***
— Дина, дина! Просыпайся! Нам надо трансгрессировать! Дину разбудил посреди ночи Рудольф. Он явно, явно чего-то боялся, и она уже хотела бы возразить, сказать, что уже предупреждала о своем отношении к трансгрессии, но он и слова не позволил ей вставить. — Нас настигли пожиратели! — он быстро собирал все свои скляночки и баночки, иногда даже роняя. — Фермеров убили... Он замер, перестал собирать вещи, схватил сумку, затем взял Дину за руку и трансгрессировал в непонятное место, какой-то темный поворот с мусорными ящиками. Оттуда он снова трансгрессировал. Теперь на кладбище. Серое, будто покрытое пеплом. Он схватил Дину за руку и побежал в фамильный склеп Блэков... И снова трансгрессировал. Теперь в непонятное здание «Дырявый котел». У Дины на этот раз не было ранений, но вот встретиться с унитазом она мечтала. Голова кружилась, если бы Рудольф отпустил ее, она бы упала. «Ох, как плохо», — думала Дина, придерживая одной рукой голову, которая грозилась упасть с плеч. Рудольф договорился о чем-то с мужчиной неприятной наружности, и они пошли вверх, на второй этаж здания. — Оттуда они нас не выследят... Я трансгрессировал из склепа, не выследят, не выследят... — он очень волновался, было страшно смотреть. Казалось, он помешан. Как только они зашли в номер, Рудольф без сил упал на пол. Дина испуганно подбежала к нему, не смотря на головокружение. Лицо было бледное, покрытое испариной, под глазами засели темные круги. Он был без сил. Дина с трудом дотащила его до постели, накрыла одеялом и легла сама. Но сон не шел. Она все думала и думала, и что-то было в ней... странное. Будто это что-то накопилось как ком. Требовало выйти наружу. Нет, ее не тошнило, это было что-то... приятное. Она села и достала из чулка палочку. Дина положила ее туда, чтобы не потерять. Внимательно посмотрела. Красивая... Она повертела ее в руках и почувствовала себя нехорошо. Резко встала на ноги, чего не следовало бы делать. Голова закружилась и она упала на пол, началась просто страшная мигрень, она вся тряслась. Казалось, что на ее голове закрепили обруч и сжимали, сжимали... Теперь еще начали гореть глаза. Было больно, бесконечно больно, и у нее полились слезы. Она со злости ударила палочкой о пол и произошел взрыв. Внутри нее. Сотни, миллионы звезд внутри нее. Обруч лопнул. Стало легко и спокойно, и странно приятно. Будто все это неправда. Тот ком изнутри ушел, внутри порхали бабочки и странные слова, непонятные ей, странные движения... Она опустила взгляд на пол и удивилась. Но полу лежал серебряный кинжал с сочным зеленым рисунком. Узоры... А на лезвии, отливающем чем-то странно приятным, чем-то, что помнило ее тело, красовалась змея. Где-то она ее видела... Дина нахмурилась. И подняла рукав платья. И увидела ее. Змею. Она была такой же, только черной, а не зеленой. Она провела по татуировке рукой и почувствовала тепло. Приятное, разливающееся по всему телу. Дина взяла в руки кинжал, наклонила голову и с интересом посмотрела на него. Это ее кинжал. А затем она посмотрела на Рудольфа. Нахмурилась и выкинула странные мысли из головы. Нет, это уже ненормально. Она аккуратно отложила кинжал в сторону и теперь весь ее интерес перешел к палочке. Она сделала неопределенный жест рукой, сказала слова из головы и вскрикнула, закрыв рот рукой. Палочка упала на пол. Из глаз потекли слезы, правая рука тряслась и покрылась кровью. Она что-то сделала не так. И вот вновь боль наполняла ее тело. Ей захотелось удушить первого встречного, чтобы заглушить свою боль, ей хотелось увидеть чужую кровь, чужой страх... Далеко-далеко, забывшаяся беспокойным сном, Беллатриса вздрогнула. Ей всего лишь показалось... Дина, крепко сжав зубы, перемотала руку куском простыни и прикрыла рукавом платья. А теперь и вовсе забыла, кем является. Забыла все из своей той жизни. Встала и пошла, жестокая, как давным-давно. Шагая по улице в мантии с капюшоном, Дина хищно улыбалась. Люди сторонились ее. Они не видели лица женщины, но от нее исходило что-то такое, что заставляло трястись от страха.... Она зашла в старую аптеку и продавец нервно поежился. — В-вы, мисс-сс-сис, что-то хотели? — он трясся от страха. Дине нравилось. Она вновь произнесла странные слова, что на сей раз были названиями ингредиентов. Продавец быстро принес ей все, очень быстро. И она, не потрудившись расплатиться, развернулась и направилась к выходу. — Мис-с-сис, у в-вас кровь... — он с ужасом посмотрел на ее правую руку. — Смотри, как бы твоя не полилась, — усмехнувшись сказала она и поспешила в номер. Уже в номере она смешала ингредиенты и намазала получившимся зельем руку. Рана зажила. Дина округлила глаза и ахнула. Откуда она все это знала? Откуда у нее, рядом с палочкой на чулке, серебряный кинжал? Вернее, она конечно знала, что сама его туда и положила, но как она его смогла создать?.. Голова опять разболелась, но уже от большого количества вопросов. Она легла на кровать, подальше от Рудольфа, и забылась сном. Через несколько часов они вместе стояли на крыше здания, находящегося рядом с «Дырявым котлом». Рудольф беспокойно смотрел на Дину, которая стала более тихой и пугающей. Вдруг она тихо, но отчетливо прошептала: — Ты предал Темного Лорда! Из-за тебя мы вынуждены скитаться, как законченные маглы! Рудольф встал как вкопанный. Он смотрел на Дину во все глаза. — Дина... — Волшебница поморщилась при этом имени. — Ты помнишь, что я сделал это из-за тебя? И вообще-то ты магла, не забывай. Рудольфу стало страшно за нее. И стало еще страшнее, когда она сказала, чтобы тот называл ее Беллатрисой. «Все же я в ее теле», — строго сказала она. И они сели в колдомобиль. Пока они летели к дому Дины, он не проронил ни слова. И «Беллатриса» тоже.Часть 16.
6 июня 2015 г. в 16:07
Беллатриса вновь тряслась в автобусе. Но теперь ее мысли не занимали маглы, которые отдавливали ей ноги или плевались, при этом ее и обвиняя. Она все время думала: довести зелье в целости и сохранности, довести зелье, ДО-ВЕС-ТИ! Иначе... она не хотела думать, что будет, если «иначе». Но она с удовольствием размышляла, как станет ей хорошо на душе, когда все закончится. И будет мир. И этот мир... возможно, он примет ее, простит... Возможно, ее простит даже Рудольф... Ох, Рудольф! Как он там? Лучше не думать об этом. На этих мыслях Белла просто постаралась сосредоточиться на прекрасных картинах природы, которые мелькали за окном.
Время близилось к позднему вечеру, когда Беллатриса вбежала в дом. На диване все так же лежала Гвиневра: бледная, седая и уставшая... Будто просто прилегла отдохнуть, не выдержала усталости.
Беллатриса тихо подошла к ней, достала зелье, которое все же привезла в целости и сохранности, и осторожно влила его в приоткрытые губы Гвен.
И ничего. Прошло две минуты, пять. Беллатриса осела на пол и тихо заплакала. Что ей делать? Ей что, почудилась вся эта история? Гвен на самом деле умерла?..
Нет, слава Мерлину, нет. Щеки Гвиневры порозовели, она немного поморщилась и глубоко вдохнула воздуха. Белла вскочила и со слезами на глазах, улыбаясь, посмотрела на Гвен, которая, кажется, приходила в себя.
— Жертва! — воскликнула Гвен и ухватилась за плечо Беллатрисы.
Беллатриса в ужасе отпрянула от нее.
Но Гвен все же начала приходить в себя. Она торопливо собирала вещи и объясняла Белле, что им обеим нужно поехать в замок, что Гвен нужно готовиться... И что все должно пройти там. И Гвиневра рассказала нечто странное: пока она «спала» к ней приходил Великий. Он ей поведал, кто такой Темный Лорд и то, что его он победит, восстановит равновесие. И еще... он рассказал ей про Беллатрису. И теперь Гвен все про нее знала, хотя и уверяла, что верит в ее положительное изменение. И в конце с грустью добавила: «У тебя будет шанс искупить вину».
Когда они подошли к небольшой светло-желтой машине, Гвен остановила Беллатрису.
— Извини, но я должна кое-что сделать перед отправлением. Так надо... — она грустно улыбнулась и показала черную повязку в руках.
Беллатрису хоть и задело это, но она не подала виду. Волшебница послушно прикрыла глаза, и весь ее мир погрузился в темноту. Гвен посадила Беллу на заднее сиденье и та начала водить острым ногтем по своей руке, вырисовывая знаки. Стрелочка наверх, вправо, влево. Из этого состояла ее «надпись». И больно почти не было, Белла привыкла.
И если Гвен скрывала дорогу... в общем, это могло пригодиться.
Через полчаса дороги они приехали. А может, и больше. Беллатриса все же не могла следить за временем.
Когда ей сняли повязку, она сначала просто поморщилась от света, хотя тот и исходил от старых фонарей. А затем... у нее перехватило дыхание. Замок был окружен водой и крепостью. Но никакая крепость бы не скрыла его величия. Здесь пахло магией... ее излучали высокие каменные башни с узкими прорезями окон, острые пики крыш и тихое молчанье леса. Казалось, вот-вот вылетит фея и все закружится в волшебном танце.
Было видно, что замок стоит уже очень долго. Он был частью пейзажа, частью окружающего леса. Руку слегка щипало, но Беллатриса не обращала на это внимания. Ей захотелось подойти поближе и потрогать рукой камни, которые не потеряли ни капли могущества за... возможно, века. Она хотела пройтись по могучим ступеням замка, выглянуть из окна и подумать, что так возможно, давным-давно, стояла королева или могущественная графиня. Так же вдыхала магический воздух и наслаждалась вечером...
— Пойдем, — тихо позвала ее Гвиневра. У нее, кажется, тоже захватило дух.
— Почему... почему здесь нет людей, экскурсий?
Гвиневра улыбнулась и помедлила с ответом.
— Все просто как ясный день: люди, маглы... Они просто не видят этого места, так как не являются волшебными существами. И они не посягнут на этот лес, их всегда будет что-то отпугивать, что-то будет мешать. Магия охраняет наш мир... — и увидев озадаченное лицо Беллы она добавила: — Ты видишь это потому что твоя душа принадлежит магическому существу. Она, как и твое тело, чистокровна, волшебна... добра. Не зависит от того, в чьем ты теле.
Они улыбнулись. Белле нравилось это. Она вновь чувствовала себя волшебницей, чувствовала жизнь. Ох, как она соскучилась по своему телу!.. Как бы ей хотелось вновь колдовать... И Гвен, будто услыхав ее мысли, сказала:
— Возьми мою палочку. В этом месте ты сможешь колдовать. Сейчас твое тело волшебно, как и душа. Я знаю, ты скучаешь. Я не против, я верю тебе. И возражений не принимается.
Беллатриса взяла палочку и посмотрела на нее. Она чувствовала твердое дерево у себя в руках, она чувствовала... волшебство! По ее жилам! Оно... здесь, совсем рядом...
Беллатриса задохнулась в чем-то забытом, оно наполнило ее тело, из глаз полились слезы. Рассечь воздух и взмахнуть!..
И посыпались искры, воздух стал теплее, послышался звон и пение. Рядом с ними полетели птицы радужного оттенка, крылья одной птицы были красные, а клюв отливал золотым, черные бусинки глаз и длинные зеленые ресницы, их немного, только четыре... И все птицы разные, а голоса одинаково нежные и звонкие. Чудо! Магия! Волшебство...
Когда они зашли в замок и разошлись в разные комнаты, половина птиц полетела за каждой.
Беллатриса все стояла и колдовала, вспоминая безобидные заклинания из школы и заливаясь смехом. Какая красивая магия! Когда она уже утомилась, она бережно положила полочку на резной деревянный стол, покрытый лаком, и приблизилась к окну... Этот воздух, этот вечер! Ах...
Вдруг захотелось поблагодарить Гвен за все. Она взяла палочку и побрела по замку.
«Люмос», — прошептала она, и на кончике палочки появился синеватый огонек, освещающий ей путь. На стенах висели обыкновенные портреты. Недвижимые, будто мертвые. Это было странно!.. Волшебный, самый что ни есть волшебный замок, а в нем картины, написанные обыкновенной кистью.
Поворотов было очень много. Проходы, тупики... Уж не заблудилась ли она?
Но нет. Вот, повернуть направо, и там будет сидеть Гвен: оттуда исходил свет фонаря и ее шепот. С кем она говорила?
«Нокс», — прошептала Белла и свет погас. Она тихо подошла чуть ближе к повороту и прислушалась, поглядываю на волшебницу.
— Ах, ну как же я могу допустить это? И как я ей это скажу? — Гвен разговаривала с портретом старца. И не был ли это..? —Почему я не могу стать жертвой? Мерлин, какой бы она не была раньше, она не заслужила этого, она изменилась! Она уже настрадалась в теле маглы!..
«Она должна искупить вину...» — по коридорам замка проскользил шепот. Беллатриса закрыла рот рукой, чтобы не закричать, а из глаз полились слезы. Речь шла о ней. Она — жертва.
Гвен со злости бросила фонарь в стену и убежала. Беллатриса тоже направилась в свою комнату. Из глаз текли слезы.
«Она должна искупить вину...».