ПОЛУМРАК

Мне пришлось долго ждать, пока Пётр Георгиевич решился мне открыть. Наверное, он предположил вначале, что я пришел к нему как дозорный, а не как сосед, и буду проверять его регистрацию. Но Блад только глянул из–за приоткрытой на сантиметр двери – и тут же скинул цепочку, сообразив, что с такой кислой рожей ни один Мрачный не будет ходить по служебным делам. Он усадил меня на кухне, извинился, сказал, что сию минуту вернется, и убежал в спальню. «Женщина у него там, что ли?» – подумал я. (Когда много лет назад я впервые оказался у Блада, меня поразили закрытые ставнями окна, почти могильная мгла и холод – летом капитан дальнего плавания врубал два кондиционера, вмонтированные в стену спальни, а зимой... Ну что ж, зимой он просто, по его собственному выражению, не препятствовал проникновению природы в дом посредством щелей, как и многие горожане, не являющиеся, однако, пиратами и не могущие оценить всей прелести теплисской зимы. Тогда я был моложе и только-только начинал служить в Дозоре. Мне пришлось поселиться подальше от родственников, в двенадцатиэтажной башне на плато Небоцапов, на последнем этаже. Капитан дальнего плавания в отставке, всегда подтянутый, любезный и внимательный, был самым замечательным соседом по лестничной площадке, какого только можно было вообразить. Он никогда не приходил смотреть телевизор, не стучал в стену, когда я слушал музыку, и сам не шумел, у него всегда оказывалась соль, если я заходил за солью, и совет, если я заходил за советом. За советом я заходил чаще. В основном по части женщин. Блад давал совершенно дикие консультации, от которых я отмахивался руками и ногами, но потом, поразмыслив над полученной информацией дня два, принимал её к сведению – и всегда выигрывал. В результате такого «воспитания чувств» я превратился в законченного циника. Хотя Дос, все советы которого по части женщин ограничивались фразой «не доверяй этим стервам» и производными от неё, однажды заявил, что под маской равнодушия я прячу нежную и доверчивую сущность. Я не стал с ним спорить). Капитан Блад вернулся, стал хлопотать, включил электрочайник, нарезал полузасохший вафельный тортик и уселся напротив, внимательно глядя, как я молча отколупываю с уголка тортика шоколадную глазурь. – Всё гораздо серьёзнее, чем обычно, – вдруг заключил проницательный Блад, выпрямляясь на табурете.– С русалкой у тебя всё наладилось, как я вижу... Тут совсем другое. И тебе нужно выпить. – Если бы мне нужно было выпить, – произнес я устало, – я бы пошел к Досу. Только я все равно не пью. – Я не про водку, – сказал Блад.– Существуют более благородные напитки. – Донорская кровь, например? – Не будь хамом, Арарат, – с мягкой укоризной произнес капитан. – Во-первых, ты не хам. Во-вторых, у меня нет донорской крови. – Как же нет? – не понял я. – Вам не привезли? Хотите, я позвоню, узнаю, почему задерживают? – Не задерживают, – сказал пират. – Я её не употребляю. – Вы не пьёте донорскую кровь? Неужели моя догадка о женщине была в какой-то степени правильной? Немедленно перед моим мысленным взором появилась картина – бледное тело с исцарапанной грудью, распростертое на постели, и два крошечных укуса на шее. «Как же он скрывает? – подумалось мне.– Или ему лицензии выдают без ограничений, за особые заслуги?». – Что за вздор! – сказал Блад в ответ на мои мысли. – Мы с тобой старые знакомые, а ты до сих пор сомневаешься? Он выключил чайник, убрал тортик обратно в буфет и взамен достал оттуда бутылку коньяка и два изящных керамических стаканчика, которые казались сделанными из перламутра. – Вот я про что, – сказал он. Потом влез с головой в холодильник, нашел лимон и стал его нарезать на блюдечке. – Но вы же сами... – пробормотал я, чувствуя, что надо бы мне заткнуться, но продолжал говорить. – Вы же сказали, что донорской крови не пьёте. А пираты пьют или обычную... свежую... или донорскую. Так что же получается – вы вообще крови не пьёте? Так не бывает! Наконец, я убедил себя заткнуться. Блад ничего не ответил. Величественно поведя рукой, он велел мне выпить. Я проглотил коньяк, не чувствуя его вкуса, пожевал дольку лимона, даже не скривившись. – Твоё здоровье. Он аккуратно выпил и с улыбкой посмотрел прямо мне в глаза. – Кстати, грудь такого размера, какой ты себе вообразил, встречается только силиконовая. Я изобразил жалкое подобие улыбки и спросил: – Значит, под альтернативой вы подразумевали коньяк? – О нет, коньяк просто слегка отвлекает. Ко мне, знаешь ли, тоже приезжает Донорская Служба Дозора, но вместо донорской крови мне выдают кровезаменители. Поверь, это ужасная гадость. Просто приходится зажимать нос, брать себя в руки и уговаривать – выпей, выпей, не то хуже будет! Если бы я не боялся потерять такого замечательного собеседника, как ты, Арарат, который не перебивает, слушает и всё-всё понимает, я бы давно наложил на себя руки. Серебряную шпагу в сердце – и… привет. Так вот, мой друг – никаких красавиц искусанных у меня в спальне не имеется и быть не может. У меня аллергия. – И у вас тоже? – тупо проговорил я. Блад поднял бровь. – О! Оказывается, ещё кому-то повезло так же, как и мне! Не знал, не знал. Думал, я один такой... оригинальный. В юности, знаешь ли, после каждого укуса приходилось по полгода прятаться, лечиться... Голодать... А голод не тётка, особенно для пирата. Сдерживаешься, сдерживаешься – а потом цап несчастного прохожего за шею, и снова лечись, пока гнойные прыщи не пройдут... Да ты сам знаешь, что я иногда бываю слегка несдержан. – У вас... на кровь аллергия? – спросил я, чувствуя, как на лице моем проявляется самое глупое выражение, какое только возможно. Блад кивнул. – Только на кровь маглов? Или... – Или, – сказал он. – Хочешь, продемонстрирую? У тебя какая группа? Моя любимая – вторая положительная, от неё прыщи особенно крупные. ( Конечно же, кусать меня капитан Блад не собирался – он просто так шутил. Невесело, но шутил. А вот в нашу первую встречу Блад меня почти укусил. Вначале подчинил своей воле – заглянул мне в глаза. Потом его пальцы обхватили мою шею – и я выронил коробок спичек, из-за которого зашел к соседу. Помню, я удивился: как же это мне раньше никогда не хотелось, чтобы меня укусили. Помню, что я улыбался, как идиот. Сознание у меня было совершенно ясное, я чувствовал, как острый клык проходит сквозь кожу, и тут мы с ним провалились в Полумрак, – не знаю, кто его тогда вызвал, я, с перепугу, или он, на радостях, – и он тогда понял, что пытается укусить Мрачного дозорного, и отпрянул, а я, освободившись от его гипнотизирующего приказа, вдруг заметил светящееся клеймо регистрации у него на груди. Уже в реальности Блад потратил где-то час, буквально утирая мне сопли и убеждая, что даже не успел слизнуть выступившую на коже каплю крови, и что больше не будет кусаться. Затем приблизительно столько же времени я с перекошенной рожей пытался убедить пирата, что не собираюсь доводить этот маленький инцидент до сведения моих шефов в Дозоре. Это взаимное убеждение переросло в скандал, и повторить реплики, которыми мы обменивались, я не решусь даже под угрозой увольнения. Потом он пытался залечить мне ранку на шее наложением рук, но я попросил йод и пластырь. Обидевшись, Блад принес йод, но прочитал мне лекцию о том, что укушенный пиратом не становится пиратом, если теряет меньше семидесяти процентов всей крови, не говоря уже об остальных необходимых для такого превращения условиях, – и угостил меня мятным чаем, сославшись на то, что валерьянка для таких истеричек, как я, у него закончилась. Я выпил чай, поднял обронённый коробок спичек, холодно поблагодарил Блада и ушёл. Немного подумав, дня через два зашёл извиняться. Блад благосклонно принял извинения и с тех пор стал время от времени звать меня на чай. Я заходил. Мы пили чай и беседовали. Так зародилась наша крепкая соседская дружба, к которой в Мрачном Дозоре относились либо с иронией, либо с непониманием. Мрачным, тем более дозорным, не к лицу было поддерживать хорошие отношения с Хмурыми. Считается, что Хмурым нельзя доверять. Однако я уверен, что доверять Петру Георгиевичу Бладу можно. В разумных пределах) – Скажите, капитан, – спросил я, – а на кровезаменители у вас никакой реакции нет? – Есть, – грустно ответствовал Блад.– Но это не аллергическая реакция. Скорее даже наоборот. Кровезаменители заглушают чувство голода и препятствуют его возникновению какое-то время. Но вместе с тем они заглушают и всё остальное, поэтому я не только не кусаю никого, но и, прости за откровенность, сплю в одиночестве. Налить тебе ещё? – Да. – Ну, и кто же этот счастливчик, страдающий, как и я, аллергией? Ты ведь об этом хотел поговорить? – Он... у него аллергия не на кровь, а на солнечный свет... А как вы, пираты, относитесь к солнцу? – Уважительно, – не задумываясь, отвечал Блад. – Весьма достойное светило. Но мы, пираты, лучше видим в сумерках, у нас очень чувствительные глаза, а солнечный свет со временем притупляет зрение. Поэтому, как ты видишь, ставни у меня все время прикрыты. Однако, если есть в том необходимость, по солнышку пройтись ничего не стоит. Ну, может, не пройтись, а скоренько так пробежаться… из тени в тень… Так... значит, я все-таки остаюсь единственным и неповторимым. В своем роде. – Совершенно верно. – А тот... Пират, который боится солнца – он тоже неповторим, но по-своему. – Вообще-то, я хотел поговорить о его сыне. – О сыне? Интересно... Сын пирата... Тоже пират? – Не знаю. Мне кажется, он и сам ещё не знает... Но он мой друг, и я... – Расстегни воротник, быстро! – приказал мне Блад, изменившись в лице и вскакивая с места. – Почему? – растерялся я. – Без разговоров! Дай посмотрю. Я склонил голову, подчиняясь воле капитана. И хотя прикосновений почти не ощущалось, я знал, что в тонких пальцах крылась нечеловеческая сила. Одним пальцем он мог бы продавить мне грудную клетку, двумя – сломать позвоночник. Однажды он устроил демонстрацию – пробил пальцем дыру в стекле – и у него даже ноготь не треснул. – Ничего нет, – сказал Блад, осмотрев мою шею. – Странно. Может, мне поискать получше? Вдруг укус где-нибудь в другом месте? Сними рубашку! – Не надо, спасибо. – А может всё-таки посмотреть? – Зачем мне снимать рубашку, если можно посмотреть по ауре? – Да-да, ты прав. Как же это я забыл. Блад сел и несколько секунд напряженно изучал мою ауру. – Теперь могу сказать точно – ты не укушен. Сколько ему лет? – Восемнадцать. – Чудесный возраст. Вы любовники? – Нет, мы просто... – Опять будешь отпираться, как тогда, с русалкой? – Он просто мой друг. С чего вы взяли, что мы... – Очень уж ты о нём печёшься! – Не делайте вид, что не понимаете, Блад! Я уже начинал сердиться на него. – Я помню, Арарат, как ты долгие месяцы утверждал, что твоя дружба с русалкой – это чистое и не омрачённое постелью чувство. – Блад! – Но в конце концов ты признался, что я прав, и что ваши чувства уже давно переросли в нечто более возвышенное, сильное, чем обычная дружба, – продолжал Блад. – Хватит же! – Между прочим, я привожу твои собственные слова, – сказал Блад. Я обиделся и некоторое время молчал. Но это действительно были мои слова. И надо было сказать Бладу главное о том, зачем я к нему пришёл. – Знаете, Блад, а ведь его уже готовы были принять в Мрачный Дозор, – сказал я, – и только потом выяснилось, что его отец – пират. – Ты, наверное, был чрезвычайно удивлен и опечален, – сказал Блад. – Ещё как! – А я вот не вижу ничего ужасного в том, что в этом скучном мире появится ещё один пират. – Если он действительно унаследовал это, не видать ему Дозора – ни нашего, ни даже Хмурого. И его сразу изолируют, потому что он молодой, вспыльчивый, и я не знаю, захочет ли он пройти регистрацию добровольно, как вы. – Как я, – задумчиво повторил Блад. – Да, как вы. А я – я ведь Мрачный дозорный! – буду его курировать, проверять его регистрацию, выяснять, не пил ли он свежей крови... – Как меня, – тем же тоном сказал Блад. – Да, как вас. – Мне грустно видеть тебя в таком затруднительном положении. Как ты думаешь, он мог уже кого–нибудь укусить? – Не знаю... Кажется, у него ещё нет клыков. – А что говорят хвалёные специалисты из вашей лаборатории? – Говорят, что ничего не понимают. Оказалось, что даже невозможно определить, Хмурый он или Мрачный. Кажется, они собираются посылать копии эмоциограммы в лабораторию Хмурого Дозора, чтобы там тоже проверили. – Ну, а если и там не определят? – На всякий случай зарегистрируют как потенциального пирата и отправят обратно в Босикомь, а там изолируют. – А в худшем случае? – Оставят на свободе, но под наблюдением, пока он кого–нибудь не укусит, и тогда уже без раздумий изолируют. – Ну и при чём тут я? Более того, я не понимаю, при чём тут ты! – Я, Пётр Георгиевич, несу за него ответ! – сказал я, пытаясь держать себя в руках, но понимая, что мне это не очень удаётся. – Мальчику жизнь могут сломать! Он ведь до этого жил себе в своей Босикоми, как обычный магл – и тут на него всё навалилось: и что он не-магл, и что есть Полумрак. А он – совсем один, в большом городе. За него тут больше некому переживать, кроме меня, Доса и Спиртоса. – Босикомец? – переспросил Блад. – Это интересно. – Я вообще не понимаю, как его отец отпустил! – продолжал бушевать я. – Он же знал, что с ним может произойти! Что это вообще за отец такой? Я поэтому к вам пришёл. Вы же должны знать... Как это может проявиться? Как этого можно избежать? – Дождись результатов анализа крови, Арарат, – сказал Блад. – По крови они уж точно определят. – Как оказалось, кровь на анализ у подозреваемых в пиратстве теперь не берут. – Что так? – иронично поднял брови Блад. – Какая-то конвенция. Соглашение с Хмурым Дозором, в защиту прав пиратов. Раз пиратам запрещёно заниматься кровопусканием, то и всем остальным запрещёно брать кровь у пиратов, даже потенциальных. – Справедливо, – сказал Блад, подумав.– Давно бы так. Что же они, и по ауре не смогли определить? – А по ауре он тоже ни то, ни сё. – Ничего вы там, в ваших Дозорах, не смыслите в чтении ауры! – сказал Блад, наливая себе в перламутровый стаканчик ещё коньяка. – Давай, приводи этого юношу, я посмотрю и скажу, инициирован он или нет. – Я... Я вам так благодарен, Блад! – Не стоит, не стоит, – улыбнулся Блад. – Нет ничего проще, чем определить пирата, даже ещё не инициированного. Приводи его, поговорим, посмотрим ауру. У пиратов, знаешь ли, довольно своеобразная аура. Правда, это видно не всем – только самим пиратам... Да, кстати, как его зовут? – Артур, – сказал я. – Артур – а дальше? – Драпаньян. – Вот как, – произнес капитан Блад, разжимая кулак и с недоумением глядя на перламутровые осколки, оставшиеся в ладони. По руке его стекали крупные капли многолетнего коньяка.