Вперед в прошлое

Если встретите ошибки, исправьте их, пожалуйста, в ПБ *О* В назначенное время Гарри был в назначенном месте. Его не слишком волновало, что друзья не знали, где он. В конце концов, сейчас им нужно было побыть вдвоем. Над Хогвартсом раскинулось черное чистое небо, и звезды на нем казались морозными узорами. Легкое полупрозрачное облако наползло на луну, и серебряный свет был мягким, приглушенным. Он почти не давал теней, не освещал, и поэтому Гарри не сразу заметил темный силуэт, притаившийся около дверей. Лишь когда тот шагнул вперед, зашуршав полами мантии, гриффиндорец резко обернулся, отвлекаясь от разглядывания ночных красот. Малфой стянул капюшон с головы и криво улыбнулся. — Боишься? — шепотом спросил он. Свистящий, гудящий ветер перекрывал все звуки, но Гарри все равно услышал его слова. — Не дождешься, — также тихо ответил он, подходя к юноше. На крыше было очень, очень холодно, а согревающие чары не выдерживали натиска стихии. Гарри чувствовал, как его лицо краснеет от холода, а зубы сами собой начинают стучать. Малфой, небось, тоже мерз нещадно, но упрямо терпел, гордо держа лицо. Гриффиндорец подошел к нему еще ближе и не удержался от упрека: — Долго же ты собирался. Руки отваливались написать? — К твоему сведению, я не могу свободно шататься по замку и оставаться незамеченным, — улыбка сошла с губ Малфоя, а наигранное ехидство сменилось вполне искренним недовольством. Он поморщился и, обойдя Гарри, направился к краю площадки, бросая через плечо: — Из нас двоих ты владелец мантии-невидимки и этой... карты. — Если ты хочешь, чтоб я помог тебе, нам нужен какой-то хоть мало-мальски стройный график, — Гарри послушно поплелся следом. На краю было еще холодней: бортик покрылся корочкой льда, а телескопы, которые раньше стояли на крыше, давно уже были убраны в нижнее помещение. Малфой оставил его слова без ответа: он глубоко вдохнул морозный воздух и прикрыл глаза. Гарри неуверенно поглядывал на него, сминая в кармане записку: он ведь все делает правильно. С того момента, когда Седрик Диггори признался ему в своих чувствах, прошло целых четыре дня. За это время можно было тысячу раз связаться друг с другом и встретиться. Гарри знал, что Малфой отнюдь не равнодушен к этой ситуации, ведь именно он и подтолкнул гриффиндорца к тем роковым расспросам, однако... Чего он ждал? — Ты с Уизли по графику разговариваешь? — вдруг резко огрызнулся Малфой. Гарри недоуменно взглянул на него, и тот, раздраженно закатив глаза, пояснил: — Я не могу просто взять и выйти оттуда. Крэбба с Гойлом я могу отослать, но Панси и Блейз всегда рядом. А постоянно прикрываться занятиями у Снейпа невозможно: он же наш декан и в любое время может зайти в гостиную. — А чем это ты занимаешься у Снейпа? — спросил Гарри. Он решил не говорить о том, что занятия у слизеринского декана являются и его главным прикрытием. Малфой бы непременно заинтересовался, что гриффиндорец мог делать в их подземелье так часто, что его друзья считали это нормой. — Тебя это не касается, — Драко чуть повернул голову. Гарри не мог разглядеть выражение его лица из-за ночной темноты, но света луны хватило, чтобы обрисовать его четкий профиль. — Панси не отходила от меня ни на шаг все эти дни. — Как же ты вырвался сейчас? — Пригласил ее на Бал, — Малфой повернулся к нему и дерзко улыбнулся. Его зубы сверкнули в полутьме, волосы осветились мягким сиянием — луна вышла из-за облака и щедро раздаривала свой свет округе. Гарри с некоторым изумлением смотрел на юношу, а тот, довольно ухмыляясь, продолжил: — Она отправилась перетирать это с подружками, и я смог улизнуть. — Получше никого не мог найти? — съязвил Гарри, чувствуя, что с помощью этих крошечных пикировок и насмешек они избавляются от иррационального напряжения, повисшего между ними. Малфой хотел спросить о Седрике и почему-то не спрашивал, а Гарри выматывался, ожидая его слов. — Полумну Лавгуд? — невинно поинтересовался Драко. Он перегнулся через перила, наклоняясь над черной пропастью, и Гарри невольно вцепился в его рукав. Это опасно: площадка скользкая, и одно неверное движение может послужить толчком к катастрофе. — Она замечательная, — привычно отозвался он, еще сильней сжимая пальцы на плотной ткани. Гарри чувствовал живое тепло, проникающее в его тело через это прикосновение. — Я знаю, — сказал Малфой в темноту, все еще склоняясь над бесконечной черной глубиной. Гриффиндорец удивленно приподнял брови. — Откуда? — спросил он. Драко неопределенно повел плечами, а потом выпрямился и вновь поднял лицо. Он взглянул на звезды, рассыпанные над ними, и так замер, любуясь ими. Из его глаз, распахнутых так широко, словно перед ними открылось вдруг что-то невероятное, нереальное, медленно пропадали хитрые искорки. Малфой с каким-то безграничным удивлением смотрел в небо, а Гарри с не меньшим изумлением смотрел на него. Он ни о чем не думал в этот момент, просто впитывал в себя картинку, наполняясь ощущением чего-то... страстного и в то же время прохладно-прекрасного. Ему казалось, что это правильно сейчас: холодный ветер, снег, лед, чистое небо, украшенное звездами и серебристым диском луны, и Малфой, словно и позабывший о нем. Эти чувства не покидали Гарри долгое время, а потом Драко повернулся к нему, опершись бедром о бордюр и чуть наклоняясь вперед. — А тебя и это не касается, — произнес он, чуть улыбнувшись. — Совершенно. — Полумна мой друг, — Гарри не спешил отстраняться от него, потому что теплое, превращающееся в пар дыхание Малфоя грело его лицо. Они же оба заледенели: гриффиндорец уже не чувствовал своих пальцев. Но вопреки этому ему было тепло, потому что в эту секунду никто не мог подняться на Астрономическую Башню и заставить их отшатнуться друг от друга. Гарри вспомнил про Седрика, который на какое-то мгновение находился к нему так же близко, как и Малфой сейчас, но тут же отмел это глупое воспоминание. Совершенно, совершенно дурацкое воспоминание. — Ей ничего не угрожает. — Я думаю, ей угрожает Блейз Забини. Лицо Малфоя словно окаменело. Он пару секунд смотрел на Гарри, недоуменно моргая и чуть нервно кусая губу, а потом, мгновенно взяв себя в руки, холодно и нарочито вежливо спросил: — Прошу прощения? — Он смотрит на меня так, словно я его заклятый враг. Что-то не припоминаю, чтобы между нами пробегала черная кошка. Не тебя же он ревнует, правда? — Гарри криво усмехнулся, мысленно дав себе подзатыльник. — Я заметил, это началось, когда все узнали о том, что я иду с Полумной. — Какой ты наблюдательный, — Малфой не сводил с него пытливого взгляда. — Может, поговоришь об этом с ним? Я хоть и буду его секундантом, если он вызовет тебя на дуэль, но уж секретарем его личных дел быть не собираюсь. — А Блейз будет твоим секундантом, если ты вызовешь кого-нибудь на дуэль? — Кого? — Малфой тихо рассмеялся. — Тебя? — Ну не знаю, — Гарри наклонился к нему чуть ближе и улыбнулся. — Может, Седрика Диггори? Драко резко отпрянул от него. Игривая мягкость пропала из его глаз, а выражение лица стало жестким. Он выпрямился, с разочарованным презрением взглянув на Гарри, и отвернулся. Но гриффиндорец не позволил ему просто избежать этого разговора: он резко возник перед юношей, вцепившись руками в бортик по обеим сторонам от него. Ветер трепал их мантии нещадно, словно пытаясь связать в узел длинные полы. Волосы Малфоя тоже растрепались, но Драко не обращал на свою прическу ни малейшего внимания: он смотрел в сторону, избегая вновь глядеть на Гарри. Надменность и презрительность сменились растерянностью — может, теплая ловушка, островок близости в холодной зимней стихии, так повлияла на него. — Да, я помню, — наконец выдавил Драко. — Диггори. И ты. Что он сказал тебе? — Подтвердил твои слова, — твердо сказал Гарри. Малфой пожал плечами. — Тебе нужно было их подтверждение? — говорил он равнодушно, почти лениво, как будто этот разговор ему наскучил. Такой тон был бы уместен в теплой гостиной поздно вечером, если бы они лежали, развалившись на подушках, но посреди колющего холода, рева ветра, света луны он лишь еще раз доказывал, что Драко... не равнодушен. Гарри пытался понять почему. Несколько дней он анализировал крупицы информации, что попали к нему. Он складывал кусочки мозаики и злился: о чем они говорили за его спиной, что их связывало и почему они ссорились? Он не знал, не понимал, но ни Диггори — который несколько дней, словно смилостивившись, смотрел на него лишь издалека, — ни Малфой не желали даже говорить об этом, не давали ответов. — Нет, не нужно, — Гарри не знал, что толкнуло его на подобный шаг, но он вдруг отнял одну руку, почти примёрзшую к перилам, и коснулся подбородка Малфоя, крепко его сжимая и заставляя повернуть лицо. Драко тут же возмущенно дернулся и уставился на него. — Я просто хотел узнать, скажет ли он правду. Я тебе верю. Но, — Гарри скользнул пальцами дальше, выпуская подбородок и медленно подбираясь к уху. Драко пораженно скосил глаза на его руку и отстранился, кривясь так, словно его испачкали, — скажи мне, что между вами происходит? Откуда эта ненависть? — А больше тебе ничего не сказать? — Но это касается меня, — возмутился Гарри. Он отступил на шаг, лишая себя тепла, и скрестил руки на груди. — Почему вы оба скрываете? — Я тебе все расскажу, если ты поведаешь мне о своей способности видеть будущее, — Драко вдруг улыбнулся. Он оттолкнулся от бортика, и Гарри вновь пришлось отступить, потому что резкая смена контроля ситуации смутила его. — Ну так что? Хороша сделка? Ты мне свой секрет, а я тебе — Диггори и себя. Гарри стиснул зубы и фыркнул. — Мы снова вернулись к тому, с чего начали, — сказал он. — Я не желаю никаких сделок. Я просто хочу понять. — Ничего в этом мире не дается просто так, Поттер, — раздраженно потянул Драко. — Я тоже хочу просто понять, но ты мне отказываешь. Ты прав, мы возвращаемся к одному и тому же. Ты помнишь, о чем мы говорили тогда? И что ты мне пообещал? — Да, — Гарри отступил еще на шаг и опустил голову. Он злился, но в то же время чувствовал себя виноватым. Он опять давил на него, опять пытался использовать — но ведь он вынужден был?.. Нет. Нет, Драко прав, так часто прав: то, что происходило между ним и пуффендуйцем, не касалось Гарри. Это принадлежало только им. Так же, как и тот поцелуй на поле принадлежал только Гарри, и Малфой не мог пробраться в него или забрать. Никак. Даже пусть его недовольное лицо стояло перед внутренним взором юноши, смущая. — Прости. — Ты просишь прощения? — Малфой словно удивился. — Да. Они смотрели друг на друга и мерзли. Гарри думал о том, что было бы теплее, если бы они стояли чуть ближе, но он не решался сдвинуться с места. Наконец, Малфой, криво усмехнувшись, произнес: — Мне холодно. Его слова словно разбили что-то. Смирили. Гарри неуверенно улыбнулся. — Тогда пойдем обратно. Драко кивнул, и они вдвоем пошли прочь с Башни. Стоило им открыть дверь, ведущую на лестницу, как вмиг стало теплей: ледяной ветер остался позади. Но Гарри еще долго тер ладони и дышал на них, переминаясь с ноги на ногу на верхней площадке и глядя вниз. Малфой тоже грелся, шепотом произнося согревающие заклинания: тугие струи теплого воздуха прогоняли озноб. Молчание становилось затянутым, но, вопреки всему, было почти уютным. Они пережили что-то еще раз, и Гарри извлек урок. Он знал Драко достаточно хорошо, чтобы почувствовать момент, когда тот находится на пределе. Когда он злится уже по-настоящему, готовясь опять отпрянуть на несколько шагов назад. Седрик Диггори — запретная тема. Желанная, но запретная. Краем глаза рассматривая Малфоя, Гарри вдруг подумал, а не может ли быть так... Нет-нет, это глупо, настоящее безумие. У Драко и Седрика ничего не могло быть. И, хотя Малфой был красивым, возможно, в плавных движениях его порой проскальзывало что-то.... особенное, он ни за что бы не ввязался в подобное. — Где мы будем?... — Гарри не успел договорить, потому что Малфой вдруг оказался очень близко и прижал свою ладонь к его рту. Света на площадке было очень мало — лишь луна, да и голубоватое сияние фонаря на лестнице освещали ее, — поэтому его лицо казалось расплывчатым и неясным. Драко покачал головой и кивнул куда-то в сторону. Он наклонился к его уху и шепнул: — Слушай. И Гарри прислушался. Снизу доносились тихие звуки, чмоканье и изредка дрожащий шепот. Краска тут же залила щеки гриффиндорца. Малфой нахально улыбался ему, и в полутьме его зубы жутковато поблескивали. — Где твоя мантия и карта? — спросил он тихо-тихо, так, что за свистом ветра за дверью его едва было слышно. — Только карта, — шепнул Гарри, вытаскивая из кармана свернутый пергамент. Малфой, прикрывая их своей мантией, чтоб сияния не было видно с нижней площадки, зажег Люмос и поднес его поближе. Гарри коснулся Карты своей собственной палочкой и пробурчал заветные слова себе под нос, надеясь, что среди посторонних звуков Драко их не разберет. Тот лишь скептически хмыкнул. — Клоун, — шепнул он, наклоняясь и смотря, как черные веточки чернильных линий проявляются на желтоватой бумаге. Гарри тоже вглядывался, ожидая, когда проявятся имена. Наконец, посреди Астрономической башни появились четыре точки. «Гарри Поттер» и «Драко Малфой» стояли чуть выше двух других, стояли близко, и их имена почти сливались. Парочка, находящаяся под ними, была Гарри не знакома: некая Вероника Спунт и Кевин Макрейн. Они были увлечены друг другом и, вероятно, не заметили бы двух юношей, скользнувших с верхнего этажа, если бы те не шумели и передвигались как можно быстрей. — Куда мы пойдем? — спросил Гарри, пока Малфой выглядывал с лестницы, пытаясь оценить степень риска. — В класс заклинаний. Там сейчас точно никого нет, — шепнул он, подняв руку. Он держал свою узкую ладонь перед лицом Гарри, останавливая его, а потом махнул. Они вдвоем на цыпочках начали спускаться вниз. Ступени были узкими и высокими, но хотя бы не скрипели. Юноши, оказавшись на следующей площадке, замерли на мгновение, прячась в тени, а потом скользнули к следующему спуску. Гарри краем глаза взглянул на два силуэта, сжавшиеся в углу: он увидел белые кисти, зарывающиеся пальцами в спутанные темные волосы, и услышал все те же смущающие звуки. Поцелуи. Малфой уже почти дошел до последней ступеньки, когда Гарри поспешил за ним. — И почему ты не взял мантию? — зашипел на него Драко, когда они наконец добрались до двери, ведущей в коридор. — Ты чем вообще думал? — Я ушел к тебе сразу после ужина, — отозвался Гарри. Он и правда, сглупил, забыв мантию. Он так торопился, желал оказаться здесь... И зачем? — Они бы заметили. — Они бы заметили, — передразнил его Драко. — Ладно. Класс заклинаний находится на третьем этаже — нам нужно дойти до лестниц, спуститься, отпереть дверь, и все это так, чтоб нас не заметили. Я думал, у тебя будет мантия, и мы отсюда дойдем вместе, но раз ее нет... Я пойду первым. А ты жди тут пять минут и следуй за мной. — Хорошо, — Гарри кивнул. Малфой, странно на него посмотрев, скрылся за дверью, и гриффиндорец присел на корточки у стены, приготовившись к ожиданию. Он старался не прислушиваться к звукам наверху, но все равно невольно обращал на них внимание. И это заставляло его задумываться о том, что не давало ему спокойно сидеть в Большом зале, — о тяжелом, ждущем, намекающем взгляде меж лопаток. Это отнюдь не прибавляло аппетита, а если учесть, что порой его рассматривал и любимый всеми ученицами профессор Голдман, то это и вовсе губило всю атмосферу. Хорошо, хоть Дамблдор и Гриндевальд дали ему передышку, решив, видимо, что наступление должно быть умеренным и последовательным. Гарри тяжело отходил от действий профессора ЗОТИ, и, пожалуй, тот инцидент с Седриком помог ему: Диггори словно столкнул его с пути апатичных страданий, заставив метаться в собственных сомнениях и смутных желаниях. Гарри думал об этом слишком часто для того, кто уже держал на кончике языка готовый отказ. Например, сейчас: стоило чему-то натолкнуть его на мысль, на нужную волну, и волнение возвращалось. Но не сказать, что думал он о Седрике, — порой его сводили с ума сами мысли о возможной близости. О Мерлин, а кого бы они не волновали, не смущали, не влекли? Его соседи по комнате буквально пищали от восторга от рассказов Дина о его магловских подружках, а в преддверии Бала Гарри стал замечать, что тихих шорохов в ночи стало намного больше. Седрик заставил его думать о любви. Думать о ее поиске и смутно надеяться, что он ее найдет. Но где? Джинни была ему дорога, но начать что-то с ней сейчас было невозможно, Чжоу навеки осталась в прошлом, а других девушек он никогда не замечал. «А может, — спрашивал себя Гарри вчера ночью, лежа в кровати и касаясь своего живота кончиками пальцев, — может, юноши?» Их было в Хогвартсе немало, но ему не нужен был любой, западающий на парней вместо девчонок. Ему нужен был кто-то особенный, но не такой, как Седрик... Другой. — О чем я думаю? — шепнул Гарри себе под нос. Наверное, Малфой ушел уже достаточно далеко и можно было идти следом... Но как смотреть ему в глаза после таких мыслей? Они не занимали гриффиндорца, когда он шел на эту встречу, но они обуяли его, когда Драко бросил его в этой башне, месте для свиданий и поцелуев, рядом со счастливой парочкой. Жестокий Драко, видно, решил над ним посмеяться — другого объяснения Гарри не видел. Юноша, упрямо поджав губы и приказав себе помнить о разделении понятий «проблема с Седриком» и «Малфой», поднялся на ноги. Он достал Карту Мародеров и проверил коридоры. После ужина оставалось несколько часов до отбоя, и их ученики предпочитали проводить если не на свиданиях, то в гостиных или библиотеке. В коридорах почти никого не было, а Малфой уже сидел в кабинете Заклинаний. Гарри поспешил туда же. Он шел, сверяясь с Картой, поэтому добрался до места без приключений. Стоило ему постучать в дверь, как та распахнулась и на пороге появился рассерженный Малфой. — Где тебя носило? — возмутился он, пропуская Гарри в темноту и мельком оглядывая коридор. Дверь он запер сложным заклинанием, чтобы простой ученик не смог ее открыть. — Ждал я, — сказал Гарри, зажигая Люмос и оглядывая класс. В принципе, тут ничего не изменилось с утра, когда у них был урок с профессором Флитвиком, но во мраке все виделось иначе. Он подошел к своей парте и провел пальцами по столу. — Почему именно тут? — Здесь усиленная защита. Мощное колдовство в этом классе контролируется магическим фоном, чтобы какой-нибудь ученик не смог поранить остальных случайным всплеском силы. Как и в кабинетах зелий, трансфигурации и ЗОТИ. Стыдно не знать подобного. — Невилл все равно умудряется взрывать котлы, а Симус — поджигать перья и пергаменты, — Гарри улыбнулся. Он уселся прямо на стол, довольный свободой, и уставился на Малфоя. Тот казался каким-то необычайно высоким и тонким в полумраке, а голубоватый свет Люмоса заставлял его волосы сиять странным, необычным цветом. Как у призрака. — Скажи спасибо, что Финниган не вызывает Адское пламя, а зелье Долгопупса не калечит учеников на каждом уроке. У маглов есть эти... как их там... бомбы, да, — Малфой подошел ближе и остановился перед ним. Они словно поменялись ролями, и теперь Гарри чувствовал себя в ловушке. Но никто его не удерживал. — Тут безопасно разучивать заклинания. И Флитвик... он никогда не запирает класс как следует, ты знал? — Малфой ухмыльнулся. — Я думаю, он знает, зачем ученикам нужны пустые комнаты по ночам, и помнит, что сам когда-то был молодым. Но попасть сюда непросто: нужно разгадать цепочку заклинаний, составить для них контрзаклятие. Это под силу только тем, кто внимательно слушает на уроках и исправно делает домашнее задание. — Значит, тебе и Гермионе, — Гарри не удержался от улыбки. Он понятия не имел, как пять минут назад мог сидеть на полу и страдать. Ведь все было хорошо. — Ну почему же? Все мои слизеринцы хорошо учатся. Многие бы даже смогли заниматься по учебникам, без учителей и напарников. Но кое-чему сложно выучиться самостоятельно, без советов и.... чужого присутствия. — Вызывать Патронуса, — догадался Гарри. Малфой кивнул. — Кто учил тебя? — спросил он. — Профессор Люпин, — не задумываясь, ответил гриффиндорец. — Вот как, — Малфой шагнул назад и тоже присел на парту. Он расстегнул мантию и сбросил ее с плеч, оставив лежать на столе. — А ты научил Уизли и Грейнджер. Где вы занимались? Гарри чуть было не прикусил язык. Он неуверенно посмотрел на Драко, прикидывая, можно ли сказать ему об этом... Наверное, не стоит. Не сейчас. И хотя шкафа, с помощью которого Драко когда-то привел Пожирателей, больше не было в Выручай-Комнате (Дамблдор забрал его), что-то останавливало Гарри от раскрытия секрета. Хотя было бы очень удобно заниматься там: Крайфер бы их не достал, да и все удобства были под рукой. Гриффиндорец вдруг подумал, что он мог бы ночевать там. Эта мысль вспыхнула в его мозгу, словно волос, поднесенный к пламени. Ведь это могло быть его убежищем в дни, когда чужая компания тяготила, мешала и раздражала. — В пустых классах. — И это было на первом курсе, — тихо сказал Драко. — Я не могу... не думать об этом. Ты меня просто дразнишь. — А ты постарайся. У нас не так много времени до отбоя, — Гарри проигнорировал его последние слова. По его мнению, это Малфой дразнил его, заставляя, словно котенка, следить за птичкой, парящей в небе. За журавликом, если быть точней. Это наводило на определенные мысли, и Гарри поспешил их озвучить. — Нам нужен график. Связь. Мне, — он запнулся на мгновение, — не нравится постоянно ждать весточки. Как ты тогда говорил... — Об этом я подумал, — Малфой прервал его. Вопреки некоторой досаде, в его голосе появились самодовольные нотки. Он наклонился вперед, упираясь ладонями в край парты. — У меня есть план. — И какой же? — Гарри неотрывно смотрел на него. — Он не слишком хорош, — признался Драко. — Но он все, что у нас есть. Мы можем вместе нарываться на отработки в библиотеке. Мадам Пинс дает долгое и нудное занятие, которое продолжается до тех пор, пока его не выполнишь. Мы можем целый месяц разбирать ее картотеку и сортировать книги: некоторое время работать, а потом уходить, своим говоря, что были заняты. Это идеально. — Ну, — Гарри почесал бровь. Алиби-то хорошее, но есть и свои минусы, — мы будем терять баллы. Если кто придет нас проведать? — Мы отлучились, ушли в другой сектор... да что угодно. Библиотека большая — нас просто не заметили. Это не повод для подозрений. — Нужно что-то еще. Я не хочу постоянно работать в библиотеке для мадам Пинс, — Гарри поморщился, вспоминая пыльный запах среди книжных полок. — Тогда есть вариант с шифром и условными знаками, — Драко, видимо, недовольный тем, что его план не оценили по достоинству, выпрямился. Даже на парте он умудрялся сидеть, сохраняя великолепную осанку. Его рубашка горела белизной в темноте. Как и его кожа. — Он, мне кажется, получше. Но стоит учесть, что тебе намного легче сбежать от своих друзей, поэтому время встреч выбираю я. Гарри фыркнул. Конечно, Малфой всегда хотел командовать. — Я могу присылать тебе записки, подписываясь чужими инициалами. Например, ПД. — ПД? — Поттер Дурак, — Драко сверкнул зубами. — Но это как единичный вариант, потому что твои наверняка заинтересуются. Поэтому есть другой план: придумаем какой-нибудь условный знак, означающий, что все в силе. И будем обмениваться им... например, за обедом. — Неплохо, — согласился Гарри. — Тогда нужно придумать... — Потом придумаем, — отмахнулся Малфой. Он спрыгнул с парты и нетерпеливо застучал ногой. — Давай начнем. Мы потратили много времени на болтовню. — А кто в этом виноват? — пробурчал Гарри себе под нос, но все-таки послушно сполз с парты и подошел к преподавательскому столу. Перед ним было чуть больше свободного места, а это было удобно. Он нагло оперся о стол Флитвика и взглянул на Малфоя, стараясь припомнить, как он учил ребят из ОД. Все они были пятикурсниками и знали, что такое Патронус и для чего он нужен, однако не могли научиться его вызывать без руководства. Тут были важны даже не вкладываемые знания, а поддержка, направление, советы... — Ладно, — Гарри оценивающе оглядел юношу, стоящего перед ним. Драко поджал губы и ждал. — Ты когда-нибудь подходил к дементорам? — Нет, — не задумываясь, ответил Малфой. — А когда они были у школы? — Они были далеко. Тут твой Дамблдор хорошо себя показал: они не приближались. А мы не дураки, чтоб идти к ним. Гарри кивнул. Он и не сомневался в подобном ответе. — Ты наверняка читал о Патронусах и знаешь, как их обычно вызывают, — сказал он. — Нужно сосредоточиться на самом счастливом воспоминании и произнести заклинание. — И у тебя не получается? Даже в свете Люмоса было видно, что Драко покраснел. Он раздраженно поморщился и принялся ходить туда-сюда перед Гарри, заложив руки за спину. — Я не знаю почему, — забормотал он. — Обычно мне легко даются заклинания. Но я помню, — Драко остановил Гарри, уже собиравшегося прервать его, — ты говорил, что это не обычная магия. Искренняя, добрая сила. Может, у меня просто ее недостаточно? — Если бы это было так, ты бы сейчас не стоял здесь, — Гарри легко улыбнулся. — Мы попробуем вместе. Малфой остановился, подошел к нему, наклонив голову и оглядывая гриффиндорца странным, выжидающим взглядом. — Ты первый, — сказал он. — Ладно, — Гарри прокашлялся. Он достал из кармана палочку и поднял ее, нацелив в стену. Закрыв глаза, юноша мысленно представил те картины, что всегда помогали ему создать Патронуса: лица родителей, смеющиеся и счастливые, он сам рядом с ними, друзья, веселой гурьбой толкающиеся вокруг него... Там было много-много лиц, каждое из которых согревало его улыбкой. — Экспекто Патронум! Гарри почувствовал, как по его руке прошла теплая волна, которая хлынула ослепительным светом с кончика волшебной палочки. На каменный пол опустился огромный сияющий олень. Его голова была украшена короной из ветвистых рогов, а в больших глазах блестело что-то живое, мудрое, как будто этот магический зверь понимал происходящее. Олень повернулся к юношам, внимательно оглядел их и двинулся к Гарри. Завороженный его приближением, гриффиндорец поднял руку, желая коснуться, но его пальцы прошли сияющее тело насквозь. Олень важно поклонился и пропал, оставив после себя ощущение чего-то дорогого и безопасного. Малфой стоял рядом и смотрел на то место, где секунду назад находился Патронус. Его губы приоткрылись, а во взгляде появилось что-то странное: восхищенное и жадное одновременно. В свете Люмоса, который казался немного потусторонним, это было даже страшно. Гарри неуверенно приблизился к юноше, коснувшись его плеча: он с каким-то идиотским облегчением осознал, что оно теплое и мелко трясущееся. Драко повернул голову, взглянув на него, — его глаза казались голубыми. — О чем ты думал? — спросил он. Гарри замялся. Его воспоминания были его слабостью, потому что... он их придумал. Образы родителей, частично взятые с фотографий, чужих воспоминаний или просто созданные его воображением, не были настоящими; он никогда этого не переживал. Но Малфой был не из тех людей, которые терпят утайки и при этом раскрываются сами. А Гарри искренне хотел помочь ему. — О родителях и друзьях, — тихо сказал он. Малфой скептически приподнял бровь, и Гарри пояснил: — Это не совсем воспоминание. Скорей фантазия. Или мечта. — Можно мечтать? — усмехнулся Драко. — В книге сказано совсем другое. — Это не мечта о получении чего-то, — задумчиво произнес Гарри. — Она несбыточна. Но она очень сильная. И счастливая. Понимаешь? — Понимаю. — А у тебя есть мечта? Драко замер, а потом кивнул. Гриффиндорец тут же приободрился. И хотя Малфой отвернулся от него, уставившись в пол и сжимая в пальцах свою волшебную палочку, он не выглядел рассерженным, скорей, растерянным. Он словно боялся чего-то. — О чем она? — мягко поинтересовался Гарри. — Не скажу, — упрямо отозвался Малфой. Он поджал губы и резко поднял палочку. — Дай я попробую. — Давай, — Гарри пожал плечами и отошел в сторону. Он сомневался, что у Драко что-нибудь выйдет сейчас. Когда профессор Люпин учил его, он в первую очередь говорил о сосредоточении и готовности защитить себя. Пожалуй, его идея с боггартом была невероятно удачной: атмосфера темного класса едва ли способствовала созданию внутри себя сгустка света, который, словно по невидимым сосудам, переходит в палочку. Малфой зажмурился. Его рука чуть дрожала. — Экспекто Патронум, — произнес он четко и ясно, но даже крошечной вспышки света заклинание не вызвало. Юноша раздраженно выдохнул, а Гарри, ничуть не удивленный, вновь продолжил разговор. — Твоя мечта, да? — сказал он, подходя к первой парте, которая была к Драко ближе всего, и садясь на нее. Малфой теперь смотрел на него сверху вниз и должен был, по идее, радоваться этому, но он с еще большим смятением уставился на своего самопровозглашенного юного учителя. — Она сильная? — Не знаю. Она не как твоя, — Малфой присел рядом. Он зажег Люмос, и тот ярко осветил его лицо, оставляя длинные тени на щеках. — Она о присвоении. — Присвоении чего? — переспросил Гарри. Драко хмыкнул и с насмешкой покосился на него. — Неважно, — сказал он. — Наверное, моя мечта не подходит для того, чтобы вызвать Патронуса. Однако... у меня есть очень сильное воспоминание. Но оно не совсем счастливое. — Опять секретное? — с некоторым раздражением поинтересовался Гарри. Он тут же одернул себя: у каждого есть тайны, которые нельзя рассказывать. Драко однажды уже выказал свое отношение к этому, поэтому нужно было смириться с тем, что эти... уроки, если можно их так назвать, должны быть взаимными. Если бы Малфой спрашивал про Седрика чуть настойчивей, прямей, Гарри бы тоже смолчал. Бесконечное «Это тебя не касается» стояло между ними даже вопреки тому, что они сидели, прижавшись плечами. — Нет, — Драко покачал головой. — Оно все о том же. О Комнате. Гарри печально взглянул на него. Слизеринец смотрел вперед, но его ухо, торчащее из светлых волос, казалось чуть покрасневшим — Люмос был достаточно ярким, чтобы осветить его. — Ты пытаешься вызвать Патронуса. Воспоминания о столь ужасном эпизоде едва ли могут помочь, — мягко произнес он. — Тебе нужна секунда счастья. Пальцы Малфоя вдруг сжались на волшебной палочке, заставляя Люмос вспыхнуть еще ярче. Он чуть повернул голову, краем глаза взглянув на Гарри, и усмехнулся. — Там была счастливая секунда. Когда я очнулся и понял, что мы живы, а ты победил. Разве это недостаточно сильно? — Достаточно. Но у тебя не получается, — задумчиво сказал Гарри. Он смотрел на белые ладони Малфоя и думал, что, если согреть их, горечь пропадет из голоса слизеринца. Драко был сильным, очень сильным. Он переживал происходящее остро и стойко, но многое оставляло в нем глубокие следы, которые он почти лелеял, не отпуская. Гарри не знал, как объяснить ему это: Патронус призван был защищать сознание волшебника от влияния мерзких тварей, способных вызывать самые страшные мысли, но что если человек сам, раз за разом, вспоминал о них? Думая о коротком мгновении счастья, обретенного в Тайной Комнате, думал ли он о пытках, о страшном призраке, чуть не забравшем их жизнь? Наверняка. Точно. Это был тупик, круг, по которому Драко продолжал ходить. Гарри и сам был в таком. После встречи с Гриндевальдом, когда он, пытаясь жить как обычно, постоянно вспоминал о шепоте, о словах, о мыслях... Это была темнота, наполненная вспышками, — в такой же темноте стоял и Драко. Но Гарри из нее вытащил Седрик, заставив испытать новое чувство, никогда ранее не будоражившее его сердце, и начать думать о нем, волноваться, смущаться, но только не тонуть. А кто мог спасти Малфоя? Гарри был единственным, кто знал его так хорошо, — теперь он был уверен в этом. И он хотел... хотел помочь ему. — Я не знаю почему. Должно получаться. Конечно, Малфой отвернулся, чтобы Гарри ни в коем случае не увидел, что за эмоции искажают черты его красивого лица. Он боялся их или стыдился — Гарри не знал. Но зато он понимал, почему Драко попросил его научить вызывать Патронуса: не столь ради советов и напутствий, сколько ради присутствия и поддержки. Может, Драко тоже нравилось быть с ним. Говорить с ним. Ощущать тепло чужого плеча и слушать, как Гарри пытается, не оступаясь и не ломая вновь воссозданное, объяснить ему что-то, что раньше для него представало в совершенно ином свете. Может, он тоже замечал то, на что раньше никогда не обращал внимания. И что вдруг стало очень, очень важным.