Хозяин для двух слуг

- Я спрошу только один раз: чего ты хочешь? - Милорд? - Отвечай на вопрос. Взгляд демона упал на правый глаз мальчика. «Я хочу вырвать Ваш прекрасный синий глаз, оскверненный чужой меткой…» Клод удерживал своего господина над водой, он касался обнаженной кожи – столь нежной, столь идеальной. «… Я хочу касаться Вас, хочу боготворить Ваше хрупкое, слабое тело…» - Клод. «… Произносите лишь мое имя. Имя, данное Вами…» Гневный взгляд. «… Принадлежите мне…» Слабое сопротивление. «… Это тело, и эта душа – позвольте вкушать ее, Вас… всего… всего…» - Клод! «… Слышать Ваши крики, быть их причиной, быть спасением…» - Отвечай! Это приказ! Клод залюбовался лицом юного графа, искаженным гневом, упрямством. И еще страхом. Совсем чуть-чуть – чтобы щекотало обоняние. Демон навис над мальчиком, одной рукой продолжая удерживать его над водой, но другой позволил себе приподнять лицо Сиэля навстречу своему. - Я хочу Вас, милорд, - прошептал Клод единственную правду, что в нем была. - Омерзительно, - неожиданно спокойно, если не сказать равнодушно, выдохнул Сиэль прямо в полураскрытые губы. Борясь со слабостью, он зачерпнул в горсть волосы на затылке демона и заставил того запрокинуть голову, отодвинуться. - Омерзительно, - повторил Сиэль задумчиво, а потом и вовсе оттолкнул Клода от себя. – Хватит. Принеси полотенце. Клод отступил. Поклонился. Аккуратно собирая махровой тканью влагу с тела своего господина, Клод Фаустус никогда еще не испытывал столь абсолютного и безмерно противоречивого чувства: он хотел целовать эти хрупкие руки, он хотел втоптать в грязь эту непоколебимую гордость, он хотел сломать его, он хотел вознести его, он хотел поглотить его, он хотел сохранить его. Никогда еще демону не было так… интересно! … Сиэль утопал в кошмаре – мерзком, отупелом, лишенном физической боли. Он свободно лежал, раскинувшись не то на холодном, каменном алтаре, не то на мягкой, пуховой постели. Свет свечей и кирпичные заплесневелые своды или драпировки балдахина и лепнина стен – сцены менялись, перетекая одна в другую, и лишь жадные, похотливые руки на его теле оставались одуряюще неизменными. Сиэль беззвучно кого-то звал. Он молил, чтобы настала тьма, чтобы она спасла его. Не свет, не бог, не ангелы и даже не люди – он утратил веру во все. Там, во мраке, Сиэль слышал копошение сотен тысяч пауков. Там, из бездны, доносился шорох крыльев черной птицы. И звуки эти несли ему спасение и гибель. Под аккомпанемент человеческой агонии огонь и кровь омыли сон Сиэля. Его враги корчились высоко над ним в плену молочно-белой паутины. В ногах его ворон выклевал барону Нельсону глаза и, кусок за кусочком, вырывал фрагменты трепещущей плоти. Паутина росла, благородным кружевом накрыла плечи мальчика – холодила, грела, ранила; и льнула, и липла вязкой пеленой. Ворон смотрел на Сиэля с высоты груды разлагавшихся и истлевших трупов – все они желали мальчику смерти, все они переступили черту терпения королевы. Ворон поворачивал голову, глядя на Сиэля то одной стороной, то другой. И в черных, словно стеклянных, глазах юный граф видел себя – напуганного и уставшего, злого и торжествующего. За спиной над ним возвышались две тени, единственно неизменные. «Ваша Светлость», - неизменное почтение в каждом слове. «Милорд», - и неизменная улыбка с каждой смертью. «Юный господин», - неизменный голод в каждом жесте. В каждом взгляде. В каждом прикосновении. Однажды… эти демоны съедят его душу. - …-один. Размытая тень склонилась над Сиэлем, и на мгновение мальчику показалось, что эта тень съела весь свет и радость. - Господин? И этого мгновения было достаточно, чтобы Сиэль, не помня себя от ужаса, вытащил из-под подушки пистолет и наставил его в лоб демона. В лоб Себастьяна. Вежливо недоумевавшего Себастьяна, загораживавшего собой солнечные лучи из окна. Сиэль окончательно проснулся, и только сердце в груди колотилось как загнанная в клетку птица. - Я налью Вам молока, - предложил дворецкий с доброй, понимающей улыбкой, - оно успокаивает нервы. Привычный звон сервиза, привычно плавные, четко выверенные действия Себастьяна, и аромат горячего чая, и сладкий запах свежей выпечки – все это вернуло Сиэлю душевное равновесие. - Примите мои извинения, милорд, - проговорил дворецкий, подав графу чашку теплого молока. – Прошлой ночью меня не было с Вами. Надеюсь, господин Клод сумел позаботиться о Вас? - Что с Фредериком? – проигнорировав вопрос демона, потребовал отчета Сиэль. - Обнаружив труп приемного отца, Фредерик Нельсон, после небольшой паники, запер спальню и поспешил в имение лорда Бенджамина Баркета. Встретившись с хозяином дома, Фредерик Нельсон рассказал об убийстве барона, но не упомянул о том, что оставлял его с Вами. Сиэль вздрогнул и уставился на продолжавшего мило улыбаться Себастьяна. - Мерзавец! – прошипел юный граф, буквально задыхаясь от накатившей ярости. – Ты знал, что я у него в руках, но не пришел! - Но, Ваша Светлость, - заметил дворецкий снисходительным тоном, - не Вы ли приказали мне собирать информацию о преступниках? - Ты… - Разумеется, - продолжил демон, не позволив своему господину разразиться гневной тирадой, - будь в Вашем распоряжении только Ваш покорный слуга, я незамедлительно явился бы спасти Вас. Однако, - склонил он голову, - в Вашей руке два поводка. Или Вы хотели, чтобы пришел именно я? Последние слова, как ничто другое, остудили пыл Сиэля. Оставив чашку с недопитым молоком на прикроватной тумбе, он посмотрел на своего демона снизу вверх. На детских губах заиграла взрослая, знающая улыбка. - Демоны, - выплюнул юный граф, облокотившись ладонями на кровать, - вы оба – искусители, гордецы. Каждый из вас хотел бы, чтобы моя душа досталась только ему, да? Может, последним приказом мне дать вам возможность сразиться за награду? И, видя, как запылали алчностью глаза его слуги, Сиэль рассмеялся. - Конечно, вы выполнили бы его с огромным удовольствием! Но этого не будет, - сам же прервал он свое веселье. – Не смей считать, что я – твой. Даже после исполнения договора, тебе достанется только половина моей души. И за эту половину ты отдал мне себя целиком. Сиэль мотнул головой, сбросив с правого глаза челку. Там, в синеве радужки, мерцала мертвым светом печать Себастьяна. Заметив, как притихший дворецкий смотрел на нее, словно узнавал заново, Сиэль провел рукой по волосам, полностью освободив глаз от завесы челки. - Это не я принадлежу тебе и требую твоего внимания, - медленно протянул мальчик, веско роняя слова, - а ты – мне. И мое внимание в этой игре ты и Клод перетягиваете, словно канат. И Себастьян Микаэлис, как много раз до и не раз еще после, преклонил колено перед истинно своим хозяином – душой, столь прекрасной и величественной, что ввергала демона в священный трепет. - Да, мой лорд.