только хуже. Это была патовая ситуация. Но Люциус был прав: Тонкс и остальные были слишком амбициозны, считая, что они смогут убить Волдеморта в простой битве. Может, об этом не стоило волноваться: если все пойдет не по плану, они просто сбегут, прежде чем понесут потери… Но для этого Люциус должен был им помочь. Насколько это было опасно для Нарциссы и Драко? Гарри не знал. Но что еще он мог? На следующий день Малфой оставался непреклонен, но это внезапно перестало быть главной заботой Гарри. Боль нарастала, и зелья и таблетки лишь ненадолго прогоняли ее. Порой она отступала, становясь назойливым чувством где-то в глубине, но иногда Гарри чувствовал себя так, будто его виски пронзают раскаленные иглы. Каждый приступ сопровождался волной какой-то эмоции. Довольство было успокаивающим, гнев — сжигающим дотла. Гарри казалось, что это было наказанием за все те блаженные дни, когда Волдеморт не пытался проникнуть в его голову. И хуже всего было то, что Волдеморт и сейчас не пытался: если он и замечал какие-то изменения, то, видимо, не мог найти их источник. Гарри оставалось только страдать. Он целое утро провел, лежа на диване и закрыв лицо подушкой. Он не хотел запираться в комнате Ремуса, будто какой-то призрак с чердака, но это было все, что он мог из себя выдавить — просто присутствие. У него даже не было сил ругаться с Малфоем, и тот держался от него подальше: Джинни решила, что он просто обиделся, но делал вид, будто чувствует себя оскорбленным. Она и остальные пытались как-то поддержать Гарри, присаживаясь рядом и говоря о пустяках, призванных хоть немного его развеселить. — Есть кое-что, Гарри, что я просто обязан у тебя спросить, — заметил как-то раз Фред. Он сидел на полу, совсем близко, и Гарри иногда смотрел на его рыжие волосы. Он не знал, становилось ли ему хуже от этого или лучше, но по крайней мере друзья не бежали от него, как от источника чумы. Он подозревал, что та темная сила, которую все они ощущали, стала намного мощнее, и он сам улавливал ее движение. — Что? — тихо спросил он. — А у него большой член? — хитро спросил Фред. Гарри не выдержал и рассмеялся: от этого простого движения у него чуть глаза не взорвались, но на душе стало чуть легче. — Ты извращенец, — захихикала Джинни. Она сидела на подлокотнике, глядя на Гарри сверху вниз. Ремус и Седрик снова были на дежурстве, а Рон и Гермиона ушли на прогулку, которую все решили звать свиданием. В доме оставался только Малфой, и Гарри даже жалел, что тот не вышел: он бы хотел увидеть его лицо при разговоре о члене его дорогого хозяина. — Да ладно, — Фред всплеснул руками. — Признайте, это всем было интересно. — Даже не знаю, — задумалась Джинни. — Вы, видимо, только об этом и думаете. — Так что? — настоял Фред. — Ну Гарри, ну расскажи. — Не хочу я об этом говорить, — он снова усмехнулся. — Возьми и проверь. — Правда? — Фред хитро улыбнулся. — Прямо-таки проверить? Джордж тут же схватил его за запястье. — Эй, — возмутился он. Фред рассмеялся. — Да не собирался я Гарри трогать! Кошмар какой. — И правильно, — Гарри вздохнул. — Я стараюсь сделать вид, что ничего… такого не существует. Гадость какая, зачем ты заставил меня об этом думать? Гарри действительно предпочитал делать вид, что его тело принадлежит кому-то другому. Это было просто тело: кожа, мышцы, маленькие родинки, о существовании которых он не хотел знать. — Чтобы ты повеселел, — Фред похлопал Джорджа по колену, и тот выпустил его руку. — Знаешь, несмотря на то, каким пугающим все это выглядит… Мне кажется, ты стал больше походить на себя. — Мне тоже так кажется, — поддержал его Джордж. — Не то чтобы ты обычно выглядел так, будто находишься при смерти, но все-таки… — Как мило, — Гарри закрыл лицо сгибом локтя. — Может, ты сможешь побороть это и без всяких зелий, — Джинни быстро прикоснулась к его лбу. — Или это все пойдет нам на пользу? Вдруг это усиление вашей связи приведет к тому, что ты увидишь, где он держит Драко? Или еще что-нибудь? Если мы будем знать, чем он занят, то Пожиратели никогда нас не поймают. Эта идея быстро разлетелась по дому. Гарри не знал, возможно ли это: он не ощущал себя так, как в те разы, когда Волдеморт говорил с ним или позволял погрузиться в свое сознание. Он чувствовал только эмоции, всполохи каких-то желаний. Никаких образов. Но он, наверное, мог попробовать. Волдеморт, видимо, все еще использовал окклюменцию, чтобы отгородиться от сознания Гарри, однако тот проник в его эмоции без какого-либо усилия — и против своей воли, если быть честным. Но если бы он попытался сделать это намеренно… Когда они спасут Нарциссу, времени останется очень мало. Если к тому моменту Гарри будет знать, где искать Малфоя, то все станет проще. Нужно было лишь попытаться. Гарри медленно стянул с себя футболку и бросил быстрый взгляд в зеркало. В полумраке черты его лица сглаживались, но он все равно видел Реддла. В течение дня он мог избегать отражающих поверхностей, чтобы игнорировать этот чужой взгляд, но тут, в темноте, они словно были вдвоем, и от болезненного ощущения чужого присутствия нельзя было укрыться. Словно тот, кого Гарри ощущал в своих мыслях, вдруг обрел плоть и нашел его. Он видел его в зеркале. Гарри уронил футболку на пол и шагнул к стеклу, как завороженный глядя на Реддла. Боль становилась все сильнее. Волдеморт был раздражен, и Гарри мог попытаться найти его, следуя за этим гневом… Он прижал руку к своей груди. Это тело — белое и худое, с крепкими мышцами и острыми ключицами — было привлекательным, и Гарри тошнило от этой мысли. Это тело было ненастоящим. Оно принадлежало человеку, давно покинувшему этот мир. Гарри провел пальцами по груди, царапая сосок и впиваясь ногтями в кожу — боль словно выдернула его из густого тумана, в который превращались его мысли. Он сглотнул и оперся рукой о зеркало. На его шее болталась подвеска с золотым фениксом, и этот символ придавал ему сил. Гарри склонился еще ближе, заглядывая в темные глаза. В полумраке они казались черными провалами. Он мог представить, что это Реддл стоит перед ним: в отличие от всех остальных, ему доводилось видеть Волдеморта очень близко. Он помнил боль от его прикосновения. И если бы сейчас он стоял перед ним… Гарри показалось, что он начал проваливаться в глубину его зрачков. Кончик его носа коснулся прохладного зеркала, и на стекле появилось запотевшее пятно от его дыхания. Волдеморт наверняка отправился в свое поместье — туда, где держали Драко. И где оно находилось? Если бы они знали, кому оно принадлежало… Может, Гарри смог бы найти его. Он потянулся к его чувствам: обычное раздражение, легкая усталость… Он проваливался туда, пытаясь увидеть хотя бы смутный образ. Любую деталь, которая бы могла ему помочь. Он словно услышал тихий шелест, увидел трепещущий огонек — свеча, стоящая около распахнутого окна. Или он просто придумывал это? Гарри казалось, что он почти дотянулся до Тома: чужие эмоции наполняли его, будто потоки воды, прорвавшей плотину. Он почувствовал ветер на своем лице. Усталость и раздражение вдруг отступили, сменившись удивлением и любопытством — легкими, почти игривыми, словно Том не чувствовал никакой опасности. Гарри потянулся к нему: крестраж, который он обычно почти не ощущал, превратился в сгусток энергии, жаждущий вернуться к своему хозяину. Внимание Волдеморта вдруг обратилось на него, и тело Гарри пронзила боль. Он рухнул на колени, прижав ладони и лоб к зеркалу. Он задрожал. Кровь шумела в его ушах, и боль в голове пульсировала с такой силой, что он с трудом мог вздохнуть. Ему казалось, что сейчас его просто разорвет — это походило на невыносимый гул, доносящий откуда-то из глубины. Гарри… Этот шипящий шепот. Гарри до крови прокусил свою губу и открыл глаза, глядя на искаженное мукой лицо Реддла. Это принесло ему толику удовлетворения: как многое он бы отдал, чтобы это настоящий Реддл корчился сейчас от боли. Но приступ прошел, и Волдеморт словно отступил в тень, оставив Гарри на холодном полу. Он закашлял, с трудом опираясь на руки. Не стоило этого делать. Он по-прежнему чувствовал лишь удивление со стороны Волдеморта, никакой ярости и ненависти, которыми тот обычно его одаривал. Тот мог не понять, что произошло. Почему он сам не использовал легилименцию? Чего он так страшился? Гарри не мог причинить ему вреда, но все же что-то в его разуме так сильно пугало Тома… Он поднялся на ноги. Эта рискованная попытка не принесла плодов, зато забрала почти все его силы. Внизу были лекарства — Гарри немного злоупотреблял ими, но ничего не мог поделать. Пошатываясь, он вышел из комнаты и начал спускаться. Дом был тихим: все разошлись по спальням. Гарри не знал, сколько времени он провел перед зеркалом, но он надеялся, что никого не разбудил — меньше всего он сейчас хотел выслушивать сочувствующие комментарии. Добравшись до кухни, он принялся копаться в ящике с лекарствами. Гарри решил ограничиться маггловскими средствами. Он как раз проглатывал горсть таблеток, запивая их водой, когда позади раздался не слишком деликатный кашель. Гарри дернулся и обернулся, направив палочку перед собой — на мгновение в его голове проскользнула нелогичная мысль, что сейчас он увидит Волдеморта, но это был всего лишь Малфой. Он стоял, опираясь плечом о косяк, и разглядывал Гарри. — Вы, — Гарри опустил палочку. Он прижался поясницей к тумбе. — Какая неприятная встреча, — Малфой демонстративно оглядел его с ног до головы. Гарри опустил взгляд. Он так и вышел без футболки, а еще умудрился облиться. На груди красовались царапины от ногтей. Он бы, наверное, смутился, но Люциус не стоил таких эмоций. Гарри откинулся назад и запрокинул голову, надеясь, что таблетки подействуют сию секунду. Он чувствовал давление, раздражение, недоумение… — Взаимно. Что вам надо? — Я живу на этом этаже. И я вижу, что что-то происходит. Гарри повел плечами. — Вас это не касается. — Разве? Я слышал, о чем ты говорил со своими друзьями. Это опасно. — Вы, как всегда, храбры и оптимистичны, Люциус, — Гарри отвернулся. — Ничего не вышло, так что вам не о чем волноваться. — Это была плохая идея. У Темного Лорда намного больше опыта в легилименции и окклюменции, и ты мог выдать себя. — У вас любая идея — плохая, — огрызнулся Гарри. — Раньше мне удавалось подсмотреть что-нибудь в мыслях Волдеморта. Именно так я узнал об изумруде. — Как удачно, — Люциус подозрительно прищурился. — Но ты не учитываешь, что сейчас ты не просто мешаешь планам Темного Лорда, ты оскорбляешь его. Никто бы не осмелился превратиться в него и делать… то, что ты делаешь. И когда он об этом узнает, как думаешь, как он отреагирует? — Не думаю, что он будет удивлен, — усмехнулся Гарри. — Тебе стоило хотя бы немного побеспокоиться. — Зачем? Для этого у меня есть вы и ваши непрошенные советы. — Полагаю, у тебя вообще нет склонности прислушиваться к советам более мудрых людей. — Я с радостью прислушаюсь, как только эти люди появятся. Они недовольно уставились друг на друга. Гарри думал, что Малфой ответит ему на колкость, но тот молчал и разглядывал его необычайно пристально. Он не просто так подкрался к нему ночью, он хотел чего-то и, видимо, пытался найти в себе силы заговорить с ним без очевидного презрения в голосе. — Вы подумали о предложении Ордена? — Гарри решил подтолкнуть его. — Надеешься, что я изменю свое решение? — А у вас есть другие идеи? — Гарри снова начал злиться. — Орден ясно дал понять, что это наш единственный вариант. — Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам, — уклончиво ответил Люциус. Гарри сразу понял, к чему он клонит. — Нет, — твердо сказал он. — Я вас не отпущу. Мне через многое пришлось пройти, чтобы вас вытащить. И я не доверяю вам. Я хочу быть уверенным, что Драко окажется в безопасности. А для этого нам — мне и вам — нужна помощь моих друзей. Которую они окажут, если и вы им поможете. — С каких пор Орден диктует свои условия? Разве ты не поэтому сбежал — чтобы самому принимать решения? Гарри сглотнул и отвел взгляд. — Это наше общее решение. — Неужели, — Малфой неприятно улыбнулся, и Гарри раздражал тот факт, как легко ему удавалось забраться ему под кожу. Люциус говорил тихо и вкрадчиво, и это напоминало Гарри шепот Волдеморта, играющего с его мыслями. Гарри неотрывно смотрел на Малфоя, на его белое лицо. — Они зашли так далеко благодаря тебе, не так ли? Ты их лидер. Так заставь их подчиняться. — Как? — Гарри мотнул головой, прогоняя наваждение. — Я не собираюсь запугивать моих друзей. У них есть такое же право выбирать дальнейшие действия, как и у меня. И вы можете просто помочь, вместо того, чтобы плести козни у всех за спиной. — Я не собираюсь предавать Темного Лорда, — упрямо повторил Малфой. — Вы уже это сделали. Вы стоите здесь и говорите со мной — думаю, для Волдеморта это уже преступление. И если вы сбежите, разве это будет не предательством? — Будет, конечно, но мое убийство не будет в приоритете. Все вы и Орден — пока вас всех переловят, мы скроемся. У меня много связей в Европе, о которых Темный Лорд не знает. — Как приятно быть вами, — Гарри скривился. — Но этого не произойдет, если мы не вытащим Нарциссу и Драко, а мы не вытащим их без помощи моих друзей и Ордена. А они не будут помогать, если вы не поучаствуете в штурме магазина. Мы с вами никуда не движемся. — Почему же? Я считаю прогрессом тот факт, что ты не кричишь, будто малое дитя. Гарри невольно усмехнулся. Разве могла его жизнь стать еще страннее? Помимо того, как он выглядел — на его кухне стоял Люциус Малфой. Его волосы отражали голубоватый свет Люмоса. Он выглядел уставшим, постаревшим, но все же в нем было нечто решительное. Он настаивал на том, чтобы вытащить своих жену и сына, он спорил с ними каждый день — как бы сильно Гарри ни презирал его, он не мог отрицать, что Люциус хотел помочь своей семье, пусть даже его методы и воззрения были довольно спорными. Но он ведь всегда это делал? И в прошлом тоже. Он забрал воспоминания Драко о дневнике и оставил шрам на лице Гарри, потому что думал, что тот навредил его сыну. Он искал способ, как получить желаемое — всегда. Он смог вернуть себе положение в обществе после прошлого поражения Волдеморта, а для этого нужен был определенный талант. Но он не был храбрым — Драко был. И Драко не собирался сбегать. На самом деле Гарри осознавал, что все это было мечтами, амбициозными планами Малфоя. Если бы все сложилось так, как они представляли, то Гарри был бы спокоен: он бы скучал по Драко всю оставшуюся жизнь, но он бы знал, что тот в безопасности. Этому не суждено было случиться. — Вам не удастся уговорить Драко, — сказал Гарри тихо. — Что? — То, чего вы хотите. Драко не позволит вам увести его, и вам все равно придется примкнуть к Ордену. — Я его отец, — Люциус выпрямился, но Гарри лишь усмехнулся. — Он больше не тот мальчик, которого вы можете напугать строгим взглядом. Он готов был сражаться с Волдемортом, будучи второкурсником — и он готов сейчас. — Ты поддерживал идею нашего отъезда, — Люциус прищурился. — Я поддерживаю ее. Я бы хотел, чтобы Драко уехал подальше от опасности. Я просто подумал, что убедить его будет очень трудно. И при таком раскладе ваша семья будет бороться против Волдеморта, хотите вы того или нет. — Тогда может будет лучше, если все останется так, как сейчас. — Что? — Гарри моргнул. — В каком смысле? — Если бы я остался в Азкабане, Нарцисса и Драко все еще были бы у Темного Лорда. Пока я держусь подальше от твоих безумных затей, я все равно что в тюрьме — и я все еще не сделал ничего, что можно было бы счесть предательством, — Люциус кивнул самому себе. — Когда Темный Лорд убьет вас всех, я постараюсь объяснить ему ситуацию. Возмущение и недоумение были такими сильными, что Гарри почти забыл про боль. Он сделал шаг вперед, оглядывая Люциуса с ног до головы. — Вы серьезно? Этого вы хотите? Пресмыкаться перед человеком, который пытал вашего сына? — он шагнул еще ближе. Сейчас они были примерно одного роста, и Гарри мог смотреть ему прямо в глаза. — Вы обречете вашу семью на боль и страх, если вы не найдете в себе храбрости пойти против Волдеморта. Вы пожалеете об этом, но будет уже слишком поздно. — Ты это не знаешь, Поттер, — Малфой не отступил. Он стоял, выпрямив спину, и не отводил взгляда. В его глазах Гарри видел презрение, недовольство, но также — отчаянье, которое он старался выдать за ненависть. — Я могу кое-что вам показать, — это был его последний аргумент. Люциус должен был помочь ему. Он сам сказал, что Гарри должен был стать лидером, должен был подчинить тех, от кого он хотел чего-то добиться — значит, он должен был сделать это с ним. Воспоминания были его главным оружием. Если они не могли убедить Люциуса, то и слова тоже. — И что ты мне покажешь? Драко? Использовать ребенка против отца — это низко, но куда тебе до подобного понимания? — Нет, — решил Гарри и наклонился к его лицу. — Я покажу вам кое-что другое. И вы решите, выглядите ли вы счастливым под пятой вашего любимого Темного Лорда. Или вы боитесь? Ваша уверенность так слаба, что вы не можете взглянуть на маленькое воспоминание? — Хотя бы оденься, — Люциус отвернулся с отвращением. Гарри знал, что хочет показать ему. Он был уверен, что в глубине души Малфой прекрасно понимает, в какой ситуации он оказался, но просто отказывается признать очевидное. Ему было страшно, наверное: отказаться от Волдеморта значило ступить на неизвестную территорию, полагаться на тех, кого он всегда считал врагами… Ему не было места здесь, и никто не стал бы ему доверять — для Люциуса все складывалось довольно паршиво. След его ярости оставался на лице Гарри, как напоминание. Но все же… По крайней мере он любил свою семью. Воспоминание походило на полузабытый сон — оно им и было. Многие детали совсем позабылись и превратились в белесый туман, неясные тени и расплывчатые силуэты. Но кое-что было ясным. Лица Малфоев: Люциуса, Нарциссы и Драко. Гостиная с фиолетовыми стенами, хрустальной люстрой и большим мраморным камином. Гарри, Рон и Гермиона — все в грязи и крови. Их лица казались нечеткими, размытыми. Гарри плохо помнил подробности, лишь то, что они ужасно себя чувствовали. Его собственное лицо раздуло, словно его ужалила сразу сотня пчел. Волосы доставали до плеч. Он выглядел отвратительно, и Гарри был рад, что почти позабыл этот облик. — Что такое? — произнес Люциус из воспоминания. Он стоял около камина, глядя на разворачивающуюся перед ним картину. Его волосы и щетина отросли, и выглядел он намного хуже, чем в реальности. Он сильно похудел, из-за чего черты его лица заострились, а под глазами залегли глубокие тени. — Они говорят, что поймали Поттера, — сказала Нарцисса. — Драко, подойди. Драко выглядел совсем иначе: старше, выше. На его лице застыло выражение, которого Гарри никогда раньше не видел: обреченное отчаянье, смешанное с отвращением. Его будто подташнивало, но он пересилил себя и приблизился. Он казался другим человеком: Гарри понимал, что этот Малфой и настоящий Драко были одним и тем же юношей, но все равно видел пропасть между ними. Впрочем, именно этот Малфой подошел к ней ближе всего: несмотря на страх и бедственное положение своей семьи, он все равно отводил взгляд от лиц Гарри и его друзей. Он не хотел их выдавать. — Ну что, Драко? — жадно прошептал Люциус. — Это он? Это Гарри Поттер? — Н-не знаю… Не уверен… — Подойди к нему поближе! — Люциус вцепился в него мертвой хваткой. В его голосе звучали волнение и страх. Распахнутые глаза взирали на пленников с отчаянием. Люциус казался почти безумцем: он вцепился в новообретенную надежду, будто голодающий в кусок хлеба. — Драко, если мы передадим Поттера в руки Темного Лорда, нам все простят. — Я не знаю, — Драко отвернулся и отошел к матери. — А грязнокровка? — прорычал Фенрир. — Да, — воскликнула Нарцисса. — Драко, посмотри. Она была в ателье? Это Грейнджер? — Не знаю… Может быть… — А это один из выводка Уизли, — Люциус подступил ближе. — Сын Артура, как его там… Это Поттер и его друзья! — Что происходит? — высокий голос Беллатрисы пронесся по гостиной. Она прошла через двери и приблизилась. Ее черные волосы были самой яркой и четкой частью ее образа: Гарри не мог забыть ее тяжелые кудри. Лестрейндж оглядела собравшихся и вперила взгляд в Гарри и его друзей. — Поттер и его дружки наконец-то попались, — объявил Люциус. Его немного потряхивало, а взгляд бегал. — Поттер? — Беллатриса уставилась на Гарри. — А это та грязнокровка! Мы должны известить Темного Лорда… Она засучила левый рукав. Ее предплечье пятнала Черная Метка: череп, изо рта которого выползала змея. Она собиралась коснуться ее, но Люциус ухватил ее за запястье. — Я сам собирался призвать его! — воскликнул он с паникой в голосе. — Я вызову его, Белла! Поттера привели в мой дом, и потому мое право… — Твое право! — фыркнула Беллатриса, пытаясь вырвать руку. — Ты потерял все права, когда лишился волшебной палочки, Люциус! Как ты смеешь прикасаться ко мне!.. Воспоминание прервалось так же внезапно, как и началось. Гарри отстранился от Омута и отошел в сторону, вытирая лицо. Малфой смотрел на него с подозрением, скрестив руки на груди. Гостиную освещала лишь одна тусклая лампа, и все было погружено в теплый полумрак. — И что там? — Малфой с сомнением покосился на Омут. — Всего лишь крошечная сцена из далекого прошлого, — фыркнул Гарри. Люциус подозрительно сощурился, но все же склонился над чашей. Он легким, изящным движением откинул волосы назад, но одна белая прядь все равно коснулась воды, пустив по ней рябь. Гарри наблюдал за тем, как Малфой погружает в чашу лицо — для него это воспоминание пролетело, будто секунда. Люциус выпрямился и отступил. — Этого никогда не было, — сказал он отрывисто, проведя рукой по лицу. — Но могло быть, — возразил Гарри. — Вы ведь знаете о том, что произошло? Волдеморт рассказывал вам? — Это проклятые воспоминания, — Люциус смотрел только на Омут. — Гриндевальд считал, что они приводят к безумию. — Неужели? Он так считал? — Гарри пожал плечами. — Это просто воспоминания и ничего больше. История, которая произошла когда-то давно. В ней мы с Драко были врагами, как вы и хотите, а вы оставались на стороне Волдеморта. Разве вы не выглядите счастливым в этом воспоминании? И ваша семья? Люциус, наконец, посмотрел на него. — Думаешь, я этого не понимаю? — Думаю, что вам страшно. Но подумайте о вашей жене и сыне. Нарцисса прислала Ордену Патронус. Драко рассказал мне, где крестраж. Они уже предали его, и он это знает. У вас нет выбора, Люциус, — Гарри посмотрел ему в глаза. — Драко верил, что все может быть иначе. Он думал, что если бы он рассказал вам обо всем, вы бы поддержали его. Люциус молчал. — Я был с Драко в тот день, когда он получил новость о вашем заключении в Азкабан, — продолжил Гарри, не дождавшись реакции. — Он боялся за вас и Нарциссу. Он плакал всю ночь и рассказывал мне о том, как вы жили в Мэноре. В день, когда вы помогли Волдеморту возродиться и поранили меня, я поклялся, что убью вас, но в тот день… Я подумал, что мог бы дать вам шанс все исправить. В конце концов, вы любите Драко — и я его люблю. У нас есть хоть что-то общее. — Ты бросаешься громкими словами, Поттер, — Люциус тяжело опустился в свое любимое кресло и прижал пальцы к переносице. Гарри, помедлив, сел напротив. — Любовь и смерть — это не то, в чем смыслят школьники. — По-вашему, мы не можем любить? Мы рисковали своими жизнями — разве это не доказательство? — Думаешь, вы первые четверокурсники, которые решили, что нашли любовь, за которую можно умереть? Это просто прихоть юности, — Люциус смотрел на него странным, усталым взглядом. Ненависть внутри него потухла, и голос его звучал почти мягко, так, будто он говорил с кем-то другим, каким-то маленьким ребенком, чьи слова казались ему очаровательной нелепицей. — Вы не верите в чувства Драко? — странно, но Гарри тоже не злился, хотя несколько минут назад ему хотелось ударить Малфоя, чтобы тот понял бессмысленность своих убеждений. — Я верю, что он мог быть… увлечен, — нехотя признался Люциус. — Он восхищался твоей легендой с ранних лет и был чрезмерно погружен в твою школьную жизнь. И как бы я ни старался удержать его, он постоянно оказывался втянут в опасные истории, в которых — какой сюрприз — всегда фигурировало и твое имя, — он устало покачал головой. — Как и любой впечатлительный мальчик, он мог запутаться. К таким… выводам его подтолкнули обстоятельства. — Чушь, — выплюнул Гарри. — Не говорите о Драко так, будто он не может сам принимать решения. — Он не может даже пользоваться магией вне Хогвартса, не то что принимать решения, — Малфой покачал головой. — Я вижу, кто именно подсадил ему в голову эту идею. И всем остальным детям, которые считают, что так бездарно рисковать собой — это геройство. — Думаете, я их заставил? И Драко тоже? — Думаю, что ты вырос не в меру самостоятельным, — Малфой посмотрел на него странным взглядом. — Судя по тому, что происходило в Хогвартсе, Дамблдор лишь побуждал твое желание ввязываться в опасные авантюры. К его удаче, у тебя не было родителей, которые бы пресекли подобное. Будь они живы, ты бы здесь не сидел, поверь мне, Поттер. Гарри сощурился. Боль, которая отступила куда-то в заднюю часть его головы вместе с назойливым присутствием Волдеморта, вдруг вспыхнула с новой силой. — Мои родители сражались с Волдемортом, — процедил он, и миг спокойствия был разрушен. — Они были храбрыми, в отличие от вас. — Сражались, — согласился Люциус. — Пока у них не появился ты. Как бы я ни относился к ним, я могу понять, почему они спрятались. Любой родитель сделает все, чтобы защитить своего ребенка. Даже если этот ребенок не понимает, что для него будет лучше. На то он и ребенок: ему не хватает опыта и знаний, чтобы здраво оценивать ситуацию. — Вы не можете решать за Драко. Даже если вы его отец. — А ты можешь? — Люциус наклонился вперед. — Не ты ли собираешься похитить его из места, куда он ушел добровольно? Гарри моргнул. Малфой не дал ему ничего сказать: — Я не собираюсь принимать решения, основываясь на твоей вере или желании Драко показать себя. Он не первый и не последний мальчик, который решил стать героем, но он мой единственный сын. Хотел бы забрать его и Нарциссу? Конечно. Но ты можешь быть уверенным, что его жизнь не будет подвергнута еще большей опасности, если Темный Лорд узнает, что именно я помог тебе найти крестраж? — Малфой покачал головой. — Ты не изменишь моего мнения, Поттер. Я согласился помочь тебе в том, чтобы вызволить Драко и Нарциссу, но ноги моей не будет рядом с крестражем. И остальным твоим друзьям я бы посоветовал держаться подальше. — Вы передумаете, — Гарри поднялся со своего места. — У вас нет выбора.

***

Что-то надвигалось, будто буря. С самого утра Гарри снедало дурное предчувствие. Он не мог это объяснить: от Ордена не приходило новостей, Люциус ничего не упоминал об их ночном споре, друзья казались спокойными… Даже Волдеморт его не мучил: тот по-прежнему находился в странном состоянии, полном сомнений и раздражения, но это казалось чем-то далеким. Боль почти улеглась. Гарри казалось, что он погрузился в странный сон. Слова доносились до него как сквозь толщу воды. Свет казался рассеянным и тусклым, а внимание подолгу сосредотачивалось на одной вещи. Он провел в этом состоянии все утро. И только потом он осознал, что эмоции Волдеморта были наполнены еще кое-чем — целеустремленным движением. Реддл что-то искал, и его внимание хоть и не было обращено в мысли Гарри, но все же заставляло их связь пробуждаться, словно она была физическим объектом — туго натянутой нитью между ними. Она тянулась и тянулась, и в какой-то момент Гарри понял: то, чего он страшился, подобралось слишком близко. Реддл думал о нем. Все это время. Вспышка его ярости была ослепительной. Гарри и не заметил, как книга выпала у него из руки, а сам он скатился с кресла. Он ударился головой об пол, и все вокруг вдруг померкло. Он слышал крики, но они постепенно удалялись, будто эхо. То, что он ощущал раньше, было лишь каплей в море: в конце концов, Волдеморт использовал окклюменцию, чтобы отгородиться от Гарри. Но сейчас все его щиты пали, и это походило на прикосновение раскаленного железа к обнаженной плоти. — Что? — Волдеморт находился посреди светлого зала. Перед ним на коленях стояли несколько волшебников. Гарри узнал одного из них: это был Сигурд, которого он встретил в Азкабане. Он и остальные казались такими бледными, будто всю кровь выкачали из их тел. — Милорд, мы не знали. Он пришел и потребовал Малфоя, и мы думали… — прошептал один, но Волдеморт взмахнул палочкой, и тот повалился на пол, корчась от боли. — Вас смог обмануть ребенок с Оборотным зельем, — прошипел он. — Может, мне стоит нанимать школьников для защиты Азкабана? Очевидно, что они справляются лучше, чем вы. — Он выглядел как вы, милорд, — взмолился Сигурд. — Мы не смели вам перечить… — Я лично отдал приказ о проверке всех, кто входит в Азкабан, — Волдеморт подцепил его подбородок палочкой. Сигурд смотрел на него в ужасе: он был пожилым, морщины испещряли его лицо, но этот страх лишал его образ всякой суровости. — Вам нужно было лишь выполнять эти требования. Но вы не справились. — Он был так похож, мы не думали… — По-твоему, я похож на ребенка? — Волдеморт сжал лицо Сигурда в своих пальцах, впиваясь ногтями в его кожу. — Нет, милорд, прошу… Волдеморт отшвырнул его, и Сигурд повалился на пол. Несколько мгновений он просто смотрел на волшебников у своих ног. Гарри чувствовал себя крошечной точкой, застывшей в глубине его пылающего разума. Реддл ощущал его присутствие, но ничего не делал — он упивался своим гневом. — Милорд, — голос Крауча нарушил этот момент. Волдеморт обернулся к нему: тот застыл в дверях, почтительно склонив голову. — Мы все проверили. Следы Люциуса затерялись. — Разумеется, — Волдеморт с отвращением посмотрел на Сигурда и остальных. — Разберись с ними. И Азкабану нужен новый глава. — Милорд, умоляю, — Сигурд рухнул на пол и подполз к Волдеморту, пытаясь дотянуться до полы его мантии. — Позвольте мне объяснить… Дайте мне шанс все исправить… Я верну Малфоя, клянусь, я найду его… Я ничего не рассказал ему, ничего… Волдеморт холодно наблюдал за его попытками. Он брезгливо одернул мантию, когда Сигурд коснулся ее края. — Не рассказал, — заметил он. — И не расскажешь, Сигурд. Он отвернулся от него и просто ушел. Барти посторонился, пропуская его. За дверью оказался длинный коридор: сквозь большие окна пробивался холодный свет. Гарри казалось, что это он несется по нему быстрым шагом. Он видел перед собой лишь то, что видел Волдеморт, и ему хотелось сбежать от этого чувства. Гарри казалось, что он тонет: никогда раньше чужой разум не поглощал его с такой силой. — Как умно, Гарри, — Волдеморт вдруг остановился. Этот коридор был галереей, из которой убрали все портреты: пустые пространства на стенах указывали на это. Но в самом центре располагалось огромное зеркало в золоченой раме. В нем отразился Волдеморт, и разница между тем, кого Гарри видел в своем собственном отражении, и человеком перед ним была колоссальной. И как их можно было спутать? Реддл смотрел на себя, но на самом деле — на Гарри, которого он удерживал в своем разуме. Невидимые руки сжимали его, не позволяя сбежать. — Никто, кроме тебя, на это бы не решился. «Умри» — подумал Гарри со злостью. Он слабел: Волдеморт отбирал его силы. — Мой мятежный крестраж пробудился, — неприятная улыбка коснулась его губ. — Кто мог знать, что такое произойдет. Я впечатлен. Но ты действительно думал, будто я этого не замечу? Будто я упущу прикосновение моей собственной души? «Да». — Зачем тебе Люциус? Думаешь, наш скользкий друг поможет тебе спасти Драко? Гарри встрепенулся. На мгновение он увидел перед собой гостиную: лица Седрика и Гермионы, склонившись над ним. Гнев и боль были его лучшим оружием, и он знал, что его чувства разрушительны для Волдеморта. — Ты посягнул на то, чего тебе не стоило касаться, — Реддл скользнул пальцем по зеркалу. — Ты начинаешь доставлять мне неудобства, Гарри. Не говоря уже о том, что из-за тебя опять гибнут люди — впору начать сомневаться, кто из нас действительно представляет угрозу. Словно вторя его словам, по коридору разнесся истошный крик. Но Волдеморт не обратил на него никакого внимания: он задумчиво разглядывал свое отражение. Он казался спокойным, но Гарри знал, что на деле ярость пылает внутри него с неистовой силой. Эти эмоции поглощали их обоих, и Гарри бы хотел вцепиться в него, разодрать его на куски — он знал, о чем думает Реддл, он слышал его мысли, будто свои собственные. «Нет» — Гарри кричал, хотя его голоса не существовало. — Признаюсь, меня забавляет наблюдать за тобой, — голос Реддла вдруг стал холодным и тихим, похожим на могильный шепот. — Но ты стал доставлять мне слишком много неудобств. Ты поверил в свою вседозволенность и неуязвимость. Но это не так, мой дорогой Гарри. Его ярость смешалась с торжеством, с насмешливым наслаждением чужой болью. Гарри был уверен, что он давно бы потерял сознание, если бы Волдеморт не заставлял его смотреть и слушать. Окклюменция была абсолютно бесполезна сейчас: крестраж не позволял ему даже помыслить о неподчинении, и что бы он ни делал, он не мог очнуться от этого кошмара. Волдеморт уверенно двигался по дому. Ничто вокруг не подсказывало Гарри, где именно они находятся: каменные стены, светлые помещения, огромные окна… Все картины и гобелены были сняты, а местами со стен были сбиты лепнины и фрески. Реддл приблизился к большим дверям и распахнул их. — Ты забрал одного Малфоя, но, к счастью, у меня есть еще. Перед ним лежал зимний сад, засыпанный снегом. В нем росли только кусты с синеватыми листьями. На первый взгляд казалось, будто они припорошены снегом, но это было не так: из черных ветвей выглядывали бутоны белых роз. Они равнодушно цвели, несмотря на холод и пасмурное небо, нависшее над поместьем. Они были повсюду, эти белые розы. Драко был там. Он ничего не делал, просто стоял посреди снега и разглядывал цветы, проводя пальцами по шипам на ветвях. Его волосы мягко спадали на его лицо, а мантия была расстёгнута. Он выглядел задумчивым и отстраненным — потерянным. Гарри невольно потянулся к его образу, и его наполнило сожаление, вина и разъедающая тоска, от которых было не скрыться. Гнев Волдеморта был ничем по сравнению с этим чувством. Реддл тоже это чувствовал. Но он шагнул в сад, и Драко вскинул голову, испуганно глядя на него. Он застыл, следя за его приближением: непонимание и растерянность исказили его лицо. Он казался таким же замерзшим, как и эти розы. — Милорд, — шепнул он. Его серые глаза казались пустыми. Он закрыл их, будто ему было абсолютно все равно, что произойдет дальше. Гарри не мог этого выносить. Это была его вина — все, что произошло. Он осознавал это так же ясно, как в Отделе Тайн, как в вечер после: он готов был на что угодно, лишь бы искупить эту вину. Лишь бы все прекратилось. Лишь бы Драко был жив. Гарри помнил его улыбку. Помнил его прикосновение. Волдеморт хотел отобрать их у него, испачкать, исказить — но это было невозможно. Гарри любил Малфоя так давно, что уже и не помнил, когда это чувство впервые смутило его мысли. И он готов был за него умереть. Несколько мгновений Реддл смотрел на светлое лицо Драко, и Гарри знал, что тот тоже это чувствует. Гарри хотел, чтобы он страдал. Чтобы чужая привязанность отравила его. Реддл коснулся подбородка Малфоя, и тот задрожал. — Открой глаза, — последовал холодный приказ. И Гарри послушался. Все вдруг прекратилось, и он обнаружил, что лежит на полу в гостиной. Ему было так холодно, будто он действительно мгновение назад находился в снежном саду: его трясло, а мышцы в ногах и руках были напряжены до предела. Над ним собралась целая толпа: он видел, как они открывают рты, но ничего не слышал. Его взгляд нашарил лицо Люциуса. — Он знает, — шепнул Гарри. — Драко… Ему тяжело было говорить, но Люциус понял его без слов.