Порок

      Мне не нравилось это чувство привязанности, казалось бы, такое забытое. Я был сам по себе, но сейчас будто бы что-то менялось. Мне не хватало Эрвина в этих промежутках времени, когда его не было рядом, и я его не видел. Я даже начал ходить на его проповеди, но не от того, что хотел что-то поменять в себе и своем мировоззрении, а чтобы лишний раз послушать его болтовню и поглазеть на него. А он думал, что я его слушаю, что начинаю понимать его слова и что вера в Бога начинает перебарывать мое неверие. Он хвалил меня просто за то, что я прихожу. Разговоры прихожан о “горячем” священнике стали раздражать. Иногда, после службы, когда Эрвин разговаривал с ними, я стоял рядом, делая вид, будто бы мне что-то нужно от него, или же просто говорил, что мне надо с ним поговорить. А они бесились и раздражались, когда я пытался переключить внимание Эрвина на себя или вообще уводил по “неотложному” делу. Он просто не понимал, чего я хочу от него, когда на вопрос: “Леви, чем я могу тебе помочь?” я отвечал, что забыл. Или придумывал всякий бессвязный бред и уходил. Я уходил, но знал, что эти прихожане уже убрались восвояси и оставили его одного. Но я сам не понимал, зачем я это делал? Ревность? Он был мне никем, просто человеком, который помог мне. Просто помог мне жить дальше. Но раз он был мне никем, почему я так цеплялся за него? Ждал, когда он приходит в церковь и даже немного расстраивался, когда не находил его в этих стенах. Когда мне не спалось, я сидел в зале, и почти всегда приходил Эрвин. Мы разговаривали с ним, но все наши разговоры не ограничивались спорами о религии, а там даже оставалось место и кинематографу, и даже музыке. Что для меня слышать такое от него было странно, потому что в обычное время он был лишь священником и учителем. Поздними вечерами, в тишине, среди статуй и распятий, я смотрел на него, пока он рассказывал очередную притчу. Смотрел, как его черты лица смягчались в свете свечей. Как медленно двигались его губы, как он смотрел на меня своими ясными глазами, как между его бровей пролегала морщинка, когда он, чуть посмеиваясь, морщился, не соглашаясь с моим бредом и считая его попросту смехотворным. Я смотрел, как он перебирал четки своими длинными пальцами, или когда его широкая ладонь накрывала другую, когда он сидел. Мне нравилось смотреть на него. Слушать. Чувствовать, что он рядом. Моё сердце каждый раз билось быстрее, когда он клал свою руку мне на плечо, или когда я ловил его взгляд на себе. На проповедях я сидел уже не на последних рядах, а где-то посередине. Я облокачивался на спинку сидения перед собой и слушал, как льется его голос. Я прикрывал глаза и представлял, какой он. Со всеми этими разговорами прихожан на заднем фоне об его теле. Представлял, какие у него широкие плечи, когда его ряса сползает по его светлой коже. Представлял, какие у него крепкие мышцы под одеждой. Его высокий рост, почти под два метра. Мне казалось, что если бы он обнял меня, я мог бы просто утонуть в его объятиях. Я всё чаще думал о нём. Да, Эрвин был священником, он принадлежал лишь Богу, и рассчитывать, тем более мне, было просто не на что. Но никто не мог залезть мне в голову и запретить мне мечтать. Очередной никчемный день при католической церкви, как обычно, не был богат на разнообразие. И после обеда, накинув свою куртку, я вышел покурить к главному выходу и встал рядом с калиткой. Холодный воздух морозил щёки, а в сторону дующего ветра приходилось разворачиваться спиной. Солнце светило на чистом небе, разбавляя своими красками серость зимних будней. Сегодня была пятница, а значит, сегодня я мог увидеть Эрвина на службе. - Эй! Послышалось позади меня. Я не стал оборачиваться, потому что был уверен, что звали не меня. Голос доносился с улицы, за воротами, хотя он был мне знаком. - Эй, Леви! Это ты?! Я повернулся на звук своего имени. - Мать твою, это реально ты! Повернувшись, я увидел Фарлана с Изабель. Эта девчонка постоянно таскалась с ним. Ещё с ними был Эрен. Неуравновешенный парень, который не так давно примкнул к нашей тусовке. В основном он годился только на роль шестёрки, бегал по разным мелким делам, в которых не нужно было включать мозг. Я ему не доверял. В какой-то мере, я никому не доверял. - Охренеть! – продолжил свой диалог Фарлан. – Слушай, я думал, тебя уже повязали. Ты так резко пропал. Но насчет того, что тебя повязали, я, наверное, прав. Проследив за его взглядом, я увидел, как он косился на церковь, за моей спиной. - На самом деле, тут не так уж и плохо, - сказал я, подойдя к решетке и выпуская дым в воздух. - Не так уж и плохо? Поверить не могу. Леви, тебе уже промыли мозг. И от кого я это слышу? От человека, который всегда ненавидел религию. От человека, вечно поливавшего грязью Библию. - Я имею в виду, что мне не приходится что-то делать, чтобы пожрать. И тут довольно удобная кровать. - Ты серьезно? Ты продался за мягкую кровать? То есть, ты отказался от своего мнения за какую-то кровать? - Да, блядь, нет! Просто так вышло! А что с тем делом? Ты же говорил, что уедешь на несколько недель к друзьям. Что по району рыщут ищейки. - Чувак, прошло уже не две недели, а два месяца. Где ты был эти два месяца? Неужели здесь? - Ну да. Так сейчас всё нормально? - Тебя нужно срочно спасать! Да, уже всё нормально. Дело замяли, – Он прислонился ближе к решетке и чуть тише продолжил. – Пошли пройдемся. - Нет, - Я отклонился назад, держась за железки перекладины. – Я всё. Я с этим завязал. На меня и так начирикали бумажек легавые за кражу. Так что я пас. - Да ладно, чего ты трусишь?! Я же тебе ничего не предлагаю. Если, конечно, прогулка не считается чем-то греховным для тебя? Ну не знаю. Леви, ты молишься? - Да завались ты. Ладно, сейчас. Потушив бычок о стену, я оглянулся на церковь. Если я пропаду на пару часов, думаю, никто не заметит моего исчезновения. Я же не собирался убегать, а просто пройтись. Застегнув куртку, я вышел за калитку. Фарлан обнял меня за шею, чуть дернув на себя, а на другое ухо обрушилась болтовня Изабель. Мы шли по улице, и Фарлан рассказывал, как они жили все эти месяцы. Что их банда вновь вернулась в старое русло. И что после Нового года заказов прибавилось, и денег стало больше. Он удивлялся мне, как меня занесло в эту церковь. Он знал меня и моего бывшего друга, уже мертвого бывшего друга. Когда мы философствовали с ним на эти темы. И он видел все эти пентаграммы на стенах нашей крыши, где мы жили. Старые книги и символика были всегда на виду. Про себя я мог сказать, что не относился к этому серьезно, но мой друг - да. Поэтому я поддерживал его. К моей ненависти к религиям прибавилась ещё вера во что-то тёмное и непознанное. Но все это, опять же, были выдумки людей, не более. Мы остановились на углу дома, рядом с кустами. Впереди виднелась аллея и гуляющие люди. - Пришли, - сказал Фарлан, кладя руку мне на плечо, надавливая. Мы пригнулись и выглянули из-за кустов. - Прогулка? – спросил я, косо посмотрев на него. - Слушай, Леви, не будь таким гандоном. Прошу тебя всего об одной услуге и всё. Ты сказал, что завязал с этим – пусть будет так. Но не откажи другу в последней, мать твою, просьбе! Другу, ну да. Все кругом были друзьями, когда им что-нибудь требовалось. - Почему я? - Из-за этого персонажа, - ответил он и указал мне на полицейского, стоящего у ларька. – Он видел всех нас здесь в течение нескольких дней. Он, естественно, ничего не заподозрил, но косился на нас. - Да он по-любому нас срисовал уже, - вмешалась Изабель, присаживаясь рядом. – Мы недавно на этой точке, а тебя он ни разу не видел. Ну, братик, посодействуй нам, как в старые времена. Год назад я нашел Изабель, когда она была истощена и жила в коробке. Я привел её в банду Фарлана. И до сегодняшнего дня она остаётся одной из самых юрких воришек на районе. Я всегда относился к ней как к сестре, а она стала называть меня братишкой. - О! Вот он! – чуть громче воскликнул Фарлан. Лысый мужчина в плаще с газетой появился в поле нашего зрения. Он остановился рядом со скамейкой, поглядывая на часы. - И что мне надо сделать? – спросил я. - Ты должен подойти к скамейке и засунуть это между перекладин, ну и взять у него денег, естественно, - он достал из кармана маленький бумажный кулек и протянул мне. - Блядь, - протянул я, - Как вы заебали. Я выхватил у него этот кулек и резко встал на ноги, огибая куст и направляясь в сторону скамьи. Подходя ближе, я сбавил шаг. Не доходя пару метров до скамейки, я посмотрел на большие часы, висящие на столбе, делая вид, что жду кого-то. Вытащив сигарету и чиркнув зажигалкой, я закурил. Подойдя к скамейке, я сел. Я оглядывался по сторонам и на часы. Незаметно сунул кулек между деревяшек и покосился на лысого мужика, пуская струю дыма вверх. Мужчина, немного помешкав, присел рядом со мной. - Сигаретки не будет? – спросил он. Вытащив пачку и большим пальцем руки сдвинув сигарету вверх, протянул ему. Взяв сигарету и пихнув фильтром себе в рот, он застыл рядом со мной в согнутом состоянии. Поднеся зажигалку к нему, я заметил, что в его руке, которой он закрывался от ветра, были деньги. Чиркнув и дав ему прикурить, я повернул кисть руки, схватив деньги. Встал и медленно поплелся обратно к кустам, обернувшись по дороге, заметил, как мужчина пальцами подцепил кулек и продолжил сидя курить. Я прошел дальше кустов, Фарлан и его тусовка уже стояли рядом с домом, через дорогу. Только дойдя до них, он вытащил из моих рук деньги. - Молодец! Мы тебя не забудем, - посмеялся он, хлопнув меня по спине. - Разве мне не полагается доля? - Тебе? Доля? Что, в церкви не дают денег на карманные расходы? Я что, похож на твоего папочку? - Нихуя себе. Как бы, пожалуйста. - Нет, Леви. Конечно, спасибо, но эта сумма мне жизненно необходима. Не забывай, у меня нет мягкой кровати на каждый день, я даже не жру нормально. Но у меня есть для тебя одна идея. - Нет уж. Никаких больше идей. - А ты больше не играешь на гитаре? Пальцы ещё не одеревенели? Как там люди складывают руки, когда молятся? - Что там с гитарой? – усмехнулся я и поддел его локтем, тыча в бок. - Смотри, через две недели в баре “Магдалена” на восточной улице собираются группы, чтобы поиграть немного рока. Мы записались, но нам не хватает гитариста. Гитариста-вокалиста, знаешь ли. А ты вот нашелся, как кстати, да? - Как ты записался, не имея ни гитариста, ни вокалиста? Ладно, сессионного ещё можно найти, но вокал? - А разве у меня плохой вокал? - Он ужасен, - произнес я и усмехнулся. Со времен музыкальной школы я играл на многих инструментах, и гитара давалась мне так же хорошо. Я никогда не учился вокалу, но мой голос был лучше, чем у некоторых “вокалистов”, с кем приходилось играть в барах время от времени. - Может быть, ты в чем-то и прав,– продолжил Фарлан. - Нам нужно сыграть там несколько песен со всеми остальными, и за это обещали неплохо заплатить, вот тебе и деньги. Правда, перед концертом, нам нужны будут репетиции, ты же согласен? - Да. Думаю, это хорошая идея. - Ты сможешь выбраться из своей церкви? На концерт и на репетиции? - Я постараюсь, но думаю да. Мы остановились на перекрестке, куда им нужно было сворачивать. - Леви, может, пойдешь с нами? Чего ты там забыл? Ты там, небось, ещё и учишься и чего-то делаешь для них? Там убираешься, не знаю. А на улицах делай что хочешь! Тут мы сами себе хозяева. Ну, так как ты? - Очень заманчиво, но нет. Распрощавшись, мы пошли каждый в свою сторону, они обратно в номера отелей, брошенные квартиры, а я обратно к Эрвину. Будь это чуть пораньше, я бы, не раздумывая, вернулся на улицы, но сейчас нет. Сейчас у меня был человек, который обо мне заботился и беспокоился. Человек, который забрался мне в голову, и мне нравилось находиться рядом с ним. И пусть Эрвин думал, что с помощью него я встаю на путь истинный, но мне лишь хотелось, чтобы он был рядом со мной. Чёрт, а у меня ведь так давно не было секса. Я просто и представить не мог, какой он в постели. Несколько лет воздержания. И сколько лет он уже в священниках? Я держал пари, что он просто неуправляем, как же мне хотелось это узнать. А почему бы и не попробовать? Это же просто попытка. Попытка, которая закончится счетом не в мою пользу. А может, попытка, которая станет чем-то большим, чем просто неудачей. Вечером я уламывал Эрвина, как мог, чтобы он в будни, хотя бы пару раз отпускал меня на несколько часов. Я говорил, что это будет сюрпризом для него и что, может быть, он всё увидит, как будет готово. Я долго промывал ему мозги, практически сев ему на шею и мурыжа его уши своими выпрашиваниями. И он сдался. Да, мне пришлось постараться, но если мне что-то было нужно, то я этого добивался. Всё вроде бы шло хорошо, если бы не вечер следующего дня. То, чего я совершенно не ожидал. Я сидел в библиотеке, в тишине и спокойствии, погруженный в книгу. За окном шел снег, а стекла окон чуть дребезжали от сильного ветра. Было тепло и уютно, но священник Майк так не думал. - Пошли со мной, - сказал он, подойдя ко мне и сжав мое плечо. И почему это был не Эрвин, если бы он сжал моё плечо, я бы сразу кончил. Но Майк был чем-то обеспокоен, и это меня настораживало. Мы спустились на первый этаж, в холле медсестра остановила Майка и начала что-то говорить. Он указал мне на дверь и продолжил внимательно её слушать. Я прошел в зал, но никого не увидел, тогда я решил выйти на улицу. Вдруг меня кто-то хотел видеть? Может быть, отец нашел меня? Да хотя какая к черту была разница - кто. Я точно знал, что меня никто не искал. Я вышел на улицу, на мне была лишь тонкая кофта со штанами. Я сложил руки на груди и встал на крыльце. На дороге, за воротами стоял патрульный автомобиль, у калитки был полицейский, и ещё один переминался с ноги на ногу, оббивая ступени. - Леви? – обратился он ко мне, глядя на листы бумаги в папке перед собой. - Да. - Пройдемте с нами, - сказал он, закрывая папку и смотря прямо мне в глаза. Внутри меня всё онемело, я понимал, что меня сейчас заберут в участок, и никто мне больше не поможет. Меня засунут в тюрьму, и о свободе можно будет забыть надолго. Неужели они кого-то схватили, а на меня донесли. Или это было связано с недавней передачей наркоты. Я думал, что теперь мне просто крышка. Пальцы трясло уже не от холода, а от волнения. Ветер ворошил мои волосы, и в лицо летел снег. Дверь за моей спиной открылась и с хлопком закрылась. Я думал, что мне вынесли пальто, чтобы сопроводить к машине до участка, я уже ни на что не рассчитывал, чтобы могло мне как-то помочь и выкрутиться из этой ситуации. - Офицер? Это был Эрвин. Он вышел в пальто, как будто бы уже куда-то собирался уйти, но тут я. Эрвин – он был как спасательный круг. Всегда вовремя. - Святой отец, - обратился к нему полицейский, чуть склонив голову, дотронувшись пальцами до козырька своей фуражки. – Мы приехали предъявить ему обвинения в хранении и распространении героина. Его сдал его же друг. - Это, должно быть, какая-то ошибка, - перебил его Эрвин. - Никакой ошибки, святой отец. Мы поймали одного из них, и он сказал, что ваш подопечный в пятницу передавал товар. Но, если, конечно, у него нет алиби? – обратился он ко мне, чуть склоняясь. - Да, есть. – начал Эрвин, - Он целый день провел со мной. Он помогал поварихам чистить картошку, потом мы полдня провели в строительном магазине. Закупали уголь и другие мелочи по хозяйству. Он постоянно был под моим пристальным присмотром. Я стоял и молчал, смотря вдаль. - Святой отец, - сказал полицейский. – Это всё хорошо, но если бы вы могли подтвердить свои слова и… Он запнулся, потому что Эрвин вытащил из кармана пальто чек и протянул его офицеру. - Да, могу, - отозвался он, - вот чек. Моего слова Вам, видимо, недостаточно. - Нет, нет, что Вы, отец. Ну, раз такой расклад, то всё нормально. Просим прощения за столь бестактный визит. Должно быть, этот паршивец соврал нам. Ну, ничего, мы поймаем его и надолго засадим за клевету. - Вы же только что говорили, что он настучал на Леви, Вы разве его не поймали? - Он сбежал. Прямо из участка. Какой-то нервный парень, очень странный. Может, он сам сидит на чём-то. Так что будьте аккуратны. Если что-то заметите, дайте нам знать. Ещё раз извините, что потревожили Вас, святой отец. До свидания. - Всего хорошего. Полицейский подошел к своему напарнику и начал ему что-то говорить, тряся папкой у него перед носом. А снег всё падал и падал. Никто не любил зиму, по крайней мере, большая часть населения. Во-первых, из-за холода, а в остальном это объёмные большие куртки и ещё раз холод. Зима меня чем-то притягивала, хоть я и был мерзлявым. Я постоянно мерз, даже если бы это был вечер лета. Мои руки вечно были холодными, особенно сейчас. Мы стояли на крыльце, а полицейские всё никак не хотели уезжать, разговаривая между собой. Эрвин спустился на несколько ступенек вниз. Он опять был весь в чёрном, впрочем, как всегда. В своих кожаных перчатках, и из-под пальто выглядывал подол его рясы. Почему-то я подумал, если бы ему дать пару стволов, он был бы похож на святых из Бундока, скажем, на Мерфи или на Коннора. От своего же сравнения я хмыкнул. - Ты замёрз, - сказал Эрвин. Скорее не спрашивая, а утверждая. - Есть немного. Он снял своё пальто и накинул мне на плечи. Мои глаза расширились от такой щедрости, а потом я просто завернулся в него. Я был небольшого роста, и поэтому мне пришлось приподнять подол, чтобы он не пачкался о грязные ступени. - Вы похожи на братьев из Бундока, - зачем-то сказал я. Обычно я держал при себе свои мысли и чувства, редко высказывая вслух, но почему – то сейчас мне захотелось сказать, чтобы он знал. - Единственное, что я не получал послание от Бога, чтобы зачищать свой город от бандитов. Да и брата у меня нет, – сказал он и улыбнулся. Через минуту мы уже наблюдали, как они садились в свою машину и уезжали. - Леви, - обратился он, поворачиваясь лицом ко мне. – Должен ли я знать что-то? Ты ведь в этом не замешан? - Лгать полицейским - плохо, отец Эрвин. - Леви. - У меня были кое-какие связи с этими парнями, но я только хранил товар, я не употреблял, никогда. - Ладно. - Зачем Вы меня выгородили? - Каждый заслуживает прощения. Ты всего лишь орудие для этих дилеров. Ты не виноват, что сбился с пути истинного. Демоны путают тебя. - Иисусе, отец Эрвин, когда Вы так говорите, Вы меня пугаете. Вы нормальный мужик, когда не включаете священника и темы о бесах и всякой хрени. - Леви… - Простите и спасибо, что не сдали меня. Но, меня же не было вчера с Вами. - А где ты был? Почему ты не укажешь полицейским на наркодилеров, если ты их знаешь, и на их подельников? - Потому что я не крыса! И потом, не Вы ли только что сказали, что каждый заслуживает прощения? - Да, сказал. Ладно, пошли. Немного боли за твоё вранье тебе не повредит. - Мне уже страшно, - сказал я, заходя внутрь и отдавая ему пальто. – Вы разве никуда не собирались? - Собирался. Но, видимо, сегодня останусь здесь. Мы спустились в подвал, где хранились овощи и где находились морозильные камеры. Пройдя дальше по коридору, Эрвин свернул в последнюю дверь справа. Это была подсобка, в чанах хранилась мука и крупы. Эрвин засунул руку в один из чанов и вытащил горсть сухого гороха. Он разжал руку и высыпал на пол. - Становись на колени. - Что? Коленями на горох? Вы, что, серьезно? Это какой век? А это ведь потом кому-то есть. - Леви, сейчас ты мог бы сидеть за решеткой, если бы не моё милосердие. Подумать только, а ты ведь подвел меня к уголовному делу за моё враньё. Через час я приду и проверю. Если ты будешь жульничать, я назначу тебе другое наказание. Или вообще отдам на перевоспитание Майку, у него свои методы, хотя я их не одобряю. Его розги очень болезненны. - Жестоко, - тихо сказал я, морщась и касаясь своей задницы. – Очень. Я подошел к этой россыпи горошин и хотел было сесть на колени, но меня остановили. - Голыми коленями, - предупредил Эрвин. - Мне что, штаны снимать? - Ну, если не можешь закатать брюки выше колен. - Святой отец, Вы меня смущаете. - Мне позвать Майка? - Нет, нет, закатаю, сейчас. Провозившись какое-то время, я закатал брюки выше колен и приземлился на горох. Было не очень. А через час, я даже боялся думать, как будет больно. Эрвин окинул меня взглядом, а потом вышел, закрывая за собой дверь, щелкая замком. Я сидел, пытаясь не концентрироваться на боли. Мои руки лежали на бедрах, нужно было не опираться на них. Меня первый раз наказал Эрвин, хотя он мог сделать это давно, за всю хрень, которую я говорил и дерзил, да за что угодно. Думаю, я бы не отказался, если бы Эрвин отхлестал меня этими розгами по пятой точке. Может быть, я бы даже возбудился. Мой друг-сатанист, иногда связывал меня, когда мы занимались сексом, и душил. Это было необычно. Но он был моим первым партнером, и поэтому мне не с чем было сравнивать. Интересно, а сколько было у Эрвина? Я со сто процентной уверенностью мог сказать, что у него были одни девушки. А с другой стороны, у меня никогда не было девушки. Все мои мысли вновь возвращались к Эрвину. Он во второй раз спас меня от тюрьмы. Да кто он, черт возьми, был? Ангел - хранитель? Где ты был раньше, ублюдок? Становилось неудобно, я чувствовал этот дерьмовый горох прямо под своими хрящами. Переминаться с одного колена на другое было точно не выходом, выходило ещё больнее. Я старался занять себя мыслями. Изучая каменную кладку подсобки, я услышал, как повернулся ключ в замочной скважине и дверь открылась. Зашел Эрвин с каким-то пакетом и махнул рукой, давая знак, что наказание закончено, и мне можно встать. Еле выпрямив ноги, я взглянул на них. Ярко – красные вмятины щипали, и все колени были розово - красными. Он усадил меня на стул, а сам сел передо мной на свои колени, и положил этот пакет мне на ноги. Это был лёд. Меня обожгло, и это была боль с примесью ледяной прохлады. Через несколько секунд мелко-колющая боль отступала, и оставался лишь морозный холод. - Прости за это. Но тебе нужно было преподать урок. Уж лучше это, чем розги, – произнес он, убирая лёд от колен. - Как знать… - еле выдавил я. - Что? – спросил он, чуть хмурясь и подняв голову, смотря на меня. - Ну, я думаю, что я бы это заслужил. Но явно не от руки отца Майка. Эрвин поднялся, пропуская мои слова мимо ушей, смел горох в угол и проследовал к двери. Я слез со стула и пошел следом за ним. Не знаю, пошел ли он домой или остался в церкви, но лежа в кровати, почти засыпая, я потирал свои колени, думая об Эрвине.